Тот, кто остался

*** Люблю смотреть на свою жену… когда она – спит… Жена… какое странное слово… никогда не думал, что смогу распробовать его на языке применительно к себе… моя жена. После всего, что было – в юности… словно извиняясь, жизнь привела меня на тот поезд… и мы пережили остров совсем не для того, чтобы просто пройти мимо… Стараясь не шуметь, передвигаюсь по комнате, собирая вещи – не могу, да и не хочу прощаться с ней… так лучше – по-английски, как говорят… Лондон кажется наполненным шумом, суетой и словно замершим в ожидании неизбежного… чего-то большого… страшного… надвигающегося и неотвратимого. Тем не менее, меблированные комнаты с завидной регулярностью сдаются и вопрос о крыше над головой вплоть до скорого отъезда перекочевывает в раздел решенных. Филипп где-то пропадает днями, и в кои-то веке Вера вдруг оказывается предоставлена самой себе, без необходимости быть чьей-то гувернанткой или воспитательницей, или учительницей, и существовать на правах приживалки в чужом доме. Это почти незнакомое чувство свободы пьянит сильнее хорошего вина, что иногда приносит Филипп из своих непонятных поисков… это и еще – его глаза… каким бы вымотанным за день он ни казался, каким бы уставшим на самом деле ни был – его взгляд, который она ловит почти случайно… мимолетный, обжигающий тот самый, с острова… - Филипп, когда ты предложил мне… - она медлит, задерживая и его уже почти в дверях, - когда мы говорили о браке, ты ведь имел ввиду не просто новые паспорта на одно имя? Или – да? - Что тебя беспокоит, Вера? – так и не выйдя за порог, он возвращается, присаживаясь на ручку жалобно скрипнувшего кресла. – Что тебя больше никто замуж не возьмет? Не волнуйся, в девках точно не останешься… - На шуточки тянет, мистер Ломбард? – она останавливается рядом, - Очень смешно! Но нам нужны деньги либо на ренту на месяц вперед, либо – на билеты. Кстати, на чем именно мы поедем и, главное – куда? - В Индию… в Калькутту, тамошний генерал-губернатор неплохо знал моего отца… Он не откажется нам помочь. - И что мы там будем делать? - Жить… - как-то по-особенному отзывается он, - тебе никогда не хотелось просто чего-то обычного и без потрясений? - Жить… - эхом откликается она, подходя, - хотелось… хочется. Но – я перестала пытаться – после… - Несчастного случая на водах… - слегка иронизирует Филипп, привлекая ее к себе, - думается, мы оба – заслужили это… Ты просто поверь… - Я не знаю – как… - позволив себе минутку слабости, Вера прижимается к нему, - Я постоянно боюсь, Филипп… того, что может случиться… просто – чего-то, что произойдет и все это… оно исчезнет. Когда ты уходишь, и я не знаю – куда и на сколько… и вернешься ли… - Ты и без меня – не пропадешь, Вера Клейторн… - пытаясь свести все к шутке, улыбается он, встречая ее беспокойный взгляд, - ты – удивительная… - Это должно меня утешить? – уткнувшись ему в плечо, невнятно замечает она. Пропустив пальцы по-сквозь ее дивные волосы, Филипп продолжает, - Почему нет… Все пройдет и станет лишь неловкими и мрачными воспоминаниями… перестанет пугать. - Когда? – почти требовательно спрашивает она. - Скоро… Когда доберемся и устроимся… когда все поутихнет… и жизнь войдет в какую-то колею… Это сейчас кажется почти невозможным, но – поверь мне, Демельза моя… так и будет. - Демельза? – с веселым изумлением переспрашивает она, подняв лицо ему навстречу. - Моя сладость, со старо-шотландского… - легко коснувшись ее губ в мимолетной ласке, отвечает он. - Месье Поль… - вклинивается очень некстати явно преждевременно созревшая юная дочь квартирной хозяйки, положившая на Филиппа глаз, - вас к телефону… Маман очень не любит, когда квартиранты им пользуются. Но ее сейчас нет, и я вам позволю… поговорить… - бросив довольно неприязненный взгляд на все еще льнувшую к нему Веру, девушка интересуется уже совершенно иным тоном, - А мадам завтракать изволит? - Мадам – еще как изволит! – резковато отвечает та, вновь удерживая движение Филиппа – уйти, - Постой… хоть скажи – куда ты уходишь! - Ты же слышала, мне позвонили… надо поговорить… - А после? – понизив голос, чтоб настырная девчонка не расслышала, Вера ловит его пристальный взгляд, - Филипп, подумай… ведь на паспорта нужны деньги… откуда ты их возьмешь? Я могла бы… - Нет! – резко реагирует он, - Ты в это дело не вмешиваешься, поняла меня? Я все решу. Днями документы будут готовы и можно будет отправляться. - А что делать мне, пока ты – все решаешь?! - Пройдись по магазинам… купи что-нибудь на обед… не знаю… Ты же – моя жена… - рывком притянув ее к себе, целует откровенно и быстро, - вот и будь ею, Вера! Чтобы прийти в себя – нужно какое-то время, Филиппа уже нет, а она все стоит посреди комнаты в некоторой прострации, переживая его слова – моя жена, будь ею… - Вы пожалеете, мистер Ломбард, что произнесли это вслух… - она собирается очень быстро – отличное качество для гувернантки, а спустившись и выйдя на улицу, успевает даже заметить его, скрывающегося за ближайшим углом. – Раз я – жена, то должна знать все о тебе… Но сам ты мне всего не расскажешь… - беседуя сама с собой, Вера немного сокращает расстояние между ними, но так, чтобы он не заметил. – Придется узнавать самой. Легко сказать – я все решу… слова – ветер… В их положении быстро найти крупную сумму можно только одним способом – игра. Любая, в общем-то, но непременно с крупными ставками и скорым результатом. Лотерея для этого не пойдет – слишком малы шансы и сильная конкуренция, скачки – тоже, даже если подскажут верняк – слишком много спорных факторов и участников, с которыми придется делиться прибылью. Да и нет гарантий того, что за подсказанный выигрыш не получишь новых проблем в нагрузку… а новые – не нужны, со старыми бы разобраться. Значит, остается одно – покер. Контролируемый и почти законный способ поиметь много денег сразу. Нужные люди, которые подскажут – где именно идет большая игра и даже протекцию обеспечат, у Филиппа были… полезными связями нельзя разбрасываться, даже если кажется, что сейчас они – не нужны. Рано или поздно… - Так зачем я так срочно тебе понадобился, Джарвис? – входя в полутемный паб, Филипп проходит сразу к стойке, не глядя беря уже налитую пинту, - Просил же – без срочной необходимости… - Вас искали… - флегматично отзывается бармен, продолжая протирать пивные краны, - какие-то люди… не местные… Не из Лондона… и думаю – иностранцы. Когда узнали, что вы – тут, так обрадовались! - Ты им что сказал? – вытирая губы от пены, Филипп разминает пальцы и быстро хватает бармена за грудки, встряхивая за стойкой, - Ты им, мерзавец, что сказал?! - Что вы тут бываете вечерами на игре в задней комнате! А она так улыбнулась, как кошка сытая, едва не облизываясь и говорит – дескать, хорошо, мы и сами сыграем, в свою игру… - вцепившись в руки Филиппа, он сипит, - лучше отпустите меня, мистер Л, а то я ведь и полисмена свистнуть могу… а мне что-то подсказывает, что вы не горите желанием с ними встречаться! - Больше ничего не спрашивала? – словно и не удивившись появлению в рассказе бармена особы женского пола, Филипп неспешно закуривает, глубоко затягиваясь, - Может, говорила что? - С ней косоглазые какие-то были… - поправляя вздернувшуюся рубашку, обиженно пыхтит тот, - все лопотали на своем птичьем языке… Но когда имя ваше услышали – загалдели! Вы там человек известный… - Подарить бы эту известность кому-нибудь… - с тоской отзывается Филипп, - врагу желательно… - хлопнув ладонью по стойке, говорит, - Так, Джарвис, сюда слушай – если снова появится эта дамочка или кто-то от ее имени, или из ее окружения, с вопросами обо мне… - Я вас не знаю! – перебивает с готовностью тот, - Не больше, чем любого завсегдатая… где живете и чем – не мое дело. Игру сегодняшнюю отменять, что ли? - Нет! Не вздумай! – затушив сигарету, Филипп одним глотком допивает скотч, - приду черед задний вход, побеспокойся, чтобы он был доступен, и про это никто не знал. Выйдя на улицу, он пару домов спустя натыкается на Веру, - Ты как здесь? - Ты сам сказал – купи еду, Вера! – в меру раздраженным тоном отзывается она, - А дешевле – только в порту! - Хорошо-хорошо… - примирительно произносит он, забирая у нее полную сумку, - идем, надо возвращаться. Какое счастье, что ей пришло в голову зайти на этот импровизированный рынок, пока Филипп сидел в пабе. Пусть и не все, но главное Вера уловила – он играет и его кто-то ищет… из его прошлого, скорее всего… может быть, та самая Мэри… - Вера, послушай меня… - остановив ее движение по комнате от холодильника к столу и обратно, Филипп усаживает ее рядом с собой, - сегодня вечером мне нужно будет уйти… скорее всего, на всю ночь. Ты запрешь за мной дверь и никому… слышишь – никому не откроешь! Даже если к тебе будут стучаться от моего имени! Даже если станут говорить, что я послал за тобой, потому что со мной что-то случилось… - А если – с тобой что-то случится? – терпеливо спрашивает она. - Не случится! Вера, пожалуйста! – он сжимает ее плечи, - Дай мне слово! - Хорошо… - отвечая ему ясным взглядом, она соглашается, - я буду ждать твоего возвращения… Филипп… - перебив его явное облегчение, она удерживает его руку, - только скажи мне – что происходит… На что ты собираешься пойти, чтобы достать деньги? - На все, Демельза моя… - ласково коснувшись ладонью ее щеки, он изображает энтузиазм, - Ну что, как насчет обеда, мадам? - Ты хоть записку думал оставить… - негромко, эхом нашей жизни, звучит ее голос, - или – как в прошлый раз? - Вера… это нечестно… - Нечестно? – она приподнимается на постели вся такая откровенно-притягательная, даже в гневе, - Филипп Ломбард! Либо ты расскажешь, что происходит, либо… - Да, Демельза моя… - возвращаясь к ней, шепчу почти в губы, запутывая пальцы в ее дивных волосах, - что ты еще можешь мне сделать… - Поехать следом? – подбоченясь, с неприкрытой угрозой предполагает моя жена, - По-моему, пару раз в нашей жизни мне удавалось тебя удивить… Двойка… пятерка… туз… еще и девятка… и все – одной масти. Изображать лоха с плохой картой – нелегко, а уж когда еще и карта идет… Филипп сбрасывает пару карту в надежде на то, что придут хуже, чем были… потому что – надо проиграть далеко не один круг, чтобы можно было начать работать… - Вы бывали на Востоке, господа? – в пространство задает вопрос один из игроков, - Я вот недавно из Сиама… что за удивительный край! Наше присутствие там так дисциплинирует местное население… конечно, без потрясений не обходится – в колониях к этому относятся как-то спокойнее, чем у нас тут, в метрополии… - Вы собираетесь играть? – грубовато прерывает его излияния Филипп, - если пасуете, то делайте это не столь громогласно! - Как грубо! – не обижается тот, - Но, знаете, меня к этому приучила жизнь там… поэтому… - широко улыбаясь, он кладет карты на стол рубашками вверх, - Я – пас на этом круге, господа… - Ну а я – нет! – взвесив на ладони очередную горсть фишек, Филипп отвечает на ставку и поднимает, делая знак сдающему, - Две… - Что-то вы часто сбрасываете… - сочувственно замечает сосед слева, - может, сегодня не ваш день? - Вероятно… - сознательно спустив возможный стрит, Филипп просаживает еще одну ставку, с очевидным беспокойством обозревая все убывающую кучку фишек, - надеюсь на сильную руку… - доверительно сообщает он, - мне нужно отыграться! - Понимаю… - косясь на оставшиеся фишки, отвечает сосед, - вы и так уже состояние просадили, может, лучше остаться при своих? - Не везет мне… - тасуя свои карты, отвечает Филипп, - не умею уходить вовремя… или – просто уходить… - он внезапно разворачивает веером карты, выкладывая их на стол, - Флеш, господа… кажется, никто не желает возразить? Тогда… похоже, это все принадлежит мне… - сгребая весь банк, договаривает он. - Что же это вы… - банкующий качает головой, - неужели не дадите возможности отыграться… Мы вот были снисходительны к вашим неудачам… - Особенно, когда они шли в общий котел… - усмехается Филипп, - прошу прощения, господа… был рад играть с вами и с удовольствием продолжил бы… но – меня ждет очаровательная дама… терпением которой лучше не злоупотреблять… Просидев в пабе большую часть вечера, Вера уже почти собирается сдаться – Филипп, так и не появившись, похоже нашел другое место для изымания денежных средств… как вдруг краем глаза она все-таки замечает в отражении в зеркальной стене бара… даже не его самого… просто подсознание улавливает знакомые движения в полутьме задних коридоров, ведущих ко второму выходу, в проулок, что на другой стороне. Ни в чем неуверенная, она с очевидной опаской пробирается сквозь завсегдатаев и просто заглянувших на огонек посетителей, чтобы оказаться ближе… - … а я ничего не должен тебе объяснять, Мари! – голос Филиппа звучит… устало и как-то безнадежно… - Все, что было… ты во всем виновата сама… - Конечно! Это же я подсунула себе фальшивку, чтобы потом меня китайцы на части разорвали и собакам скормили… живьем… - Это случилось с Осборном? - он попадает в пятно неверного света от единственной лампочки, Вере даже удается разглядеть – сочувствие? Но вот он опять теряется в темноте и только неясные обрывки долетают до нее, - нет, Мари… представь себе! Триада – совсем не те люди, с которыми вообще стоит заводить разговор, не то что дела вести. И ты – сошла с ума, если думаешь… - Я ума лишилась, когда перешла им дорогу и из-за тебя – должницей осталась! Если я не сделаю, что обещала… - замолкнув, она сглатывает неприкрытый ужас, - и помочь мне в этом можешь только ты. - Чего они от тебя хотят, Мари? – Вера закатывает глаза, стараясь подобраться ближе – очень похоже на то, что ее почти-муж опять собирается заняться благотворительностью в ущерб себе, как и раньше… - Вся разница в том, милый, - шепчет она, уже почти входя в этот темный коридор, - что раньше у тебя – не было меня… - Вернуть им кое-что очень ценное… - тянет тем временем его незваная гостья, - то что они потеряли… давно. - Я не смогу помочь тебе со священными камнями, Мари… не сейчас, по крайней мере… В моем положении… - Ты о своей… - она фыркает, - кстати, зачем тебе эта рыжая девка – напряжение снимать? Не слишком зашугана для этого? Или тебя тянет на экзотику? - Благодари богов, которым молишься, Мари… - в голосе Филиппа отчетливо звучит неприкрытая угроза, - что я не поднимаю руку на женщин… стараюсь, во всяком случае… - О, так я задела твои чувства? – та смеется, - Боже, посмотри на себя, Филипп, во что ты превратился… - и прильнув к нему в откровенном объятии, чувственно продолжает, - А ведь когда мы с тобой были… - Не были, Мари… - прозаически сняв с себя ее руки, Филипп отступает на пару шагов назад, нашаривая в карманах сигареты… но не зажигалку, которую забыл на камине – осеняет стоящую тут же поблизости… кажется, дотронуться можно – Веру. – Ничего у нас с тобой не было… и не могло быть. - Все не можешь мне простить тех дикарей? - Это были люди! Там дети были, Мари! - И ты – был среди нас… - холодно обрывает она, - и ты также, как мы – отвечаешь за это… - Осборн курил гашиш? – неожиданное озарение настигает, как всегда, вовремя, - Ну… или бывал в таких местах, где… - Его там и прихватили… - Мари словно внутренне подобравшись, продолжает, - болтал он всегда слишком много… и со всеми, кто готов слушать. Так вышли и на меня… но я нашла компромисс… - Так что тебе нужно для них достать, Мари? - Белого Игрока… Кажется, она всего на мгновение и отводит взгляд… а их уже и след простыл… В переулке тоже никого, будто они испарились… или просто привиделись Вере… Когда она возвращается далеко за полночь, встречает ее сама хозяйка, - Мадам изволит где-то хорошо проводить время, но я вам не почтальон! – кидая на стойку незапечатанный конверт. - Это от… - вовремя проглотив его имя, Вера произносит, - моего мужа? Он что – был здесь? Когда? - Как вы можете заметить, мадам, - язвительным тоном отвечает хозяйка, - я не только не почтальон, но и не справочное бюро! – но видя ее состояние, смягчается, - Записку принес какой-то мальчишка не более часа назад, думаю, ваш муж его послал. - Спасибо! – прижимая записку к груди, Вера поднимается наверх. Конверт жжет руки, но она отчего-то медлит, оттягивая неизбежное… Моя дорогая, боюсь – разочарую тебя… Неожиданно встретил старых знакомых и выяснилось, что им очень нужна моя помощь. Выглядит все это некрасиво, но – похоже, что я бросаю тебя на произвол судьбы. У тебя всегда был дурной вкус на мужчин… твой последний, как его там – Блор? – тоже не верх совершенства. Стоит над этим задуматься. На сим – все, мы ставим точку. Деньги на первое время, как обещал, забери в том пабе, за углом. P.S. Ты была права насчет считалочки – я все помню… Ничего не поняв, она перечитывает снова и снова, уловив лишь одно – с Филиппом случилось что-то очень плохое и связано оно с той ужасной историей из его прошлого… Прошлого, что не оставляет их ни на миг… ему она не рассказала… просто не успела, но и ее прошлое внезапно напомнило о себе, буквально – несколько дней назад… - Вы не понимаете, мистер Барнс… - Вера говорит вполголоса, нервно оглядываясь на лестницу в ожидании, что по ней вот-вот спустится Филипп, - нет, громче я не могу! Вы - мой поверенный и все, чего я хочу – получить деньги за все, что можно продать. Нет, предпочитаю, чтобы вы считали наш сегодняшний разговор – конфиденциальным. Да, я хочу связать вас адвокатской тайной… нет, не объясню. Мистер Гамильтон? Зачем? Я не хочу… что? – она медлит у аппарата… - Хорошо, передайте ему, чтобы встретил меня завтра днем у западных ворот Гайд-Парка… - Вера… был уверен, что придешь… - он делает шаг навстречу и со стороны это несомненно напоминает просто ранее оговоренную встречу двух давнишних знакомых. - Ты по-прежнему очень высокого мнения о себе, Хью… - отзывается она, не принимая его руку, просто уравнивая с ним шаг. - Ты изменилась… - бросив на нее внимательный взгляд, резюмирует он, - не знаю, появилось в тебе что-то… новое. Как будто… У тебя есть мужчина? - Леди таких вопросов не задают… - Да, но ты – не леди… - пресекая ей дорогу, он склоняется близко, - и будем честными… никогда ею не была. - Для чего ты просил о встрече, Хью? – она поднимает на него взгляд, внезапно осознавая – что совершенно, абсолютно не знает того, кто перед ней стоит. - Должен вручить тебе... – она достает бумажник, а оттуда с некоторой даже торжественностью – заверенный чек… - Что это? - Чек на две тысячи фунтов, дорогая… они – твои… Ты ведь хотела от нас денег и положения, с этим ты можешь устроиться за океаном и поискать себе новую жертву. - Забери! - Нет! – он не без усилия сует чек ей в руки, - Так хотела моя сестра, я лишь исполняю ее волю! - Миссис Гамильтон… умерла?! - А ты как думаешь? Сирил был ее смыслом жизни! - Хью… я… - она комкает чек, пытаясь отдать его ему, - забери… я не возьму! - Нет – возьмешь! Это твои тридцать сребреников на веревку и поиски ближайшей осины! – он отталкивает ее под пышные кроны, - Я был так терпелив с тобой, Вера… так внимателен… Когда полиция пришла ко мне – я так и понял, что ты снова взялась за свое… и решил проверить – клюнешь ли ты на эту простенькую наживку… - от его наглости и напора она теряется, а он тем временем уверенно тянет ее в сторону от дорожек и тропинок. - Хью, пусти! Мне больно! Чего ты хочешь?! - Чего я хочу? Тебя, разумеется! – прижав ее к стене общественного туалета, он бесцеремонно раздвигает ей ноги коленом, - У нас ведь было все так хорошо… - Опусти меня! – перехватив его руки, она пытается успокоиться, делая глубокий вдох, но в голове только паника и рвущаяся наружу истерика, - Я буду кричать… - От удовольствия – непременно! – он заталкивает ее внутрь, - Здесь привыкли к подобному, Вера… ты будешь далеко не первой… - зажимая в кабинке, задирает юбки, не слушая ее протестов… - Вера, ну же… у нас это с тобой далеко не первый раз и как мне помнится – ты называла меня неутомимым и говорила, что я поразил твое воображение…. - Мне не с чем было сравнивать! – пытаясь оттолкнуть его назойливые руки, она все больше теряет преимущество, оказываясь совершенно беззащитной в его руках. - А теперь, значит – есть? – на секунды он замирает, все еще крепко прижимая ее своим телом к задней стене узкой кабинки мужского общественного туалета, - Что ж… это даже к лучшему, дорогая, мне можно перестать быть галантным… - Зажав ей рот ладонью, он приподнимает ее, вламываясь с бесцеремонностью грабителя, что в открытую проникает в дом. Задохнувшись от боли, Вера замирает, а он насаживает ее на себя намеренно резко и глубоко, не давая даже закрыть глаза. – Нет-нет, дорогуша… - пыхтит он, - ты будешь это помнить! Я – стану самым ярким твоим воспоминанием! После этого – тебя уже никто не захочет! Слезы, которых она не хочет, текут сами по себе, и он слизывает их у нее с лица, кончая… она чувствует, как теплое и липкое скользит по ногам… Отпустив ее, Хьюго отходит, демонстративно застегивая ширинку и приводя недешевый такой костюм в порядок. Ноги не держат, и она просто сползает по стене, оседая на пол, он окидывает ее в меру равнодушным взглядом, роняя на колени давешний чек на две тысячи, - Вот видишь, Вера… теперь ты хотя бы можешь сказать, что эти деньги ты заработала… Подняв голову, она смотрит молча… долго… пока губы сами не растягиваются в опасную хищную улыбку… Взяв ее за подбородок, Хьюго вздыхает, - Жаль… жизнь тебя ничему не учит, Вера… - и бьет наотмашь тыльной стороной ладони, оставляя короткий и глубокий след от печатки на скуле, - может, так урок пойдет впрок… Впрок или нет… но сейчас она даже рада, что Филиппа нет рядом и он не видит ни того, в каком состоянии она тогда вернулась домой, ни будущего небольшого шрама на правой скуле, что удается скрывать распущенными волосами. Позже… может быть, потом… если ей удастся его вернуть, она и расскажет… потому что Филипп все равно узнает и пусть лучше это будет она. А потом… потом они вместе решат – как убить Хьюго Гамильтона. Еще раз вчитавшись в записку, Вера уясняет две вещи – что-то может знать бармен в том пабе, где проводилась игра, и – здесь несомненно замешана та женщина из его прошлого, которая отдала приказ на расстрел. А Блор? Что этим хотел сказать ей Филипп… В сторону отложив непонятное, она пытается собраться с мыслями – если в пабе что-то слышали или видели, или знают, или догадываются… там может быть даже что-то, что приведет ее к нему. Нужно только дождаться утра… - Вы не понимаете или просто прикидываетесь глупой, мисс? – раздраженно отвечает из-за стойки явно хозяин этого гадюшника, - Мистера Ломбарда я не видел… дай бог памяти… - Со вчерашней ночи на вас напал склероз? – улыбаясь в меру откровенно, Вера старается не показать, насколько ей важно узнать то, что он может рассказать. – И о каком Ломбарде речь? Я спрашиваю о месье Поле… Поле Д’арке, он был здесь вчера… - немного приблизившись, чтобы его взгляд соскользнул в декольте, она соблазнительно надувает губки. – И меня вы тоже видели… я сидела вон там… и ждала его! Он обещал мне… быть щедрым мужем, если вы понимаете – о чем я... - Серьезно? – осклабившись, бармен становится сговорчивей, - Не знаю, тебе ли он это оставил… или какой другой миссис, - нырнув под стойку, вытягивает оттуда небольшой сверток. – Мне он уже кое-что дал – за труды, мой процент выигрыша за всю организацию, само собой… - двинув сверток в ее сторону, он медлит, не отпуская, - Но я вот тут подумал, что… - Мог бы забрать все это, если бы мой муж не считал, что тебе можно верить… - дотянувшись до свертка, Вера кладет руку сверху, - Если ты мне скажешь, где его искать – то, что внутри, разделим… поровну! Китайский квартал в Лондоне – это почти что другая страна… страна которой нет на карте и оказаться в ней можно разве что по особой нужде или собственной глупости. Да и в этом случае никто не даст гарантий, что попадешь туда, куда хочешь или очень нужно попасть. Из Джарвиса удалось вытянуть полу-понятный адрес с совсем уже неясными намеками на то, что по этому адресу происходит и как туда проходить. Само заведение на первый взгляд напоминает запущенную владельцами прачечную – с большими машинами, гладильными досками и распяльными рамами. Но все это простаивает из-за отсутствия клиентов, которое кажется совсем хозяев не беспокоит. - Простите… - Вера останавливается у стойки неподалеку от входа, за которой дремлет неопределенного возраста женщина. – Мне сказали – здесь можно купить Синюю птицу… - она повторяет то, что велел ей сказать Джарвис, чувствуя себя при этом последней дурой. Женщина за стойкой оживает вдруг, впиваясь в нее пронзительным взглядом черных глаз. - Зачем она тебе? Птица? – на плохом английском спрашивает она. – Это дорого. Очень большая цена! - Я заплачу! – с горячностью отзывается Вера, - Неважно, сколько… мне нужно туда попасть! Еще какое-то время побуравив ее взглядом, та поднимается, ходко направляясь куда-то вглубь помещения, то и дело оборачиваясь и кивая, словно зовя за собой… Вниз по кроличьей норе – некстати всплывает у Веры, и отступившая было под гнетом новых тревог паника, разыгрывается с новой силой. Она сошла с ума, это точно… отправиться куда-то, куда и сама толком не знает, да еще и в совершенном одиночестве… Филипп прав, нужно на какое-то время уехать из страны… чтобы все улеглось и забылось. А ее провожатая тем временем открывает какую-то невысокую неприметную дверь, скрытую среди огромных стиральных машин, и подталкивает Веру в ее сторону. - Мне – сюда? – она медлит на пороге, вглядываясь в абсолютную черноту проема, - а что там – дальше? - Синяя Птица… - невнятно отвечает китаянка, вталкивая ее внутрь и запирая дверь. Несколько секунд ничего не происходит, и Вера позволяет себе попаниковать, но вот что-то дергается, и кабина приходит в движение… Лифт! Это всего лишь лифт, который доставит туда, куда нужно… наверное. Когда это сооружение со скрипом и тряской останавливается, дверь с противоположной стороны открывает пожилой китаец, постоянно кланяясь и улыбаясь. - Простите… мне нужно… туда ли я попала? - лепечет Вера, стараясь в полумраке разглядеть, что ждет впереди. Клеймо на руке все еще горит, эти узкоглазые слишком хорошо знают свое дело – его даже так просто не срежешь, слишком глубоко прожигают кожу… чтобы память о том, кому принадлежишь в полном смысле этого слова, на костях отпечаталась. Теперь даже уехать из метрополии – не выход, в колониях представителей и последователей Триад в сотни раз больше и каждый захочет выслужиться, доставив им их нерадивую собственность… - Ты превзошла себя, Мари! – со злой усмешкой произносит Филипп, стоит ему лишь заметить ее на пороге. - Это все твоя вина, Филипп! – принимается она за старую песню, - если бы ты не смухлевал тогда в храме – ничего этого бы не было… - И острова, суда по всему – тоже… - негромко повторяет он, вытягивая из пачки сигарету, - есть спички? А то я свою зажигалку куда-то задевал… - Ты сыграешь и со всем справишься, Филипп, - поднося спичку к его сигарете, чуть более, чем нужно, интимным тоном говорит она, - как в былые времена. - Это не – одна игра, Мари… - затянувшись, Филипп выпускает дым сквозь небольшое окно, - и мне не выиграть их все… мы оба это знаем. - Ты можешь попытаться! – присев рядом, она заглядывает ему в лицо, - И потом… есть ведь одна возможность… один шанс на миллион – уйти прямо сегодня… Задержав ее взгляд, Филипп медлит с ответом, - Как думаешь, хоть раз находился тот, кто… - Думаю – нет… - она эффектно поднимается, - И сейчас – вряд ли найдется… Наверно, потому это правило по-прежнему действует, вопреки всему. Бросив неопределенный взгляд ей вслед, Филипп опускает закатанный рукав, морщась, когда ткань касается поврежденной кожи. - Мы рады, что ты вернулся, Филипп… - доброжелательный тон его нового посетителя совсем не сочетается с колючим и цепким взглядом черных глаз. - Не по своей воле, Хан… и тебе это известно. Раньше вопрос о принуждении все-таки задавали… - он взглядом указывает на свободный стул напротив. - Времена пришли… трудные, Чуньень, - отвечает тот, склонив голову в знак приветствия и согласия, - а грядут – еще труднее… Нужно выживать. - За чей-то счет? – Филипп склоняется ближе, - Хан, я знаю тебя…сколько – с десяток лет, не меньше… Ты никогда так не переходил черту. - Не я решаю теперь… - взгляд его на какие-то мгновения оттаивает, - и мы все признательны тебе – за тот твой поступок в храме… - И вы меня чудесно отблагодарили! – кивает он на свою руку, Хан предпочитает воспринимать это всерьез, - Безусловно. Когда ты отыграешь долг и будешь волен собой распоряжаться, это клеймо станет для любого – опознавательным знаком, и помощь может прийти, откуда не ждал. - И прибить могут ненароком… - глядя исподлобья, продолжает Филипп, - любой из ваших многочисленных врагов. - Вот поэтому оно и набивается там, где его не все увидят, глупый Байрюк. - Может, я и Байрюк, Хан… - усмехается Филипп, - но Чуньеня лучше у вас так и не нашлось… - Свет перевешивает Тень в немногих, мой друг… - качает головой тот. - Даже если Тень лежит на твоей судьбе – что-то ее отбрасывает… - …а значит, Свет где-то рядом… - продолжает за него Филипп, - Так… дай мне возможность его найти, Хан… - Ты говоришь о… - Да, именно об этом я и говорю… Вера, пройдя в полутемный зал, пристраивается в закутке напротив небольшого помоста. Очень похоже, что все действо будет как раз там, хотя так до сих пор и непонятно, что именно тут происходит. - Хотите сделать ставку? – раздается позади, а развернувшись – Вера замирает… рядом с ней та самая, что увела Филиппа из паба прошлой ночью. – Могу помочь с этим… - Спасибо… - не сразу находится со словами она, - я не совсем уверена, во что именно тут играют и на что ставить… - Рулетка… - отвечает та, - немного с другими правилами…более восточная, скажем так. - Как… интересно… - пытается поддержать она разговор, - а вы бывали в Китае? - Какое-то время назад… да… - отзывается ее собеседница, - пришлось оттуда уехать, в силу обстоятельств… Но – правила игры в подобных домах мне запомнились… - Здесь только чет и нечет… - замечает Вера, оглядывая игровой стол, - то есть, всего два варианта выигрыша и проигрыша. - Зато никакой путаницы, - все также доброжелательно откликается та, - просто ставите либо на «да», либо на «нет». Вот и все. - То есть, я что-то должна угадать, правильно? - Не волнуйтесь, Вера… - не удерживается та, - очень скоро все станет просто и понятно. - Где Филипп? – Вера разворачивается к ней, - И – какое вы к нему имеете отношение? Кто вы? - Не слишком ли много вопросов? – почти ласковый ее взгляд оставляет у Веры неприятный осадок – будто сейчас непременно случится что-то очень плохое. - Скажите, хоть как вас зовут, раз обращаетесь ко мне по имени… - Мари Сен-Клер. И ваш так называемый муж, дорогая, очень сильно мне задолжал. Вот я решила этот вопрос по-своему. - Он жив? – сама удивившись, каким вдруг чужим звучит собственный голос, Вера встречает ее настойчивый взгляд, - Что вы с ним сделали? - Надо же… - произносит Мари почти разочаровано, - и вы – тоже… Никогда бы не подумала, что он… - она обрывает сама себя, потому что в по-прежнему полутемном зале в углах вспыхивают четыре прожектора, направленных на тот самый помост, возле которого они и расположились. Кажется, даже звучит какая-то местная музыка и из-за занавесок появляется Филипп в сопровождении двух шкафоподобных охранников и кого-то наподобие крупье. – Ну вот…- удовлетворенно произносит Мари, - дождались… Все сливается в единое яркое цветное пятно… я не вижу игроков, не вижу зрителей, что просто пришли поглазеть на этот аттракцион... Возбуждение бухает в ушах глухим молотом, руки немного дрожат… с судьей – было все иначе, там это того стоило… отдать жизнь за что-то… кого-то дорогого… Но вот так, на потребу… - Уважаемые наши гости… - Хан выходит к крою помоста, привлекая внимание тех, кто в зале, - у нас сегодня большой день, к нам вернулся сам Байрюк Чуньень – Белый Игрок… тот самый. Есть ли среди вас те, кто хочет поставить против него? Время еще есть, но поспешите… Всего три попытки, три вбрасывания… Пока он говорит, Филипп скользит по залу невидящим взглядом, но даже так замечает ее дивные рыжие волосы, распущенные по случаю… Лицо полно томительного ожидания, в глазах плещется тревога, и Мари – рядом с ней. - Мы чтим традиции и было сказано… - продолжает Хан, - … что любой игрок может быть освобожден от участия, если выставит вместо себя добровольца из здесь присутствующих… Может быть, кто-то из гостей желает проверить – так ли удачлив, а? - Да… - ее согласие падает во внезапной оглушающей тишине, и по лицу Филиппа пробегает мгновенная дрожь, ему так невыносимо больно и страшно, хочется – как в детстве, закрыть глаза руками, мечтая проснуться… - Да. Я хочу заменить вашего игрока. - Нет! – отрицание выскакивает быстрее разумных доводов и рассуждений, - Хан, я – отказываюсь, ты понял? Ты меня слышишь, Хан? - Вообще-то, друг… - тянет с дурными новостями он, - ты тут ничего не решаешь. Ты – собственность Триады и если мы захотим, то можем тебя и отпустить. Кто знает, как у тебя дела с Кармой… - Думаешь, у нее – лучше? – усмехнувшись, он ловит взгляд своей Веры, - Столько всего на одной чаше весов… пуля здесь не спасет… - Быть может, она ее не получит… - Хан сегодня в ударе, - и это, мой друг, тот самый один из миллиона шанс, что ты просил. Пользуйся! - Она даже не понимает, на что согласилась! – продолжает рыть себе могилу он, - И что будет, если… - закрыв глаза, делает глубокий вдох, - Хан… я не смогу больше – так… - Все в руках Судьбы, мой друг… - отвечает тот, - три вбрасывания, три попытки… - Чтобы вышибить себе мозги – достаточно и одной! – грубовато отвечает Филипп, перенимая револьвер из его рук… Знакомая тяжесть вороненой стали… запах смазки и пороха… красивый блеск пули в гнезде… барабан приятно стрекочет, стоит его коснуться ладонью… щелчок взводимого курка – как гонг… и расширенные от ужаса глаза моей Демельзы, осознавшей вдруг – что происходит. Знакомым… даже рассчитанным движением подношу дуло к виску… она прижимает пальцы к губам в немом отчаянье. Улыбаюсь, ловя ее взгляд… и спускаю курок… Сухой щелчок… снова… Мой ангел утомился меня хранить… …срывая заслуженные овации и проценты по сделкам. - Ты не должен был… - Хан качает головой лишь для вида поджимая губы, но он доволен. Доволен собой, прибылью и только что состоявшимся представлением. – Но я сдержу слово и выпущу твою замену. Раз она сама вызвалась… Русская рулетка… та, в которую он сыграл на острове… смешно. В какой-то мере, мы все там в нее сыграли и победить удалось только нам двоим… да и то – исключительно благодаря Филиппу. Я знаю, что – должна ему… и знаю, что он мне не позволит этот долг закрыть, по собственной воле. Ну… хоть так. - Вера… - он ловит ее руку, когда она проходит мимо, поднимаясь на помост, чтобы занять его место. - Все хорошо… - кажется, она даже успевает ободряюще улыбнуться в ответ… Не уверена… губы дрожат, а внутри все как натянутая струна, звенит… Свет, шум и гам… тот, кто ведет игру, сует ей в руки револьвер… он меньше того, что был у Филиппа… и, кажется, легче. - Начинайте, как только будете готовы… в любое время… у вас – две попытки. Вера смотрит в зал… где, кажется, яблоку негде упасть… и все они с жадностью ждут, когда со ней случится непоправимое… или – не случится. И в этом – суть. Неизвестность и ожидание – худшие из пыток. Чуть повернувшись, она ловит напряженный… нет – взбешенный, полный бессильной ярости и чего-то еще, чему трудно подобрать определение, его взгляд. Тут нельзя задумываться… выдохнув, Вера подносит револьвер к виску, как давече Филипп, и плавно отжимает курок… Ничего не происходит. Ничего, кроме почти неслышного щелчка собачки о пустое гнездо барабана. Мимо. Выдыхают, кажется, все. - Отпусти ее, Хан, - слышит она сквозь шум, - я останусь. - Остался всего один шаг, Филипп, а ты – боишься его сделать. - На этом пути я не хочу потерять ее… - быстрый взгляд в ее сторону, - отпусти и я буду тебе должен. - Ты и так принадлежишь Триаде. – Филипп качает головой, - Но – не лично же тебе, мой друг. Вера все стоит на помосте, держа револьвер в руках… пока они препираются… - Вера, стой! – заметив ее движение, Филипп едва успевает ударить ее по руке так, что револьвер падает на пол, громким выстрелом чрезвычайно оживляя обстановку. И пока Хан пытается объяснить тем, кто делал ставки на вторую попытку, что это все не считается, Филипп увлекает ее в толпу. - Куда мы? Что он сказал про Триады? Филипп! – но добиться от него каких-либо ответов сейчас невозможно, поскольку говорит Вера исключительно с его спиной. - Что там делала? – первое, что спрашивает Филипп, стоит им переступить порог их так называемого дома. - Смеешься? – она в раздражении убирает волосы от лица, - Ты исчезаешь без каких-либо объяснений и думаешь, что я это просто так… что я – ничего не сделаю? - Предполагалось, что ты – заберешь деньги и уедешь… - отрезает он, - И уж точно – не притащишься в этот притон! - Чтобы ты с чистой совестью застрелился?! Филипп, что это? – удержав его руку, она рассматривает клеймо с уже покрасневшей кожей вокруг, - нужно обработать, подожди… - Нет, Вера… - попытка ее остановить благополучно проваливается и пока она возится с бинтами, перекисью и еще чем-то, что нашла на полках ванной комнаты, он просто любуется – ее дивными волосами, тонкой складкой между бровями, закушенной губой… - Уверена, что все делаешь правильно, Демельза моя? Вздрогнув от того, как он ее зовет, Вера поднимает голову, встречаясь с ним глазами, - Я – гувернантка, Филипп, у меня есть опыт в лечении подобных недугов. Дети всегда лезут туда, куда не должны. - Это камни в мой огород? – тихо смеется он. - Сам решай… - здоровой рукой он касается выпавшей из спешно собранного пучка пряди, убирая ее ей за ухо в мимолетной ласке… проводит ладонью по щеке, неотвратимо натыкаясь на едва подживший шрам на скуле… тот самый. - Похоже, моя очередь… - изменившимся тоном говорит он, удержав ее за подбородок, поворачивает к свету, чтобы рассмотреть лучше, - и – что это? - Ничего такого… - безуспешно пытаясь отвернуться, отвечает Вера. - Да? Почему-то мне так не кажется… - грубовато произносит он, - тебя обидели те, кто привели в игровой дом? - Меня никто не трогал, Филипп, - сделав вид, что очень занята его рукой, кривит она душой, - и туда я пришла сама. - Почему? – по-прежнему не отпуская ее, задает волнующий его вопрос Филипп, - зачем ты пришла, Вера? - За тобой. – Филипп смотрит пристально, откровенно и достаточно долго для того, чтобы начать смущаться, - Что? Записка от тебя – она только сильнее все запутала. Ты попал в переплет – только это и было ясно. Оставить все, как есть… - она пожимает плечами, недоговаривая. - Знаешь… - благодарно кивнув в ответ на законченную ею перевязку, Филипп берет ее руки в свои, сжимая пальцы, - … такие, как ты – мне еще не попадались… - Это должен был быть комплимент? – чуть насмешливо интересуется она, не отнимая рук, - Потому что, звучит как-то…не так. - Я попал на Восток в достаточно юном возрасте… - глядя мимо, начинает вдруг Филипп, - в одну из британских военных кампаний местного значения, со мной был еще более юный друг, заботу о котором его семья возложила на меня. Мы попали в плен… - продолжает он, лаконично и как ему кажется беспристрастно излагая факты, - … где очень любили одну местную азартную игру. - Русскую рулетку? – непослушными губами произносит Вера. – И твой друг – проиграл… - Филипп лишь движением бровей выдает свою отношение ко всему этому. - После… удалось уйти и какое-то время я провел в одном из местных монастырей – мне незачем было возвращаться … - усмехнувшись, он все-таки встречается с ней глазами, - И мне странным образом везет в этой их жуткой забаве. Так, что меня там прозвали Белым Игроком. - Кто такая Мари Сен-Клер? - Авантюристка, в основном. Охотница за сокровищами… не удивляйся, в наше время они тоже встречаются. Я поверил в ее историю о пропавшей экспедиции отца и отвел к тому монастырю. - Так та бойня, в которой тебя обвинял судья… - Все равно на моей совести, - качает он головой, - даже если я и не стрелял. Все так, Вера, и ты – это знаешь… - потерев глаза, Филипп тянется за сигаретами, потом с досадой хлопает себя по всем карманам, бормоча с досадой, - Все-таки где-то посеял… - Просто забыл, Филипп… - дойдя до каминной полки, Вера возвращается с его зажигалкой, поднося язычок пламени к его сигарете. Он прикуривает, удерживая ее руку и глядя в глаза. - Так кто оставил тебе эту зарубку, Вера… - с наслаждением затянувшись, он выдыхает сизый дым. – Этому несколько дней, когда это случилось? - Я скажу… - она садится рядом, расправляя юбку и складывая руки на коленях, - если ты пообещаешь мне кое-что… - Смотря – чего ты хочешь, Вера… - в очередной раз затянувшись, отзывается он. - Обещай – не делать ничего, не подумав… - получив неопределенное движение бровей в качестве ответа, она избегает его взгляда, - Ты прав, это произошло шесть дней назад, со мной связался стряпчий, что помогал мне с делом Сирила… и сказал, что Хьюго… мистер Гамильтон настойчиво ищет со мной встречи… - Ты ему, разумеется, отказала… - перебивает Филипп, но ее лицо заставляет его передумать, - Вера? - Речь шла о деньгах… - неловко оправдывается она, - а ты… нам нужны были любые средства, поэтому… я с ним встретилась. Оказалось, что мать Сирила завещала мне кое-что и Хьюго пришел самолично вручить чек… - Филипп молчит, понимая, что все не так просто. – Мы встретились в довольно уединенном уголке Гайд-парка… неподалеку от… - она пытается подобрать слова и не найдя подходящих, говорит как есть, - … от общественных уборных… - Он обидел тебя, Вера? – взгляд Филиппа темнеет, - он поднял на тебя руку? - Я могла закричать… могла привлечь внимание полиции, они ведь всегда дежурят неподалеку от этого места… из-за…ну ты понимаешь… - словно и не слыша его, она торопится выговориться, - но – не сделала этого. Когда мы оказались внутри… я уже знала, что произойдет, и все-таки… как-то позволила ему, не сумела заставить его остановиться… - выдохнув, она встречается глазами с Филиппом, - После того, как он – закончил, он оставил мне чек… и я… я его взяла. - Он у тебя? – тщательно раздавив окурок в пепельнице, вполне буднично спрашивает он, - Чек? Все еще у тебя? - Да… да, в сумочке… - она подхватывается, проходя мимо, он перехватывает ее, притягивая к себе. – Филипп… - Забудь… просто – этого ничего не было. Мы уедем… днями. Сейчас это будет даже проще… - кивает он на забинтованную руку, - поэтому просто забудь. Он не стоит твоих слез. Он – ничего не стоит, даже сожалений. Решительности моей жене не занимать, как, впрочем, и импульсивности, с нее станется подхватиться и отправиться следом. - Гораздо больше пары раз, на самом деле… - присев на край кровати, отвечаю я, - и – уверен, еще не раз удивишь. Просто – не в этот раз точно… - конверт со множеством штемпелей, что несколько месяцев спустя нашел меня даже здесь, на краю света прожигает карман… - Тянуть дальше уже нельзя, любимая, и рано или поздно… оно все равно дойдет и до этого уголка рая. - Вот тогда и… – закусив губу, она смотрит в сторону, - Почему непременно сейчас? - Вызов… - помедлив, все-таки достаю распечатанный конверт, - …всех, кто так или иначе причастен к военной службе… уже не первый год. Просто меня не сразу здесь нашли. - Значит – ехать надо? - Значит – надо ехать … - эхом звучу я. - Но ведь ты можешь войти в ополчение… - накрыв мою руку своей, Вера ловит мой взгляд, - или даже стать во главе… я могла бы поговорить с генерал-губернатором… - Нет… - мягко высвободившись, Филипп проводит тыльной стороной ладони по ее щеке, задевая след от шрама на скуле, - проигрывать или выигрывать я буду в своей стране. А ты останешься здесь, пока что – тут хотя бы видимость безопасности. - Но я… - он не дает договорить, прижимая сперва палец к губам, а потом и вовсе накрывая их поцелуем, прочно запечатывая этот фонтан красноречия. - Это все? – Филипп рассматривает еще немного пахнущие типографской краской новенькие паспорта на имя мистера и миссис Тернер. - А что еще вам еще надо, мистер Ломбард… тьфу, месье Д’Арк? - Джарвис явно нервничает, - Все, о чем мы договаривались – я сделал, билеты это вы уже сами как-нибудь, у меня связей в порту мало. - И они плохо подходят для организации комфортабельных путешествий. – Филипп убирает паспорта во внутренний карман и вновь облокачивается о стойку. – А скажи-ка мне, Джарвис… есть ли у тебя среди твоих многочисленных постоянных клиентов кто-нибудь, занимающийся уборкой? - Что вы такое говорите, мистер Ломбард! – старательно понижая голос до конспиративного шепота, цокает тот языком, - А что? Нужно где-то прибраться? - Не совсем… - Филипп медлит, - мне нужен верный человек, Джарвис, тот к кому бы ты сам пошел, будь в этом нужда. - Есть один такой… - перевернув использованную подставку под пивные бокалы, тот чиркает на обратной стороне адрес, - … только он – немного того… ну, очень увлечен своим занятием. Поэтому вы там – осторожнее. А то недавно вон вместо заказа, клиент в больницу угодил… с растяжением… - Забавно… - пробежав глазами адрес, Филипп кивает, возвращая тому картонку, которую он тут же моет под струей воды, смывая верхний слой картона с надписью. – Ну… спасибо тебе за все, Джарвис… надеюсь, еще свидимся… - Как карта ляжет, сэр… Район коттеджей в северной части Лондона престижным не считается из-за близости к промышленной зоне, докам и самих рабочих, проживающих в большинстве своем именно тут. Пробравшись через несколько чужих садиков, Филипп оказывается прямо на задах того дома, что ищет. Невысокая калитка открывается с видимым усилием и захлопывается за спиной, едва ли не поддавая под зад входящему… Выстрел звучит, как хлопок, но свист пролетевшей мимо пули трудно с чем-то спутать… - Убирайтесь, я никого не жду! – раздается знакомый голос. Филипп поднимается из-за живой изгороди, где инстинктивно укрылся от возможного артобстрела. - А я ничего и не предлагаю, Корм… - Капитан? – из почти незаметного летнего домика у ворот выходит хозяин дома, - капитан Ломбард, каким ветром тебя сюда занесло? - Попутным… и – это не светский визит, Страйк. Пожав плечами в своеобычной манере, тот кивает, - Тогда идем в дом, дела на полянке не обсуждают… - Ты не изменился, капитан… - наполнив два бокала, хозяин дома передает один Филиппу, и без перехода спрашивает, – кто рекомендовал меня? - Джарвис… - сделав пару глотков, отвечает он, - не волнуйся, он не знает, что ты… это ты. - Очень на это надеюсь. - Потому и сменил имя? – Филипп встречает полный недоверия взгляд своего сослуживца, - тогда стоило бы и девиз с ворот убрать… - Уже и не осталось тех, кто помнит, Филипп… - Почти – не осталось, - эхом откликается он. – Ты мне нужен, Страйк… как в старые добрые… или – как в старые злые… - Я к твоим услугам, капитан… Пересказывать со слов Веры оказалось все-таки немного проще, чем слушать это. Страйк выслушал с почти непроницаемым выражением лица, подводя итог, - Не повезло твоей жене, Филипп… но факт насилия вообще доказать трудно, особенно, в суде. - Потому я и пришел к тебе, Корм…- подняв на него тяжелый взгляд, Филипп продолжает, - мне нужно, чтобы Хьюго Гамильтона не стало. Но перед этим – пусть он сойдет с ума от страха за свою жизнь. Я сделал бы все сам… но нам с Верой лучше всего сейчас уехать подальше от метрополии… А оставлять все так и пускать на самотек в надежде на справедливость… - … не вариант… - задумчиво за него заканчивает Страйк, - Когда вы уезжаете? - Днями… - отвечает Филипп, - есть еще кое-что, что нужно уладить. - Тогда… расскажи мне подробнее – кто этот Хьюго Гамильтон… В клубе джентльменов Филипп состоит с рождения, наведываясь туда от случая к случаю. За минувшие годы в нем мало что изменилось, даже дворецкий в приемной… - Мистер Ломбард, сэр… - профессиональные навыки берут верх и ему почти удается скрыть удивление от визита, - очень рады видеть вас! - Благодарю, Гилбрайд… - позволив себе помочь с верхней одеждой, Филипп не спешит, - я безмерно счастлив лицезреть вас, так сказать, на посту. Сколько я тут не был? - Десять лет, сэр… - отпустив гардеробщика, он возвращается к себе за стойку, - мы завели уже пятую книгу за время вашего отсутствия. - Не может быть! – изображая живейший интерес, Филипп подходит ближе, - много новых членов? - Каждый год, сэр, не одинаковое число, но есть всегда. - Замечательно. Скажите, Гилбрайд, а вы могли бы проверить по вашим книгам – не значится ли среди членов клуба мой приятель? Мы потеряли связь несколько лет назад… и я подумал, что… - Его имя, сэр? – терпеливо ждет тот. - О… Хью… Хьюго Гамильтон! – щелкает пальцами Филипп. - Да, сэр, состоит. Уже несколько лет, сэр… после гибели племянника. - Спасибо, старина! – закурив, Филипп направляется в гостиную, его догоняет оклик, - Сэр… если вас заинтересует… мистер Гамильтон был в кабинете все утро, писал деловые письма. - Благодарю, Гилбрайд! – на ходу бросает Филипп, сворачивая к центральной лестнице. Кабинет, что возле библиотеки, пуст, но малая гостиная с другой его стороны всегда служит для встреч и деловых переговоров. Теперь главное – его не убить… - Мистер Гамильтон? Хьюго Гамильтон? – вопрошает он в пространство, едва отворив дверь. - Да? – откликается из кресла у камина тот, - Простите, с кем имею честь… - Мое имя вам ничего не скажет… - Филипп усаживается напротив, изучая собеседника, - Д’Арк, Поль Д’Арк к вашим услугам… мне сказали, что в этот час вас можно здесь застать… - Все верно… люблю, знаете ли, работать в тишине… - сделав знак лакею, Хьюго со сдержанным любопытством интересуется, - так… чем обязан, мистер… месье Д’Арк? Вы француз? - На какую часть – вероятно! – смеется Филипп, старательно гася в зародыше желание схватить того за горло, - Предпочитаю обе стороны Ла-Манша… - Чем занимаетесь? - Историями, мистер Гамильтон… сплетнями, горячими фактами… я – журналист, в какой-то мере. - Как интересно… - Хьюго пережидает лакея, расставляющего на низком столике между ними графин с коньяком и бокалы, - сигару? - Предпочитаю свои… - Филипп достает сигарету, прикуривая, - Итак, мистер Гамильтон, вас наверняка мучает вопрос – чего этот нагловатый французишка к вам пристал, так? - Есть немного, месье… Если вы искали меня по какому-то конкретному вопросу… - Именно, сэр! Именно – по конкретному вопросу! – склонившись, чтобы стряхнуть пепел, Филипп понижает голос, - Нам часто кажется, что наши дела никому не интересны и нас за ними никто не видит… Но на самом деле люди есть везде, а у людей есть глаза и уши… и язык, часто очень говорливый… - он смеется, - И если предложить нужную цену… - Боюсь, я вас совсем не понимаю… - Вас видели, сэр… недавно, всего пару-тройку дней назад в очень непрезентабельном для джентльмена месте… да еще и в компании с девушкой, которой интересуется Скоттленд-Ярд… - Это шутка? – мгновенно изменившимся тоном говорит Хьюго, - Потому что, если – нет, то мне придется попросить вас уйти, месье… или вас отсюда выведут, что крайне неприятно и нежелательно для вашей репутации. - Слушай меня! – Филипп перехватывает его зависшую над кнопкой звонка руку. Со стороны кажется, будто он просто по-дружески опустил свою ладонь на руку собеседника, на самом же деле Хьюго едва заметно морщится от силы давления, что заставляет его опустить руку на стол. – Ты – вляпался по-полной, Хью... и это не в меру безобидный кабиннинг, что «…крайне неприятно и нежелательно для вашей репутации», - повторяет он его же слова. – Все гораздо серьезнее. Ведь ты не хочешь, чтобы история с Сирилом… настоящая история стала известна здесь… или в обществе… - Сколько? – почти не разжимая губ, спрашивает он, - сколько вы хотите за все материалы и обязательства никогда об этом не писать? - А! Так дело пошло! – отпустив его, Филипп откидывается в кресле, - Не думал, что так легко сдадитесь… Значит – все правда и ваша гувернантка… - Эта сучка распустила-таки язык! – не выдерживает Хьюго. Филипп глубоко затягивается, очень стараясь не терять выдержки…пока все идет, как надо… - Похотливая дрянь! Ты ее хорошо оприходовал, надеюсь? Потому что подо мной она – кричала! Кулак выбрасывается сам, рассудок сдает позиции, и какие-то мгновения спустя Филипп обнаруживает себя у ближайшей стены, прижимающим к ней изрядно потрепанного Хьюго… - Наши подвиги в постели станут темой следующего номера какой-нибудь газеты, мистер Гамильтон, - смакуя радующую глаз картинку, Филипп выбивает из пачки еще одну сигарету, - Давайте пока поговорим на животрепещущую тему… кажется, мы дошли до цифр… - Да… - тот достает чековую книжку, - сколько? - Двадцать, мистер Гамильтон… - Сколько?! - Двадцать тысяч фунтов… - произносит Филипп с расстановкой, позволив себе улыбку, - а что? Думаете, отдел светской хроники упустит такой лакомый кусок, как новоиспеченный наследник титула и состояния? Знаете, а вот я тут подумал – сестра вашего кузена, несчастная мать Сирила… может быть, ее депрессия была не так уж и неизлечима? Полиция будет непременно заинтересована… - Хватит! Достаточно! – вытащив ручку, Хьюго выжидающе смотрит, - На чье имя выписать чек, месье? - А кому ваша золовка оставила именно такую сумму по завещанию? Не помните? – скрипя зубами тот выписывает нужный чек. Филипп его забирает, поднимаясь. Потом достает из кармана тот, что забрал у Веры и демонстративно рвет на части, склоняясь к взбешенному Хьюго, - И не вздумай его отозвать, дружок… Я ославлю тебя на весь Лондон и колонии не только как растлителя и подстрекателя к убийству ребенка, но и как любителя мальчиков… что непременно отразится на твоей репутации! Он возвращается уже в сумерках, когда свет с улицы уже не помогает и в комнатах воцаряется полумрак, нарушаемый разве что отсветкой от газового камина, Вера дремлет в кресле под окном. Пройдя через комнату, Филипп присаживается рядом… легко проводит рукою по ее щеке, немного задевая подсохший уже шрам. Вздрогнув, она открывает глаза и, замерев, просто смотрит, словно убеждаясь – кто перед ней. - Еще болит? – негромко спрашивает он, имея вовсе не сам шрам ввиду. Неосознанно коснувшись, Вера качает головой, - Уже почти нет… Филипп молча кивает, продолжая в нее вглядываться… Чувство, что он ищет подходящие случаю слова, не оставляет Веру. Осмелев, она тоже протягивает руку, поправляя упавшую на лоб непослушную прядь. Он перехватывает ее, целуя ладонь… Замерев, она прислушивается к себе, к своим ощущениям… Не совсем верно ее поняв, он поднимается, продолжая говорить с преувеличенным энтузиазмом, - Все сложилось как нельзя кстати – завтра мы едем на пароме в Кале, оттуда – в Марсель, где нас ждет корабль до Калькутты. - Замечательно! – вторит она, - Значит, выехать нужно будет на позднее полудня, чтобы успеть в Дувр. - Паромы ходят каждые полчаса, Вера… - отзывается он, меряя шагами комнату. - Тогда мы непременно успеем… - она следует за ним взглядом, чутко улавливая некую в нем перемену, - Филипп…что? - Сядь… - произносит он, выбивая из пачки очередную сигарету, но так ее и не раскурив, просто мнет в пальцах, - Вера… сядь, пожалуйста… - Хорошо… - она послушно следует его просьбе, присев на краешек дивана, - Что? Проведя ладонью по лицу, он опять упирается в нее взглядом… тем самым, что был на острове… и тем, что был в поезде, кажется уже века назад. Вере и неуютно, и как-то по-особенному тревожно под этим его взглядом… Неожиданно, Филипп останавливается рядом, опускаясь на одно колено… - Вера Клейторн… - ахнув, она прижимает пальцы к губам, не в силах что-то сказать. Филипп усмехается вдруг… - мы не говорили об этом всерьез, моя Демельза… но – я должен сделать все именно так… Вера, ты пойдешь на это, по-настоящему – ты будешь моей женой? - Да… - совсем просто отвечает она, опускаясь рядом с ним, - я уже ею стала, Филипп Ломбард, еще на том злосчастном острове. - Перед богом и людьми… - цинично усмехается он, с почти ощутимым вздохом наслаждения запутывая обе руки в ее дивных волосах… распуская их… наконец… шпильки сыплются на пол… Его губы находят ее, заставляя раскрываться навстречу, пропуская внутрь язык… Филипп целуется страстно и нежно, словно может сдержаться и не налетать на нее, как жаждущий в пустыне… Она отвечает ему также искренне и с самозабвением, будто мира вокруг просто не существует, и они одни на острове, где им ничего, кроме как умереть от взаимного наслаждения, не грозит… - Филипп… постой… подожди… - она увлекает его в спальную нишу, на кровать, - вот так… - оторвавшись ненадолго, встречает его такой же затуманенный неутоленной жаждой взгляд. Уронив его на постель, Вера опускается следом, дразня распущенными волосами, пока он не выдерживает и, запустив руку, не наматывает ее гриву на ладонь, и, удерживая таким образом, оказывается сверху… Она тянется к нему в поцелуе, но он, успешно увернувшись, проходится губами по лицу, задержавшись немного у шрама, спускается ниже, втягивая в рот то один, то другой сосок, что заставляет ее выгибаться в нетерпении… Спуститься еще ниже она ему не дает, притягивая на себя… Долгий говорящий взгляд Филиппа встречается с ее таким же… Целуя ее, он входит, начиная размеренно и плавно, как будто это – впервые и они уже не были вместе… Она плавится в его руках, словно горячий воск, обжигая также невыносимо… словно желая стереть все их прошлое, все то, что было, вплоть до этого самого момента, этой точки пространства-времени, где их только двое… Резко увеличив темп, Филипп ловит губами каждый ее стон… глаза полуприкрыты… тонкая складка между бровей выдает ее нетерпение… он целует и ее, что заставляет Веру распахнуть глаза. И она тонет… в его взгляде… темном…жгучем… бархатистом… полном невысказанного… В этот миг все словно замирает… зависает в неподвижности и растягивается в бесконечность… Всего один резкий толчок и… ее рот кривится в беззвучном крике, который он срывает с ее губ глубоким поцелуем… - Если ты думаешь, Филипп Ломбард, что можешь вот просто так от меня отделаться…- моя бестия не угомонилась и планирует новую часть марлезонского балета. Привстав на кровати на коленях, она позволяет одеялу сползти вниз, представая передо мной во всей красе – на шестом месяце беременности… - Если ты все-таки решил вот так просто отделаться от нас… - Демельза… - мой тон ее останавливает. Подойдя, касаюсь ладонью ее щеки, - Не надо. Все решено. И – я должен… - Ты нам должен! Ей! – показывая на живот, возмущается она, - Или – ему! Не суть! Ради чего ты меня тут бросаешь! - Ради вашей же безопасности! – не выдерживаю и я. - То, что творится сейчас в Европе и на границах Союза… - обрываю сам себя, не желая пересказывать ей в ее положении все то, что слышу в местном клубе и по радио. - Тогда тем более лучше остаться здесь! – она инстинктивно прикрывает живот руками, - Осталось всего три месяца, Филипп… они ничего не решат. - А потом ты намереваешься с грудным ребенком на руках… делать что, Демельза моя, воевать? - Ты знаешь, что я могла бы… - обнимая меня, отвечает она, - потому что – есть, ради кого… - Помоги бог тем, кто решится по глупости пойти на нас войной… - смеюсь я, пытаясь немного разрядить обстановку, - Демельза, я не шучу, не смей слышишь! - Тогда не уезжай. Или забери нас с собой, - запахнувшись в халат, она снова усаживается на кровати, опираясь спиной на подушки. – Я не знаю, сколько все это продлится и не уверена, что тут так безопасно, как ты думаешь. И не заставляй меня говорить банальности, потому что… - отчетливые слезы в голосе далеко не новость, ее сейчас так легко до них довести. - Знаешь, на кого ты сейчас похожа? – пытаюсь ее отвлечь… - На беременную истеричку… - Я и есть – беременная истеричка, Филипп! – тут же взвивается она… да, попытка отвлечения удалась, теперь бы еще не попасть под горячую руку… - Ты говоришь, что тут – ничего не будет… у меня для тебя новости, дорогой – мы живем во время войны! А на войне не бывает совсем безопасных мест! Японцы вон уже смели Перл-Харбор, когда никто не ждал, что им мешает и сюда заглянуть? – мою разогнавшуюся с места в карьер жену даже я останавливать не всегда рискую, - И что ты будешь делать, драгоценный мой великий Белый Игрок, когда узнаешь где-нибудь там у себя в Лондоне, что нас здесь всех разом накрыло? Пустишь себе пулю в лоб?! - Моя жена интересуется политикой? – устроившись поверх одеяла рядом с ней, демонстративно закуриваю, напоминая самому себе и ей нашу ту самую первую, встречу. - Твоя жена еще и газеты почитывает, - бесцеремонно отнимая и давя сигарету в пепельнице, Вера делает мне большие глаза, - представляешь, какой разврат! И не дыми тут, меня мутит! Покорно отложив пачку в сторону, молча смотрю на нее… отчего она сперва с трудом сдерживает улыбку, потом начинает откровенно смущаться, пряча глаза и то и дело, поправляя непослушные пряди. Перехватываю одно такое движение, сам убираю выпавшую из наспех собранного пучка волос прядь, произнося при этом, - Хорошо… хорошо, Вера, мне тебя не переспорить, я и пытаться не буду. Безусловно, ты во многом права и стоило спросить тебя, прежде чем… - Так… - накрыв мои губы ладошкой, она перебивает, - когда едем, Филипп? - Смотря, как быстро ты соберешься… - Шутишь? – не без моей помощь выбравшись из постели, она на ходу подхватывает с тарелки оставшийся с нашего вчерашнего пира кусочек то ли манго, то ли дыньки, а засунув в рот – тут же выплевывает назад. Не пошло… бывает. - Вообще-то нет… - наблюдаю за ее быстрыми в меру ее сегодняшних возможностей сборами, - я намеревался успеть на вечерний поезд на Дели. - А оттуда? – из другой комнаты спрашивает она. - Должны самолет прислать. - Надо же! Частный? - Не смешно, Демельза. Вызов из Министерства именной, генералитет меня хочет лично лицезреть. - Важная персона… - возвратившись уже в дорожном костюме и с саквояжем, она поправляет ставшую более приличной прическу. – А кем же в этом раскладе буду я… - Моей очень беременной женой, разумеется! – отвечаю, бережно обнимая сзади, она отталкивает наощупь, очень стараясь не поймать мое отражение в зеркале, потом просто разворачивается в моих руках. – Скажи это еще раз, Филипп… - Вы готовы наконец, миссис Ломбард? – с легкой улыбкой глядя в такое близкое ее лицо, по-своему исполняю ее просьбу. И просто на всякий случай… - Уверена? - А ты? – чутко улавливая невысказанное, отзывается она… Ветер треплет тонкую ткань занавесей, проникая всюду, тихо шуршит вчерашней газетой со смазанной датой… 1941 год…