Смывая дороги прошлого

— Гаара-кун? — удивлённый голос Ино застал его врасплох, но, не подавая вида, он медленно поднялся с земли. — На вывеске написано девять утра. Ино бросила на него неудомённый взгляд. — Уже половина десятого. — Ты всегда так любезен или только по утрам в субботу? — Мне нужен букет сионов, — произнёс Гаара, проходя за ней в магазин. — Только не говори, что собираешься на свидание, Гаара-кун, — насмешливо произнесла Ино, проходя за стойку и включая компьютер. Техника сразу зашелестела, пища и кряхтя. Гаара проигнорировал заданный вопрос и пошёл вглубь магазина, выискивая глазами сионы. Если подруга Темари и понимала что-то в организации и порядке, то явно вознамерилась этому яро противостоять. В горшках внутри холодильника он нашёл нужный сорт. Гаара положил несколько штук на стойку. — Судя по тому, что ты без зазорно хозяйничаешь в моём магазине, в цветах ты разбираешься, — ухмыльнулась она, подрезая стебли. — Украшать не нужно. Ино хотела было что-то сказать, но в итоге промолчала, заворачивая цветы в бумагу. — Ты у меня в долгу, — произнёс Гаара, забирая букет из её ладоней. — Если ты собираешься использовать это, как повод не платить, то!.. Он молча протянул банковскую карту. — Не говори Темари, что я был здесь. Ино провела платёж, после чего на секунду задержала карту в руках. — Постой, если так, зачем ты пришёл ко мне, мог ведь купить цветы в другом месте. — Мне было по дороге. Гаара медленно шёл вдоль дороги. Ближе к месту его назначения машин становилось всё меньше. Кладбище Аояме, по иронии, казалось самым живым островком природы, посреди холодных каменных джунглей мегаполиса. Здания смотрели на него высокомерно-стеклянными взорами и давили, сжимали горло в тиски, словно пытались его осудить за беззаботную прогулку вне их стен. Тут и там по дороге встречались фигурки статуй Джизо. Гаара любил рассматривать их когда-то в детстве. Пока навязчивый сон, с вылезшей из могилы рукой, стискивающей его горло, не размыл эту любовь до основания. Он невольно потёр шею, и двинулся дальше, вглубь. Там, у старого внушительного дерева, покоился его самый близкий друг. Укрытый холодным гранитом каменной стелы, с выщербинами от иероглифов его имени. — Яшамару-сан… — его громкий голос, прозвучавший в тишине, эхом прошёлся по кладбищу. Гаара поморщился, не издавая более ни звука. Ему не хотелось, чтобы кто-то другой мог нарушить их немой диалог. Гаара опустился рядом с нишей. Вытащил несколько стеблей из бумажной обёртки и опустил в вазу рядом с урной. Воспоминания: далёкие, хрупкие, зашелестели отзвуками томной ностальгии. — Яшамару-сан, а мама любила меня? — Больше всего на свете. — Откуда вы знаете? — Я её близнец и чувствую ее, как никто другой. — Яшамару-сан, почему вы не на празднике? — У меня разболелась голова, Гаара-кун. — Давай я останусь с тобой. — Не стоит, Гаара-кун, не пропускай праздник из-за меня. Иди внутрь, я скоро приду. — Яшамару-сан! — Гаара кричал. Слёзы застили его глаза. Бездыханное тело его дяди распростёрлось на земле. Точнее то, что от него осталось. Вокруг была кровь, много крови. — Что ты сделал, урод?! Ублюдок, ты убил его! — Канкуро, отпусти его! — Нет, я не позволю!.. — Что здесь происходит? — Он убил Яшамару-сана! Я видел, он стоял у окна! — Канкуро… — Темари сжала его руку, не веря этим словам. Гаара молчал. Слёзы катились по его щекам. — Это ты сделал? — раздался громогласный голос отца. Он дёрнул его за рукав, привлекая к себе. — Отвечай! Когда Гаара медленно поднял на него взгляд, отец отшатнулся. Ненависть, чистая, ничем не обременённая ненависть глядела на него, словно бездна. — Не прикасайся ко мне, — процедил сквозь зубы Гаара и, вырвав руку, обвёл взглядом комнату. Собравшиеся смотрели на него с ужасом и отвращением. Разве что Темари глядела в неверии и дрожала от страха, но… не бросалась обвинять. Гаара опустил голову и быстрыми шагами вышел из комнаты. Больше всего на свете ему хотелось бежать, бежать без оглядки. Туда, где никто его не найдёт. Солнце нависло над горизонтом, как зоркий наблюдатель, буравило его лучезарным взглядом. Гаара опустил планшет с набросками и собрал принадлежности в рюкзак. Влажная июньская духота сменилась холодным сквозняком. В тени больших крон деревьев прохлада ощущаясь гораздо сильнее. На выходе он остановился у одного из постаментов: в этой части кладбища покоились те, по кому никто уже не скорбел. И хотя на выщербинах их гранитных стел значились ничего не говорящие ему имена, он никогда не забывал принести сюда цветов. Из странной сентиментальной привычки, ему казалось, что его будущая могила обретёт место в компании этих преданных забвению одиночек. Он потянулся в карман за обёрткой, чтобы выбросить у ближайшей урны, но взгляд зацепился за иероглиф «Сдаётся». «Это знак, Яшамару-сан?» — пронеслось у него в голове. *** — С каких пор ты не отвечаешь на мои звонки? Темари угрожающе прямолинейно смотрела Шикамару в глаза. Она никогда не боялась прожигать людей таким уверенно-нахальным взглядом. Шикамару зевнул и пропустил свою незваную гостью внутрь. — Много работы. — Это не оправдание! — она подошла ближе, ткнув его ладонью в грудь. — Когда это тебе мешала работа?! Шикамару вздохнул. — Я отвечал. Ты была пьяна. — И что с того?! — И была не одна. — И тебе всё равно, с кем я? Ты даже не хочешь узнать? — Зачем? — он поймал её ладонь, которой она замахнулась. — Я знаю, что это был Хьюга. Темари запнулась, но лишь на секунду. Она была не из тех, кто легко сдаётся. — И ты не ревнуешь? — А мне стоит? Она злобно выдернула руку, разочарованная его ответом. — Иногда мне очень хочется расцарапать твоё равнодушное лицо. — Ино уже пыталась, — он ткнул на небольшой шрам над бровью, — как видишь, не помогло. Темари испепелила его взглядом. — Будешь чай? — Шикамару медленно опустил её ладонь и прошёл на кухню, включая чайник. Темари прошла следом, недовольно опустившись на стул. — Кофе. Крепкий. — Он закончился. Она изогнула бровь. — Так сходи в магазин. — Темари, чего ты хочешь? — Кофе. Он закатил глаза и вышел из квартиры. Темари потёрла виски и устало вздохнула. Какого чёрта она делает? Отчаянно желать быть с человеком и одновременно с этим постоянно его отталкивать — вся её суть. — Вы хотели видеть меня, Баки-сан? — Да, Темари, присаживайся. Он вёл себя, как радушный хозяин, справляясь о её самочувствии и предлагая угощения, но Темари не обманывалась этим расслабленным тоном. — Ты ведь понимаешь, почему я пригласил тебя. — Речь о будущем компании? — Ты как всегда не упускаешь сути, — он вздохнул, — это не твоя ноша, но твои братья переложили ответственность на тебя. Темари молчала. — Я — твой единственный союзник, Темари, но я не молодею, — он бросил взгляд на портрет на стене, — и я всегда был верен твоему отцу. Остальные стервятники сделают всё, чтобы выбить кресло у тебя из-под ног. — Я знаю, к чему вы ведете. Мне не нужен Хьюга, чтобы принять управление. — Нужен, Темари, — он сочувственно на неё взглянул, — наши взгляды ещё не поспевают за идущим временем. Ты будешь одна в совете. Они всегда будут восставать против тебя. — Я не позволю никому решать, с кем мне быть. — Ты лишишься компании. — Ну и что? Баки резко поднялся с кресла. — Это детище твоего отца! — И никому из моих братьев нет до этого дела. Почему только я должна жертвовать всем ради этого?! Разве я сделала недостаточно?! — Хочешь, чтобы мир был справедлив к тебе? Ждёшь сочувствия к наследнице корпорации? — Я хочу сама решать, как мне жить. — Что ж, тебе решать, как забить последний гвоздь в крышку гроба твоего отца, — он сделал шаг навстречу, — он всегда считал тебя похожей на себя, но, видимо, ошибался. *** Шикамару едва слышно вошёл, ощутив ароматный запах омлета. — Тебя только за смертью посылать, — произнесла Темари. В его оранжевом фартуке с цветочками она выглядела ещё более нелепо, чем он сам. Что поделать, Ино никогда не угадывала с подарками. А может, просто издевалась. — Твой кофе. Она скептично взглянула на стакан из кофейни. — Некоторые вещи лучше доверить профессионалам, — произнёс он, уловив её взгляд, — это хорошая кофейня. — Тебе-то откуда знать? Ты же не пьёшь кофе, — она отвернулась к плите и поставила омлет с рисом на стол. — Моя мама готовила омурайсу на завтрак. Он с опаской взглянул на тарелку. — Если бы я решила тебя отравить, то не стала бы тратить время на готовку. Шикамару слабо улыбнулся. — Я бы обошлась ножом. Улыбка тотчас спала с его лица. Подходя к столу, он как бы невзначай смахнул его со столешницы в раковину. Силуэт её в свете солнечных лучей казался таким хрупким и эфемерным. Он так хотел коснуться её, но сдержался. Темари молчала, и он задал давно терзавший вопрос. — Ты меня стыдишься? Темари подняла на него глаза, пытаясь понять, всерьёз ли он. — Ты даже не познакомила меня с семьей. — Поверь, так лучше, — она вздохнула, — иногда я и сама не хочу быть с ними знакома. Не найдя, что ответить, Шикамару приступил к завтраку. Омурайсу, как ни странно, оказался вкусным. Жаль, что с Ино таких чудес не случалось. Тогда, возможно, он бы спас свой желудок от гастрита. — Ты поговорила с Канкуро? — Да… — Как Ино? — Как обычно. — А как… — Давай поженимся. Если это и было изначальным планом, то всё удалось. Шикамару подавился, закашлившись. *** Киба недовольно косился в сторону здорового парня в свободном капюшоне, наброшенном на лицо. Недоумевая, как его любимая племянница могла выбрать вместо него какого-то здоровяка в фиолетовой толстовке. Хотя Шикамару повезло ещё меньше, Мираи сразу жестоко и с порога заявила, что у него слишком скучная работа и ветеринар Киба сойдёт. Он только обрадовался, что вышел в этом негласном соревновании вперёд, как появился новый конкурент. — Так ты всё-таки правда её дядя? — усмехнулась Тен. До начала урока оставалось ещё время, пока остальные родители собирались и рассаживались. — Куренай-сенсей была моей учительницей, — улыбнулся Киба, — так что да, у Мираи огромная семья. Но скажу по секрету, я её самый любимый дядя. — Неужели? — лукаво улыбнулась Тен, переводя взгляд на хохочущую Мираи рядом с каким-то парнем. — Кто этот тип? — недовольно буркнул Киба. — Канкуро, — продолжила улыбаться Тен, — он ведёт кружок по бунраку. — Взрослый мужик, играющий в куклы. Брр… Тен сложила руки на груди. — Сказал мальчишка, притворяющийся взрослым. Киба скорчил рожицу и вернулся за стул. Много она понимает!.. Киба скучающе прошёлся взглядом по залу. Каждый старался надеть форму, демонстрирующую их профессию. Ему самому пришлось нацепить белый халат. Мираи настаивала на маске и перчатках, но Киба отстоял своё право не страдать от духоты. Взгляд его зацепился за мужчину в форме полицейского. На секунду его лицо показалось ему знакомым, он смутно припомнил размытый силуэт Саске Учихи. Претенциозный засранец. — Киба-сан, наша очередь, — дёрнула его за рукав Мираи. Он вздрогнул от неожиданности и поспешил за ней к доске. Сосредоточиться получалось с трудом. Он не думал, что будет бояться толпы. Голос дрожал, и, кажется, он слишком много смеялся невпопад. Невольные зрители утешили его вежливыми аплодисментами, и он неловко остался мяться у доски, когда Канкуро начал вещать о себе. Он устроил целое кукольное представление. "Позёр". Мираи была в восторге, что разозлило Кибу ещё сильнее. Он, конечно, не собирался ни с кем соревноваться, но!.. Сменившие их полицейские немного подняли ему настроение. Они напоминали комедийный дуэт: высокий длинноволосый брюнет с убранными в хвост волосами смотрел на всех надменно, храня обет молчания, и напарница — невысокого роста и плотного телосложения — вся светилась от энтузиазма. — Меня зовут Митараши Анко, а это мой напарник Учиха Итачи. Киба вздохнул, услышав эту фамилию. "Только что ведь вспоминал засранца Учиху. Кто это? Его брат?" Киба пригляделся, он никогда не видел этого парня рядом с Саске, хоть гоблин и был молчалив донельзя. — Ты знаешь его? — шепнул он Тен. — А что? Приглянулся? — хихикнула она. Лицо Кибы приобрело ещё более недовольное выражение. — Ну и кто из нас притворяется взрослым? Тем временем полицейская продолжала жестикулировать и вещать о буднях своей профессии. — Так что вот дети, если захотите когда-нибудь посвятить жизнь защите людей от преступников, — на этих словах Итачи поморщился, а она подмигнула, — будем ждать в нашем участке. — В качестве рекрутов, а не преступников, — поправил Итачи. Киба сдержал смешок, настолько нелепым ему показалось это уточнение для шестилетних. Один из детей поднял руку, чтобы задать вопрос. — А вы стреляли в кого-нибудь? Анко неловко улыбнулась, пытаясь подобрать слова. — Да, — холодно ответил Итачи. — А убивали? Киба напрягся, переводя взгляд на Учиху. Итачи с секунду смотрел ребёнку в глаза, после чего произнёс. — Только преступников. — Мой напарник так шутит, — Анко натянула улыбку и больно ткнула Итачи в бок. Мальчик снова поднял руку, но Тен поднялась со стула. — Большое спасибо. Послушаем следующую группу. *** — Какого чёрта?! — громко выругался Киба, срывая штрафной талон с переднего капота мотоцикла. Тен усмехнулась. — Сам виноват. Не нужно было парковаться, где попало. Киба скорчил в ответ недовольную мину. — Зуб даю, это тот полицейский. Наверняка, хотел выслужиться. — Ну да, за твой мотоцикл его явно приставят к премии. — А тебе явно доплачивают за вредность. Он протянул Тен запасной шлем. — Пойдём, покажу тебе классное место. — Так обычно начинаются фильмы ужасов, — скептически протянула она, но шлем приняла. Они добрались до набережной Аракавы в парк Хорикири. У побережья цвели небольшие поля ирисов. — Звучит банально, но это место напоминает мне о доме. — Ты не из Токио? Киба усмехнулся. — Я не знаю никого родом из Токио. А ты? — Мои родные края ещё дальше, чем может быть твой дом. Киба вернулся с пакетом сандвичей и зеленого чая. — Каким было твоё детство? — Счастливым, наверное, — произнесла Тен задумчиво, — по крайней мере, пока отец был жив. — Мне жаль. — Это было давно. — Она бросила взгляд за горизонт. — А твоё? — Не жалуюсь, — улыбнулся он, — хотя о смерти своего отца я бы горевать не стал. — Мне жаль. — Это было давно. — Почему ты стал ветеринаром? — У матери клиника, не то чтобы был особый выбор. Но животных я люблю. А ты — учительницей? — Нужно на что-то жить. Не то чтобы было много выбора. Но детей я люблю. Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Тен опустилась спиной на траву. С Кибой было легко и хорошо, как тепло летнего ветра. Она давно не ощущала себя такой спокойной. Стало вечереть, когда они засобирались уезжать. Телефон Тен запищал. Вызов от Ли. Тен хотела пропустить звонок, но всё же заставила себя поднять трубку. Лицо её стало белее рисового полотна. Она медленно опустила трубку и, отвечая на вопросительный взгляд Кибы, произнесла: — Мне надо в больницу. *** Кабуто курил на крыше больницы. Дым растворялся в кровоподтёках предзакатного неба. Он услышал, как за спиной тихо открылась дверь на крышу. Шизуне. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать её по звуку шагов. — Ты же знаешь последствия, зачем продолжаешь курить? Кабуто бросил на вошедшую равнодушный взгляд из-за плеча. — Сегодняшнему подростку шестнадцать, он не курил, но умирает всё равно. — Кабуто-сан… — Перестань, я сам это выбрал, — махнул он рукой. — Я принесла тебе чай. — Горячий? — Конечно. — Отлично, прысну в лицо его отморозку-отцу. — Кабуто-сан… — Что? Я не прав? — он бросил окурок на пол и хладнокровно придавил ботинком. — Какого чёрта он таскался по храмам, вместо того чтобы прийти в больницу?! Тупоголовый. Шизуне подошла ближе и взяла его за руку. — Тебе нужно переодеться, — она бросила взгляд на растоптанный окурок, — нельзя выходить к пациентам в таком виде. Идём. Она было потянула его за рукав, но он ухватил её за локоть. — Постой. Шизуне подняла глаза. — Обними меня. Шизуне секунду смотрела в его холодные чёрные глаза, пытаясь отыскать в них хоть каплю теплоты, но легче было пройти лабиринт минотавра, чем отыскать её. Она опустила взгляд и заключила его в объятия. Кабуто вдыхал аромат её волос: шампунь, смешанный с запахами лекарств. — От тебя пахнет покоем. — Обещай, что не будешь больше курить, — тихо произнесла она. — Я всё равно когда-нибудь умру. — Но это будет хотя бы не по твоей вине. — Тогда дай мне термос. Сдерживать гнев опасно для сердца. Шизуне улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Холодный душ поможет тебе больше. Я поговорю с его отцом. *** Кабуто выходил из душевой комнаты отдыха, когда к нему подбежал мужчина. Позади за ним в коридоре, запыхавшись, бежала Шизуне. Он узнал его. Отец шестнадцатилетнего парня вцепился ему за рукав и умоляюще заглянул в глаза. — Якуши-сан, как мой сын? — Был бы жив, если бы пришли раньше. Записали контакты шамана? Пригодится для похорон. — он брезгливо смахнул его руку и пошёл прочь. *** В приёмной кабинета главного врача было холодно и сыро, словно в пещере. Кабуто поёжился. Несмотря на показное спокойствие, ему не нравилось здесь находиться. Прохладная ткань рубашки липла к влажной коже, он подавил раздражение и прошёл в комнату. Орочимару встретил его злобным оскалом. — Якуши, это уже четвертая жалоба за год. Ты не можешь так разговаривать с пациентами. — Он не был пациентом. Орочимару злобно выдохнул. — С пациентами и их родными. — Я лишь сказал правду, Орочимару… -сама. — Значит, ты у нас за правду? — расплылся в притворной улыбке Орочимару, — Отлично, тогда вот тебе моя: мне плевать, кто там был прав, они платят нам, и могут подать в суд, а своё мнение, засунь туда, где не светит солнце и выполняй свою работу. Кабуто сжал губы в тонкую линию. — Если ты думаешь, что ради тебя я буду рисковать своей больницей, то крупно заблуждаешься, — он прожёг его взглядом, — Свободен! Кабуто вышел из кабинета, захлопнув со всей дури дверь. — Сквозняк, — с издёвкой крикнул он.