Как это было

      Каждый день проходил в мучительном ожидании встречи. Он был воодушевлён и огорчён одновременно. Каждый раз, когда она находилась с ним рядом – Торн внимательно следил за ней. Правда, только в те редкие моменты, когда Септима не пыталась уничтожить взглядом его самого. Офелия же в это время стояла смирно и не смела поднять глаза, соблюдая выданные им инструкции.       Встречи превратились в своего рода игру – каждый раз он старался как можно сильнее смутить её. Смотрел так же, как раньше, когда они только познакомились. Ледяным пронизывающим взглядом. Несколько раз он чуть не забылся и не заговорил с ней со своим северным акцентом. Девушка таяла под его взглядом, это было очевидно. Для Леди Септимы это было проявлением страха, для Торна, в принципе, тоже. Он не понимал, чего именно она так опасалась. Эти мысли не давали ему спокойно жить, какого дьявола Офелия забыла на Вавилоне в школе виртуозов?       Как бы девушка ни старалась – у неё не получалось соответствовать уровню Медианы. Ему приходилось критиковать Офелию в присутствии её же непосредственного руководителя, что приводило к ужесточению контроля над ней. Это обстоятельство его крайне расстраивало. Какими бы ни были их отношения, ему очень не хотелось усложнять ей жизнь. Она могла не любить его, презирать и даже ненавидеть, но он всё равно хотел сделать всё для её благополучия и спокойствия.       И всё же, она сама пришла к нему и сказала, что хочет работать с ним и помогать ему. Это был её осознанный выбор, ведь она могла спокойно покинуть Семью сразу после их разговора наедине. И даже раньше. Но что-то привело её сюда и заставило стать подающей надежды курсантом Евлалией.       Каждый раз при встрече он замечал изменения в своей жене. Взгляд и манера держать себя сильно отличались от прежних. Торн не видел больше вызова в её раньше горящих глазах. Очки меняли цвет всё реже, показывая, что девушка сильно сдерживала свои эмоции внутри. Теперь он стал иногда выходить за пределы Секретариума и издалека наблюдал за группами чтения. Он смотрел за серьёзной Леди Септимой, которая словно коршун кружила между студентами и следила за тем, чтобы никто не бездельничал. Торн следил за тем, как Офелия корпит над текстами и за её сосредоточенным лицом. Это всё было так не похоже на ту девушку, с которой он впервые встретился на Аниме, что ему иногда казалось, что он совсем её не знал.       Однажды он, как всегда, наблюдал за Офелией и что-то его смутило. Он начал осматривать всех членов группы чтения и заметил ещё один пристальный взгляд, заинтересованно разглядывающий его жену. Этот взгляд принадлежал сыну Леди Септимы, который отличался редким умом и трудоспособностью. По предварительным данным именно его назначат виртуозом. Он всегда нравился Торну за качество работы, плюс он никогда не пользовался возможными привилегиями и всего добивался только мозгами и собственными силами. Но теперь мужчина решил, что если он хотя бы шаг сделает в сторону Офелии – ему не жить.       Конечно, не в прямом смысле. Просто Торн обрубит ему все концы, подставит его и он вылетит из школы и никогда не сможет добиться успеха. Он был слишком ценным звеном для Генеалогистов, поэтому его маленькая прихоть 100% была бы исполнена. Для них Октавио не значил ничего, равно как и его мать. Замену им найти было не сложно. Торн всё чаще стал замечать эти неоднозначные взгляды, которые злили его. Иногда он приходил в ярость, но быстро успокаивался, вспоминая о камерах вокруг.       Интерес к группам чтения мог оправдать любой, ведь это его собственное детище. А вот ярость к определённому студенту уже никак нельзя было объяснить, не раскрывая сущности их отношений. Он лично устанавливал правила для этих групп, где запретил любые взаимоотношения, кроме рабочих.       Торн не ждал момента, когда они останутся наедине. Его вполне устраивало сопровождение Офелии Леди Септимой, ведь так он не слышал правды. Меньше всего на свете он хотел узнать именно её, слишком тяжело ему давались мысли о том, что она ему не принадлежит. А если Офелия не решалась сказать ему о том, что встретила кого-то другого, то лучше этого и не знать.       Неоднократно у него была возможность попросить Леди Септиму выйти, чтобы обсудить какие-то моменты перевода журнала, но он ими так и не воспользовался. Торн даже самому себе боялся признаться в своём страхе. Ему не хотелось признавать свою слабость. Но однажды ему пришлось воспользоваться властью, чтобы остаться с ней наедине.       В один из вечеров Леди Септима впорхнула в зал ордоннатора, немного припозднившись. Услышав шаги сзади, он мельком взглянул на часы, отвлекаясь от работы, и возмутился – как максимально пунктуальный человек, он терпеть не мог опозданий. Следом за ней спешила Офелия. Сегодня снова что-то изменилось в её поведении, и пока что он не понял, что именно. Леди Септима протянула ему в руки конверт с переводом. Открывая конверт, он заметил, что теперь Офелия пристально за ним наблюдает. Это и изменилось в её поведении. Девушка не опустила глаза, как делала это обычно, она снова с вызовом смотрела прямо на него. От этого взгляда у мужчины подкосились ноги, и застучало сердце – перед ним снова стояла ЕГО Офелия.       Отвлекаясь на свои чувства, он даже не сразу заметил, что держит в руках пустой лист. Не растерявшись, он сделал вид, что внимательно читает, отсчитывая в мыслях секунды, которые понадобились бы для прочтения одной страницы. Торн не удержался и разрешил себе бросить быстрый взгляд на девушку, не скрываясь от «надзирателя». После чего он перевёл взгляд на Леди Септиму, и постарался как можно более строгим голосом приказать:       - Оставьте нас одних.       Ему пришлось приложить всевозможные усилия, чтобы выпроводить её из зала. Не заботясь о её чувствах, он даже оскорбил её, указав на более низкое положение в этом деле с журналом. Не в силах сдерживать себя, он барабанил пальцами в перчатках с металлическими наконечниками по деревянной панели. Когда эмоции женщины стали зашкаливать, он неохотно поднялся со своего стула и подавил истерику своим ростом. Торн часто пользовался этим трюком последние несколько лет, на Леди Септиму всегда действовало его превосходство в этом вопросе. Она просто не могла истерить, глядя снизу вверх. Буквально через несколько секунд у неё затекала шея, а аргументы переставали казаться убедительными.       Не переставая злиться, женщина щелкнула каблуками и развернулась к выходу. Кровь отлила от её лица, а глаза заболели от напряжения. Попытавшись уничтожить Офелию мимолётным взглядом, она поспешила выйти из зала. Торн тихо пошёл за ней следом и закрыл за ней дверь, повернув штурвал до конца. В комнате воцарилась долгожданная тишина.       - И так, пустой лист? – констатировал он.       Мужчина внимательно следил за движениями и мимикой девушки, сейчас она снова может не притворяться кем-то другим. Девушка принялась извиняться и оправдываться, но он не вмешивался в её речь. Сейчас важно было выяснить значение пустого листа. Был ли это просто призыв остаться с ним наедине? Или она узнала что-то такое, что было слишком тяжело описать словами? Может Офелия узнала только какие-то обрывки эмоций или не узнала вообще ничего? Был ли этот журнал тем, что он так долго ищет?       Этот журнал – его последний шанс. Он неоднократно пытался найти какие-то старые важные источники, но больше не мог найти ни одного документа. Торн не представлял даже как отчитываться перед Генеалогистами, оправдываясь в своей очередной неудаче. Хотя его срок ещё не подходил к концу – их терпение было на пределе. Он понимал, что может надоесть им в любой момент, и они выдадут его просто забавы ради.       Офелия же словно витала в облаках. Кажется, она не могла подобрать нужных слов для описания причины, побудившей её призвать его к личной беседе. Явно нервничая, она, как и раньше, принялась грызть шов на перчатке, блуждая взглядом по комнате.       Каждое слово,вылетавшее из её уст, удручало его. Документ действительно был связан с Богом, но не раскрывал абсолютно ничего. Вся эта информация не несла нужного ему смысла. Это был очередной провал. В ближайшее время ему предстоит предстать перед Генеалогистами с докладом и оправдать свою очередную неудачу. Дадут ли они ему ещё один шанс? Едва ли.       Размышляя о постоянных неудачах, Торн со скрежетом направился к дальней стене зала и открыл дверь. Застыв возле неё, он терпеливо ждал, пока Офелия догадается пройти внутрь. Почему-то ему и в голову не пришлось устно озвучить приглашение – разве это было не очевидно?       Он показал ей свою личную библиографию. Сейчас ему хотелось объясниться с ней и рассказать немного больше об их исследовании. Ему показалось, что это будет уместно в данной ситуации. Про ограничение по времени он всё ещё не собирался упоминать, чтобы не смущать девушку.       Его рассказ напугал Офелию, которая посчитала, что он не просто хочет свергнуть Бога, но и стать равным ему. Торна рассмешила эта догадка – какой смысл ему становиться Богом? Это противоречит всем его убеждениям и смыслам всей этой бурной деятельности.       Мужчине было неловко находиться со своей женой в одной комнате, где находилась просторная кровать. Все животные инстинкты пробудились под её взглядом, и он сдерживал все глупые порывы. На данный момент он так и не выяснил, как она относится к нему и цель её путешествия. Очень глупо было сейчас набрасываться на неё с объятиями и поцелуями, которых он жаждал каждой клеточкой своего тела. Ему приходилось отходить от неё на какое-то расстояние, чтобы не чувствовать близко её дыхания и запаха кожи.       Чтобы занять свои руки, он принялся с тройным усердием протирать их спиртом, не отвлекаясь от разговора. Ему пришлось дважды пройтись по рукам едко пахнущей жидкостью, чтобы вновь взять под контроль своё тело и мысли. Ситуацию усугубляли любопытные глаза, следящие за каждым его движением. Офелия явно отыгрывалась за те вечера, когда он заставлял её краснеть во время докладов. Снова не выдержав, он поднял взгляд на неё, чем снова смутил. Он попытался попрощаться с ней, и девушка повиновалась.       Всё ещё смущённая, она встала с кровати и пошла к выходу, помяв покрывало, толкнув стол и опрокинув лампу. В этот момент Торн осознал, что всё-таки она не сильно изменилась. Неуклюжесть всё ещё осталась при ней. Его вещи, недовольные вторжением незнакомки, резко вернулись на свои места.       Девушка остановилась, заметив проявившийся анимизм Торна, и снова завела разговор. Он попытался максимально твёрдо ответить на её вопрос, чтобы она поскорее ушла. Сдерживаться с каждой секундой всё сложнее. Чувства так и рвались наружу. Ему так хотелось схватить её за руку, развернуть к себе, поднять подбородок и высказать всё, что таилось внутри. То, как сильно он любил её все эти годы и как рад был снова её увидеть сейчас, когда она так была ему нужна.       Внезапно он подскочил с места, опёрся руками об стол и почти прокричал: - Офелия!       Девушка осталась стоять возле двери, вцепившись в дверную ручку и испуганно смотря на него через плечо.       - Вы уверены, что вам больше нечего мне сказать?       Ответом послужило молчание и широко распахнутые глаза на любимом лице. Огонь внутри разом потух, и снова вернулась боль. Оставалось всего несколько секунд, и она бы ушла. Как он мог не сдержаться? Почему рядом с ней он не может быть стойким до самого конца? Это было невыносимо.       - Вы знаете, где меня найти. – бросил он на прощание и знаком приказал ей уйти.       Когда за девушкой закрылась дверь, он растянулся на кровати лицом вниз и зарылся в подушки. Любовь была его единственной слабостью, и даже спустя 3 года он не мог от неё избавиться. Или хотя бы уменьшить её влияние. Теперь у него не получалось даже сохранять на лице холодную маску достаточно долго, чтобы она ничего не заметила. Она делала его сильным и слабым одновременно. И она должна быть либо вместе с ним, либо очень далеко. По-другому жить дальше было невозможно.       Для себя Торн решил в следующую их встречу излить свои чувства и рассказать про его приключения. Оставалось только придумать оправдание для долгого разговора перед Леди Септимой. Он хотел урвать несколько часов, чтобы выяснить всё, что его интересует. Ему надоели эти игры, какими бы не были её мысли, он должен их узнать. Лучше узнать и больше не бояться, чем ещё очень долго ходить вокруг да около в ожидании чуда.