Путь ирьёнина

Кунай в руке появляется быстрее, чем он успевает сообразить, кто приближается к тренировочному полю, само появление постороннего человека заставляет его схватиться за оружие. Он чувствует, что Таро-сан спокоен, но это ничего не значит, Таро-сан — мастер спокойствия и невозмутимости, если его ученики или семья не совершают глупостей. Канг открывает глаза и улыбается медленно приближающемуся к ним Кимимаро, пряча кунай обратно в подсумок. Рефлексы и мнительность, выработанные за годы тренировок с Таро-саном, дают о себе знать, так и до паранойи недалеко. Хотя пусть лучше считают сумасшедшим, чем он будет где-нибудь лежать с перерезанным горлом или медленно и мучительно под пытками умирать. Ну, Таро-сан! — Ты так и не ответил на мой вопрос, а погрузился в медитацию, — с укором обращается к нему наставник. Канг дожидается, пока к ним подойдёт Кимимаро, и переводит взгляд на Таро-сана. — Я не знаю, — пожимает плечами. — Сначала провожу Кими до Киригакуре, потом посещу родную деревню, а там посмотрим. Наверное, в Кири сразу же на следующий год запишусь как участник на экзамен чуунина, чтобы мне подобрали команду, а пока у меня есть разрешение на пересечение границ нашей страны. Я думал посетить страну Земли и, если меня пропустят, побывать в Ивагакуре, а там дальше посмотрим. — Так ты решил уехать? — Кимимаро хмурится и скрещивает руки на груди. — Ненадолго. Я рассчитываю в июне вернуться. Если не попаду на экзамен на чуунина, то хотя бы сдам на ирьёнина С-ранга. Если попаду на чуунина, то месяца на два с командой в Ивагакуре уйдём. Может, ты к этому времени уже Академию закончишь! — почёсывая спокойно спящего Шоу, с воодушевлением поясняет Канг. — Вряд ли, — морщится Кимимаро. — Сенсей нам говорила, что из Академии будут стараться не выпускать учеников младше двенадцати лет. Будут, наверное, исключения, но, думаю, меня будут держать там до последнего, — он поджимает губы. — Я же носитель кеккей-генкая. Канг усмехается на последнее утверждение Кимимаро и качает головой в ответ на страдальческое выражение его лица. Ему не верится, что Кагуе уже семь, что он второй год учится в Академии ниндзя. Казалось бы, что только месяц назад Таро-сан с большой неохотой согласился по просьбе (на самом деле по приказу) лучших ирьёнинов страны обучить Кимимаро медицине и основам ирьёниндзюцу. Проблема со здоровьем Кими решилась довольно просто: раз уж у него есть задатки ирьёнина и его болезни и травмы поддаются только самолечению, то мальчика просто нужно обучить всему этому. Вот тут маленький Кимимаро проявил свой характер. Он не хотел быть ирьёнином, стезя ниндзя ему больше по душе. Всё бы на этом закончилось, не обладай Кимимаро кеккей-генкаем, который ни Мизукаге, ни главе ирьёнинов, ни даймё терять не хотелось, учитывая, что в их стране кто-то целеустремлённо уничтожает людей с улучшенным геномом. Только после обещания, что учёба ирьёниндзюцу не накладывает на Кимимаро обязательств стать ирьёнином, мальчик согласился на это. Канга вообще восхищает целеустремлённость Кимимаро, то, что он не поддаётся никаким уговорам и воздействию, если принимает какое-либо решение. До этого случая Канг считал его равнодушным к самому себе, что ему абсолютно всё равно, куда он пойдёт, и чем будут заниматься. В очередной раз Канг признаёт, что человека до конца не узнаешь и не поймёшь, даже если будешь общаться с ним на протяжении всей жизни. — Таро-сан, спасибо вам за всё, — печальная улыбка ложится на губы Канга. Снова ему приходится прощаться, и снова приходится уходить в неизвестность, скитаясь в ожидании каких-либо новостей от друзей и товарищей. Почему нельзя заранее знать, что ожидает близких людей на их пути? — Надеюсь, нам ещё предстоит шанс встретиться и поработать вместе. — Надеюсь на обратное. От вас, от молодёжи одни проблемы. Я за пять лет общения с тобой сильно поседел и подпортил свои нервишки, поэтому собираюсь с Джанко ненадолго перебраться на источники, — он пожимает Кангу руку и кивает Кимимаро. — Берегите себя. Канг взваливает себе на плечи рюкзак со своими скромными пожитками и бросает последний взгляд на город, где живут люди, с которыми он за пять лет сроднился. В очередной раз он покидает места, которые были ему домом. Видимо, это его участь — всю жизнь скитаться от одного дома к другому. А впрочем, движение — жизнь! Так что не так уж это всё и плохо. — Так ты идёшь в этом году на экзамен? — вырывает его из размышлений голос Кимимаро. Они пока не спеша, не переходя на бег шиноби, идут по дороге мимо полей и лесов, окружающих городок. С этими местами тоже связано множество воспоминаний: сезонный сбор трав, возвращение с миссий, отправление Кимимаро в первый год в Академию, венок, преподнесённый милой девушкой Кангу, тренировки с Таро-саном, когда все тренировочные площадки заняты. — Если получится, — пожимая плечами отвечает Канг и переводит тему: — Как-то ты с неохотой в Академию собираешься, что-то всё-таки случилось? — Ты уже месяц расспрашиваешь меня! — фыркает Кими и ускоряется, обгоняя Канга, чтобы тот не видел его лица. — Нет, ничего, — Канг улыбается и хитро прищуривается, снова выходя на одну линию с Кими, и заглядывает в лицо мальчика, которое тот прячет за волосами. Вот упрямый! — Расспрашиваю, потому что вижу, что что-то не так. Раз что-то случилось, почему ты сейчас идёшь в Кири? Ещё месяц каникул, ты мог бы остаться в общежитии или перебраться к Таро-сану, Джанко-сан бы тебя с распростёртыми объятиями приняла бы, ты ж её любимчик, — смешок. Да, Джанко-сан очень любит Кимимаро, заботится о нём, как родная мать. Оказывается, сын Таро-сана и Джанко-сан погиб на Третьей Войне Шиноби, наверное, Кимимаро чем-то напоминает им погибшего ребёнка, поэтому они так лояльно к нему относятся. — Без тебя в городе делать нечего, — отмахивается Кими. — Джанко-сан и Таро-сан, конечно, хорошие, но не то. А в Кири хотя бы можно дополнительные занятия посещать. И, правда, ничего у меня не произошло, — наверное это и называют ослиным упрямством. — Хорошо, — покладисто соглашается Канг. — Друзей или товарищей так и не нашёл? — будто невзначай роняет фразу. — Нет. — Ясно, вот в чём дело, — кивает сам себе Канг и улыбается, когда Кимимаро раздражённо отмахивается от него. Значит, дело точно в этом, хотя нетрудно было догадаться. Канг делает себе скидку на то, что он был слишком занят весь этот месяц собой и своими проблемами, хотя это, вообще-то, не оправдание, а даже, наоборот, обвинение. — Постарайся пообщаться с одноклассниками, товарищи всегда нужны. Особенно во время учёбы. Тебе предстоит с кем-либо быть в одной команде, и ладно, если вы быстро сдадите экзамен на чуунина и разойдётесь. А если ваш наставник-джонин решит, что команда не готова в первый год после окончания учёбы идти на экзамен? Или только один сдаст, и команду не расформируют? Да тысяча причин тут может быть, что я тебе объясняю. — Надо же! Ну да, все твои одноклассники рвались быть твоими друзьями и товарищами, когда ты к ним доброжелательно относился! — огрызается Кимимаро и тут же краснеет, поджимая губы. — Прости. Канг тяжело вздыхает: — Ничего. И вообще, это другой случай! — У тебя всегда так! Когда затрагивают твои ситуации, интересы, один ответ: «Это другой случай», «Исключение», — Кимимаро поправляет сумку на плече и ускоряет шаг. — Хорошо, — нагоняет его Канг, — допустим, тебя не распределят в какую-либо команду, в которую будут входить твои одноклассники. Но тебя в любом случае распределят в команду. И тебе придётся там налаживать отношения с людьми, чего ты делать, прости уж, не умеешь. И смысл тогда твоей беготни от всего этого? — Помнится, раньше заведение друзей или товарищей в школьное время было чревато, потому что более близких людей ставили друг против друга в боях на смерть, — снова огрызается Кими и тут же снова остывает. — Прости. — Я-то что? Вот если бы ты такое при Кисаме сказал… Я же и тут успел отличиться. Пресловутый «это другой случай». Ни под этот экзамен не попал, ни на учёбу без этого прессинга. Так ты не ответил на вопрос, что ты будешь делать. — Мало кто из шиноби заводит дружеские отношения… — Мы не только про дружеские, но и товарищеские и прочие. Хотя бы уважительные. — Ладно. Переспорил. Но есть шанс попасть с тобой в одну команду! — В смысле? — Ну, если ты сейчас не попадёшь на распределение, у меня будет время пораньше закончить Академию. Есть шанс, что ты несколько лет подряд не сможешь попадать на распределение или осознанно откажешься. И вот так через год-два, может, три мы можем попасть в одну команду. — Вот спасибо! Пророчишь мне оставаться генином до двадцати двух лет? Может, мне в вечные генины тогда сразу записаться? Ну, Кими, ну ты вообще! Дальнейший путь до Кири растягивается на целых полторы недели, потому как Кими просит Канга научить его бегу шиноби по деревьям. Они останавливаются на краю подлеска, где Кимимаро, тратя все силы и чакру, раз за разом пытается взбегать по деревьям, несмотря на все увещевания Канга, чтобы он не перенапрягался. Кими быстро освоил восхождение по деревьям, но всё-таки перенапрягся и сильно потратил чакру, поэтому оставшийся путь они проходят пешком по земле, не спеша. Канг на все увещевания Кими никак не реагирует, чтобы они попробовали хотя бы несколько километров пробежать по деревьям. Он тоже может быть упрямым, особенно когда дело касается дорогих людей, их жизни и здоровья. Киригакуре кажется Кангу таким же неприветливым, холодным и страшным, каким казался ему всё время учёбы и пять лет назад. Горы, окружающие его так же нависают и давят со всех сторон, кажется, что за каждым шагом следит некто невидимый и при любом неосторожном движении или взгляде сдвигает эти огромные махины, чтобы в один момент обрушить их на головы неугодным. Отчётливо пахнет кровью, этот запах не только витает в воздухе, им пропитался весь город. — Отвратительно, — первое слово, которое срывается с языка при приближении к Киригакуре. Кими не спрашивает, о чём он говорит, всё и так понятно. Канг всю дорогу до общежития при Академии пребывает в напряжении, ждёт удара от любого из прохожих. А горожане жмутся к стенам домов и провожают его взглядами. Они боятся шиноби. — Ты не обидишься, если я здесь не задержусь? — интересуется у Кимимаро. Мальчик качает головой и улыбается: — Я всё понимаю. Ты даже не обязан был меня сюда провожать. Спасибо. В следующий раз научишь ходить по воде? Канг усмехается: — Куда я денусь? — А вот и наш многодетный отец-одиночка! — Канг шире улыбается и прикрывает глаза. Видимо, придётся здесь задержаться. — Здравствуйте, — опережает Кими Канга с приветствием и коротко кланяется. — Я пойду, до встречи, — не дав никому и рта раскрыть, мальчик скрывается за дверью. Канг поворачивается лицом к Тони и запинается, увидев рядом с другом рыжую девушку. — Привет, Мей-чан, Тони, — мимолётная улыбка и лёгкий прищур. Мей и Тони держатся так легко и непринуждённо друг с другом, переглядываются, улыбаются. Канг, наблюдавший за ними последние полтора часа, понимает, что они вместе. Как пара. Эта мысль заставляет досадливо поморщиться и прикусить губу. — Это, конечно, всё мило и здорово, — чуть резче и громче, чем следовало бы, говорит он и горько усмехается. — Мне пора идти. Неотложные дела на поприще науки. — О, ну мы же только встретились, Канг, — тут же, надув губки, Мей-чан и обхватывает его руку. Успеешь ещё сделать парочку новых открытий — вся жизнь впереди! — Мы говорим о жизни шиноби, — мягко отстраняет от себя девушку Канг. — Вообще-то о жизни ирьёнина, — встревает Тони. — Которым нельзя умирать. Так что тебе, друг мой, придётся жить долго. Очередное напоминание о правилах ирьёнина заставляет Канга нахмуриться и скривиться от отвращения. Кто и как только его не попрекал тем, что он ирьёнин. Отвратительно. — Спасибо за уточнение, — холодно говорит он и разворачивается к друзьям спиной. — Увидимся как-нибудь. Путь до дома не занимает много времени. Канг помогает Като-сан накрыть на стол в честь своего возвращения. Праздничный обед медленно превращается в праздничный ужин, и Канг отдыхает здесь душой, следя за степенной беседой стариков, весёлыми играми детей, попытками подростков выглядеть взрослыми, их родителями, то и дело одёргивающими молодёжь от различных опасных или предосудительных поступков. Като-сан сватает Кангу девушек из их деревни и близлежащих поселений, Фа Канг требует от него внимания и рассказов о шиноби, Абэ-сан расспрашивает о планах на будущее. Так спокойно, хорошо и приветливо в родных краях, что не хочется отсюда уходить, но Канг, пересилив себя, на следующий день собирает вещи, снова прощается с дорогими сердцу людьми и отправляется в долгий и неизведанный путь. Через Страну Огня и Травы, конечно, намного быстрее добираться до Страны Земли, да и к Ивагакуре ближе этим путём, но Канг решает не пересекать границу Огня, мало ли как главы Великих Стран воспримут пересечение двух границ одним из жителей Страны Воды. Поэтому он собирается сделать крюк через остров Неги и страны Чая, Рек и Дождя. Каждое из этих государств придерживается нейтралитета, так что это самый безопасный вариант. Между Страной Воды и островом Неги часто курсируют различные суда, так что с переправкой на остров у Канга не возникает проблем. Остров Неги — довольно большой клок земли, на котором отстроено множество храмов и монастырей. На самом деле эта земля не принадлежит ни к одной стране и ни к одному государству, здесь господствует духовенство, это одна из самых почитаемых земель в мире. Ступив на священную землю, Канг уже к третьему часу пребывания здесь чувствует себя настолько легко и свободно, что подумывает задержаться здесь на некоторое время, чтобы привести чувства и мысли в порядок. Он так и поступает, отложив своё дальнейшее путешествие на целую неделю. Никакого насилия, никакого презрения, никаких насмешек и никакой гонки за званиями и уважением. Следовало раньше посетить это место, может, тогда многие ошибки прошлого не произошли бы. Но с другой стороны, как ему сказал один из монахов, может, тогда к этому времени случилось бы нечто более ужасное и непоправимое, эффект бабочки никто не отменял. На острове Канг знакомится со множеством интересных людей. Так много ему ещё не приходилось общаться, но оно того стоит. Он получает множество полезных советов, изливает душу, упорядочивает мысли, собирается с духом и живёт полной жизнью. К концу недели даже уезжать отсюда не хочется, но отступать от намеченной цели он не собирается, поэтому с лёгкой грустью прощается с этими местами. Когда-нибудь он сюда ещё вернётся. Следующая остановка — Страна Чая.

***

Канг уже всерьёз решает, что всё-таки какое-то проклятье его присутствие несёт этому миру. Родился во время войны, резня в Академии, снова война, резня одного из кланов рядом с родной деревней Кисаме, резня клана Кагуя, теперь вот это… Канг снова бросает взгляд на округу и всё-таки сходит с корабля. — Лучше этого не делать, — бормочет за его спиной кто-то. — Я врач. Может, найду кого-нибудь из живых и помогу. А вы плывите в другой порт, если он тут есть, и предупредите местных жителей о трагедии. Живые всё-таки находятся, некоторые даже в сознании. Каждый из них рассказывает о злобном неубиваемом чудовище, которое напало на их город. По прибытии местных органов правопорядка, спасателей и врачей Канг докладывает о самочувствии тех, кому он успел помочь, рассказывает историю о чудовище. Получив координаты места, где он может остановиться на ночлег, покидает портовый городок, впитавший в себя смерть, кровь и очередную байку о монстрах, что ходят по земле. Канг покидает город уже поздно вечером, отказавшись от предложения скоротать ночь в палатном городке на краю места побоища. Ему и так кошмары и во снах и наяву мерещатся, нечего подпитывать их ночёвками на кровавых полях. Прогулка на свежем воздухе по живописным местам страны Чая действуют успокаивающе, умиротворяюще, поэтому Канг не сразу замечает на хуторе человека, подскочившего на ноги из лежачего положения при его приближении. Канг останавливается в нескольких десятках метрах от пятящегося от него парня. Первое, что бросается в глаза — окровавленное, рваное и грязное рубище, разводы засохшей крови на коже и спутанные волосы с застрявшими в них комьями земли, покрытые кровавой корочкой. Канг делает шаг вперёд и протягивает руку, почти не задумываясь, он знает, что надо помочь этому юноше, вылечить его. Но парень делает шаг назад и мотает головой, сквозь всхлипы, заикаясь и теряя буквы и слоги, шепчет что-то себе под нос. Канг через десяток шагов всё-таки разбирает: «Нет, не надо, не подходите, пожалуйста, уходите». — Слушай, тебе нечего бояться. Я не причиню вреда. Я врач. Давай остановимся и просто пообщаемся. Я могу близко к тебе не подходить, — Канг пытается говорить спокойно и мягко. Поднимает руки перед собой ладонями к парню, чтобы тот понимал, что на него не собираются нападать. — Остановись, хорошо? Через некоторое время уговоров парень останавливается и коротко кивает, Канг встаёт напротив в десятке шагов от него. — Хорошо, м-м-м, как тебя зовут? Как мне к тебе обращаться? — Джуго, — парень настороженно оглядывает Канга и хмурится. — Ты шиноби. — Я ирьёнин. Не беспокойся, я не буду нападать. Моё имя Канг. Давай я тебя осмотрю, ты весь в крови, — он делает шаг к парню. — Не подходи! — крик, больше похожий на рёв дикого зверя разносится по округе, а Джуго отпрыгивает назад. — Хорошо-хорошо! — торопливо проговаривает Канг. — Не подхожу. Вообще не двигаюсь. Видишь? Джуго, да? Отлично. Ладно. Ты, наверное, был в портовом городе, да? Недалеко отсюда. Там разбили лагерь полицейские и врачи, ни одного шиноби. Тебе точно не нужна медицинская помощь? Я могу положить всё необходимое на том камне и отойти в сторону, если ты сможешь помочь себе сам. — Это не моя кровь, — глухо отвечает ему Джуго. Он плачет. — Это… я тот монстр, который устроил побоище.