Троцкий и другие

Историческая фантазия Набившее оскомину оранжевое Солнце уже неделю заливало улицы Койоакана цветом жизни, заставляя жителей уютного городка обливаться потом. Даже в своей легкой, оставшейся с советских времен куртке Лев Давидович ощущал физическую слабость от непрекращающейся жары. Революционер петлял по парку между деревьев, пытаясь спрятаться в их тени от парадоксального влияния Солнца. Устав от бессмыссленности этого занятия, он опустился на расположенную здесь же зеленую скамейку. Свой взор Троцкий устремил на противоположную улицу. Там располагалась небольшая торговая лавка, в которую громогласный мальчишка завлекал покупателей. Неподалеку был установлен столик, за которым пили неизвестный алкогольный напиток трое троцкистов — Лев наверняка знал, что они троцкисты. Названное в его честь движение переживало не лучшие времена, и сам революционер давно перестал надеяться на счастливый исход. Неделю назад ему исполнилось шестьдесят лет, и отсутствие достойного преемника делало невозможным дальнейшее существование верного, по его мнению, течения. Он гулял по дьявольски красивым, и в то же время дьявольски жарким улицам Койокана без охраны, давно не боясь смерти, и в какой-то мере желая ее. Прищурив глаза от бьющего в них света, Троцкий вспоминал картины революции семнадцатого года, и последовавшей за нею гражданской войны. Тогда Льву казалось, что он живет ради великой цели, лишь достигнув которую обретет свое счастье. И никогда он не мог подумать, что то самое истинное счастье пришлось на годы его триумфа в памятные годы образования Советского Союза. Что касалось Иосифа... Троцкий резко повернул голову, отреагировав на неясный, ни с чем не сравнимый инстинкт. На некотором расстоянии от скамейки, повернувшись спиной к революционеру, стоял кажущийся ему знакомым человек. В Мексике было мало людей, которых Лев мог назвать своими друзьями, но это телосложение и форму головы он узнал бы из тысячи. — Владимир? — Задал неуверенный вопрос революционер, вставая со скамейки, схватившись за свербящее сердце. Ленин повернулся, непривычно потерянным взглядом посмотрев на Троцкого. — Лев? Друзья стояли и молча смотрели друг на друга, посреди пустого парка. I Ветер гнал золотые листья по выложенной желтым кирпичом дорожке. Владимир и Лев шли рядом, молча, не решаясь начать разговор. — Я думал, ты умер. — Деликатно сказал Троцкий. — Видел твое тело в мавзолее, не единожды. Это что, была исценировка? — Не пытайся найти этому рациональное объяснение, Лев. — Владимир улыбнулся. Лев понял, что давно не видел улыбки от кого бы то ни было. — Мне прекрасно известно, что ты атеист, но сейчас такой случай, когда стоит поверить. Я был там, Лев. А сегодня вернулся проведать своих родных, на день мертвых. Лев следовал рядом с вождем, онемев от неожиданного ответа, пытаясь осмыслить вываленную на него информацию. — Да, день мертвых. — Продолжал Владимир. — Интересный праздник. Правда я не ожидал, что его так скоро начнут праздновать в Союзе. И странно, что мне выпало встретиться именно с тобой. Почему не с Надей, например? Лев остановился, осознав, что ему придется несколько разочаровать вождя. — Ну давай, рассказывай. — Тоном старого школьного приятеля сказал Ленин. — Все рассказывай. Ты теперь вождь, я теперь покойник, с этим все понятно. А как там Иосиф, как... — Владимир. — Ощущая, как першит в горле, произнес Лев. — Мы... Не в Советском Союзе. Растерянно открыв рот, Владимир отыскал глазами висящую на улице напротив вывеску, полностью написанную на мексиканском языке. — Твою мать... — Тихо сказал он. Шелест листьев на прогнавшем жару ветру был ему ответом. II 17 июля 1923 года, Зимний дворец, праздник Распахнув широкие двери, Троцкий вошел в просторный зал, где должна была проходить основная часть праздника. Революционер был одет по-парадному: в серый пиджак поверх розовой рубашки с аккуратно повязанным галстуком, серые же брюки, и черные, еще скрипящие ботинки. Зал был выдержан в антураже большевизма: пол целиком покрывал красный палас, стенам и потолку придали темно-коричневый, схожий с красным, цвет, многочисленные столы были накрыты красными скатертями. О белом цвете напоминало только свечение ламп на люстре. На сцене вовсю шло праздничное представление. Неизвестный певец, по-видимому, уже заканчивал свою песню: — А потом пришел Николай Второй, Очень злой был Николай Второй, Своей жене он изменял, и по котам, подлец, стрелял, И по заслугам получил со всей своей семьей. Ущербность выступления объяснялась тем, что текст писался буквально за ночь: красные до последнего ждали подвоха, не веря в возможную победу в войне. Глупая песня не мешала пьяному большевику, расположившемуся прямо у сцены, подтанцовывать, выписывая руками жесты, из-за которых посторонние могли бы принять его за массона. Большинство красных в зале были одеты не в ожидаемую комбинацию красного цвета: конкретно на этом большевике была накинута несуразная черная куртка, сливающаяся с черными штанами и черной же шапкой, которую он по неясной причине не снял в здании. Лев вздохнул с облегчением, увидев, что не он один пришел в «неформальной» одежде. — Вот этот мужчина молодец, знает как отдыхать! — Указала на большевика ждущая своей очереди за кулисами грудастая женщина, не прерывая бессмысленной песни. — А потом пришел Владимир Ленин, Очень был в себе уверен, С места он царя согнал, и революцию развязал, И вот теперь он среди нас, Владимир Ленин! — Лев! — Высматривающий знакомые лица, Троцкий наконец услышал знакомый голос. За столом, рядом с неизвестным человеком в очках с тонкой оправой, сидел, улыбаясь, успевший стать приятелем Льва Иосиф Виссарионович Сталин. — Привет. — Троцкий дружелюбно пожал Сталину руку. — Почему в белом? — Наполовину серьезно, наполовину шутя спросил Иосиф. Сам он, как и сидящий рядом человек, был одет в бордовый костюм. — Это серый цвет. — Тихо сказал Троцкий, нервно осмотрев свое одеяние. — Может, еще и молиться начнешь? Да ладно, садись. — Иосиф со скрипом подвинул стоящий рядом свободный стул. — У меня для тебя анекдот. Приходит девочка к матери и говорит: «Мама, меня хотят убить». Мать ее спрашивает: «Почему ты так решила?». Девочка отвечает: «На улице сидели два дяди с пивом, и один из них сказал: "Ну что, е.... по маленькой?"». Дорассказав анекдот, Сталин позволил себе закатиться громким смехом. Он был «под шафе». — А это что за тип? — Пропустив мимо ушей Сталинскую шутку, Троцкий покосился на сидящего рядом с ними мужчину, который, не проронив ни слова, поедал только что поданную утку. — Это Лаврентий Павлович Берия. — Радостно сказал Иосиф. Лаврентий, выгнув шею, уставился своими крупными глазами на Льва. — Лев Давидович. — Сквозь зубы проговорил он. — Приятно с вами познакомиться. Лично мы раньше не встречались, но я уже имел опыт общения с вашим другом, Владимиром Ильичом. — Приятно... Познакомиться. — Отметив про себя странную манеру Лаврентия обращаться к собеседнику, Лев пожал руку новому знакомому. III — То есть ты хочешь сказать, что Иосиф... А Лаврентий теперь... — Владимир, схватившись за голову, шел вдоль автомобильной дороги. Лев, как и раньше, следовал рядом. — Да. — Сухо отвечал Троцкий на удивленные возгласы своего друга. — И ты ничего не смог сделать... — Ленин опустил взгляд на шершавый асфальт под ногами. — Да... — Что же. — Владимир посмотрел на Льва. — Не предугадаешь, куда судьба закинет нас завтра, правда, Лев? — Да... Да. — Надеюсь, эта мразь скоро сдохнет. Да здесь и надеяться нечего. — Ленин взял с прилавка торгового ларька газету с портретом Сталина на заглавной странице, кинув продавцу две старинные монеты. — Ты посмотри на него, как он постарел. Лицо все распухло, да и сердечко у него, помню, уже начинало пошаливать. Товарищ Сталин скоро умрет. — Не думаю. — Осипшим голосом возразил Троцкий. — И не думаю, что Иосиф заслуживает таких слов... Мы с ним по разные стороны баррикад, но это противник, достойный уважения. Это не такой подлец, который совершает подлости из глупости или из уверенности в своей правоте. Это подлец, точно знающий, чего хочет, и бескомпромиссно преследующий свои цели. — Что ты такое говоришь, Лев? — Владимир выронил газету на землю. — Этот человек развязал травлю против тебя, отнял у тебя законное место лидера Советского Союза, сломал тебе жизнь! Разрушил все мои начинания! Ты думаешь, тысячи несправедливо осужденных и их близкие, они тоже сейчас думают: «Этого человека стоит уважать, как к нему не относись»? — Я не знаю. Это все сложно... И я устал бороться. Может, Сталин прав, а может я прав. Мне уже все равно. — Может, ты уже и умереть готов? — Да, готов. — Тогда мне больше не о чем с тобой разговаривать. — Владимир развернулся и стал медленно удаляться по залитой Солнцем улице. — Погоди! — Окрикнул его Лев. — Владимир! Что там? На той стороне? Ленин не слышал. IV 22 января 1924, Сухуми, Троцкий на лечении Молодая медсестра закончила менять постельное белье Троцкого, и революционер смог занять свое место на кушетке. Теперь все это лечение казалось ему бесполезным: после известия о смерти Ленина Лев перестал ощущать высокую температуру и звон в ушах, которые мучили его раньше. Состояние, в котором он пребывал, теперь казалось легким недомоганием по сравнению с тем, что случилось с Владимиром. Троцкий потерял аппетит, и медперсоналу приходилось заставлять революционера съесть хотя бы немного. Потерял он и чувство реальности: со дня известия о смерти Ленина ему казалось, что все вокруг происходит не то во сне, не то с другим человеком. Этой ночью он проснулся от неприятного сна, и в очередной раз уяснил: все, Ленин мертв, теперь все будет по другому, кто бы что ни говорил. Замены Владимиру не найдется, даже если его место займет сам Лев. И все же Троцкий не мог отделаться от мысли о равнодушии, с которым он принял шокирующую новость о смерти вождя. Может, потому что эта смерть была ему в какой-то мере выгодна? На улице стояла не подозревающая о смерти Ленина хорошая погода: рано утром прошел дождь, в Сухуми было ясно и светло. — Можно? — Раздался стук в дверь, и в открывшейся щели показались любопытные глаза Лаврентия. — Да, входите, Лаврентий. — Вы как, в порядке? — Подбирая слова, как всегда говоря сквозь зубы, спросил Берия. — Да. Я думал, будет хуже. — Ответил заранее подготовленной фразой Троцкий. Это была чистая правда. Он рассчитывал, что, узнав о смерти вождя, начнет кататься по полу и рвать на себе волосы. — Товарищ Троцкий. — Лаврентий наклонил голову, словно пытаясь увидеть Льва насквозь. — Товарищ Сталин сказал мне, что уже оповестил вас о дате похорон. Вы там будете? Думаю людям хотелось бы услышать ваши слова о товарище Ленине... — Меня там не будет. — Почему? Вы не хотите на похороны товарища Ленина? — Я не успею приехать в Москву ко дню похорон. И вы, я думаю, тоже. Странно, что вас так удивляет мой отказ. — Гм... Да, я не подумал. Ваша причина уважительна. Товарищ Сталин — адекватный человек, он вас поймет. Я телеграфирую ему. Не сказав больше ни слова, Берия вышел из больничной палаты, беззвучно закрыв дверь. «Почему он говорит о Иосифе в таком ключе, словно тот уже занял место Ленина?» — Подумал Троцкий. Больше он никогда не видел Лаврентия Павловича Берию. V Лев стоял в своей спальне, упершись горячим красным лбом в прохладное стекло стоящего рядом с кроватью овального зеркала. В отражении он увидел, как открылась дверь и в комнату вошла Наташа. — Как прошел день? — Скучающим голосом задала она скорее риторический вопрос, и начала расстегивать свое платье. Последние несколько месяцев Троцкий совсем не выходил из дома, понемногу сходя с ума от давящего на него пространства. — Что-то ты сегодня более молчалив, чем обычно. — Наташа сняла платье, оставшись в нижнем белье. — Я снова думал об Иосифе. — Опять казнишь себя? — Зеркало мутно отражало нагую Наташу, вешающую свою одежду в шкаф. — Много ты о нем думаешь последние полгода. — Я не знаю, кто из нас прав. Жизнь устроена не так, как нам хотелось бы: умнейший человек обернется последним подлецом, а полный идиот до последнего будет стоять за правду. Не то чтобы я считал Иосифа полным идиотом, скорее даже наоборот... И мне все равно, злодей он или праведник. Меня волнует лишь вопрос... Кто я? Герой и последняя надежда Советского Союза? Негодяй, предавший идеи коммунизма? Или просто невинная жертва обстоятельств, оказавшаяся не в том месте не в то время? Иногда мне хочется, чтобы правдой оказался последний вариант... Но я не пытаюсь оправдываться. — Сталин подставил тебя. — Переодевшаяся в ночнушку, Наташа подошла ко Льву, взяла его за плечо и вместе с ним посмотрела в зеркало. — Неверно проинформировал тебя о дате захоронения товарища Ленина. Использовал гнусные методы для победы во внутрипартийной борьбе. Правда на твоей стороне, Лев. — Какое имеет значение, на чьей стороне правда, если справедливости не существует как определения? Существует только везени... С улицы начали палить по окнам, Лев с Наташей припали к полу в попытке укрыться от обстрела. Одна пуля попала в зеркало. *** — Это Сталин. — На красные заплаканные глаза Наташи и ее растрепанные волосы было страшно смотреть. Она сидела за столом, держа в руках граненый стакан с водой, нервно отбивая на стекле какую-то мелодию ногтями. Лев сидел рядом, и пытался успокоить супругу, которую раньше никогда не видел в таком состоянии. — Он подставил тебя, развязал ту травлю... Теперь ты оказался ему нежелателен... И он нанял этих людей — убить тебя! Лев! Мы можем умереть! Размеренно текущая жизнь сделала рывок. «Началось», — Подумал Троцкий. Он догадывался, что покушения на его жизнь рано или поздно начнутся, и вот — первое из них. Впервые за продолжительное время он почувствовал дыхание смерти на своем затылке: «Один неверный шаг, и — все, темнота без возможности что-то изменить». Троцкому вспомнились слова, сказанные Ленину. Искренен ли он был, говоря, что готов умереть? — Не факт, что это дело рук Иосифа. — Лев взял Наташу за руку. — Ты все время его защищаешь! — Она взорвалась. — Пойми наконец, что это беспринципный человек, который пойдет на любую подлость, чтобы убрать тебя с дороги! И хватит по-панибратски звать его Иосифом! Он Сталин, и он — чудовище! *** Троцкий шел по длинным коридорам своего дома, и переваривал произошедшее. Иосиф решил действовать в открытую? Но как такой бесчеловечный поступок собираются оправдывать его сторонники? Неужели Лев на самом деле — одно из препятствий, которое нужно устранить ради установления единственно верной идеологии? Сам Троцкий так не считал, но ведь и Наполеон, идя на Москву, думал, что поступает верно. — Хватит мытиться. — Раздался знакомый голос из закоулка, о существовании которого в своем доме Лев либо никогда не знал, либо забыл за ненадобностью. Ленин схватил его за воротник, и затащил в небольшую комнатку. — Да, это Сталин подготовил покушение на тебя, и — да, нет единственно верного мнения по поводу того, на чьей стороне правда. — Владимир? Как? Сегодня же не День Мертвых! — Лев, ради Бога, ты уже видел, как мертвый человек возвращается пообщаться с близкими! Почему тебя удивляют такие мелочи как дата возвращения? Все эти традиции — чистая условность, да и буду честен, до следующего Дня Мертвых ты не доживешь. Троцкий затрясся, снова ощутив то самое чувство. — Что ты имеешь в виду? Как... Не доживу? — Ты знаешь Фрэнка Джексона? — Да... — Ты не знаешь Фрэнка Джексона. Его настоящее имя — Рамон Меркадер, он агент, засланный Сталиным с понятной целью. Он убьет тебя двадцатого августа, ударом ледоруба в затылок. — Откуда... Откуда тебе это известно? — Лев. — Владимир снисходительно посмотрел на Троцкого. — В некоторых вопросах мертвые ведают не хуже, а то и лучше живых. Новость о приходе Иосифа к власти заставила меня вновь заинтересоваться политикой. Я расспросил умерших людей, которые были лично знакомы с Иосифом, и разузнал некоторые грязные подробности его жизни. Но, повторюсь, главное — я навел справки в картотеке, и нашел упомянутую мной информацию о дате твоего убийства. — Но раз ты предупредил меня, это не должно означать, что я могу предотвратить свое убийство? — Я не знаю, Лев. Мне неизвестно, проворачивал ли кто-то до меня затею с сообщением живому даты его смерти. Ты наверное не догадался, но в картотеке я рылся на не очень законных условиях, и, к сожалению, не нашел даты смертей Иосифа и его подноготной. От умерших я много слышал о принципе детерминизма, согласно которому судьба человека предопределена, а попытки изменить ее ни к чему не приведут. Может у тебя что-то и получится, Лев, но я бы не стал рисковать, учитывая то, что искусственное изменение реальности может привести к непредсказуемым последствиям. — Но тогда зачем ты пришел, и рассказываешь мне все это? Не лучше ли было оставить меня в неведении? — Как я уже сказал, искусственное изменение реальности может привести к непредсказуемым последствиям. Но к непредсказуемым последствиям могло привести и свержение самодержавия, и приход большевиков к власти. Выбор за тобой, Лев. — Владимир напрягся. — Но на самом деле... Это — не единственная причина, по которой я сегодня отпросился в мир живых. Лев, в картотеке я видел даты смертей некоторых людей, с которыми был знаком, но даты его смерти не увидел. Поэтому могу надеяться, что она уже близко. Владимир достал из кармана четыре черно-белые фотографии. — Пообещай мне, что убьешь эту мразь. На первой фотографии были запечатлены лица стоящих рядом и улыбающихся Лаврентия и Нади Крупской. На второй фотографии Лаврентий легонько кусал Надю за мочку уха, на что та отвечала хихиканьем, судя по ее широко открытому в улыбке рту. На третьей Лаврентий целовал Надю в щечку, а она изображала что-то среднее между смущением и удивлением. На последней они вовсю целовались, без лишних эмоций. Лев сжал кулаки и заскрипел зубами. Фотографии, вкупе с сегодняшним покушением, наконец-то помогли ему уяснить для себя истинное отношение к бывшим друзьям по партии. Троцкий не мог сказать, что будет завтра, но сегодня он всей душой ненавидел Сталина с Берией, желая им скоропостижной смерти от мучительной болезни вроде рака. VI 1924 год, мавзолей, Троцкий у тела Ленина Они остались наедине. Выражаясь точнее, Лев остался в одиночестве, ведь лежащее перед ним тело Владимира при всем желании нельзя было назвать одушевленным обьектом. Вид неподвижного, хранящего невозмутимое выражение лица вождя вызывал отвращение, но Троцкий понимал, что обязан попрощаться. Он нагнулся над телом Ленина и коснулся губами его холодного лба. По неясной причине, этот миг поцелуя произвел на Льва шокирующее впечатление. «А лоб у него холодный...», — Подумал он, — «И все же почему я так спокойно отреагировал на известие о кончине? Как будто ничего и не изменилось...». — Ты еще перекрести его. — Вошедший Иосиф пылал от злости. Раньше Лев никогда его таким не видел. — Что не так, Иосиф? — Все не так. Попрощался? Уходи из мавзолея, чтобы я тебя больше здесь не видел. — Иосиф встал по другую сторону тела Владимира. — О чем ты, Иосиф? — Пока Владимир болел, ты ни разу его не навестил. Я был с ним в последние минуты жизни, он умер на моих руках. А ты даже не явился на похороны! — Произошла какая-то ошибка, Иосиф. Ты назвал мне неправильную дату, и я не смог приехать. Если бы не это обстоятельство, я бы, конечно, мог побывать на похоронах. — Ошеломленному Льву приходила в голову идея в ответ на обвинения напомнить Иосифу, к примеру, о его мизерной роли в революции, но Троцкий не захотел ухудшать натянувшиеся отношения с бывшим другом. Оставалось только, путаясь в выражениях, оправдываться. — Мог он на похоронах побывать! Спасибо, мы и без тебя справились! Я прочитал речь, которую ждали от тебя, а ты даже не сказал «спасибо»! — Речь? — Лев все понял. — Иосиф, ты же просто пытаешься склонить как можно больше людей на свою сторону, демонстрируя, якобы, приверженность идеям коммунизма. Для этого надо было меня подставлять? — Не делай из меня чудовище, Лев. — Я все понимаю, Иосиф, но ответь мне на один вопрос. Стремление к власти сильнее дружбы? — Убирайся. Лев покинул мавзолей, смиряясь с нереализуемым желанием выплеснуть на кого-то накопившуюся злость. Он всегда ждал от Иосифа подобного поведения после возможной смерти Владимира, но до последнего считал это плодом своей фантазии. VII — Лев Давидович, у меня для вас подарок. Вот и оно. Меркадер стоял на пороге кабинета Троцкого, одетый в длинный плащ. О том, что находится под плащом, Лев догадывался. — Что у вас? — Хрипло спросил он, по звучанию собственного голоса поняв, насколько постарел. — Статья о вас и вашем движении. Троцкий не знал, что делать. Забавно, но такое было первый, и, скорее всего, последний раз в жизни. Он не сдержал обещание, данное взбешенному Владимиру, но он и не мог добраться до Берии за такой короткий срок. Да и применение таких жестоких мер к Лаврентию Павловичу на следующий же день после разговора показалось Льву избыточным. Владимир был на взводе, узнав, что Берия развлекался с Надей, вот и пожелал сгоряча смерти старому знакомому. Наверное, в поведении Берии даже не было чего-то до такой степени предосудительного. Как не было ничего предосудительного в поведении Сталина, желающего устранить своего главного антагониста. Сталин... Берия... Иосиф... Размывшиеся понятия черного и белого, белого и красного... Троцкому хотелось быстрее все это закончить, отчего он выжидающе смотрел на Меркадера. Меркадер сунул руку за пазуху, достал статью и положил ее на стол Льва. Лев, подвинувшись ближе, стал вчитываться в написанное, но, как водится, слова в глазах нервничающего революционера никак не хотели складываться в предложения. Меркадер зашел Троцкому за спину. — Лев Давидович, а ведь у меня для вас есть еще один подарок. Меркадер сунул руку за пазуху, достал песочные часы с изображением Льва, и поставил их на стол, предварительно перевернув. Неизвестная голубая жидкость, заменяющая в часах песок, начала неспешно переливаться из одной половины в другую. — Пять минут. — Почему-то с гордостью заявил Меркадер. — Оставались последние. Вы довольно популярны в Мексике, Лев Давидович. Разбирают как горячие пирожки. Лев молчал. «А может...», — подумал он. — Ах да, совсем забыл. — Театрально вскрикнул Меркадер. — У меня же для вас еще один подарок, поважнее этих глупых часов. Он сунул руку за пазуху, медленно достал свернутый ватман, и развернул его на столе, рядом со статьей, которую продолжал пытаться прочитать Лев. На ватмане был изображен танк, нацеленный на Сталина. Из танка торчала голова Троцкого. Сталин был изображен с маленьким телом и огромной головой, держащим трубку во рту. Рядом была надпись красным цветом: «Death to Stalin". — Как вам? — С видом нервничающего школьника спросил Меркадер. — Карикатура на события последних лет. По мне так очень остроумно. Влетела мне в копеечку, между прочим, а вам дарю совершенно бесплатно. «Нет, все же не стоит», — Принял окончательное решение Лев. — Совершенно бесплатно, да. — Меркадер как будто пытался что-то припомнить. — Как и следующий мой подарок. Так сказать, дополнение к предыдущему. Меркадер сунул руку за пазуху, достал маленькую голубую ручку с изображением Троцкого, и положил ее на стол. — Смотрите, до чего троцкисты дошли! Мне кажется, это большая честь среди думающей молодежи — иметь ручку с вашим изображением! Как вы считаете, Лев Давидович? Но вижу, что я вам порядком надоел. Примите мои извинения. Следующий подарок будет последним, клянусь. Вам он должен понравиться больше всех, он от старого друга. Меркадер сунул руку за пазуху, достал коробку шоколадных конфет и положил ее на стол. — Извините, чая или чего покрепче к подарку не прилагалось. Отправитель, кстати, пожелал остаться неизвестным. Не понимаю я его. Но, видя ваши уставшие глаза, думаю мне и правда лучше уйти, оставив вас наедине с подарками. Откланявшись, Меркадер вышел из кабинета. Троцкий осмотрел все предметы, лежащие на столе. Через полминуты Меркадер снова зашел. — Лев Давидович, я чуть не забыл! У меня для вас еще один подарок. Он зашел за спину Троцкого, и сунул руку за пазуху. ЭПИЛОГ Проходя мимо двери в кабинет Льва Давидовича Троцкого, охранник услышал истошный вопль, который мог означать только одно — подозрения, высказываемые Троцким по поводу Фрэнка Джексона, подтвердились. Вместе с несколькими столь же быстро отреагировавшими сотрудниками, охранник влетел в кабинет. На полу лежало тело с проломленной головой. Сказать наверняка было нельзя, но вызывающий отвращение вид нанесенных человеку увечий наводил на мысль о том, что он вряд ли когда-нибудь придет в сознание. Убийца стоял рядом, держа в руке ледоруб. Стекала кровь с ледоруба и капала на ковер. Стекала зеленая жидкость в стоящих на столе песочных часах. Убийцей был Лев Троцкий. *** Лев стоял над трупом Меркадера, держа в руке окровавленный ледоруб. Все получилось. Дверца кабинета медленно, со скрипом отворилась, и на пороге появились двое нежданных гостей — Лаврентий и Иосиф. — Ну здравствуй, Лев. — Добродушно улыбаясь, сказал Иосиф. — Давненько не виделись. — Хороший у вас дом, Лев Давидович. — Добавил Лаврентий. — Вы... Разве не ненавидите меня? Оба? — Спросил Троцкий. — Ненавидим? — Иосиф закатился громким смехом. — Лев, ты же знаешь, что я замечательно к тебе отношусь! — Лев Давидович, за то, что вы сделали, я готов простить вам все. — Сказал Лаврентий. — Вы... Прощаете меня? — На глазах Льва появились слезы. Он выронил ледоруб, который беззвучно упал на пол. Иосиф с Лаврентием молча улыбались, не нарушая тишины. — Спасибо. — Сказал Лев, и двинулся по направлению к друзьям. — Красивая у вас жена, Лев Давидович. — Заметил Лаврентий. — Не поймите меня неправильно... — Да, в этом смысле тебя очень легко понять неправильно, Лаврентий. — Иосиф опять расхохотался. Смех подхватил Лаврентий, и даже на лице Льва появилась улыбка. Друзья вышли из кабинета. — Иосиф... — Раздался голос Льва. — Как правильно назвать чувство, когда вокруг все словно поет, в душе полная гармония, а сам ты счастлив, даже несмотря на прошедшие и предстоящие невзгоды? — Жизнь. — Ответил Иосиф. Голоса друзей удалялись. Тело Меркадера исчезло с пола. И только последний «подарок», ледоруб, остался лежать в луже красной жидкости, похожей на кровь.