Путь ирьёнина

— Высокий, худой, блондин с протектором Кири на левой и повязкой ирьёнина на правой руке, — растягивая окончания слов и как-то раздражающе ухмыляясь, к нему подходит невысокий сероглазый и темноволосый парень. — Канг Цун, — парень склоняет голову на бок. — Хомма, как всегда, очень лоялен. Я бы сказал: долговязый и тощий затюканный парнишка. Привет. Я — Ода Акихико. Можешь звать меня Ода-сан. Передёрнув плечами, словно сбрасывая с себя нечто противное, Канг снова осматривает человека перед собой и кривит губы в подобии улыбки. Его ещё никогда не раздражало чьё-либо присутствие настолько сильно. Особенно с первой встречи и первых слов, сказанных ему. Однако всё в жизни когда-то случается впервые. — Приятно познакомиться, Аки-чан, — елейным голосом, скалясь не хуже Кисаме, отвечает он. — Не называй меня так, — тут же заводится собеседник. Канг широко улыбается: — Думаю, мы с тобой поладим, Аки-чан!

***

»…Думаю, Кисаме уже тебе обрисовал всю ситуацию в стране. Зная твой характер, я представляю, что ты сразу не сможешь переключиться на нынешнюю ситуацию и изменить своё отношение, так что, наверное, к лучшему, что ты находишься в другом месте. Вернёшься, и всё уже немного наладится. Ничего опасного и сверхъестественного сейчас в наших краях не происходит, если не брать в расчёт ситуацию с уничтожением улучшенных геномов. Всё как обычно. Вот только вернулась с миссии…» И всё в таком духе. Рассуждения о политике, экономике, медицине, погоде и прошедших событиях в их жизни. Но ни строчки, ни словечка Мей не пишет о чувствах. Даже пресловутых женских намёков нет, сколько бы Канг ни перечитывал это письмецо. Обычный и привычный ему слог, размашистый почерк, однозначные темы. Канг с разочарованием складывает письмо и берёт в руки чернильницу и свой свиток. Ответ написать надо в любом случае. А в конце поставить так понравившиеся слова: «С любовью, Канг Цун». Вдруг на второй раз понятнее станет? Он склоняется над бумагой, выводя аккуратные мелкие иероглифы, не обращая внимания на шум в доме. Когда Канг выныривает из собственных мыслей, закончив письмо, он тяжело вздыхает и морщится, расслышав грохот. -…так трудно что ли сделать то, что я прошу? — доносится из мастерской Хомма крик Акихико. — Я сказал, что ни словом, ни жестом тебе помогать не буду! Я и так много сделал, когда позвал тебя сюда, — Ноби-сан кричит громче своего ученика, хотя даже в общении с Кисаме такого с ним не было. У Акихиро сверхъестественное умение выводить из себя всех вокруг. Канг тяжело вздыхает, трёт руками лицо, перечитывает свой ответ и вкладывает его в конверт. Из мастерской снова доносятся крики. Да, две хозяйки на одной кухне точно не уживутся. Канг за несколько дней привыкает к тому, что в этом доме начали все говорить на повышенных тонах, даже он сам. Только голова всё равно ещё побаливает, горло саднит и голос охрип. — Канг, чтоб тебя Шинигами всё послесмертие жрал, забери его уже куда-нибудь! — с явным отчаяньем в голосе вопит Хомма, и из комнаты доносится лязг. Кажется, началась стадия рукоприкладства. И примерно с таких фраз, слово за слово, Канг тоже вступает в перепалку вместе с Хомма и Акихико. Поэтому он без каких бы то ни было мук совести как можно тише забирает письма, список продуктов и через окно выскальзывает на улицу. Сегодня обойдутся без него, уживались же они как-то, когда вместе работали, и не поубивали же друг друга. У самой почты он тормозит. Почему-то вспоминается тот самый день, когда он не отправил письма родителям, понадеявшись на то, что он потом всё им выскажет. Сейчас он делает ровно то же самое — надеется, что не придётся объяснять свои настоящие чувства Мей на бумаге, а через какие-нибудь полгода встретит её и… На почте он покупает пузырёк с краской и тонкую кисточку, потому что в дом Хомма, пока там царит бедлам, возвращаться не хочется, да и всё равно пришлось бы всё это покупать после. Тоненьким росчерком он перечёркивает «С любовью, Канг Цун» и пишет более крупными буквами, чем его обычный убористый почерк: «Ты самый дорогой для меня человек. Я люблю тебя всем сердцем». Кроме этих строк в голову ничего не лезет, пусть они и звучат как-то по-девчачьи и слащаво, что ли, но зато прямо.

***

Канг и не помнит, когда ему в течение двух месяцев приходило так много писем, да ещё когда все написавшие просят или даже требуют отписаться как можно скорее. Таро-сан находит ему знакомого ветеринара, Мику-сан, которая соглашается помочь с тестовым протезированием животных, к ним Канг отправляет почту с Шоу, который, Канг это чувствует, уже ненавидит своего хозяина за такое эксплуатирование его летательных способностей. Первый месяц, когда Кисаме и Джуго вместе бродили там, куда Кисаме пошлют с миссиями, от них приходят небольшие отписки рукой Хошигаки. После того, как они разделяются в Кири, от Кисаме так же иногда приходят в основном саркастические и язвительные послания, а вот Джуго не скупится на слова, в основном благодарности. Мальчика после разговора психиатр ставит на учёт, и бригада врачей работает с ним и с его психикой. Джуго продолжает свои тренировки в освоении чакры и готовится сдавать экзамены на поступление в Академию во втором полугодии. Часто отписывается Кимимаро, рассказывает об учёбе и попытках сойтись со сверстниками. Попытках, между прочим, не провальных. Мальчик рассказывает о своём новом приятеле — Хаку Юки, очередном ребёнке, ставшем жертвой убийц людей с кеккей-генкаем, а также страха жителей страны перед людьми с улучшенным геномом. Тони, Абэ-сан и Като-сан не отстают от остальных. А женщины то и дело присылают маленькие подарки, сделанные своими руками, или вкусности и фотографии. Оставшиеся четыре месяца, что он планирует провести в стране Чая, такими темпами пройдут незаметно, если ещё учитывать, что надо делать наработки протезов для собаки, которую ветеринар, Мика-сан, решила прооперировать в Киригакуре. В доме у Хомма же становится намного спокойнее, чем в первые недели пребывания Акихико здесь. Голос уже старается никто не повышать, но словесные пикировки не прекращаются. Канг за свою жизнь ещё никогда ни с кем не общался в настолько грубой форме, но это становится некоей отдушиной. Переживания за друзей, любовь, похоже, безответная, к Мей, неудачные попытки освоить Бьякуго, подколки самого Акихико — всё это не делает его нервную систему здоровее и не делает его самого лучше в эмоциональном плане. Так что огрызаться, язвить в ответ и раздражаться ему даже отчасти нравится. И чего он всё время был таким скупым на эмоции? Риторический вопрос. — О, решил сменить имидж? Что дальше? Сердечки на щеках, сбреешь волосы и пошьёшь себе одёжку с оборочками? — вместо «доброе утро», которого он уже, кстати говоря, давно не слышал, с утра пораньше Кангу приходится выслушивать этот, к слову, непонятный монолог. — Аки-чан, иди проспись, пожалуйста, чтобы не нёс всякую чушь, — устало отвечает ему Канг, садясь за стол. — Хотя, подожди, ты всегда несёшь всякую чушь, прости, Аки-чан. — Не начинайте. Не с утра пораньше, — ворчит из соседней комнаты Хомма и заезжает на кухню. — А ты всё-таки в зеркало посмотрись, у тебя действительно что-то на лбу. Канг трёт лоб рукой и смотрит хмуро на Акихико. Точно, эта зараза что-то неприличное нарисовал краской, вон как сидит ухмыляется. Как ребёнок, честное слово! Ко всем нелепым и раздражающим ситуациям, происходящим по милости Акихико, этому человеку хочется дать лишь одну характеристику, так любимую Кисаме, которую он даёт почти всем своим знакомым: «Придурок». Канг сначала не понимает, что не так. В зеркале отображается его обычное лицо, без всяких изменений, ни следов краски, ни ещё чего-нибудь отвратительного не видно, даже становится немного стыдно за то, что он нагрубил Акихико. Но посередине лба всё-таки отыскивается еле заметное небольшое ромбовидное пятно сиреневого цвета. Кангу приходится несколько раз протереть глаза, умыться, растереть и расчесать лоб до красноты, посмотреться в другое зеркало, ещё раз умыться, чтобы всё-таки осознать, что оно действительно есть. — Ну что, налюбовался? Не удивительно, что твоя девушка тебе не отвечает, дома, наверное, только и делаешь, что в зеркало смотр… Ты чего так ухмыляешься? — Потому что я продвинулся в изучении дзюцу эпохи Рикудо Сеннина! — провозглашает Канг, — которое даст мне возможность пользоваться медицинским дзюцу, которое создала Тсунаде Сенджу, — уже более спокойным тоном заключает он и снова смотрит в зеркало, ведь во всё это ещё не верится. Акихико только крутит пальцем у виска и отправляется завтракать, поняв, что пока Канга он больше ничем не заденет. Уже почти пять лет он пытается овладеть медицинским дзюцу, которое позволило бы ему, если представится возможность, сражаться бок о бок со своими товарищами. Конечно, за это время, как были выпущены основные четыре правила ирьёнинов, всё немного изменилось. Кроме страны Огня, которая и предложила эти правила, большинство стран дополнили их подпунктами, в том числе и страна Воды, которые позволяют ирьёнинам вступать в бой, когда их жизни и здоровью угрожает опасность или когда лечение не возможно без устранения угрозы извне, и многое другое. Да, с принятием этих правил на законодательном уровне многим ирьёнинам и просто медицинским работникам удалось выйти из битв живыми, статистика по выживанию ирьёнинов на миссиях за последние годы улучшилась. Но самому Кангу на месте не сидится. Даже сейчас, когда он понимает, что стезя научного работника ему подходит больше, чем работа в полевых условиях, наличие миссий всё-таки никто не отменял, он знает, что не сможет сидеть на месте, когда другие сражаются. Это показал опыт многих миссий, на одной из которых он даже чуть не попал под суд за вмешательство в бой, но сокомадники выгородили его перед начальством. Как он тогда получил от наставника Таро по шее, он никогда не забудет, а потом ещё и от Кимимаро. Так что овладение Бьякуго, но Ин, что подтверждается этим нелепым ромбом посреди лба, неимоверно радует Канга. Даже если придётся потратить ещё половину жизни на овладение Созо Сайсей и получение доступа к Созо Сайсей Бьякуго, но Дзюцу, он не отступит. Вдвойне приятно, что к этому всему он пришёл сам, методом проб и ошибок, не зная точно, что необходимо делать для всего этого. Канг на секунду задумывается: он на самом деле фанатик, которого уже стоит опасаться? Как-то Хомма сказал ему, что он пугает, когда говорит о медицине, теперь Акихико запнулся на полуслове, когда до Канга дошло, что это за знак на его лбу. Сколько ещё было таких моментов, о которых он не подозревает? Канг встряхивает головой. Нет, он никакой не фанатик, а даже если и так, то не до такой степени, чтобы ставить опыты на живых существах, которые принесут не пользу кому бы то ни было, а просто для собственного удовольствия или для того, чтобы узнать какую-то там тайну бессмертия. Он точно не из этого круга лиц. Он прикрывает рукой лоб, а после повязывает на него протектор и морщится. Это необходимо закрыть, но протектор тяжёлый и неудобный, поэтому Канг изначально, как получил его, и не носил на лбу, а вот теперь, видимо, придётся некоторое время походить так, пока он не найдёт удобную повязку. — Нарциссизм процветает, — всё-таки вворачивает очередную шпильку Акихико, проходящий мимо. — Ещё раз используешь специальную лексику, к которой ты отношения не имеешь — выпорю, — привычно задумчивым тоном парирует Канг. Через две недели приходит срочное письмо, которое меняет все их планы. Кангу до конца следующего месяца необходимо явиться в страну Воды для распределения в команду генинов под руководством джонина и прийти на экзамен на ирьёнин-дзюцу после нового года, то есть почти через полтора месяца. Выстроив самый кратчайший и быстрый маршрут до страны Воды, связавшись с Таро-саном и Микой-сан, сообщив об изменении графика и получив подтверждение, что операция по установлению протезов будет проводиться в любое время, когда эти самые протезы будут готовы, Канг и Акихико через неделю отправляются в порт. Ноби-сан, сколько бы его ни уговаривали поехать вместе с ними, отвечает категорическим отказом, заявив, что наконец-то отдохнёт от них и успокоит нервы. На самом-то деле Канг видит, что мужчина сразу же сник после того, как узнал, что они в скором времени уходят. Канг всё то время, что в доме пребывал Акихико, видел, что Хомма приободрился и повеселел. Эти двое часто вечерами сидели на кухне или во дворе и о чём-то беседовали, что удивительно, тихо и спокойно. Часто они понимали друг друга без слов, поддерживали и помогали, в основном, в бытовых мелочах. Наверное, такие отношения у них были почти всегда, и даже после трагедий в их жизнях не изменились, пусть их и разделяло огромное расстояние. Канг даже иногда считал себя лишним в этом доме и сразу же, когда эти мысли всплывали в голове, ретировался куда подальше или писал письма. Теперь всё для Ноби-сан возвращается потихоньку к привычному за прошлые года одиночеству, от которого он уже отвык. «Жизнь, на самом-то деле, печальная штука», — философски замечает про себя Канг, прощаясь с Хомма и обещая писать, доставляя письма летучемышиной почтой в лице Шоу.

***

Киригакуре, конечно, не утратила своей мрачности, серости и давящих нависающих стен, но это не умаляет того, что это родной для Канга край. Изменения, конечно, имеются: люди не запуганные, запах крови сменился запахом сырости, да и народа на улицах больше. Через полторы недели добравшись до страны Воды, а через три дня — до Кири, они с Акихико встретились с Микой-сан. Девушка удивлялась тому, что ирьёнин D-ранга смог придумать и смоделировать некую технику. — Неправда. Я взял за основу уже имеющиеся у некоторых шиноби протезы и просто на основе своих знаний в теории перенёс на человека. Любого другого человека. Вы помогли мне узнать, что требуется для животных, а Аки… Акихико, являясь неплохим инженером, всё это построил по своим собственным чертежам. — А вы скромник, Канг Цун-сан. Я так понимаю, что вам нужно сначала собрать протез для собаки, которую мы будем оперировать? — Да, и нам сначала необходимо взглянуть на нашего пациента, чтобы точно знать, с чем работать. На этих словах и ещё парочке формальностей они отправляются в ветклинику, где проводят несколько часов за работой. Пёс оказался служебным. Его хозяин, не имея возможности ухаживать за собакой, которая не может следовать за ним всюду, пристроил в клинике, где работает Мика-сан, но не забыл своего боевого товарища. Часто он приходит навещать пса и даже оплачивал часть лечения. Он же, узнав о том, что Канг проводит эксперимент с протезированием, попросил Мику-сан порекомендовать этого пса. Из клиники Канг выходит уставшим. Акихико, которому выделили помещение под мастерскую, остался там, поэтому Канг решает прогуляться, пусть и под дождём, который до сих пор не прекратился. Прослонявшись по улицам несколько часов и промокнув до нитки, он думает отправиться к общежитию при Академии, где хочет дождаться Кими или Джуго. Но сначала следует переодеться и накинуть дождевик. На подходе к гостинице он тормозит и оглядывает дом на противоположной стороне дороги. — Чем Шинигами не шутит, а? — усмехается про себя и перебегает улицу, взлетает по лестнице и останавливается перед одной из дверей. Коротко выдыхает и заносит руку для того, чтобы постучаться, и быстро отскакивает в сторону, когда дверь перед ним резко распахивается. Секундная немая пауза повисает между Кангом и Мей, решительно шагнувшей за порог и застывшей с занесённой для второго шага ногой. Канг успевает рассмотреть значительно отросшие волосы, сменившуюся причёску — теперь девушка собирает часть волос в пучок на макушке. Замечает на ней повседневную одежду, значит, точно собралась не на миссию. В руках конверт, прижатый к губам, взгляд цепляется за собственное имя на бумаге и выхватывает часть адреса — адреса Ноби-сана. Мей собиралась пойти на почту, чтобы отправить ему письмо. Мей прячет конверт за спину, дёргает его за руку в коридор и захлопывает дверь. Канг только хочет что-нибудь сказать, как его возмущённо перебивают: — Что ты тут делаешь? Вопрос ставит в тупик, но Канг всё-таки пытается выкрутиться. — Приехал экзамены сдавать. Привет, кстати, Мей-чан, — слегка дёргает уголками рта в подобии улыбки. Девушка шумно выдыхает, отпускает ворот его кофты, который всё это время сжимала, и, разувшись, проходит в квартиру. — Заходи, раз пришёл, — улыбается в ответ. — Чай будешь? — Зелёный, если есть. Ты разве не собиралась куда-то? — смотрит на письмо. — Это, — она запинается и её щёки слегка пунцовеют, — это не важно. Пока Мей заваривает чай с мятой, Канг неотрывно следит за её действиями и изредка поглядывает на конверт, лежащий на верхней полке. Когда перед ним оказывается чашка с горячим напитком, он, отпив немного, разбивает затянувшуюся паузу: — Это письмо мне? Лицо Мей краснеет, она бросает короткий взгляд на конверт, даже рука её дёргается в его сторону, но девушка остаётся на месте. — С чего ты взял это? — с деланным равнодушием спрашивает и подпирает голову рукой. Канг считает такую реакцию довольно-таки милой. — Видел своё имя и адрес Ноби-сана на конверте, — пожимает он плечами и хитро улыбается. И, пока Мей не вспылила, продолжает: — Не хочешь отдать его мне? — Вот ещё! — возмущается девушка. — Но это же моё письмо! — в ответ восклицает он. — Я могу и так рассказать тебе всё, что тебя интересует. Канг шире улыбается и отпивает несколько глотков чая, смотрит в окно. Странно, но отсюда Кири уже не кажется мрачным, тусклым и серым, он видится просто загадочным и печальным. — Канг, — тихо зовёт его Мей, — прости… за то, что не отвечала. Понимаешь, сначала была на миссии, потом разбирала всю пришедшую мне корреспонденцию, а потом, ну, то, что было там написано… — она закусывает губу и теребит свои волосы, искоса поглядывая на Канга. — Я не отказываюсь от своих слов, — мягко говорит он, переводит взгляд на девушку и залпом допивает оставшийся чай. И люди здесь загадочные и печальные, потому что такова сама жизнь. — Я люблю тебя. Мей почти что задерживает дыхание на этих словах, а Канг про себя думает, что не так уж и сложно было их сказать. Да, это сказать не так и сложно, а вот продолжить разговор, когда и собеседник молчит и, вроде, не собирается ни отвечать, ни говорить на отвлечённую тему — гораздо сложнее. — Я собирался дойти до общежития Академии, Кими навестить, — поднимается со стула и критически осматривает лужу и мокрые следы, что натекли с его одежды. — Пойдёшь со мной? — уже из коридора спрашивает, вбивая ноги в отсыревшие сапоги. — Только для начала мне надо переодеться. Мей горячими, со множеством шрамов от ожогов руками обнимает его со спины и приживается щекой к лопаткам. Обжигающее дыхание девушки чувствуется даже через намокшую одежду, от него по спине пробегают мурашки. — С тобой — куда угодно, — чуть шмыгнув носом, севшим голосом отвечает она. Канг, извернувшись, сгребает Мей в охапку и прижимает к груди, зарываясь пальцами в волосы цвета лавы. — Я прошу тебя только об одном, — чуть помедлив, говорит он. — Пожалуйста, не дразни меня и не давай ложных надежд. — Так вот ты какого обо мне мнения? — хмыкает Мей и смотрит ему в глаза. Хитро улыбнувшись, девушка смазанным движением проводит губами ему по подбородку и отстраняется с самым невиннейшим видом. Кангу остаётся только тяжело вздохнуть и выйти из квартиры вслед за девушкой.

***

Этому миру и происходящему в нём, Канг, видимо, никогда не перестанет изумляться. Кто бы мог подумать, что Кимимаро всё-таки найдёт себе не просто приятелей, а друзей, хотя буквально полгода назад чуть ли не ядом плевался на все увещевания Канга, что ему необходимо найти товарищей. Хаку Юки — тот самый мальчик, про которого Кимимаро писал в своих письмах — ребёнок с шилом в одном очень интересном месте и любознательностью, хватившей бы ещё на десятерых детей. Этому мальчику, как и Кими, пришлось пережить жуткие события: уничтожение клана Юки, смерть матери от рук отца и испуганных односельчан, убийство его собственным кеккей-генкаем всех этих людей, несколько месяцев пришлось ему пожить нищим побирушкой. Несмотря на всё это, сейчас он выглядит довольным жизнью и очень привязан к Кими и к ещё одному человеку из их компании. Когда Канг узнаёт этого парня, ему остаётся только всплеснуть руками и снова подивиться событиям, происходящим в этой жизни. — Мне кажется или ты был ниже в нашу последнюю встречу? — только и спрашивает Канг, покачав головой. — Если только совсем немного, Канг-сан, — робко улыбается в ответ Джуго. Канг замечает перемены в поведении мальчика. Он держится более уверенно, не замыкается в себе, когда находится в толпе. Как выяснилось из дальнейших разговоров, и с сендзюцу он справляется куда как лучше. Понимание системы чакры, её значения и использование её на полную очень помогло Джуго, пусть и не до конца, но за полгода уже случился большой прорыв. Канг назначает ему встречу через несколько дней, чтобы опробовать на мальчике пиявок, которых привёз Акихико из страны Огня. — Так вот кому Джуго писал всё это время! — качает головой Кимимаро. — А ведь мы вместе тебе отправляли письма и рассказывали друг другу об одном и том же человеке. Никогда бы не подумал. — Пути Ками неисповедимы, — усмехается Хаку. — Мы точно не знакомы! — заметив испытующий взгляд Кими, восклицает он. Кимимаро лишь хмыкает на это заявление и снова поворачивается к Кангу, продолжая прерванный разговор. Он тоже очень изменился, даже в том, что стал чуть более открытым и нашёл друзей. И стал более упрямым и напористым. Канг даже и не знает, хорошо это или плохо, потому что Кими возвращается к разговору, который происходил у них неоднократно, о том, что он обязан вернуть Кангу долг за своё спасение и помощь во всём. — Хорошо, даю тебе шанс отдать долг, — покорно склоняет голову Канг и тут же хитро улыбается. — Мне нужна помощь в изучении истории. Тишина разрушается тихим смешком Мей, которая всё это время сидела с ними в кафе. — Ты издеваешься, да? — обиженно восклицает Кими. — Я серьёзен. Скоро меня распределят в тройку генинов, когда мы выполним нужное количество заданий и пройдём отборочный, то пойдём на экзамен чуунина. Если смотреть по предыдущим экзаменам, каждый раз там присутствовала тестовая часть, в которой проскальзывали заковыристые вопросы по истории. А я, Мей-чан не даст соврать, в истории, политике и экономике дуб дубом. Кимимаро остаётся только закатить глаза и покачать головой: — Ками, спаси меня от друзей, с врагами я сам разберусь!