Лето в Плесси (1667 год)

Однажды у старой маркизы, которая обосновалась в голубой гостиной, и куда Анжелика избегала заглядывать без веской причины, намечался вечер. Памятуя о религиозной экзальтированности тетки, и надеясь, если не заслужить ее расположение, то хотя бы внушить доверие, молодая женщина решила одеться в строгое, закрытое платье темно-серого цвета. Жемчужно-белый воротничок из тончайших кружев, гранатовое распятие на груди и старинные серьги — вот и все украшения, которые она себе позволила. Спускаясь по лестнице, молодая женщина неожиданно столкнулась с мужем. Анжелика так долго ждала этой минуты, так долго продумывала, как начнет разговор, что теперь просто растерялась. Она попробовала приветливо улыбнуться: — Добрый вечер, Филипп. Ваша матушка попросила меня составить ей компанию… Маркиз смерил жену взглядом и холодно протянул: — Баронесса Унылого Платья — украшение любой гостиной. Собрались искупать грехи, мадам? Опешив от такого начала, Анжелика мигом отбросила все свои благие намерения. В свою очередь оценив камзол сизо-серого цвета, она сухо ответила: — Да Вы и сами что-то не ослепительны. Где Ваш парижский лоск, месье? Подхватив юбки, она круто развернулась, намереваясь вернуться к себе, и на ходу бросила: — А в монастырь я не собираюсь, мой дорогой, и не мечтайте. Мне искупать нечего! Оказавшись у себя, и все еще кусая губы от досады, Анжелика на секунду задумалась и приказала: — Быстрее, Жавотта! Лазоревое бальное платье. И жемчужную нить в три оборота. Через четверть часа из зеркала на нее смотрела роскошная придворная дама, в ярко-лазоревом платье с глубоким декольте. Представив лицо мужа, когда он ее увидит, Анжелика довольно усмехнулась и прошествовала в гостиную с высокоподнятой головой. Ее появление произвело фурор. Молодой Дени, который так и не овладел в полной мере искусством великосветского этикета, чуть не поперхнулся, принц Конде забыл, что именно он рассказывал старой маркизе, а граф де Жанси уставился в вырез платья прекрасной хозяйки и не мог отвести взгляд. Анжелика победоносно улыбнулась и села. Но что происходит? Почему лицо Филиппа выражает ничем не прикрытое торжество?! Ему льстит реакция других мужчин, восхищенных его женой? С чего бы? Анжелика осмотрелась по сторонам, и внезапная догадка осенила ее. Все собравшееся общество было в траурных одеждах. Фиолетовый, черный, черничный — ни одного яркого пятна, кроме … Я выгляжу белой вороной! — в ужасе подумала маркиза. Анжелика встретилась глазами со свекровью — старая маркиза пошла красными пятнами и, гневно поджав губы, что-то быстро заговорила принцу. — Вижу, Вы сменили платье, — вполголоса заметил маркиз, останавливаясь у ее кресла. — Что происходит, Филипп? К чему эти траурные цвета? — А Вы не помните? — притворно удивился он, — пять лет назад умер мой отец. Собственно, по этому поводу вечер. — Я… — начала Анжелика. — Чем же Вам тогда не угодило мое строгое платье?! — Не угодило? Отнюдь. Разве я не сказал, что оно украсит любую гостиную? — Но Вы же понимали, что любая женщина после таких «комплиментов» помчится к себе в комнату и наденет что-то более … яркое?! Наградой ее прозорливости стала злорадная улыбка мужа. — Черт бы Вас побрал, Филипп! — прошипела Анжелика. — Вы выставили меня перед гостями неучтивой дурой. — В подобной помощи Вы не нуждаетесь. Если бы Вы проявляли чуть больше интереса к истории семьи, в которую так беззастенчиво влезли, Вы бы не попадали в столь глупое положение, мадам. И слегка поклонившись, маркиз присоединился к принцу и матери, время от времени украдкой поглядывая на жену. Вечер стал для Анжелики пыткой. Проклятый Филипп! Поначалу она хотела незаметно пролить на юбку вино, чтобы иметь благовидный предлог переодеться. Но укорив себя за малодушие, маркиза выпрямилась в кресле с гордо поднятой головой. Ничто не могло заставить ее потупиться, ни перешептывания дам, ни внимание графа де Жанси, ни молнии во взглядах старой маркизы. Проклятый Филипп! — повторила она про себя. — Злой и мстительный. А она еще хотела какого-то примирения! Ну, ничего, он еще дорого заплатит мне за это унижение! Удалившись в свою комнату, Анжелика не могла заснуть и строила планы отмщения. Быть может, удастся высмеять Филиппа за дружеским ужином? Но что для этого сделать? Выставить его ревнивым супругом? Или вспомнить историю с опалой? А может лучше избавиться от его любимой гончей? Или бросить на мужа гостей и уехать к отцу? В конце концов, вряд ли Филиппу понравится, если жена заберет детей и тайно вернется в Париж! Не в силах усидеть на месте, маркиза решила наведаться в детскую. Проходя мимо голубой гостиной, она невольно остановилась, привлеченная негромкой беседой. Несмотря на поздний час, в комнате еще кто-то был. Галерея тонула в вечернем сумраке и, скрытая тяжелой портьерой, молодая женщина не боялась быть обнаруженной. Невидимая Анжелике, заговорила старая маркиза: — Вы помните, какое прекрасное было время, Монсеньор? — Были мы, троянцы, был Илион*, — со вздохом ответил Конде. Присутствующие замолчали. Предаются воспоминаниям, — подумала молодая хозяйка замка, — тем лучше, — и уже хотела тихо уйти, когда настоятельница продолжила: — Однако же, наша кровь еще не остыла, мой принц! Не будем раньше времени хоронить себя. Кстати, я кое-что слышала о Ваших новых победах, — лукаво добавила она, — да-да, до меня доходили слухи о некой нимфе, поразившей Ваше сердце и заставившей Вас забыть о бедняжке дю Вижан! Не отпирайтесь! От меня не скроешься. Кто же она? Почему Вы не привезли ее с собой? Неужели Великий Конде покинут? Игривый тон мало подходил для матери-настоятельницы. Очевидно, в гостиной собрались только самые близкие друзья. Принц Конде миролюбиво проворчал: — Если бы не некоторые расфуфыренные молокососы, мадам, клянусь Зевсом, Конде рано или поздно одержал бы победу! Но, увы, моя осада была долгой и напрасной — обворожительная нимфа ускользнула и стала Вашей невесткой. В комнате повисло молчание. Из своего укрытия Анжелика видела лишь профиль мужа, сидящего в кресле, и трость принца, и она многое бы отдала, за возможность полюбоваться на лицо своей свекрови. Филипп сидел с выражением безграничной скуки, но костяшки его пальцев, сжимавших подлокотник, побелели. — Я прошу прощения, — старая маркиза, наконец, овладела собой, — Вы хотите сказать, что … — Да, черт возьми, моя дорогая Алиса, Ваш сын увел это сокровище прямо из-под моего орлиного носа! — рассмеялся Конде. — Но я давно даровал ему прощение. Молодость! Однако я откланиваюсь. Позвольте Вашу ручку, мадам. Маркиз, доброй ночи! Принц вышел так стремительно, что Анжелика едва успела отступить в тень. — Что ж, мне тоже пора отдыхать… — Сядьте, Филипп! Победитель при Рокруа трусливо бежал, но Вы никуда не пойдете, пока не дадите мне объяснений! Итак, моя невестка — не просто голодранка из семьи провинциальных дворян, а ныне торговка шоколадом с двумя детьми. И ей не просто уже «давно не семнадцать». Она еще и бывшая содержанка Конде! Это просто прелестно! — Принц уверяет, что не одержал победы. — А что монсеньор должен был Вам сказать?! Что он ни за что не ручается и не знает, кто отец Вашего ребенка? — Мадам, Вы переходите границы! — Тише-тише, я — Ваша мать. И мне не безразлично Ваше будущее и Ваша честь. Почему Вы отвергли брак с дочерью Гийома де Ламуаньена?! Прекрасная партия! Прекрасная! Во всех отношениях! Он верный союзник и порядочный человек. Когда Белка** упала с ветвей, мы все были вынуждены покинуть его и предать забвению нашу нежную дружбу, Ламуаньен единственный отказался его судить! Мне до сих пор не по себе, когда я вспоминаю те дни. Это достойный человек, Филипп! Честный и благородный. И Вы потеряли его расположение так опрометчиво. Ради кого? Ради куртизанки с сомнительным прошлым. Возможно, малышка Ламуаньен не столь соблазнительна, но она невинная юная девочка, и знаете, друг мой, тем больше шансов у ее супруга не обзавестись рогами! — Мадам, я уже писал Вам, что не намерен обсуждать этот вопрос! Но старая маркиза, казалось, не заметила протестующего возгласа сына. — Ах, я корю себя за свершившееся! Да-да, сын мой, во всем виновата Ваша мать. Это я попросила Вашего отца привезти одну из этих бедных кузин к нам, намереваясь сделать ее своей фрейлиной. Хорошенькую, сказала я, самую хорошенькую. Я всегда любила красоту. И вот, Вашего батюшку угораздило пригласить именно эту дурно воспитанную нахалку. Не я, и Вы бы никогда в жизни не увидели бы этой девчонки. — Ошибаетесь, мадам. Мы были знакомы. Где-то за год до этого, когда мы с отцом набирали мне полк, карета сломалась по дороге в Плесси, и нам пришлось заночевать у кузенов в Монтелу. — О! Так Вы видели эту осыпающуюся твердыню? До сих пор помните? И что же, девчонка предстала перед Вами во всем своем великолепии? — Можете не сомневаться, мадам. Повисло молчание. — Гийом ответил мне, что Вы переменились мгновенно, — вновь заговорила старая маркиза. — Как она окрутила Вас, Филипп?! Я вижу только один способ. Но чтобы спать с женщиной, вовсе необязательно на ней жениться! Или это колдовство? Приворотное зелье Ла Вуазен? Я решительно не узнаю Вас и не понимаю, сын мой! — Достаточно ли будет Вам знать, что этим браком я спасал честь нашей семьи, мадам? — Ах, так это шантаж! Я так и знала. Я чувствовала это. Она забеременела от Вас и заставила жениться? Пригрозила скандалом? Почему Вы не обратились ко мне? Я знаю, как выходить из столь щекотливого положения. В конце концов, это всегда вопрос денег и Ламуаньон во имя мира в семье помог бы их найти… — Ей не нужны были деньги. Я предлагал. Только брак. — Стервятница! Интригантка! Значит ей мало любовника-принца, ей подавай мужа — маршала Франции! Какова! — старая маркиза задыхалась от негодования. — Оставьте Ваши стенания, мадам! Содеянного не изменишь. К тому же, жена подарила мне наследника. — С паршивой овцы… — буркнула старая маркиза. — Если Вас это утешит, ей пришлось дорого заплатить за удовольствие стать моей женой и наш брак сложно назвать увеселительной прогулкой. — Полноте, сын мой! Ваша жена не покидает Двор, представила своих сыновей и ухитрилась получить две постоянные должности! У нее личные апартаменты в Версале, на двери которых пишут «для»! Ее осыпает милостями сам король! Право же, за это можно потерпеть некоторые неудобства. Но меня смущает ее умение вечно поставить Вас в неловкое положение. И она дерзит Вам! Ах, как она дерзит! А жена должна подчиняться мужу. — Как будто Вы были послушной женой, мадам! — О, не сравнивайте. Ваш отец нуждался в моем руководстве и добром напутствии. Что бы с ним было без меня! Другое дело Вы — дикий, злой волчонок. Мне стоило многих усилий приручить Вас. — Вы выдаете желаемое за действительное, матушка. Впрочем, как и все женщины. Коротко поклонившись, он вышел из комнаты. Анжелика выдохнула и бесшумно скользнула к лестнице. Итак, чувства свекрови к ней сложно назвать родственными. Но это мало заботило Маркизу Ангелов. По-настоящему ее волновало другое. Почему Филипп промолчал о ларце с ядом? Боялся лишних свидетелей? Но тот же Конде знает, что опасности больше нет… За что сын так не любит мать, что не хочет успокаивать ее? Странное, странное семейство.