Рыжий арахнид

Дроу в очередной раз потянулся и поправил маску — короткий перерыв в битве позволил ему передохнуть. Тёмный Лорд снова творил какое-то страшное колдунство, но Бартрану не было до них никакого дела. Он вытащил флягу с водой, отодвинул маску и сделал большой глоток. Битва за Хогвартс двигалась с оглушительным успехом. Тренированные Пожиратели против решительных, но юных школьников, которых никто не учил убивать — разумеется, у последних не было шанса. Надо сказать, дроу не думал, что он окажется здесь, но Тёмный Лорд придавал этой битве огромное значение. К школе согнали всех — Ближний Круг, рядовых, оборотней, живых мертвецов и даже магглов под «Империусом». Ничего удивительного, что Лорд выдернул одного из своих лучших палачей для столь значимого события. Впрочем, Бартран не обижался — он не имел ничего против того, чтобы размяться и кого-нибудь убить. Единственной причиной, по которой Тёмный Лорд до сих пор не захватил власть, был Гарри Поттер. После того, как Алаквен получил медальон, он начал действовать — и его налёты на Пожирателей были единственным, что отделяло весь мир от диктатуры Лорда. Ал дрался, Ал искал сторонников, Ал убивал — его расправа над Беллой, попавшей к нему в руки, была по-настоящему жестокой и кровавой. У Гарри Поттера даже были шансы на победу — небольшие, но люди так сильно верили в него, что раздували тлеющую вероятность в полыхающий костёр. Алаквен бросал вызов неизбежному, совершая невозможное, и даже самые большие скептики начинали сомневаться. Юный акромантул, размером с небольшую кошку, подошёл к нему и мягко прикоснулся педипальпой к ноге. «Брат зовёт тебя, брат. Я провожу». Паук пока что плохо говорил, и едва ли остальные Пожиратели разобрали хоть что-то, кроме треска и клёкота — если они вообще заметили посторонний шум в Запретном Лесу — но дроу, с помощью метки Арагога, понял абсолютно всё. Никто не рискнул его окликнуть или остановить — дроу просто встал и отошёл от их стоянки, следуя за пауком. Идти пришлось недолго — акромантул вывел его на небольшую полянку, где сидел посеревший, уставший и почти сломленный Алаквен. Паучонок облюбовал заросший мхом камень, на котором, при большом желании, могло хватить места для двоих, и дроу решил приблизиться. Ал, разумеется, сразу его заметил и отреагировал. Когда он поднял голову, в зелёных глазах блеснули слёзы — дроу понял, что паучок находится в шаге от того, чтобы просто расплакаться. — Он должен убить меня, Барти. Волан-де-морт. Он должен убить меня, чтобы всё закончилось — таков план. Дамблдор предвидел его возрождение, предвидел всё — и единственным решением, которое пришло в его голову, стала моя смерть. Голос Ала дрожал, он поднимал вверх руки и мотал головой, но не мог выразить всю степень своего отчаяния. Такой беззащитный, такой открытый — слишком уязвимый рядом с единственным человеком, которому доверял. — Меня предали. Орден, Снейп, дядя с тётей… Предали, так просто. Дроу осторожно опустился рядом, мягко кладя руку на дрожащее плечо. Он совершенно не понимал, о чём говорит младший, но хотел его поддержать — тем единственным способом, которым умел. — Ты ведь знал, что Дамблдору нельзя верить, Ал. Он предал тебя очень давно — когда допустил смерть твоих родителей. Предал, оставив у магглов, предал, подвергая опасности на первом курсе. Вспомни — на что была похожа твоя жизнь в Хогвартсе? Разве такое может быть случайностью? Разве директор мог не знать о том, что происходит в его школе? Они давно предали тебя, Алаквен — предали до того, как ты успел это понять. Паучок держался. Всхлипывал, подвывал, но не плакал — почти сломленный, держащийся на волоске. Дроу с детства предупреждал, что он будет предан — но Ал всё равно не был к этому готов. Жаль, очень жаль — надо было просто отравить Рона и Грейнджер к Ллот и взяться за мальчика вплотную. Гарри Поттер поднял голову, и его лицо внезапно оказалось слишком близко. — Зачем надо было сохранять мне жизнь, если я должен умереть? Или зачем надо было подвергать смертельной опасности, если я должен был выжить? Бартран покачал головой, осторожно проводя пальцами по чужой голове. — Я не хочу умирать, Барти. Не хочу умирать сейчас. Только не так. Он такой перепуганный. Такой мягкий, сломленный, такой… беззащитный. Тот, кто научился жить, научился убивать — почти идеальный Алаквен, который до сих пор отчаянно желал быть человеком. Дроу медленно сократил расстояние между их лицами. Осторожно, расслабленно — так, чтобы мальчик мог отшатнуться в любой момент. Словно он собирался поцеловать перепуганного ребёнка — губы замерли меньше, чем на толщине волоска от чужих губ. Дроу вдохнул и отстранился — этого было достаточно. — Яд был на губах, я прав? Поцелуй Иуды — красивый символ из маггловской сказки. Дроу всегда нравилось красивое. Алаквен всё-таки расплакался. Слёзы текли по его щекам — злые, бессильные, те, что знаменовали смерть милого и честного Гарри Джеймса Поттера. У Бартрана было много возможностей предать его, и ребёнок прекрасно об этом знал — как и то, что он ни разу этим не воспользовался. Что бы ни происходило, Бартран всегда принимал сторону Алаквена. Он всегда был готов прийти на помощь, всегда откликался на зов — даже в самой безнадёжной ситуации. В глазах Алаквена Бартран был тем, кто никогда не стал бы предавать. Других — сколько угодно, но не его. Никогда. Но третье правило дроу гласит: «предай первым». — Именно. Особое зелье, по рецепту Салазара Слизерина. Противоядие есть только у меня. Получишь его, когда всё закончится. Ал говорил прерывисто, то и дело всхлипывая и вытирая слёзы, но его слова звучали твёрдо, и дроу точно знал, что в них не было ни капли лжи. Он обнял паучка за плечи и крепко прижал к себе, чувствуя, как по его лицу растекается широкая улыбка, полная отеческой гордости. Дроу, которого он создал, наконец-то вырос. Когда стало ясно, что Алаквен начал успокаиваться, Бартран осторожно отклонился назад. — Итак, какой у нас план? Ал шмыгнул носом и вытер лицо рукавом, стремительно успокаиваясь — он выглядел так, словно с момента его истерики прошло не меньше получаса. — Я убиваю Волан-де-морта, мы убиваем Пожирателей и возвращаемся назад. Детали на тебе. Иди первым, они не должны заметить твоего исчезновения — я ещё немного посижу. Дроу кивнул, отворачиваясь, и даже успел сделать ещё несколько шагов, прежде чем его окликнули. — Ты ведь знаешь, что я не со зла? Ты ведь всё равно встал бы на мою сторону, правда? Они оба знали. Истина была прямо на поверхности, без двойного дна — смотри, и увидишь, сосредоточься, и узнаешь. Дроу мягко улыбнулся. — Конечно, Ал. Как ты можешь сомневаться?