Лето в Плесси (1667 год)

Утро принесло Анжелике новое разочарование. Замок еще спал, когда она, по заведенной в Плесси традиции, спустилась в конюшню, собираясь прокатиться верхом. Непозволительная роскошь для Парижа — отдаться всем телом бешеной скачке, словно слившись с лошадью воедино, нестись по лугам, еще влажным от утренней росы, и ни о чем не думать. Уже оседланная Церера, только завидев хозяйку, начала нетерпеливо перебирать копытами. Анжелика потрепала верную подругу по загривку и вывела ее во двор. — Если господин маркиз будет спрашивать, где я, — наказала она Флипо, который сонно брел следом, — скажи, что я катаюсь и скоро буду. — Это вряд ли, маркиза, — возразил мальчишка, зевнув в рукав, — вряд ли он Вас хватится. Пока все дрыхнут, муженек Ваш того… ищи-свищи, уехал куда-то спозаранку. — Уехал… — от неожиданности Анжелика даже забыла сделать лакею внушение за неподобающие словечки. — А ты не знаешь, куда? — Кто ж его знает. Он нам не докладывает. Хоть бы и вовсе сгинул. — Флипо! Привычным жестом, она отвесила бывшему воришке затрещину. — Сколько раз твердила тебе — не сметь так говорить о маршале. Вскочив в седло, она с раздражением пришпорила лошадь. Ни о чем не думать! Нет, всё было испорчено, прогулка не доставляла ей удовольствия, и, выехав к каналу, она перешла на шаг. Пристально вглядываясь вдаль, Анжелика никак не могла решить — ищет ли Филиппа или, напротив, старается избежать встречи с ним? Глупо было надеяться, что, приехав в Плесси, муж будет интересоваться ею. Он недвусмысленно дал понять, что она ему безразлична. Как и в армии, он будет старательно избегать ее, скрывая при гостях пренебрежение за светской скукой. Тогда зачем он приехал? Если командование передано Тюренну, он мог остаться в Париже… И почему армия отошла под начало виконта? Означало ли это опалу Филиппа? Но из-за чего? Поспел зеленый горошек, сир, — вспомнила она свою необдуманную шутку, и закусила губу. Неужели король оказался настолько злопамятным? Немыслимо. Да и будь это так, маркиз уже нашел бы способ выместить на ней свою злобу. Нет, он приехал за другим. Филипп больше не грозил вздуть ее или отправить в ссылку за непослушание. Наказание изменилось, заявил он, полагая, что их супружеские встречи мучительны для нее, не меньше, чем кнут. Но там, в теплой темноте сарая, они оба поняли, что это не так, и что они смутно желают одного. То, что произошло между ними, невозможно отменить, равно как и забыть. Быть может, Филипп просто не знает, как подступиться к ней? Она и сама и не разобралась, как вести себя с ним. Что бы она не предпринимала раньше, у нее никак не выходило приручить его. Возможно, от того, что они редко виделись? Шла война, да и при Дворе молодая женщина встречала мужа намного реже, чем своих «воспламененных». Филипп избегал ее. Но теперь ему придется столкнуться с ней, хочет он того или нет. Не сможет же он вечно скрываться от нее на болотах! А уж она, Анжелика, попытается обернуть ситуацию в свою пользу. Но какое оружие могло бы сработать на сей раз? Есть ли у него слабости, как у любого другого, на которых она могла бы сыграть? Разумеется, есть. Но как их узнать? Казалось, маркиз не замечал ее красоту. Как бы она не наряжалась, ей не удавалось уловить хотя бы намек на его восхищение. Искусная беседа? Но о чем, интересующем его, они могли бы поговорить? О войне и политике? Смешно. Об охоте? Она мало смыслила в ней. Разве что о лошадях? Еще, кажется, он любит театр… Анжелика вздохнула. Что ж, оставались любовные утехи, на которые она возлагала определенные надежды, но сложно увлечь ими человека, не навещающего вашу спальню. Ничего, она что-нибудь придумает! Анжелика улыбнулась своим мыслям и потрепала Цереру по холке: — Кажется, девочка моя, я собираюсь открыть охотничий сезон. Но добыча не торопилась добровольно идти в силки. Вернувшись в замок, Анжелика так и не встретила мужа до самого обеда, за которым они не сказали друг другу и пары слов. Впрочем, ей хватало забот. Вечером ожидали принца Конде со свитой, и Анжелика готовилась к его приезду с особым тщанием — не каждый день в ее доме принимали принца крови. Известный знаток тонкой кухни и любитель роскоши, принц, мог оказаться капризным гостем. Молодая женщина как раз заканчивала составлять грандиозный букет, который по ее мысли должен был превратиться в основное украшение комнаты и притягивать взор из любого уголка, когда в гостиную вошел Филипп. Ей показалось, что он не ожидал застать ее здесь, одну, и непроизвольно сделал шаг назад. Ну уж нет, она его не отпустит. — А, это Вы, Филипп, — протянула она нарочито небрежным тоном, — Вы рано, еще никто не спустился. А я, как видите, готовлюсь встречать Монсеньора. Кстати, как Вам мое творение? Маркиз передумал отступать и занял позицию напротив нее, небрежно опершись на спинку кресла. — Красная роза в центре неуместна, — заметил он после паузы. — Слишком яркая, теплая, остальные намного нежнее. Она выбивается, портит всю картину. — Вы находите? А мне кажется, что как раз эта роза и притягивает взгляд к другим цветам, интригует — Вы начинаете спрашивать себя, зачем она здесь? И невольно уже не можете отвести глаз. Это искусство обольщения, Филипп. — Как Вы еще не поняли, я не поддаюсь на такие уловки, мадам, — усмехнулся он. Анжелика досадливо поморщилась. — А почему Вы думаете, что я интригую именно Вас? Разве при Дворе не считается дурным тоном интересоваться собственным мужем? И тут же подумала — не самое подходящее начало для налаживания отношений. Чтобы сгладить неловкость, она предложила, — может быть, выпьете пока ликера? Хотите росолиса? Я сама приготовила его. И, поскольку, маркиз продолжал молчать, подозрительно глядя на нее, добавила: — Мне рассказывали, что мой особый рецепт так пришелся Вам по душе, что Вы ходили ко мне в Ботрейи исключительно ради него. Вот я и решила вспомнить старые дни. Разве Вы его не любите? — Я гадаю, что Вы такого натворили, мадам? Лучше признайтесь сразу. — Натворила? Ничего, уверяю Вас. Просто я хотела сделать Вам приятное. Это преступление? Почему Вы везде ищете корыстный расчет, Филипп? — Потому что жизнь научила меня не доверять людям, когда они хотят Вам угодить. Особенно, женщинам. — Пусть так. Но, например, монсеньор принц любит Вас и часто пытается сделать Вам приятное. И что же? Он тоже чего-то от Вас хочет? — возразила она. Маркиз несколько мгновений задумчиво наблюдал за ней, из-под полуопущенных ресниц, и наконец, вымолвил: — Кажется, я припоминаю. В последний раз, когда Вы говорили мне нечто подобное, Вы обдумывали задачу, как бы побыстрее женить меня на себе, и навязали мне свое общество с помощью принца. Анжелика начала сердиться. Почему его невозможно сбить с толку? — Какая проницательность, месье! А мне, казалось, в тот вечер, Вы витали в облаках и даже не собирались снизойти до нас, грешных. Но что-то слишком уж легко Вы позволили «заманить» себя, Филипп! — Я был заинтригован, — признался он. — Вы были так решительно настроены, даже отчаянны. И так беззастенчиво лгали. Как будто Вам уже нечего терять. Я спрашивал себя, чего Вы от меня хотите? К тому же, я не привык отступать. — Да и ускользни я, Вы бы все равно меня настигли. Не в тот день, так в другой, — добавил он, подумав. — Вовсе нет, — запротестовала она, — да будет Вам известно, что, отправляясь в Тюильри, я загадала, если Вас не будет там — я отказываюсь от борьбы! — Подумать только, как близко было мое избавление! — деланно усмехнулся он. Анжелика коротко взглянула на мужа — он тонко улыбался. Почему он так редко улыбается? Глупая, беспричинная нежность, которую иногда вызывал в ней прекрасный кузен, затопила ее и она улыбнулась в ответ: — Каждый раз, когда Вы так говорите, Филипп, я борюсь с желанием надавать Вам пощечин… — И что Вас останавливает? Что останавливает? Каждый раз, когда она в мыслях набрасывалась на него с кулаками, воображение услужливо заканчивало эту сцену страстными поцелуями. — Боюсь увлечься, — негромко проговорила она. — Не бойтесь, мадам. Я не дам Вам зайти слишком далеко, — ответил маркиз, не сводя с нее глаз. — Слишком далеко, — эхом отозвалась она. Их прервали. В гостиную вошел лакей, доложить о прибытии монсеньора принца Конде со свитой. *** Вечером, когда гости разбрелись по своим комнатам, в малой голубой гостиной компанию принцу составляли лишь супруги дю Плесси-Бельер. Монсеньор, растянувшись в кресле у камина, играл с хозяином в шахматы, Анжелика же устроилась подле них с вышиванием. Конде пребывал в мрачном настроении: дорога до замка далась ему нелегко — карету изрядно растрясло на пуатевинских ухабах, одна из лошадей подвернула ногу, и в довершение ко всему у монсеньора разыгралась подагра. — Черт бы побрал дороги в Вашем Пуату, маркиз. Я чувствую себя как перезревший виноград, из которого вот-вот сделают вино! — Вы просто устали, Монсеньор, — машинально ответил Филипп, обдумывая ход. — Напрасно Вы отказались кататься на лодках. Это развлекло бы Вас. — Ну, уж нет. Кормите комаров на болотах без меня. С моим коленом только и можешь, что сидеть в гостиной и вспоминать старые истории, если найдется кто-то, кто будет их слушать, — проворчал принц. И уже более миролюбивым тоном добавил, глядя на прекрасную маркизу: — Красавица моя, Вы не бросите старого вояку? Анжелика оказалась застигнутой врасплох. Сидеть подле принца, и слушать в который раз о битве при Рокруа, не входило в ее планы. Дом был полон гостей, которые всё прибывали и нуждались во внимании хозяйки. Белоснежный замок словно пробуждался ото сна. Маркиза послала принцу ослепительную улыбку, ища предлог для отказа. — На днях приедет моя мать, Монсеньор. Она давно хотела нас навестить и посылает Вам свое благословение, — отвлек внимание высокородного гостя Филипп. — О, моя дорогая Алиса! Сколько же прошло лет? Между нами, маркиз — когда-то Ваша мать была чертовски хороша собой! И так пикантна! Жаль, время безжалостно к женской красоте… Маркиз скользнул взглядом по трости принца, его седине, морщинах на лбу, и тонко улыбнулся. Тем временем Анжелика пришла в себя. Как! На ее голову свалится еще и старая маркиза дю Плесси, ее злоязычная тетушка?! И почему она узнает об этом только сейчас? Хотя минуло уже много лет с их единственной встречи, чувство стыда и унижения от насмешек этой богатой и своенравной дамы, так и не прошло. — Но разве Ваша матушка не ушла в монастырь, Филипп? — сохраняя невозмутимое выражение лица, вмешалась Анжелика. — Да, довольно давно. Но духовное лицо может выезжать за пределы монастыря. Тем более, она стала настоятельницей. Я попала в заколдованный замок! — подумала бывшая Маркиза Ангелов. — Стоит мне появиться в Плесси, как кто-то из этого семейства непременно делает мою жизнь невыносимой. Быть может, Филипп намерено пригласил мать, желая досадить, ей, Анжелике? Но она испортит жизнь не только мне, но и всем моим гостям. Не подавая вида, что расстроена, молодая женщина поинтересовалась: — Ваша матушка к нам надолго? — На пару недель. Ей хотелось посетить Ньельское аббатство, — любезно сообщил Филипп. О, разумеется! Узнаю увлечения ее круга, — подумала молодая женщина, — неужели в аббатстве появился молодой настоятель? Что ж, сутана скроет непозволительные желания некогда блистательной дамы. — Я как раз боялась, что наша суетная жизнь может смутить ее! Но это богоугодное дело … — Вы правы, мадам. Матушка в письме выразила надежду, что Вы непременно составите ей компанию, — смотря прямо в глаза жене, холодно улыбнулся маркиз. «Кажется, мы не поладим», — подумала Анжелика, сохраняя невозмутимый вид. — «И если Филипп не уберет с лица это наглое выражение торжества, ему тоже не поздоровится». Чтобы перевести разговор на другую тему, она обратилась к принцу: — Вы ведь и раньше бывали в Ньоре, Монсеньор? Принц, начавший замечать пикировку супругов, охотно ответил: — Вы совершенно правы, моя драгоценная. Последний раз я был здесь лет пятнадцать назад. Старые, добрые времена… Помню, в Вашем замке, маркиз, собралось великолепное общество. Балы, охота, катания на лодках. Господин де Турнель назвал Пуату «Зеленой Венецией», и он был прав, черт возьми! Славные были времена… «О, да», — с горечью подумала Анжелика, — «Фронда, Фуке, заговор против Мазарини, «король — это просто щенок, который смотрит на Вас преданными карими глазами», ларец с ядом, нищета, богатые, спесивые родственники и ее прекрасный презрительный кузен. Славные времена!» Тем временем принц продолжал предаваться воспоминаниям, в увлечении дойдя до весьма рискованных. Внезапно осознав, что сказал лишнего, он осекся и с тревогой взглянул на Анжелику. Молодая женщина замерла, вновь ощутив себя маленькой девочкой, трепетавшей перед гневом Великого Конде. Сейчас он, боготворивший ее, узнает, кем являлась очаровательная мадам Моренс, и какова ее роль в истории с ларцом. Вместо того, чтобы отвести взгляд, она инстинктивно уставилась на принца, как смотрят на родителей провинившиеся дети. Ей не в чем упрекнуть себя! Это они продались Фуке, предали короля. Это их проклятый заговор погубил ее жизнь… В напряженной тишине раздался спокойный, размеренный голос Филиппа: — Всё в порядке, Монсеньор. Моя жена посвящена в наши семейные тайны. И умеет их хранить. — Уфф! Я слишком увлекся, — выдохнул принц. — Во всём виноват проклятый интендант! Он втянул нас в эту скверную историю! — перешел в наступление бывший фрондер, всё более распаляясь. — Паук, плетущий интриги, разрази его гром! Конде сильны на поле боя, а не в закулисных играх. А я служил и служу своему Отечеству! И переведя дыхание, процедил: — Я всё думаю — странная, невероятная мысль, маркиз! Я никогда не говорил Вам, но если однажды из небытия всплывет этот проклятый ларец? Что если о нем узнает король? Что тогда?! Лицо маркиза дю Плесси было непроницаемо. — Ларец не всплывет, — тихо заговорил он, короткими фразами, продолжая разглядывать фигуры на шахматной доске. — Я нашел его. Не так давно. Нашел и избавился. Свидетелей не осталось и я не стал Вас беспокоить. Вы можете быть спокойны, Монсеньор. Принц Конде шумно выдохнул, словно сбрасывая оковы: — Слава Небесам! Я всегда верил в Вас, мой мальчик, благодарю Вас, — наклонившись к маркизу, он отечески сжал его плечо. Затем, откинувшись на спинку кресла, принц добавил, — Я любил Вашего отца, он был предан мне, а я умею ценить верность. Но Вас, маркиз, Вас я люблю, как собственного сына. Всегда помните об этом. Один в поле не воин. Вы всегда можете рассчитывать на меня. — Ваша расположение — большая честь для меня, мой принц, — склонил свою белокурую голову Филипп. — И я не забуду этих слов. Анжелика была смущена искренним тоном принца. Конде был порывист и пылок в выражении своих чувств, чем покорял друзей и нередко приобретал себе недругов. Молодая женщина чувствовала себя неловко, являясь свидетельницей этой почти семейной сцены. Раньше, она не задумывалась, что войдя в семью дю Плесси, унаследует и их тайны, и дружеские связи, которые словно нити объединяли ее членов, заставляя совместно противостоять внешним угрозам. Филипп много раз твердил ей о том, что принадлежность его семье, его имени, налагает на нее обязанности, о которых ей не следует забывать, но до сегодняшнего вечера молодая маркиза не понимала смысла этих слов в полной мере. Я — маркиза дю Плесси-Бельер, — подумала Анжелика, и грустно добавила, — но я не одна из них, я — чужая. Тем временем, улыбнувшись какому-то воспоминанию, Конде спросил: — А что сталось с той «маленькой, серенькой перепелкой», Вашей бедной родственницей, которая так дерзко вела себя в тот вечер со мною, помните? Маркиз пожал плечами и небрежно ответил, покачивая в руке шахматную фигуру: — Право, не знаю. Она выросла, вышла замуж, уехала куда-то, кажется, на юг… Я больше никогда не встречал ее. — Жаль. Уже тогда в ней угадывалась красавица. Я предсказывал, что через некоторое время эта малютка станет опасной женщиной и будет сводить мужчин с ума… Принц, охваченный давним видением, воспрянул духом и с увлечением вернулся к партии: — Маркиз, неужели Вы не заметили? Вы жертвуете своим ферзем! И я его съем, — хищно улыбнулся Конде, — шах! Казалось, Филипп только этого и ждал. Резко выбросив руку вперед, маркиз сделал решительный ход: — Вы слишком увлеклись атакой и забыли об обороне, Монсеньор. Шах и мат! — и он улыбнулся одними губами. — Проклятье! Я побежден! Но какие жертвы, — кивнул принц на груду поверженных фигур. — На войне, как на войне, мой принц. Вы сами учили меня, что жертвы неизбежны, без них невозможно выиграть, — возразил Филипп. Анжелика не смела поднять глаз от своего рукоделия. Ее сердце разрывали смешанные чувства. — Мы, кажется, утомили Вас своими разговорами, моя красавица, — заметил Конде, — маркиз, прошу, помогите мне подняться. Чертова подагра! — Я провожу Вас, — хозяин замка подал своему гостю руку. — Спокойной ночи, мадам. — Спокойной ночи, Монсеньор. В каждой семье есть свои секреты. Секреты, о которых не говорят. Кто-то молчит о почтенном отце семейства, случайно подавившимся супом; кто-то о богатой тетке, ушедшей в монастырь не по доброй воле; кто-то о не похожем на родителей наследнике. Да, в каждой семье есть секреты. Но главное правило — о них молчат. Чтобы не оставаться в одиночестве, Анжелика ушла к себе в спальню. Никогда не стоит ворошить прошлое, никогда, — повторяла она про себя. Хотелось бы верить, что ее жертвы были не напрасными.