Таня Гроттер и Чаша Судьбы

Жизнь — это не развлекательный фильм для семейного просмотра. В реальной жизни многие вещи заканчиваются плохо… Мэтью Квик. Сборник лучиков надежды Из Таниной груди вырвался негромкий возглас удивления. А чему удивляться было. Темная комната стала ещё темнее, необъяснимо темнее. Будто огромная банка с черной краской вылилась в хижину-коробок, а трещины между досками залатал ковер из живого плюща, на который, сделав рефлекторный шаг, Таня вдруг наступила. Плющ уже пробрался сквозь стены. Снова наступила и снова вскрикнула: растение отомстило, хлестко ударив победительницу Чумы по щиколоткам. Кожу даже сквозь джинсы обожгло огнем, и Тане подумалось, что непременно останутся красные следы, а может быть, даже царапины. Некто сзади - скорее всего Бейбарсов - звонко щелкнул пальцами, пытаясь зажечь свет. Безуспешно. На несколько секунд Гроттер испугалась, что они так и не смогли выбраться из книги, а под ногами сейчас живой ковер из змей, приготовленных книгой специально для любопытных магов, но участившееся сердцебиение быстро пришло в норму, она вытянула руку влево и пальцами натолкнулась на шершавый холст одной из картин. Пальцы прошлись ещё дальше - рельефная рамка. Нет, точно в мастерской. Но... Сколько же они пробыли внутри книги? - Нам нужно выбираться отсюда, - сказал Глеб. Судя по шуршанию и треску, его руки сейчас раздирали толстые стебли растения, как раз в том месте, где, по мнению Гроттер, должна была быть дверь. Как он успел туда дойти, она не заметила. Вероятно, его растение решило не трогать. - Почему бы тебе не разрушить их с помощью искры? - спросила Таня. - Я пробовал. Что-то блокирует поток. Поэтому-то нам и нужно выбраться. Наконец послышался особенно громкий хлопок - последний стебель треснул, воодушевлено ударившись о пол. Скрипнула старая деревянная дверь, открывшись от легкого толчка. Драконболистка тут же ожидала увидеть синеву ночного неба, как это обычно бывало, но на улице было точно так же темно, как и в хижине. Ни одной звезды, даже луна не пожелала являться в виде огромного фонаря. Небо было абсолютно черным, как и неосвещенная земля. - Это безысходность, - вдруг выдохнул некромаг. - Что? Свежего ветра Гроттер тоже, к своему удивлению, не почувствовала. - Это похоже на безысходность. Когда нет света. Нигде, даже шагу ступить спокойно не получается. И куда бы ты ни шел - тьма и пустота. С каждой стороны обволакивает тебя, опутывает. И в конце концов вытягивает из тебя душу, в которой гаснет тот самый последний свет, - ты становишься частью этой пространственной Безысходности. Итог: депрессия. Тогда мир уже не черный, а одинаково серый. Однако это ещё хуже, - удивленно произнес некромаг. Таня попыталась было что-то произнести, выразить свое согласие или возразить, но голосовые связки почему-то не слушались, а язык одеревенел. Она только открыла и закрыла рот, словно выброшенная на берег рыба. Эти слова казались ей знакомыми до боли в голове, словно некто постоянно твердил их, повторял раз за разом, как заевшая пластинка. Возможно, Сарданапал когда-то их говорил, или Медузия, или кто-то ещё давал ей наставления, как это нередко случалось. Она не помнила, только слова врезались в память, не сохранив за собой образа автора. - Пойдем, нам нужно в подвал, - вдруг скомандовал Глеб и резко схватил Таню за руку. От неожиданности Гроттер, собираясь вырваться и отправить искру, а может, и две, в сторону некромага, дернулась. Вокруг была кромешная тьма. Даже силуэта Бейбарсова видно не было. - Куда? - В подвал, Гроттер, в подвал! - почти крикнул маг Смерти, ведя драконболистку куда-то вперед. Её ноги то и дело спотыкались о стебли плюща и редкие камни. Растение отчего-то не мстило. - Что за подвал? - поинтересовалась она, смутно понимая, куда они направляются. И даже, как можно туда добраться. Чувство на уровне подсознания крепко сидело у неё в душе, явно пытаясь пробраться в сознание. В ушах стучала кровь. - Тот, в котором ты была. - Когда? - изумилась драконболистка, продолжая, однако, шагать за Глебом. - Во сне, Таня. Бейбарсов упорно шагал вперед, не обращая ни малейшего внимания на ветви, лезшие в глаза, хлестко бившие по лицу. Он шел, не оборачиваясь, буквально таща Таню за собой, и даже если бы та оказывала сопротивление, без сомнений, некромаг не остановился бы. Под ноги то и дело попадались сучки, и победительница Чумы спотыкалась. Каждый раз Глеб лишь сильнее тянул её за руку, как бы говоря: "Время не ждет!" Таня охотно верила. Они шли, сквозь растения, казавшиеся настоящими джунглями, пока Глеб не остановился так же резко, как и потянул Таню за собой, и отпустил её руку. Грозной русской Гротти стало как-то не по себе, но она мужественно стояла и ждала, когда поступит какой-нибудь сигнал к движению. Шли минуты. Со стороны мага Смерти слышался только слабый, отдаляющийся шорох, пока оглушительный скрип не разорвал таинственную завесу неабсолютной тишины. На удивление, скрип напрочь прогнал Танино подозрение. И страх. Уверенность волной - нет, не волной, цунами - накрыла малютку Гротти, как это бывало с ней перед лицом опасности, когда адреналин в крови придавал сил. От сильной звуковой волны кожа драконболистки покрылась мурашками, Таня невольно вздрогнула. - Эй! - откуда-то со стороны крикнул Глеб. Гроттер сразу же сорвалась с места и побежала в предполагаемом правильном направлении. Вокруг стало как будто светлее, подумалось ей, когда за кустом белая ведьма различила темный силуэт Бейбарсова. - Пойдем, - рука мальчика-вуду, а точнее, её очертания, коротко махнула куда-то на стену. Потом маг Смерти сделал шаг и исчез в стене. Таня, пятками чувствуя, что время действительно не ждет, не задумываясь, не ощупывая пространство впереди, подошла к темной кирпичной стене и шагнула следом, ожидая удара. Но ничего не произошло. Только скрежет сильнее грома оглушил её на краткий миг. Гроттер обернулась, сзади была кирпичная стена. Последний кирпич встал на место с легким щелчком. Но времени задерживаться и ощупывать стенку, как это делают в фильмах, не было. Ноги сами понесли драконболистку вперед, за гулкими шагами. - Глеб, подожди! Шаги все удалялись и удалялись, а на девушку накатила новая ледяная волна уверенности в своих силах. И страх, когда шаги остановились на необдуманный зов. Это был не Бейбарсов. Кольцо Феофила Гроттера обожгло пальцы, точно подбадривая, но ни слова не произнесло. Таня остановилась вместе с незнакомцем, собираясь с силами. Она не могла сказать, почему вдруг отчетливо поняла, что шаги принадлежат кому-то другому, не знала, почему вдруг её охватила такая уверенность в своей правоте. Но стук каблуков вновь стал раздаваться, на этот раз приближаясь. Кулаки сжались сами по себе. Победительница Чумы почувствовала, как подстриженные ногти впились в кожу ладони. Незнакомец неумолимо приближался к ней. *** Железное огненное пламя, принявшее форму кубка, тихо звенело на своем постаменте, призывая подойти и коснуться. Металлический звон тысячи раз отражался от потолка и стен и, блуждая в пространстве, адресно отдавался эхом в голове Глеба. Охватившее его странное чувство стучало сердцем в груди, с остервенением перекачивая кровь. Звон и стук смешивались. Пыль под ногами разлеталась серыми тучами. Такими же серыми тучами разлетались и мысли в голове некромага. То одно, то другое предложение вдруг всплывало в памяти, отчетливо представая перед глазами в виде аккуратно выведенного текста. Длинный освещенный зал все укорачивался и укорачивался с каждым бесшумным шагом. Жесткий, каменный пол не желал воспроизводить какие-либо звуки. И вот кончики пальцев коснулись горячего металла. Железное пламя тут же покрылось изморозью, проявляя силуэт змеи в форме литеры "S". Звон прекратился. Теперь стук сердца солировал. - Змей-Искуситель, - сорвались с тонких губ мага Смерти слова, так и зависшие в воздухе. Кончики пальцев саднило, на них наверняка остались небольшие ожоги, но сейчас слабая боль не имела никакого значения. Перед глазами отчетливо встали черные буквы: "Магический артефакт, первичной его функцией является перемещение магов в разные миры. Лучше всего действует при возвращении в мир-дом. При первом перемещении возможны несущественные сбои. Внимание! Делать ошибок в произношении заклинания ни в коем случае нельзя!" - сухие слова въелись в память Бейбарсова, возможно, навсегда. - Нельзя, - повторил Бейбарсов, сосредоточенно вглядываясь в свои ладони, словно на них изображена карта, - ни в коем случае. Он сжал и разжал кисти, то ли разминая пальцы, то ли бессмысленно пытаясь схватить воздух. Потом глубоко вдохнул и: - Гиллонардановелоссина! - выкрикнул он, со старанием выговаривая каждый звук, без трости. На пальце блеснул перстень с сиреневым аметрином. Сердце пропустило удар. А металлический звон возобновился с новой силой. Железные стенки стали колебаться, покрылись мелкой дрожью, отчего звон только стал сильнее в несколько раз. Он оглушал, вызывал головную боль. Силуэт змеи волной осветился алым пламенем и снова потух. Вдруг вокруг воцарилась абсолютная тишина - ни звона, ни стука, ни даже собственного дыхания Глеб не слышал, хотя отчетливо ощущал, как пульсирует сонная артерия, просто бьется в агонии. Весь зал залило светом - ослепляющим, белым, отчаянно контрастирующим со тьмой на улице. И звук, как от вспыхнувшего огня, открыл дверь. Ещё одну прозрачную дверь в прошлое - не Глеба, чужое. Когда на острове ещё был старый город и люди, весело улыбающиеся соседям при прогулке. Когда Танины родители были счастливой семьей, вложившей жизнь в науку и неё, Татьяну Гроттер. Когда озеро в центре этого вымершего клочка земли было глубоким и холодным, а не сухой впадиной. Когда дом-замок был разваливающейся хижиной чуть больше новоиспеченной мастерской.