Перепутье

Я не помню какого числа это было, но помню, что в тот день я была в кожаной куртке, а на моей голове, в кое-то веки, был порядок. Да, необычный день, если учесть тот факт, что кожанки я не люблю, а порядок на голове бывает лишь в красные дни календаря. Тот день был не из таких — ученики девятых классов приходят к директору и говорят о своих жизненных целях. Учителя спрашивают о том, знаем ли мы, куда дальше идти — в 10 класс или в колледж? И моё решение пойти в 10 класс было неоспоримо, даже несмотря на низкие оценки. Риск был велик, но и шанс предоставлялся, главное было им воспользоваться. Если кто-то не понимает, то я объясню: с плохими оценками лучше идти в колледж, так как предстоящее ЕГЭ некоторые ученики не смогут сдать. Выпуск из 9 класса — единственный выход избежать этой участи. И, несмотря на мои оценки по многим предметам, в колледж я идти не хотела, потому… Старалась, как могла, что уж тут сказать. Хотя, знаете, если даже у вас плохие оценки, это не повод идти в ПТУ. Может, ваша судьба совершенно в другом. Два года — срок, который даётся вам, чтобы всё исправить, чтобы сдать ЕГЭ и сразу отправиться в университет. За эти два года может произойти что угодно. Вы можете стать как лучше, так и хуже — это уже зависит от вас. Уже тогда в моей душе был максимализм с примесью риска. А также сильное желание быть немного лучше… хотя бы лучше двоечницы. В разговоре с директором о моём «светлом будущем» должен присутствовать родственник, тут уже неважно кто. Потому я взяла с собой Яну — Яну, которая до ужаса не хотела видеться с директором. Она материлась и практически умоляла не сталкивать её с этим, цитата: «тираном и деспотом, Лера, ну серьёзно, своё я уже отвоевала!» Но на то мы и сёстры, чтобы помогать и немного портить жизнь друг другу. Любя, естественно. Когда мы только подошли к кабинету, мои одноклассники столпились небольшой кучкой. Алёна стояла с родителями и махнула мне рукой, однако вид у неё явно был неприветливый — родители что-то без умолку ей твердили и, судя по бледноте лица Зубровой, не один час. — Познакомишь меня с кем-нибудь из своих? — спросила сестра, на что я лишь отрицательно покачала головой. — Позже. Сейчас я очень нервничаю… И правда, мои руки тряслись и причина переживаний была столь объяснима и понятна мне, что я даже не удивилась. Сестра лишь кивнула и похлопала меня по плечу. — Нервничать — это нормально. Просто говори то, в чём уверена. Если не на что будет ответить, то я подхвачу. — Спасибо, — в душе потеплело, Яна поцеловала меня в висок и взлохматила волосы. — С порядком на голове ты выглядишь еще напряженнее. — От души благодарю, я их укладывала дольше жизни! — Когда люди волнуются, можно увидеть их попытки изменить свою внешность, чтобы чувствовать себя уверенней. — В кое-то веки смогла расчесаться! Вот это я изменила внешность, сестра, прям не узнать. — Не ёрничай тут мне, — Яна дала мне беззлобный подзатыльник. — С кудряшками ты не выглядишь плохо, уж поверь мне. На это я ничего не ответила, Яна без спроса продолжала взлохмачивать мои волосы, а я на неё даже не злилась. Не до того мне было. Хотя я допускала в свою голову одну навязчивую мысль: что не бояться показывать свои недостатки — сплошное удовольствие. Увы, моя мама бы с этим поспорила… Да и Виктор тоже, чего уж тут скрывать. Неподалёку от Алёны я увидела знакомых дебилов — рыжего Никиту и худощавого Артёма. Они стояли вдвоем, а рядом с ними была лишь одна женщина, не пойми чья мать. Женщина была напряжена, как и родители Алёны, потому я в сотый раз выразила признательность самой себе, что взяла с собой именно сестру, которая была уверена во мне, как никто другой. Я всё стояла и смотрела на них, и, видимо, у Артёма слишком хорошо была развита интуиция, или что там у этого придурка хорошо развито, но он будто бы почувствовал затылком мой взгляд и повернулся в мою сторону, заметив меня. Он пихнул Никиту, и теперь оба парня обратили на меня своё внимание: Артём смотрел вопросительно, а вот Никита настороженно, будто бы я собиралась сказать им какую-то грубость. Но нет, ребят. Я не задира и не хамло, по крайней мере тогда, когда меня не трогают. Не знаю почему я это сделала и какая дура вообще бы сделала это на моём месте, но я просто махнула им рукой. Без натянутой улыбки, со спокойным выражением лица, просто махнула, стараясь показать свою приветливость и, может, даже знак того, что именно сейчас мы в одной лодке. Ребята переглянулись между собой и махнули мне в ответ. И на душе стало ещё легче, а дверь кабинета директора была не такой страшной, какой казалась до этого. С этим взмахом руки я вдруг поняла, что нахожусь на своём месте. Нет, не значит, что школа — моё место, вовсе нет, просто в те минуты рядом стояла Яна, неподалёку находилась Алёна, а мои недруги вдруг махнули мне в ответ, будто бы мы старые приятели. А ещё рядом не было Виктора, и дышать без него было легче. Я не знала, что в тот момент со мной произошло, почему я ощутила себя увереннее без него, несмотря на свои чувства; но да, без него, в те минуты, все было проще и спокойнее. В воздухе чувствовалось напряжение и усталость, многие ученики были взволнованны, но я, Алёна и те двое будто бы пытались отвоевать свое право перед тем, кто может без зазрения совести унизить. Я видела испуг на их лицах, потому моя злость на Никиту и Артёма улетучилась, будто её и не было вовсе. Такой момент… Да, в такой момент даже враги могут стать товарищами. Дальше пошла Алёна. Я мысленно похлопала её по плечу и зародила в себе надежду о стальной терпимости Зубровой. Волновалась я недолго: она вышла из кабинета ровно через десять минут с горящими глазами, переполненными облегчением и радостью, и мигом метнулась ко мне, резко обняв, а я тут же обняла её в ответ. Её радость стала моей радостью. — Я сказала им, что перевожусь в химико-биологический… — прошептала она мне в район шеи. — Что они сказали? — Родители? Пф, — она стиснула меня в объятиях ещё сильнее. — Что они мне только ни сказали — сплошная ругань. В колледж заставляли идти. Директор говорил то же самое. Но они быстро успокоились. Знаешь почему? — Алёна отстранилась и хитро улыбнулась мне, а я лишь облегчённо фыркнула. — Ты завалила их терминами из учебника биологии за шестой класс? — Вообще-то за седьмой, но не суть, главное, что я остаюсь! Впервые я вижу Алёну столь радостной. Хотя, нет, впервые я вижу, что Алёна не скрывает передо мной свои искренние чувства, не боясь быть самой собой. Она, наконец, открылась мне. И с тех пор никто не усомнился в нашей дружбе. Я не знала, что ей тогда сказать, потому вновь обняла, так как мне хотелось морально стереть бледноту и дать понять о моём намерении поддержать её в случае чего, а такой случай действительно возникнет с такими-то родителями. Если они не могут дать ей уверенности в том, что они на её стороне, значит это нужно сделать кому-нибудь другому, и этот «другой» — пока что я. Ведь это так важно — знать, что если ты обернёшься, то рядом с собой увидишь человека, который похлопает тебя по плечу и скажет, что ты всё делаешь правильно. — Я подожду тебя. Расскажешь, как всё прошло. — Надеюсь не хуже, чем у тебя. Я отпустила Алёну и взглянула на Яну. Она улыбнулась и приветливо кивнула Зубровой. — Подружились? — А вы её сестра? — спросила Зуброва. — Да вот сами не ожидали. — Надеюсь она не доставляет тебе проблем, потому что она может… — Яна, блин. Эти двои расхихикались, как две добродушные тётки, а я лишь покачала головой и тут же почувствовала странную дрожь в районе позвоночника, будто бы интуиция кричала мне о приближении кого-то или чего-то. Я повернула голову и мигом прилив смущения окатил меня с ног до головы. Увидеть Виктора в этот день было само собой разумеющимся явлением, однако я всё равно надеялась, что смогу оттянуть этот момент. Единственное радовало меня — рядом с ним шёл отец. А не радовало меня другое — они шли прямо к нам. Мне не хотелось с ним разговаривать и, по правде говоря, разговаривать нам было пока не о чем, особенно в присутствии его отца, моей сестры и Алёны. Должна сказать, что Сергей Сергеевич выглядел забавно и даже мило. Ростом с меня, пухленький, со смешной походкой, и когда он улыбался, то на лице появлялись ямочки. С виду хороший человек. Виктор внешностью явно пошёл не в него. Рядом со мной напряглась Алёна и взволнованно посмотрела на Зорина. Я лишь кратко вздохнула и не сдержалась: — Яна, я заранее прошу прощения, но это п*издец. — Что? Что такое? Сестра увидела Виктора, который явно потерял по дороге все эмоции, ибо я не могу объяснить это постное выражение лица, направленное на меня. — Подожди… — она отвела взгляд, чтобы сильно не палиться, Алёна вообще отвернулась к нему спиной и напряжённо стала тереть кисти рук, создавая звякающий звук от своих многочисленных браслетов. Я же тянула пальцы, чтобы кости хрустели — меня это всегда успокаивало. — Это тот… тот самый? Вот этот вот парень, у которого подростковый период закончился уже в десять лет? — Пожалуйста, девочки, ведите себя естественно, — взмолилась я, — богом клянусь, я вас всех, в случае чего, поубиваю. — А я как себя веду? — возмутилась Яна. — Так, будто бы ты открыла сектор «Приз»*. — Знаешь, по твоему описанию характера, я подумала, что у него лицо все в морщинах. Мол, человек уже повидал жизнь… Хотя явно старше тебя выглядит… И серьёзнее… — Не хочу оскорбить вашу сестру, но даже второклассники выглядят серьёзнее Леры. — Вообще не буду с этим спорить, — кивнула сестра. — Вы чё, охренели?! Мне захотелось опровергнуть их ошибочные суждения на мой счёт, но Виктор подошёл слишком близко, и от напряжения я со всей силы потянула за указательный палец, отчего он громко хрустнул. — Вашу мать… Яна посмотрела на меня, и в её взгляде можно было увидеть вселенское негодование. — Здравствуй, Лер, — Зорин кивнул мне так нарочито спокойно, будто бы старался предотвратить мою бурю эмоций. Это показалось мне странным, ведь в нашем последнем разговоре показывал свои отрицательные эмоции он, а не я. — Отец, это та самая Лера. Я говорил тебе о ней. — О, — мужчина любезно расплылся в улыбке. — Помню-помню. Частый посетитель медпунктов. Приятно познакомиться, милая барышня. Я пожала его протянутую руку и вновь посмотрела на Яну — та стояла ещё мрачнее, чем была. Алёна облокотилась о стену и, судя по её взгляду, думала о возможности посмеяться или возмутиться. Мне лишь захотелось слиться со стеной. Ну да, я бываю неловкой и могу пораниться, но необязательно незнакомому человеку тыкать мне этим фактом в лицо. — Так-то да, наверное, та самая… А это моя сестра, Яна. Яна кивнула и притворилась слепой дурой, что не видит протянутую ладонь. Сергей Сергеевич чуть замялся, но не растерялся, продолжая ждать рукопожатия. Сестра лишь раздражилась, но свою руку протянула с таким видом, будто бы делает одолжение каждому. Все постарались не обращать на это внимание, а я уже предчувствовала дальнейший выговор от Виктора. — Какие планы на будущее, Валерия? Уже выбрала колледж? — Колледж? Я собираюсь остаться, — мой рассеянный взгляд уцепился за голубые глаза Виктора, а тот смотрел на меня в полном недоумении. — Мне хотелось бы закончить школу и пойти в выбранный университет. — Странно, Виктор говорил, что ты пойдешь в колледж. Эх, сын, ты явно что-то напутал, обманул старика, негодник! — мужчина задорно рассмеялся, а Зорин стоял и смотрел на меня, будто бы не был уверен, что правильно расслышал мои слова. — Знаешь, это гораздо лучше, потому что… Но я не стала слушать его, почему лучше остаться до 11 класса — не было необходимости. Каждый сам находит причины перейти в старшие классы, и эти причины всегда весомые. Я посмотрела на Яну. Яна посмотрела на меня. И, поверьте, я была уверена, что она правильно растолковала мой взгляд: «Прикол в том, сестра, что я ему ни черта не говорила». Яна скривила губы и что-то спросила у Сергея Сергеевича. Вы, может, и поняли, что меня обидело в тот момент, а может, и нет. Просто… Виктор разуверился в моих силах или вообще не верил в них никогда. Он считал, что я точно не сдам ЕГЭ, потому отправлюсь в какой-нибудь колледж. Он это знал наверняка, как будто это была самая очевидная вещь на планете; он даже сказал об этом своему отцу, не задумываясь о моих жизненных ориентирах. Тот, кого я любила, считал меня неспособной совершить подобный шаг. И я не могла винить его в этом. Просто он так думал, и наверняка его мнение обо мне никогда не менялось в лучшую сторону. Было ли его мнение нормальным в первые дни нашего знакомства? Скорее всего, иначе бы в его знакомстве со мной не было бы никакого смысла. Понимание обрушилось на мою голову, но в тот момент я не могла поддаваться грусти. На меня настороженно смотрела Алёна, хоть Яна и говорила с отцом Зорина, я чувствовала её плохое настроение. Наверняка она боялась, что я вспылю и покажу себя не с самой лучшей стороны, но в те минуты мне захотелось поступить правильно. Правильно — значит спокойно и уверенно. — Виктор, я думаю твоё мнение обо мне ошибочно. — Я просто подумал… — Я тоже думала об этом много времени. Но пришла к выводу, что хочу остаться. Виктор тихонько цыкнул, взял меня под локоть и отвёл в сторону. Мы зашли за угол и мне бы хотелось сказать, что это весьма романтичный момент, но нет… Аура напряженности достигла своей критической точки. Зорин был недоволен то ли своей неправотой насчёт меня, то ли моей «своевольностью» — на романтику не тянуло. Мне больше не хотелось пугаться его, как в прошлый раз, выслушивая его недовольства и принимая их за чистую монету. После криков директора о нашем поведении с Алёной я так ничего и не смогла сказать Виктору, не смогла постоять за себя, потому что чувствовала неуверенность. Но в этой ситуации… Прости, Зорин, тут, к твоему сожалению, я уверена в себе на все сто. Зорин стоял близко и кривил губы. Было очень похоже на пренебрежение. Хотя постойте! Это оно и было. — Не хочу, чтобы ты жалела, понимаешь? Ты ведь… — он выдохнул и напряжённо посмотрел на меня. — Ты знаешь свои оценки. И я знаю их. Если ты плохо сдашь ЕГЭ, то ты будешь сдавать вступительные экзамены в самом универе, а это может быть намного сложнее. Я слушала его, но смотрела не его длинные пальцы, что обхватили мою тонкую, но горячую руку. Я чувствовала, как крепко он меня схватил и не смогла остановить приливающую к щекам красноту. Старалась отогнать от себя всякие посторонние мысли и попытаться сосредоточиться только на его словах, а его слова несли в себе смысл явно не романтической темы. — Как мне кажется, вашему классу лучше уйти. Пока лидирует по оценкам мой класс, потому… — Верно, — резко подняв голову мои глаза посмотрели на переносицу Виктора — действенный способ, если вы не хотите смотреть кому-то в глаза, если вам неловко или вы просто не хотите видеть в глазах вашего собеседника презрение. — Я могу быть не такой, как твои одноклассницы, я могу не подходить под принципы твоей жизни. Но, несмотря на это, я остаюсь тут до самого конца. И, может, когда-нибудь ты скажешь мне: я был не прав на счёт тебя. Но, для того чтобы я смогла услышать эту фразу, мне надо хорошенько постараться. А теперь отпусти меня, мне больно. Казалось, будто бы он ещё сильнее сжал мою руку в попытке вразумить меня, но, так ничего и не сказав, отпустил. Однако теперь уже я положила свои ладони на его плечи и легонько сжала, хотя Виктор наверняка этого не почувствовал. Он всё смотрел на меня и ждал подвоха в моих словах, но подвоха никакого не было. Его руки коснулись моих ладоней — сначала мне показалось, что он хочет отстраниться от меня, но нет. Продолжал стоять и смотреть на меня в упор. — Мне кажется, что за два года может многое измениться. Ты поверишь в меня, как я верю в себя сама. И, не могу этого скрывать, но твоя вера будет для меня очень важна, понимаешь? «Ты мне важен, понимаешь?» Как я и хотела — Виктор меня понял. Потому неловко хмыкнул, взял меня за кисти рук и отстранил назад. Его я тоже поняла. — Выдержишь насмешки директора? — Выдержу, — не задумываясь, кивнула. — За своё будущее отвечаю только я. Мне стоило отойти от него как можно дальше, что я и сделала, так как напряжение между нами можно было ножом резать. Мне всегда было интересно, почему он был так возмущён моим выбором — неужели волновался? Подобная мысль окрыляет, но не задерживается в моей голове на продолжительное количество времени. Может, на пару минут, не больше. Виктор не любит ошибаться. Не любит, когда его ожидания не оправдываются. Вот вам и причина. До того смешная и нелепая, что впору насмехаться над ней и ёрничать, но настроения в тот день не было, потому я отстранилась, обошла Зорина стороной и вновь подошла к Яне, чувствуя при этом её поддержку. Она продолжала переговариваться с отцом Виктора, но их разговор не доносился до моего разума. Как бы глупо ни звучало, но я вспоминала руки Зорина, отталкивающие меня. Впервые он осмелился показать свои чувства ко мне столь демонстративно… Но, как обычно, я постаралась забыть об этом.

***

Директор насмехался — можно быть слепым и глухим, но понять его насмешку проще простого. Александр Иванович радовался, что мог отыграться ещё на мне, а не только на Зубровой, но грозный взгляд сестры немного остужал его пыл. — А что в этом странного? — спросила Яна таким тоном, что можно было заморозить ни одну страну. — У неё есть время улучшить свои оценки. Я и родители полностью поддерживаем её. — Я, конечно, всё понимаю, но вы только сами подумайте, Яночка, — директор произнёс имя сестры будто, она какая-то шипящая, мерзкая змея. Причём я оскорбила всех мерзких змей подобным сравнением, — как Лера справится с предстоящими экзаменами на последнем году обучения? А статистика школы? Думаю, вам стоит ещё раз об этом подумать. Основательно, разумеется. — Это её выбор, она вправе сама решать. — Вы дозволяете ребёнку, который мало того, что ещё не достиг совершеннолетия, так ещё является самым младшим из всех своих одноклассников, решать дальнейшую жизнь? — яд так и плескался из него, а рот скривился в отвратительной «улыбке». Меня скривило не меньше, можно даже сказать, передёрнуло. Хуже становилось от того факта, что в приёмной, всего в двух шагах, сидит Виктор со своим отцом, дожидаясь своей очереди. Видите ли, в коридоре стоять им «не комильфо». А директор, видимо, прибывая в озорном расположении духа, ещё и дверь оставил открытой, так что весь разговор мог быть с лёгкостью услышан. День просто говно, не иначе. А плоская острота в сторону моего возраста так вообще похоронила мою уверенность в возможности сохранить могильное спокойствие. — Она не глупа, даже если вы тысячу раз мне скажете о её оценках и о её возрасте, — снисходительно ответила Яна, держа спину прямо, будто бы переживая, что потеряет остаток самообладания. Да, у нас у обоих иногда тяжело с самоконтролем. — И мы уже приняли окончательное решение. Лера не подведёт ни себя, ни эту школу. Я беру ответственность за свои слова. — Слишком большая ответственность для вас, не находите? — ухмыльнулся Александр Иванович. — Настолько большая, что может оказаться непосильной. — Я вот что хочу сказать, — подала я голос, даже не заметив этого. Директор и классный руководитель, всё это время сохранявший глупое и бесполезное молчание, отстранённо посмотрели на меня, как на маленького зверька в контактном зоопарке. В приёмной было тихо, что ещё раз подтверждает мою мысль о подслушивании нашего разговора — Виктор бы не позволил себе в этот момент беседовать со своим отцом. Есть вещи куда интереснее: например моё унижение. — Я не знаю, чего хочу. Но знаю одно — у меня получается с литературой, в дальнейшем я смогу приобрести достаточное количество знаний по русскому языку, но это не то, что нужно моей семье… А мнение семьи всегда будет у меня на первом плане, потому что я должна быть им благодарна за то, что они меня вырастили. Однако, дело не только в благодарности… Понимаете… Я и сама хочу попробовать… — Что попробовать? — спросил директор. — Остаться до одиннадцатого? — И не только… Остальные два года я хочу провести в математическом классе. Я туда перевожусь. Если бы мы были в мультике, то нижняя челюсть Александра Ивановича познакомилась бы с подвалом, а так как мы не в мультике, то он просто разинул рот, в котором обязательно должен свить своё гнездо рой шершней. — То есть… Как в математический?.. Ты вообще думаешь, о чём говоришь? — Да. Я думаю. — Она думает, — подтвердила сестра. — И я готовилась. Навряд ли я встану на один уровень с учениками из математического, но и лицом в грязь не ударю. — Вы что, с Зубровой решили мне устроить день «неожиданных сюрпризов»? — сквозь зубы прошипел он. — Нет, — я позволила себе улыбнуться, — просто мы обе выбрали путь, по которому хотим пойти. Имея на это полное право. Ничего обещать не сможем, но, знаете… Я думаю… Я думаю, что всё будет хорошо. Я с волнением посмотрела на сестру, а та лишь улыбнулась мне и сжала под столом мою руку. — Да, — вновь посмотрев на директора, я кивнула своим мыслям. — Всё будет хорошо. Он ничего не смог нам сказать в тот день, лишь раздражённо отмахнулся, но со злостью вписал моё имя в бланк о переводе в другой класс. Сейчас я понимаю, что при любом раскладе он ничего бы не смог сказать. Он бы не смог сказать то, что говорил Алёне. Всё потому, что у меня была сестра. Сестра, которая держала мою руку и была на моей стороне. Выйдя из кабинета, Яна учтиво попрощалась с отцом Виктора — потому что недовольное лицо директора слишком приободрило её, отчего Сергей Сергеевич ласково заулыбался и горячо пожал её руку. Мне оставалось кивнуть Виктору. Тот даже не смотрел на меня, но бледность юношеского лица говорила всё за него. «Либо он расстроился, что я не справлюсь с учебной нагрузкой в его классе, либо он не хочет, чтобы я донимала его ещё и там… Навряд ли, конечно, но может…» Я поспешно выкинула эти мысли из своей головы. В коридоре, на том же месте, продолжали стоять Никита и Артём. Они что-то бурно обсуждали, не обращая ни на кого внимания. Отпустив прошлую обиду далеко в полёт, я мысленно держала за них кулаки. «Вы, конечно, ещё те придурки, но… Удачи вам. Большой и искренней от меня удачи».