Таня Гроттер и Чаша Судьбы

У нас всегда есть шансы. Но только от нас зависит - не пропадут ли они. Простая истина. -...Но знаешь, я бы очень хотел вернуть свои глаза, безумно хотел бы их обратно, - эти слова были все равно, что: "Я хочу отказаться от силы, отказался бы, но не могу". Совершенно невероятные слова, но Гроттер поверила Глебу. Ну не может человек врать так убедительно. Даже тот самый Бейбарсов. Эти слова были тонкой, прозрачной гранью, разделяющей для Тани Бейбарсова на две разные личности: на человека, жестокого, странного, но достойного счастья в свободном его понимании, который только начал зарождаться по неведомым причинам, и того, старого Глеба, который мог с легкостью, не мучаясь, убить человека ради спасения своей собственной жалкой шкуры, того Бейбарсова, которого воспитали в избе на Алтае, того Бейбарсова, который воспитал себя сам, чтобы выжить. И если первый Бейбарсов хоть чего-то стоил, то второму, изначальному Глебу была грош цена. Тот, старый Глеб был сталью, голой холодной сталью. Казалось, Гроттер даже замерла на секунду, прекратив дышать, мгновенно вспомнив все моменты, связанные с некромантом, начиная с его прилета на остров. Вспомнила того некромага, которого помнила даже слишком хорошо, чтобы хоть немного ему доверять. Максимум, что она может ему доверить - это шанс ей помочь, не больше. И она почти уже доверила ему этот шанс, завтра доверит. Но сегодня уже пора уходить: все важные темы вскользь, но обсудили, решили дальнейший план действий, выяснили интересующие вопросы. Оставаться в этой напряженной обстановке, ставшей таковой благодаря разбитому стеклу, а точнее нейтралу, вырвавшемуся в этот мир, бессмысленно и в каком-то роде опасно, лучше пойти и хорошенько выспаться, чтобы завтра работать в полную силу и найти, наконец, что-нибудь о Чаше Судьбы. И сказав лишь тихое, почти не слышное: "Я рада", - Таня поднялась уверенно на ноги и, не оборачиваясь, направилась к выходу из мастерской. Нельзя оборачиваться, чтобы не увидеть этого затягивающего темного взгляда, этой ухмылки, будто прилипшей к лицу. Нельзя, иначе все может обернуться совсем по-другому. И все бы шло, как обычно, насколько это вообще возможно в сложившихся обстоятельствах, если бы не настигшее Гроттер у двери слово, нет, признание. Другое, не похожее на все пафосные речи, не похожее на обычный стиль самого Бейбарсова. Горькое, хлесткое, едва слышимое, и возможно, изменившее очень многое, лишь долетев до Таниных ушей. Гроттер бы ушла, не обернувшись и даже не думая о состоявшемся разговоре да завтрашнего дня, но, видимо, Вселенная хотела иначе: - Люблю, - тихое, неразборчивое, но слишком резкое и режущее. Это слово прозвучало неожиданно и оттого слишком правдиво, будто настигло высокой волной, с удовольствием заглатывающей все остальные фразы. И Таня взорвалась, словно бочка с порохом, на которой уже два года спокойно сидел Бейбарсов: - Любишь? Любишь?! Да? Так зачем ты натворил это все? Зачем?! Зачем ты шантажировал столько раз? Зачем? Неужели нельзя было по-другому, а? У тебя был шанс. Неплохой, вполне такой увесистый шанс, а ты..! - слова вырвались сами, не спрашивая разрешения, обретя волю. Вылетели словно птицы на свободу, но жалеть уже было нечего, раз сказала, значит сказала. Все равно когда-нибудь это выяснилось бы, хотя Таня, собственно, и не держала в секрете свои метания. - А я дикий, - спокойный, ничего не выдающий голос. Как же он порой бесил, раздражал, убивал своей апатичностью! - Да, дикий. Ты совершенно дикий! - продолжала буйствовать Таня. Её глаза нехорошо поблескивали, дыхание стало чуть глубже, чем обычно, а пальцы сами собой сжались в кулаки. Весь её вид буквально кричал о том, что Глеб её довел окончательно и, казалось, бесповоротно. Но внезапно пальцы драконболистки медленно расслабились, приподнятые плечи опустились, и Таня сделала один особенно глубокий вдох через рот и медленно, со свистом выдохнула сквозь зубы. Кричать на Бейбарсова бесполезно, в общем, как и всегда, он просто не примет её, великую русскую Гротти, всерьез, а вот "поковыряться в старых ранах" - то, что нужно, и даже если некромаг не подаст виду, то в любом случае внутренне содрогнется, решила для себя Таня и, садистски улыбнувшись, уже спокойно сказала: - Но теперь все в прошлом, не так ли? У тебя не осталось шансов, а у меня на исходе терпение. Так к чему же что-то вообще менять? Но в ответ послышался только насмешливый шепот, отражающийся эхом в голове. Как же Таня ненавидела этот шепот. Шепот самой Смерти рядом, прозаично означающий лишь то, что Глеб пытался скрыть очередную трещину в его панцире, окружающем душу некроманта. Значит, ей удалось кольнуть Бейбарсова достаточно больно, вот только был ли в этом смысл? - Я, пожалуй, ещё немного помучаюсь, - опять те самые слова. Изменилась лишь интонация и события. Суть осталась та же. И ещё небольшая часть после секундной паузы. - И постараюсь вернуть эти шансы. Небольшая, но очень важная часть, которую Таня, мысленно представив всё это текстом, выделила желтым цветом, которым студенты обычно выделяют в конспектах основные детали. Нужно подумать об этом как-нибудь на досуге, но явно не сейчас и даже не сегодня, поэтому Гроттер сделала два оставшихся шага, разделяющих её и выход из мастерской, и, рывком открыв дверь, обернулась, сказав вежливо-приветливое: - Увидимся завтра, - и вышла. *** Ночь прошла спокойно - без сновидений, тревожащих своей ненормальностью или реалистичностью. Знаете, такие сны, после которых болит голова и ломит все тело непонятно от чего? Сегодня Гроттер не снились такие сны. Тане вообще ничего не снилось, и она была этому даже рада. Утром победительница Чумы проснулась довольно поздно, она вообще, по секрету, была ужасной соней. Гроттер приоткрыла один глаз, ожидая, что солнце будет светить достаточно ярко, чтобы доставить дискомфорт, но вокруг было темно, будто ночью. Тане в голову даже закралась мысль о том, что сейчас и есть ночь, и она просто очень быстро выспалась, изменяя своим привычкам, но посмотрев на старые странные часы с двадцатью четырьмя цифрами и пятью стрелками непонятного назначения, драконболистка убедилась, что сейчас действительно утро, а точнее, почти день - одиннадцать часов. Это было по меньшей мере странно, поэтому Таня быстро натянула на себя попавшиеся под руку вещи и выбежала из комнаты, собираясь идти к Бейбарсову. Про расчесаться и умыться Гроттер как-то не подумала - было не до того. *** Плющ по обыкновению шевельнулся, оповещая Глеба о Танином присутствии - хитроумная, но до жути простая система безопасности. Так по-Бейбарсовски, если честно. Только на этот раз Гроттер не обратила на растение никакого внимания и проследовала дальше - прямо к двери. Драконболистке все это не нравилось. Мало того, что это было не очень хорошо, поскольку Таня догадывалась о причине, так ещё и в такой темноте без освещающего заклинания, которое Гроттер вполне разумно решила не использовать, не было видно даже собственных ног, а уж ветки и вовсе постоянно били по лицу, будто специально издеваясь. Гроттер резким движением открыла дверь и вошла в кромешную тьму, ещё более непроглядную, чем та, что царила на улице. Аномальная тьма. В помещении не было видно даже размытого силуэта некромага, но его присутствие явно ощущалось. Он дышал. Намеренно громче, чем нужно для нормального дыхания, чтобы хоть как-то показать, что вот он, здесь, никуда не ушел и готов слушать. Но только Таня сделала вдох, чтобы спросить, как Глеб ответил, прекрасно зная не прозвучавший вопрос: - Да. Кратко, лаконично, по делу. Некромаг не изменял своей привычке - отсекать все лишнее. И ещё неизвестно, хорошо это или плохо. И в этом простом слове заключалось целое предложение, возможно, даже несколько предложений. Развернутых, сложных предложений. Глеб сказал проще. Он сказал одно единственное слово: "Да". И это означало многое: то, что ночь в одиннадцать часов утра - дело рук вырвавшегося нейтрала, то, что эта ночь будет очень долгой и беспросветной, что немного осложняло все дело и, наконец, то, что этот самый нейтрал начал набирать силу, поэтому нужно поторопиться. А желательно начать искать информацию про Чашу Судьбы. Прямо сейчас. Таня быстро кивнула и сделала шаг в неопределенном направлении, пытаясь угадать, где же стоит некромаг - даже когда он сказал это пресловутое "да", его голос будто исходил отовсюду, отражаясь от стен хижины и направляясь волнами гулять по всей мастерской, так же, как и дыхание. Безупречная маскировка. И Таня не угадала. Через секунду зажегся неяркий, но вполне достаточный свет, и Глеб обнаружился прямо за спиной Гроттер. В двух шагах.