Five ways to quit smoking

***

1 year ago. Memories Бар. Виски. Градус. Тело максимально расслаблено, она едва шевелит искусанными губами, рассказывая мужчине о том, как здорово разделалась с вервольфом неделю назад, а тот внимательно ее слушает и изредка хохочет, когда она в очередной раз шутит о чем-то неприличном. Вокруг них собралась компания таких же подвыпивших охотников, для которых каждый ее визит в бар был настоящим аншлагом. Все слушали ее, как какого-то теледиктора, внимая каждому слову и постоянно вставляя что-то свое. Так выглядело любое ее воскресенье, разве что последние три были немного другими. Их она провела в компании старшего Винчестера, который за без году неделю успел стать довольно близким ей человеком, и младшего, на которого она даже сейчас смотрела из-под приопущенных длинных ресниц, в свободное от рассказа время прикусывая нижнюю губу снова и снова. Так странно и так непривычно для сухой и жесткой охотницы… Что она делает? Дин отлучается под предлогом взять еще выпивки, а она остается наедине с его братом, не обращая внимания на толпу, которая так настойчиво требует продолжения той истории с вервольфом. Нетрезво улыбаясь, она спрашивает его о чем-то настолько неважном, что ее язык отказывается формулировать эту мысль правильно, почему она и произносит что-то совсем невнятное и неясное. Сэм усмехается и тихо произносит: — Хватит с тебя. Он поправляет выбившуюся из хвостика прядь ее темных длинных волос, убирая ее за ухо, а по коже девушки скользит моментальный электрический разряд, заставляющий ее едва заметно отодвинуться от непозволительно приближенного к ней тела. Кажется, она уже даже не различает, где там были его глаза или уши. Она просто держит в голове его образ, ни на секунду не забывая о самых мелких его деталях. — Ну же, вставай. Иначе вскоре уснешь прямо здесь, за стойкой. Ему забавно наблюдать за ее неловкими движениями, которые она отчаянно пытается скоординировать, чтобы не выглядеть глупой. Было бы странно надеяться на то, что девушка сможет подняться на второй этаж самостоятельно, так что его руки крепко обхватывают ее тонкое не сопротивляющееся тело и несут вверх по лестнице, останавливаясь у комнаты №456. — До чего же ты пьяная… — огрубевшие руки стараются как можно осторожнее расправляться со шнуровкой на тяжелых черных ботинках, пока на пол незаметно сползает клетчатая рубашка, оставляя ее хозяйку лежать на простыни в одном бюстгальтере. Все равно жарко… Жарко, а пальцы на тонких руках подрагивают, пока тянутся к щетинистой щеке и ненавязчиво притягивают охотника поближе. «Очень… Очень пьяная…»

***

Холодные простыни односпальной кровати снова делали это. Снова напоминали Андреа о том, что она спит одна. Тонкая рука медленно подняла с пола упавший сотовый, дабы посмотреть на время. За окном еще не было ни намека на рассвет, кромешная тьма и легкий свет растущей луны наполнял небольшую комнатку, в которой царил извечный беспорядок. На полу и на стуле валялась одежда, по светлому паркету были разбросаны какие-то бумаги, а на столе стояла перевернутая пепельница, из которой выпало пару окурков. Но что всегда лежало на своем месте, так это пачка красных Marlboro, без которых девушка не могла начать свой день. Она очень привыкла к едкому запаху дыма и вкусу мятной жвачки, которую всегда жевала после очередной выкуренной сигареты. Хм, как будто кого-то вообще заботило то, чем от нее пахнет. Андреа жила одна. Поэтому ей никто и ничего не мешало сейчас спать под теплым одеялом без одежды и даже нижнего белья, да еще и с размазанным не смытым макияжем, который растекся черными кругами под ее темно-зелеными глазами. На острых выделяющихся скулах красовались внушительных размеров воспаленные ссадины, а пухлые губы были разбиты в двух местах. Девушка с вечера придумывала легенду, которую расскажет завтра утром молочнику и почтальону, которые обязательно спросят, «кто посмел посягнуть на ее прекрасное личико?». Да уж, эти двое мужчин в униформе были едва ли не единственными, кто всегда делал ей комплименты, даже если Андреа выходила открывать им дверь в порванной рубашке с жесточайшего похмелья. На самом деле, она не была некрасивой или непривлекательной, наоборот. Многие считали девушку вполне себе сексапильной, а ее точеные черты лица и фигуры всегда вызывали зависть у бывших одноклассниц. Однако, образ жизни не всегда позволял девушке показывать всю свою красоту, украшая ее тело следами драк и прочих переделок, в которых было крайне мало чего-то женственного. Вряд ли, глядя на сбитые костяшки и разбитые губы co скулами, мужчина скажет что-то, вроде: «Вау, какая симпатичная девчонка!» Однако, это не отменяло того факта, что, скорее всего, девушка имела бы успех среди мужчин, если бы выходила на улицу хотя бы раз в неделю в светлое время суток. Андреа имела своеобразный шарм — силу, которая отражалась в ее темных глазах. Она и впрямь была сильной не только физически, но и духовно, всем своим видом показывая, как много, на самом деле, может вынести хрупкое на первый взгляд девичье тело и ее нежная душа. Пока она клала телефон обратно на пол, мимо окна промелькнула чья-то тень, однозначно принадлежащая человеку. Тонкая рука мигом залезла под подушку и крепко сжала в руке острый охотничий нож, а сама Андреа медленно поднялась с кровати. Лунный свет лился из окна прямо на обнаженные изгибы, рисуя картину до того эстетичную и вдохновляющую, что ей и вправду следовало бы висеть в Лувре. Оборачиваясь, девушка нахмурилась и уже начала думать, что ей просто померещилось, как вдруг кто-то зажал ей рот и попытался развернуть к себе. В тот же момент острое лезвие в руке девушки извернулось и полоснуло, вроде, по руке нападающего, но по его тихому болезненному шипению все еще было невозможно определить, кем он являлся. Андреа улучила момент и вырвалась из его цепкой хватки, рукой нанося удар, предположительно, по лицу и ногой попадая четко в пах. В чем-чем, а вот в рукопашном бою ей практически не было равных. Кроме, возможно, человека, который сейчас умело схватил ее за руки и выбил из них оружие, а затем прижал к стене так, чтоб единственный источник света упал на его лицо. Да, так мастерски этим приемом владел только он. — Винчестер? — Андреа даже не определилась, что удивляло ее больше — то, что Сэм вломился в ее дом и спровоцировал драку, или то, что он, в принципе, решил «навестить» ее. — Ты совсем с катушек слетел?! Телефон придумали специально для таких недоношенных, как ты! — Ты не брала трубку, — его голос был абсолютно спокойным, в нем даже слышались нотки какой-то насмешки. Возможно, парня и впрямь веселила сложившаяся ситуация, а вот Энди он выводил из себя одним только фактом своего появления. — Тогда, на всякий пожарный, я установила дверной, мать его, звонок! — девушка со всей силы пихнула его в грудь, отталкивая от себя и поднимая с пола упавший нож. — Нам нужна твоя помощь, — даже не планируя просить прощения за подобный визит, сообщил Сэм, внимательно следя за оружием в руке Андреа, которым она грозилась вот-вот воспользоваться. Его невозмутимое выражение лица раздражало девушку, как и существование, в целом. К этому молодому человеку она питала особую ненависть, причина которой была абсолютно непонятна и не подвергалась никаким обоснованиям. Винчестеру, вроде, никогда не изменяла память, но припомнить что-то плохое, что он делал Энди, он не мог. Однако, после их последней встречи в баре ее отношение к нему в корне изменилось. — Нам — это тебе и твоим внутренним демонам? — съязвила Андреа, по привычке со всей силы надавливая на больное — кровь демона, текущую в его жилах. Однако, Сэм знал ее слишком хорошо, чтобы обижаться на подобное. К тому же, глядя на то, как девушка меняется в лице по пять раз за несколько секунд, ему хотелось лишь скрыто усмехаться, а не обижаться. — Дин ведь… — продолжить фразу ей помешал болезненный ком в горле, от которого никак не удавалось избавиться вот уже на протяжении года. Она до сих пор не могла произнести слово «погиб», так тяжело ей давалась потеря близкого человека. — Вернулся, — убедительно произнес Винчестер, из-за чего девушка посмотрела на него, как на умалишенного. Впрочем, так она смотрела на него практически всегда. — Я обязательно все тебе объясню, но сейчас я прошу поехать с нами. Нам действительно нужна твоя помощь, как… — Вы снова не можете что-то слямзить, я поняла, — выдохнула Андреа, не особо веря словам Сэма о том, что брат каким-то чудодейственным образом воскрес. Однако, крохотная надежда на то, что это может быть правдой, стоила того, чтоб сейчас позабыть все обиды на Винчестера и наспех собрать все вещи. Девушка кинула в потрепанную дорожную сумку пару джинсов, несколько футболок с толстовками, сбитые ботинки и портсигар. Надев привычный ей серый реглан и черные «скинни» с потертостями на коленях, она накинула на плечи старую кожанку и, оттолкнув парня от двери, вышла на улицу максимально спокойным шагом, хоть иногда выскакивающее из груди сердце и заставляло идти почти что вприпрыжку. Спустившись по лестнице, она буквально вылетела на улицу, мигом найдя глазами отполированную Импалу, у которой стоял ехидно ухмыляющийся старший Винчестер. Завидев Андреа, он сменил ухмылку на искреннюю улыбку и быстро двинулся навстречу девушке, которая, кажется, только что поняла, что означает «не верить своим глазам».  — Андреа-Люсиль Морган, — протянул Дин, заключая ее в самые теплые объятия, на которые был способен. — Надеюсь, ты попыталась убить моего брата. Я специально отправил именно его. — Так вот чья это идея — вламываться ко мне, — не размыкая рук, проговорила девушка, вжимаясь носом в горячую шею. Неужто правда? Неужто Сэм не использовал какие-то ложные сведения о дивном воскрешении старшего, дабы схитрить и позвать Энди с собой? Нет, точно нет. Хоть в глазах девушки он и был подлецом, он никогда не позволил бы себе подобную низость. — Твое второе имя — Люсиль? — хохотнул тот, подходя сзади и неся в руках сумку девушки, что та отшвырнула, как только завидела старого друга, которого целый год считала погибшим. — А твоя фамилия означает «жесткий диск», но я же не задаю тебе неловких вопросов, — едко бросила Андреа, оборачиваясь к Сэму, но все еще держа мужчину за руку, будто бы боялась отпустить его хоть на секунду. Ей было действительно страшно, что на самом деле она все еще спит, а Дин, которого она обнимала буквально только что, — не больше, чем подушка, которую она так привыкла обнимать во сне. И даже в такие волнительные моменты она не забывала о своей искренней неприязни к младшему и продолжала язвить. Однако, ее колкости никоим образом не задевали Винчестера — он знал, чем они были в действительности. Защитой. Банальной, глупой, но вполне действенной защитой от окружающего мира, которого так сильно боялась, казалось, бесстрашная Андреа. «Никто не сможет сделать тебе больно, если ты сделаешь ему заведомо в два раза больнее» — когда-то сказала она. — «Никто не сможет разбить твое сердце, если ты убедишь окружающих в его отсутствии». Казалось бы, с чего это Андреа относилась к братьям так по-разному: к старшему — с любовью и полнейшим доверием, а к младшему — с неприязнью или даже ненавистью. По сути, ответ на этот вопрос она не доверила даже Дину, которому, вроде как, доверяла абсолютно все. Но кое-чего о ней он все-таки не знал… — Запрыгивай, детка, — мужчина потрепал ее по волосам, хоть и знал, как сильно это ее драконит. — Расскажу тебе все по пути. Видя, что младший Винчестер уверенно направляется к передней двери автомобиля, Андреа резко обошла его и заняла его законное место, при этом даже не поворачивая головы в сторону Сэма, которому уже немного поднадоели ее резкие и невоспитанные выходки. Однако, он всегда ей все прощал. Почему? Он и сам толком не знал. Быть может… Ему было просто-напросто жаль ее? Когда Дин завел машину, брат нехотя протянул ему полтинник, тот самодовольно усмехнулся, а затем пояснил, видя непонимающий взгляд Энди: — Мы поспорили, что ты спишь абсолютно голая, — видимо, он и вправду получал не сравнимое ни с чем удовольствие от подобных мелочных споров с младшим. Иначе невозможно было объяснить тот факт, что сейчас он готов был засмеяться, как какой-нибудь злодей из диснеевских мультфильмов. Сэму пора было уже привыкнуть к тому, что Дин никогда ни с кем не спорит, если не уверен в победе на все 100%, а то и 110%. — Тебя даже самому Сатане исправить не под силу, — усмехнулась девушка, откидывая голову назад. — Так ты расскажешь, какого черта твой братишка-извращенец вломился в мою квартиру и едва не заставил покромсать его на мясное рагу? — Во-первых, я хотел обрадовать тебя прекраснейшей новостью о своем эффектном появлении в мире живых. Так сказать, похвастаться вторым днём рождения, которому я рад значительно больше, чем первому, — начал Дин, одной рукой выруливая на шоссе, а второй преспокойно роясь в бардачке в поисках мятной конфеты. — А во-вторых, нам срочно нужны твои воровитые лапки. Возьми-ка, табаком за милю несет, у Сэма сейчас случится приступ и он примется читать тебе лекцию о вреде курения. Андреа нехотя взяла мятный леденец и задала вполне ожидаемый вопрос: — А что именно нужно «взять во временное пользование»? — Золотой нож из Городского музея в Детройте, Мичиган, — с готовностью ответил мужчина, глядя на удивленное лицо Энди. — Там разбушевалась какая-то особо нервная Банши, просто пырнуть ее золотой сережкой толку не даст, а единственный нож из чистого золота — именно этот. По крайней мере, единственный нам известный. По легенде, ранее принадлежал семье какого-то политического деятеля, но один из ее членов отличился и отдал его музею. — Дин, я ведь вам не сучка Тэлбот, — воровка Белла была единственным человеком, которого Андреа ненавидела больше Сэма. — Я, в первую очередь, охотница. Да, я могу стать незаметной для чужих глаз, если потребуется, но Городской музей… Ты представляешь, сколько там охраны? А сколько посетителей? Вряд ли много, нынче народ не слишком заинтересован в посещении подобных заведений. Как ты предлагаешь мне затеряться среди двух-трех человек? — Я все продумал, — поспешил успокоить ее Дин, хотя из его уст эта фраза звучала как «сейчас я сымпровизирую и выдам свой полет фантазии за реальный план действий». — Послезавтра в этом музее устраивают благотворительный бал или что-то в этом роде, — пояснил младший, понимая, что спустя пару его предложений снова прозвучит какая-нибудь язвительная фраза от Андреа. — Там будет много народу и тебе будет проще. Мы с Дином будем отвлекать охрану, а ты… — А я, по-твоему, как-то незаметно отключу чертову дюжину датчиков сигнализации, все так же незаметно разобью стеклянный купол и максимально незаметно утащу нож, спрятав его под платьем, а-ля Чудо-Женщина из фильма? — эта идея уже не нравилась девушке, но она понимала, что ей слишком дороги эти двое, чтоб отказывать им в помощи. Да, именно так. Именно они оба.

***

Пока Сэм посапывал на заднем сиденьи, а Дин сосредоточенно вел автомобиль вдоль лесополосы, Андреа делала вид, что следует примеру первого, хотя была бодрее бодрого. Воспоминания… Они все такие же болезненно-уютные и теплые, хоть и греют тем теплом, от которого, бывает, слезятся глаза. Из всплывающих в памяти моментов не забылось ничего: ни плоский юмор, которым так пестрил старший в тот злополучный вечер, ни мягкие намеки на то, что ей уже хватит… Черт, она запомнила даже сорт того дешевого пойла, на которое они втроем посягнули тогда. Все это было бы таким приятным и нежным, если бы оставалось лишь воспоминанием о хорошо проведенном вечере. И, в целом, у Винчестеров именно так оно и получалось. А вот с Энди дело обстояло иначе. Импала остановилась у заправки, где ленивый работник, зевая, начал машинально выполнять обязанности, даже не спрашивая водителя, какое именно топливо ему нужно. Дин вышел из автомобиля за хот-догами, Андреа же отошла к дверям магазинчика и остановилась прямо под знаком «не курить», закуривая сигарету будто назло. Это которую уже? Десятую? Она стала очень много курить. Она и раньше не пренебрегала возможностью затянуться табачным дымом, но это было, скорее, способом расслабиться и успокоить уж слишком напряженные нервы, а теперь… То ли сигареты стали таким привычным делом, то ли те самые нервы наотрез отказались расслабляться. Второе, кстати, было вероятнее всего, и это было заметно даже по тому, насколько сильно Энди изменилась внешне. Да, Сэм не особо разглядывал ее в автомобиле, но даже тогда, в ее квартире, когда единственным источником света было лишь невнятное свечение растущей луны, он смог для себя отметить то, что ее лицо немного изменилось. Нет, не к худшему, просто оно стало каким-то другим. Пропали последние следы детской наивности в темно-зеленых глазах, вместо них появилась серьезность, скепсис и сосредоточенность. Скулы стали острее, а щеки чуть впали, из-за чего казалось, что Андреа основательно сбросила вес, хотя по фигуре, как успел заметить младший, этого не было видно. Девушка оставалась все такой же аппетитной, разве что талия теперь стала видна отчетливее, а бедра приобрели более четкую и выразительную форму. Руки, что и без того были тонкими, сейчас превратились в худенькие ручонки какой-нибудь девочки-подростка, а фаланги пальцев с их суставами стали более ярко выраженными. Ногти все так же были окрашены в привычный девушке черный цвет, но теперь они были не длинными и заостренными, как кошачьи коготки, а короткими, так как владелица обрезала их из соображений практичности. В целом, если бы не постоянно появляющиеся на теле и лице следы потасовок, братья никогда бы не подумали, что Андреа имеет хоть какое-то отношение к охоте. Ей-богу, Дин до сих пор не верил, что эти тонкие ручки способны удержать хотя бы элементарный нож! Но, вопреки всем его изумлениям, это оружие девушка всегда носила при себе, пряча под одеждой, а управлялась она с ним, не уступая в мастерстве Винчестерам. Это касалось не только холодного оружия, к слову. В целом, хоть и не была она похожа на среднестатистическую охотницу на нечисть, Энди никогда не создавала впечатление девушки в широком понимании этого слова. И, вроде бы, внешне она была довольно-таки женственной, симпатичной и, по словам старшего, вполне себе сексуальной, но… Что-то внутри нее не позволяло мужчинам смело подходить к ней и начинать беседу. Это была даже не та самая сила, которой прямо дышала вся ее сущность, а, скорее… Страх. Банальнейший страх, который Сэм раскусил уже на втором часу их знакомства. Она так сильно боялась показаться слабой, так боялась того, что кому-то удастся ее обидеть, что решила воспользоваться методом «лучшая защита — это нападение». Любое ее слово всегда было пропитано каким-то пренебрежением, колкостью, желанием показать свою жесткость, что со временем переросло в нечто неконтролируемое. Андреа превратилась в толстокожего озлобленного дикобраза, чьи иголки никогда не опускались, а лишь кололи окружающих, не позволяя никому подходить ближе, чем на пушечный выстрел. И в целом мире нашлось только два человека, которым эта девушка позволила стать ближе, чем кто-либо мог до этого. У них появилась возможность узнать ее лучше, чем знала она сама, стать настоящими друзьями, только вот… Кое-кто по своей глупости проворонил эту возможность. И теперь снова терпит ее нападки и непрекращающуюся грубость, которая теперь стала вдвое более едкой, чем когда-либо была. — Надень, простудишься же, — Андреа вздрогнула от неожиданности, когда на плечи упала тяжелая кожаная куртка с меховой подкладкой, которая была нагрета теплом когда-то такого родного тела. Едва не выронив из пальцев сигарету, девушка про себя чертыхнулась, а затем коротко поблагодарила Сэма, который вышел из машины исключительно для того, чтоб та не мерзла. — Энди, — он обратился к ней, безуспешно ожидая, когда же она, наконец, поднимет на него свои глаза. Но она не решалась. Покрытые черной дымкой веки подрагивали, тонкие пальцы щелкали зажигалкой во второй раз, а пухлые бледные губы вновь обхватывали грязно-оранжевый фильтр. — Энди, разве я обидел тебя чем-то? — Винчестер и правда не понимал, с чего эта девушка проявляла к нему такую язвительную агрессию, которая была настолько неожиданной именно по отношению к его персоне. — Разве я сделал тебе что-то плохое? POV Andy Что значит «подарить человеку надежду»? Что это значит — подарить ему крылья, а затем собственноручно обрубить их? Тебе ли не знать, треклятый дьявол, чтоб тебя! Что чувствует ребёнок, когда родители обещают ему подарить на Рождество щенка, о котором он мечтал всю свою сознательную жизнь? Правильно, он тут же загорается надеждой поскорее обзавестись питомцем, ищет в интернете информацию по уходу, просит родителей заранее купить для псины плошку и лежанку, спит и видит, как он подбегает к нему при встрече и тот облизывает ему руки. Кажется, ребенок счастлив. Только вот обычно происходит так, что все эти розовые мечты, подпитанные надеждами и искренней верой в то, что это все скоро сбудется, разбиваются, как бутылка виски, которую со всей злости швырнул на асфальт горький пьяница. «Мы с мамой подсчитали, мы не можем позволить себе ухаживать за твоей собакой, малыш» — обычно говорят взрослые в этом случае. И что теперь чувствует их чадо? Да, он еще маленький, все эти чувства довольно мимолетны, но все-таки. Этот вполне очевидный список эмоций чувствует любой человек, потерявший всякую надежду на что-то значимое для него. Так, я тоже чувствовала себя угнетенной, подавленной, брошенной, ненужной… Мне было плохо, больно, ты даже не представляешь, как кровоточило мое чертово сердце, ублюдок! Да, именно так, именно это терзало меня на протяжение года! Ты ведь не просто лишил меня треклятого щенка на Рождество, ты сделал кое-что куда хуже! Ты настоящая сволочь, Винчестер… Хотя, тебя спасает то, что ты далеко не один такой. По всему миру миллиарды таких же мразей, как ты, которым ничего не стоит сказать кому-то те слова, которых человек ждал всю свою грёбанную жизнь. Просто так, всего один раз обмолвиться, не подумав. Бросить через плечо эту горячую фразу, которая должна была прозвучать из твоих уст еще много-много раз, если бы только была искренней и правдивой. Но нет… Знаешь, иногда мне кажется, что лучше бы ты тогда развернулся, швырнул в меня полтинник и сказал, что такой грязной шлюхи, как я, никогда не видел. Мог бы еще добавить словечко о том, что я полное бревно в постели, и сейчас ты планируешь исследовать член на наличие там заноз. Мне было бы куда проще банально обидеться, обозвать тебя козлом и придурком, выгнать к черту из своего номера и оставить паясничать где-то в коридоре, а затем пустить по бару слухи о том, что ты гей. Просто так, назло. Ну почему ты не сказал мне хотя бы этого?! Почему так нагло соврал, подарив мне ту самую идиотскую надежду, которую хлебом не корми — дай объявиться в самый неподходящий момент. Людям довольно сложно понимать некоторые элементарные вещи, которые мне были известны и понятны с самого рождения. Люди все так же раскрывают душу перед незнакомцами, а потом едва ли ни выблевывают наружу все внутренности, надеясь избавиться от той грязи, что туда слили, как в помойную яму. Люди все так же глупо полагают, что, подставь они левую щеку после удара по правой, они проявят себя с благородной стороны, а где-то там, на небесах, громадный невидимый мужик внесет это в свой список их достижений и плюсиков к карме. Люди продолжают разбрасываться словами и наивно им верить, надеяться, чем я и сама грешила до твоего появления в моей жизни. Что ж, спасибо, Сэмюэль. В мою воображаемую книгу, которую я бы назвала «Сборник цитат для никому не нужных женщин», теперь можно ввести еще одну фразу, которую ты позволил мне четко сформировать у себя в мозгу и высечь ее на стенах моей черепной коробки. «Лучше миллиарды раз прокричать человеку на ухо "ненавижу"», чем всего лишь один раз прошептать "люблю"». — Ничего, Сэм, — Энди выбросила истлевший фильтр под ноги Винчестера, не замечая, что ее голос только что на секунду утратил ту самую язву, которая не так давно стала неотъемлемой его частью. — Ничего плохого. Только хорошее. Светало. Уставший Дин медленно вёл Импалу по шоссе, выворачивая руль и выезжая на дорогу, ведущую к въезду в Детройт. Андреа вслушивалась в ритм играющей в автомобиле музыки, Сэм изучал карту музея, в который они собирались наведаться послезавтра в компании самой искусной воровки, которая только была им известна, не считая Тэлбот. Почему-то Винчестеры были уверены в Энди куда больше, чем она сама. Возможно, она просто набивалась на комплимент своим воровским талантам, а возможно, и впрямь не знала, справится ли с этой миссией. Казалось бы, для нее ограбление было таким плёвым делом, но когда речь шла о заказном преступлении, ее руки слегка подрагивали. Она очень не хотела бы подставить братьев по нелепой неосторожности. Хотя, если быть честной с самой собой, девушка лишь делала вид, что сосредоточенно вдумывается в план действий во время визита в музей. На самом деле, все ее мысли были заняты только обдумыванием того, что она сказала этой ночью младшему. Она ни капли не соврала, он ни разу в жизни не причинял ей боль нарочно и делал все только хорошее. Делал только хорошо… Да что уж тут говорить, ее худое тело до сих пор, не замечая этого, куталось в его теплую кожаную куртку, сминая тонкими пальцами ее края и ощущая такой грубый запах кожи и чего-то пряного. — Мы подъезжаем, — сообщил Дин, как только машина приблизилась к знаку «Welcome to Detroit». Что ж, видимо, сейчас они выйдут из машины и Энди придется отдать Сэму его верхнюю одежду. А ей так не хотелось этого делать. Поэтому она поджала ноги под себя и облокотила голову о грязное стекло окна, заворачиваясь в куртку, как в самое теплое одеяло в мире. У нее оставалось около получаса, чтобы вдоволь насладиться тем самым ароматом, по которому она скучала целый год. Ароматом его кожаной куртки.