Нежное лето

9.—Вик, ты меня слышишь? – Соколовский смотрел на девушку, не моргая. --Слышу! – чуть слышно произнесла Родионова, - из сейфа… у Пряникова…, - она вкратце на одном дыхании поведала о своей вылазке. Игорь молчал. То, что он сейчас услышал и то, что только что узнал, было за гранью возможного. И неизвестно, что больше произвело впечатление. В липком холодном осознании действительности его накрывало с головой невероятное ощущение нереальности происходящего. --Викааа, - он привлек девушку к себе, ощутив в своих руках все ее напряжение. Смотрел долго, пытаясь поймать ее взгляд. Слова застряли где-то в горле, во рту противно пересохло, в ушах бухало. --Игорь,… Константин Самойлов… это кто? --Фишер…, - чуть помедлив. Вика закрыла лицо руками. --Игорь…, вот только глупостей не наделай…, прошу тебя… Соколовский проглотил саднящий горло ком. --Не наделаю…, не волнуйся, Вик… Внезапно девушка изменилась в лице. Острый спазм внизу живота, словно большая рыба, ударив мощным хвостом, еще раз и еще, заставил Вику застонать. --Что, Вик, что? – Соколовский испуганно смотрел на девушку, пытаясь хоть что-нибудь понять, - тебе плохо? --Сейчас,…сейчас…, - Вика хватала ртом воздух, - сейчас пройдет… --«Скорую» надо, … Вик, ты потерпи, - Игорь судорожно набирал номер с сотового, - « Скорую», вызовите «Скорую» кто-нибудь… Вика сдавила холодными пальцами ладонь Игоря, который удерживал ее в своих объятиях, боясь отпустить хоть на секунду. Кажется, прошла целая вечность. Вика обмякла в руках у Соколовского и задышала ровнее. --Мне уже лучше, Игорь…напугалась я…и тебя напугала… --Тише…,тише…, - сейчас станет лучше… Вот уже несколько дней Аркадий Викторович Игнатьев получал странные сообщения на свой телефон. Как человек умный, он не мог не догадаться, от кого пошли «приветы». Это было в духе Самойлова: появляться ниоткуда и исчезать в никуда. После покушения прошло уже четыре месяца. Это было одно из таких заказных дел, которые никогда не расследуются. Пресса пошумела немного, но интерес к расследованию быстро сошел на нет. Фишер разорил одним ударом и Соколовского, и Игнатьева. Аркадий не сомневался, что покушение – дело рук старого «друга». Все эти месяцы, после того, как пришел в себя в палате реанимации, Игнатьев жил в состоянии напряжении и плохо скрываемого страха. Он ждал, что Константин вернется, ведь он всегда возвращался. За столько лет, Самойлов стал кошмаром для Игнатьева. Оставалось понять, что на сей раз он задумал, какую партию разыгрывает. Судя по всему, Фишер не удовлетворен тем, что пустил по миру двух своих прежних конкурентов. Его изощренный и больной ум снова родил игру с невероятными хитросплетениями. Ему нужны актеры, которые воплотят все его замыслы. Все последние дни Игнатьев был как бы не в себе. Он боялся Фишера, боялся до тошноты. Аркадию было что скрывать, уже многие годы носил он в себе свою тайну и свой страх. Он боялся за свою жену и свою дочь, это надо было признать и что-то с этим делать. Мысль пришла сама собой : « Надо их увезти из страны и подальше. Вернее, Катю, а Вера поедет за дочерью куда угодно…». Игнатьев пробовал поговорить с дочерью, но Катя не стала слушать. Она всегда была очень упрямой, даже когда была совсем ребенком. Девушка опять занялась квестами, теперь она пропадала на работе, возвращалась домой немного возбужденная, но довольная. Нетрудно было догадаться, почему. Аркадию предстояло использовать все своё обаяние и всю свою убедительность. Но каждый день Игнатьев откладывал серьезный разговор с дочерью, как, впрочем, и этим вечером. Негромкая музыка и рассеянный свет в маленьком кафе располагали к спокойному созерцанию. Немногочисленные посетители и ненавязчивые сотрудники. Катя сидела в большом мягком кресле, потягивая через трубочку коктейль. Сколько прошло времени, она не знала, да и не хотела знать. Здесь она словно выпала из реальности. Это, пожалуй, именно то, что ей сейчас было нужно. Не хотелось ни о чем и ни о ком думать, хотелось просто плыть в этом океане мягкой лености. Да, ни о чем и ни о ком, скорее, ни о ком…,тем более, о нем… Порой, она злилась на себя и даже ненавидела, порой, жалела себя. Старалась выбросить из своей головы все мысли о нем, стереть всю память… Но странно устроен мозг. Помимо воли, помимо желания, её сознание отбрасывало девушку назад, в то уже далекое прошлое, которое так хотелось забыть, не вспоминать, вырвать из себя с корнем, с мясом…, с чем там еще… Острая ненависть, жгучая несправедливость, нестерпимая ноющая днем и ночью боль. Ненависть, съедающая, вызывающая приступы дурноты, сменялась мучительной тоской. Хотелось выть от бессилия, слабости и своей никчемности. Одна…, она одна…,она не нужна… Желание донести до него, как ей плохо, как ей невозможно без него, становилось порой просто невыносимо. Но ему это не надо. Ему просто все равно. Он ею воспользовался, он выбросил её из своей жизни. Потом слезы, истерика, алкоголь и недолгое забытье. А потом все по кругу. Её ненависть и её любовь… Да, наверное, это любовь… Уж какая есть, любовь… какая получилась… Только что он вдохнул в неё новое, ей просто снова захотелось жить, именно, жить, а не упиваться коньяком и бренди, чтобы впадать в бесчувственность. Но, ты, черт возьми, Соколовский, плохо старался, плохо… Катя допила коктейль, вытянула под столом свои длинные ноги, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Легкий шум в голове от выпитого алкоголя, приятная слабость в мышцах и ощущение невесомости. Она в который уже раз тонким пальцем с идеальным маникюром набирает Соколовского. Длинные- длинные гудки… Катя слушает, усмехается про себя, искривив рот в улыбке : « Вот где он сейчас может быть, где?... Где?...Не иначе, как со своей капитаншей». Состояние легкой расслабленности сменяется ощущением подавленности и злобы. Катя хлопает дверцей своего автомобиля, слушая, как взрывается оборотами двигатель, давит на газ, машина набирает ход. В тишине больничного коридора Соколовский мерил шагами расстояние: от окна до лифта, от лифта до двери, от двери до окна…. Кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как Вику, бледную и напуганную, завезли в смотровую. Он с трудом разжал пальцы, выпуская тонкую ладонь девушки. Вика смотрела на него своими большими влажными глазами. --Все будет хорошо, Вик, все будет хорошо… «Что будет, что будет…» - Игорь запускал пальцы в волосы, взъерошивая их. Наконец, дверь открылась. Вика вышла сама, еще бледная, но сама. --Все хорошо, Игорь…, - она слабо улыбнулась. Соколовский переводил вопрошающий взгляд с девушки на врача и обратно. --Успокойтесь, молодой человек, успокойтесь … Это спазм, так бывает, ребенку ничего не угрожает. --Вы уверены, доктор? --Мы сделали УЗИ, ребеночек в порядке, угрозы нет никакой…, а маме нужно больше отдыхать… Всего хорошего, - с этим врач прошел в свой кабинет, оставив Игоря и Вику одних. --Вик…, ну…слава Богу…, - Соколовский обнял девушку. Напряжение, не отпускавшее последние часа два, медленно уходило. --Игорь…, она…, она… зашевелилась…, - Вика смотрела своими большущими глазами, ее ресницы слегка дрожали, рукой она придерживала свой округлившийся живот, словно обнимая. --Кто зашевелился? --Дочка…дочка зашевелилась, - прошептала Вика, спрятав лицо на груди у Игоря. --Дочка? – спросил нерешительно, осознавая услышанное. --Да…, дочка…, - выдохнула. --Вик, может, я все же останусь? – Игорь проводил Вику, - я здесь на коврике…, - скорчив жалостливую гримасу. Девушка покачала головой. --Игорь, мне уже гораздо лучше… --А если тебе опять станет плохо? --Если мне будет плохо, ты узнаешь об этом первым…ммм… Я устала, сразу лягу. Вика подошла, коснулась плеча молодого человека и, глядя в его глаза своими глазами-озерами, тронула его губы своим горячим дыханием. Совсем как тогда, сама, первая. Соколовский скользнул рукой по шее девушки, приподнял ее голову, отвечая на ее поцелуй, прижимая ее худенькое тело к своей груди. --Игорь…., вздохнула, - ты…, - показывая на свой живот… --Оу…, прости, … дурак… исправлюсь… Вика мягко освободилась из рук Соколовского. --Иди, Игорь, иди… Соколовский помялся в дверях и, наконец, вышел. Вика задержалась у закрытой двери. За ней сейчас стоял Соколовский, она чувствовала, вернее, даже была уверена, что он стоит за закрытой дверью. Рука потянулась к дверной ручке, на секунду она пребывала в некоторой нерешительности и смятении, потом резко повернула ключ… --Доброй ночи…, Игорь… Соколовский вышел из подъезда, еще немного постоял во дворе, глядя в окна, надеясь увидеть знакомый силуэт. Его одинокая фигура в свете большого уличного фонаря… --Доброй ночи, Вика… В темной арке стояла машина, за рулем которой была девушка. Только что она наблюдала, как мужчина и женщина вошли в подъезд дома. В сердце что-то противно заныло, лицо повело гримасой разочарования : « Не ошиблась, все так и есть…». Она вновь надавила на педаль газа : « Да пошел ты к черту, Соколовский! Ненавижу тебя!» Игорю предстояло обдумать все то, что он узнал в этот вечер, который оказался богат на события и впечатления. Соколовский пересек дорогу, нырнул в темный двор напротив, где его уже ждал Ваня. --Привет…есть мысль…, трогай… Теперь не осталось никаких сомнений, что Пряников причастен ко всем делам. Старый, старый лис. Сосуд с двойным дном. Лапин - только исполнитель, хотя это было понятно с самого начала. А вот заказчик…Фишер или Игнатьев, Игнатьев или Фишер?...Жена Фишера, покончившая с собой таким ужасным способом… Мама…мама…Как же так? Какая связь между всем этим? Должна же быть какая-то связь… События последнего месяца, как снежный ком накатывающиеся, взрывающие мозг и сознание, приводили просто к исступлению. Большой ребус, большая игра…, чужая игра… И ты в этой безумной игре только пешка. Только что Игорь заметил на заднем сиденье Аню. --Ань, тебе бы неплохо хоть иногда появляться дома. Вике, возможно, нужна твоя помощь… Девушка потупила взгляд. Она, несомненно, любила сестру, но предпочитала сейчас быть рядом с Иваном. Около дома их ждал сюрприз в виде Аверьянова. Он абсолютно не удивился, обнаружив в доме такую разношерстную компанию. --С Ниной совсем беда… Я здесь поживу … пока… --Ты уверен? --Как никогда, - отрезал Жека. --Зря раньше ничего не рассказывал, - Аверьянов отпил из большой кружки чай, - думаю, надо идти в эту клинику, пощупать изнутри… Соколовский молча согласился. --Это будет совсем не просто… --Кто бы сомневался… Все дороги вели в клинику «Арктика» : Новиков, Панкратов, Золотовицкий… Кто еще? На просторах интернета ничего особенного не удалось найти. Иван перерыл все. Обычная частная клиника, каких много. Но, может быть, очень хорошая клиника. Никаких скандалов за все время существования, отзывы, в подавляющем большинстве, положительные. Катя вошла в дом, открыв дверь своим ключом, небрежно скинула туфли в прихожей. --Где ты была? – Игнатьев вышел навстречу дочери. Девушка нетвердой походкой прошла мимо, не глянув на отца. --Катя! Я к тебе обращаюсь. Катерина слегка притормозила, обернулась в пол оборота и, глядя исподлобья, произнесла. -- Спокойной ночи, пап… « Все! Пора ехать, пора!» - Аркадий проводил тяжелым взглядом свою дочь.