Не теряй меня больше

Гермиона бесшумно вошла в квартиру, переобулась и на цыпочках пробралась на кухню: ей не хотелось разбудить Рона, если он уже уснул. Мысль о необходимости посмотреть сейчас мужу в глаза не на шутку пугала. Казалось, он с первого взгляда поймет, что что-то не так. К большому разочарованию Гермионы, Рон не спал. Он появился на пороге кухни, когда она села пить чай. — Привет, — он потер глаза и неуверенно улыбнулся. — Поздно ты сегодня. Сильно устала? Не поднимая глаз от чашки с чаем, Гермиона кивнула. Рон присел на свободный стул. — А я вздремнул немного. Тоже, кажется, устал. Хотел приготовить ужин, но не успел. Извини. — Ничего страшного, — поспешила успокоить мужа Гермиона. — Я все равно не голодна. Она, конечно, соврала. И в другой раз, наверное, отпустила бы колкое замечание по этому поводу. Что-то не успеть, о чем-то забыть — для Рона это было обычным делом. Но сегодня все его мелкие прегрешения выглядели слишком несерьезно. — Ты какая-то не такая, — обеспокоенно отметил Рон и, протянув через стол руку, накрыл ладонью ее тонкие пальцы. — Что-то случилось на работе? — Нет, все отлично, — заверила Гермиона и покосилась на грубоватую, широкую ладонь мужа. — На работе все отлично. А у тебя как день прошел? Рон просветлел, не обратив внимания на странный взгляд жены. К счастью, ему и в голову не могло прийти, что Гермиона в этот момент вспомнила другую мужскую руку, сжимавшую ее пальцы несколькими часами ранее. Не обратил он внимания и на вмиг порозовевшие от смущения щеки супруги. — Тоже отлично. После полудня выбрались посмотреть новое помещение под магазин, — вдохновенно затараторил Рон. — Мне понравилось, а Джордж говорит надо побольше и… — Вы ищете новое помещение? — удивленно перебила мужа Гермиона, подняв наконец на него взгляд. — А со старым что не так? — Да уже два месяца ищем, — пожал плечами Рон и потянулся за лежащим на тарелке печеньем. — Я говорил тебе, ты, наверное, забыла просто. «Или не услышала», — пронеслась в голове у Гермионы мысль, и она еще больше покраснела — на этот раз от стыда. Как часто она погружалась в себя, пока Рон восторженно делился с ней своими мыслями, впечатлениями, планами. Пока он говорил, Гермиона обычно лишь рассеяно кивала: муж ведь все равно не заметит, что она не слушает. Да и что интересного, что нового он мог ей поведать? Так ей казалось еще вчера. А сейчас вдруг стало противно от самой себя. — Ты же знаешь, Джорджу никогда это место особо не нравилось. Но поначалу лучшего мы не могли себе позволить, — продолжал Рон, забросив в рот печенье в форме черепашки. — Теперь наши дела пошли вверх. И вот — ищем. Гермиона не сдержала улыбку, глядя на мужа: милый, родной, непосредственный Рон. Что же случилось с ней? Почему она почти перестала замечать все то, за что когда-то полюбила его? Почему все чаще стала обращать внимание на его недостатки, почему постоянно раздражается по мелочам? Неужели она больше не любит его? Нет, что еще за вздор?! Конечно, любит. Гермиона поежилась от того, что такая мысль вообще могла промелькнуть в ее голове: Рон очень дорог ей, в этом не было никаких сомнений. А непростые периоды случаются у всех. Нужно учиться их преодолевать. Так неужели она, Гермиона, не найдет способа сделать это? — И все-таки ты какая-то не такая, как обычно, — задумчиво заключил Рон. Гермиона всполошилась, но не успела ничего сказать. — Ты не подумай, мне все нравится, — добавил Рон, заметив ее реакцию. — Просто ты ни разу за вечер не напомнила мне, какой я… несовершенный. И это как-то странно. Гермиона нахмурилась: неужели она действительно каждый день это делает? — Ну не хмурься, я ничего такого не имел в виду, — принялся оправдываться Рон, растолковав ее сдвинутые брови по-своему. — Наоборот, вроде комплимента хотел сделать. Не мое это, наверное. Прости. Он растерянно улыбался, а Гермиона не знала, что ответить. Это не Рон, это она несовершенна. А он еще прощения просит. Знал бы он только, что она делала после работы… Что сказал бы тогда? Захотел бы вообще разговаривать с ней? Сердце болезненно сжалось: как же глупо было рисковать ради сиюминутных желаний всем, что у нее есть. Хорошо, что она ушла, не поддалась соблазну. Хорошо, что она осознала, как дорог ей Рон. Теперь у них все будет по-другому. — Пойдем уже спать, — сказала Гермиона и тепло улыбнулась, чтобы у Рона не осталось сомнений: извиняться ему не за что. *** Натянув одеяло до самого подбородка, Рон внимательно наблюдал, как она переодевается. Как стягивает через голову кофточку с узкой горловиной, приглаживает взлохматившиеся волосы, усаживается на постель спиной к нему, снимает кружевной бюстгальтер и облачается в свободную ночную сорочку на тонких бретелях. Гермиона знала, что означает этот взгляд, но ей хотелось ошибаться. Прошедший день слишком утомил ее, единственным желанием было нырнуть в теплую постель и погрузиться в исцеляющий сон. Однако глаза Рона и игривая улыбка, бродившая по его губам, говорили о том, что их желания не совпадают. Она не ошиблась. Едва ее голова коснулась подушки, матрас со стороны Рона тяжело скрипнул — муж перевернулся на бок и, подперев рыжеволосую голову рукой, неспешно, с предвкушением пробежал глазами по проступающим под одеялом очертаниях фигуры супруги. Почувствовав, как его рука коснулась под одеялом ее бедра, Гермиона дернулась, словно ужаленная и бросила на мужа отнюдь не томный, а скорее молящий о пощаде взгляд. — Ты чего? — рука Рона, успевшая забраться под ткань ночной сорочки Гермионы, замерла. — Я что-то сделал не так? — Нет, — замотала головой Гермиона и выдавила жалкое подобие улыбки. — Нет, конечно. Просто… Она замолчала и нахмурила брови, пытаясь сообразить, как объяснить Рону свое нежелание близости и не обидеть его. Рон мрачнел с каждой секундой все больше. Убрав руку, он отодвинулся и посмотрел на Гермиону без тени недавнего тепла во взгляде. — Просто что? — спросил он язвительным тоном. — Просто не хочешь меня, да? Как всегда: то голова болит, то устала, то я недостаточно хорошо прыгал под твою дудку, то еще чего. На этот раз что?! Вложив в последний вопрос всю злость и обиду, Рон отвернулся и с силой дернул на себя одеяло, оставив Гермионе лишь жалкий краешек, которым она могла укрыть разве что одну ногу. Уткнувшись лицом в подушку, Рон ударил кулаком по деревянному изголовью и глухо зарычал то ли от боли, то ли от ярости. — Прости, Рон, — несмело проговорила Гермиона, присев в постели и пододвинувшись к мужу. Поднесла руку к его щедро усеянному веснушками плечу, но так и не решилась опустить ее. Рон не шевелился и ничего не отвечал. Гермионе следовало догадаться, что отказ заденет его. В мыслях она ужасно ругала себя за то, что так глупо испортила вечер, который мог стать первой ступенькой к налаживанию их отношений, переживающих не лучший период. Но Мерлин! Она же в самом деле верила, что Рон, который только что на кухне был таким милым с ней, обязательно поймет ее! Ведь именно на этом (разве нет?) и строятся прочные, счастливые отношения — на способности сопереживать партнеру, на готовности иногда поступаться своими желаниями ради потребностей другого. А он этого не сделал. Он поступил как истинный эгоист, думающий лишь о себе. Может зря она просит прощения? Это лишь уверит его в собственной правоте, укрепит ошибочную убежденность в том, что его желания важнее ее самочувствия. Гермиона вздохнула и опустилась на подушку: ей нужно отдыхать, завтра опять напряженный рабочий день. Но как теперь уснуть, когда от обиды на глаза наворачиваются слезы, а под боком сопит надутый муж? Муж, которого совершенно не волнует даже то, что ей укрыться нечем по его милости. Сердито нахмурившись, Гермиона встала и полезла в шкаф за шерстяным пледом. А Рон даже ухом не повел, хотя вряд ли уже успел уснуть. Вот такой вот бессовестный эгоист ее муж! Поворочавшись еще некоторое время с боку на бок, Гермиона наконец забылась беспокойным сном. Ей приснился огромный, густой лес. Она брела между ветвистых деревьев, понятия не имея, как выбраться на дорогу. С каждым шагом деревья, казалось, сгущались все больше и больше, в какую бы сторону она не поворачивала. Сердце начинал сжимать первобытный страх: еще немного и они обступят ее так плотно, что она не сможет сдвинуться с места. Гермиона остановилась и, тяжело дыша, огляделась вокруг: только множество равнодушных к ее судьбе, совершенно неотличимых друг от друг друга деревьев. Как же ей спастись? Вдруг далеко впереди она заметила знакомую широкоплечую фигуру. Рон… Она закричала его имя и бросилась к нему. Он не обернулся, а она ни на шаг не приближалась к нему, как бы не бежала. Она кричала снова и снова, бежала, выбиваясь из сил, но он оставался там, вдали. Она проснулась от собственного измученного стона, вся в поту и трясущаяся от страха. Медленно перевела дыхание, прислушиваясь к постепенно утихающему стуку собственного сердца. Это был лишь сон. Как хорошо. Огляделась: Рон крепко спал, а его подушка валялась в ногах у Гермионы. Покачав головой, она потянулась за подушкой и попыталась подсунуть ее под голову мужу, который тут же заворочался и перевернулся на бок. Обняв подушку, он едва различимо пробормотал имя жены. Гермиона замерла и посмотрела на слабо освещенное тусклым светом ночника лицо мужа: он умиротворенно улыбался. Похоже, она пришла к нему в куда более приятном сновидении, чем он к ней. Сердце Гермионы сжалось от нахлынувших противоречивых чувств. Остатки обиды на мужа смешались с внезапным приливом нежности к нему, и глаза защипало от подступивших слез. Что с ними случилось? Что с ними будет дальше? Не удержавшись, Гермиона протянула ладонь и погладила по щеке сладко спящего мужа. Ну почему все так сложно? Почему обрести семейное счастье намного сложнее, чем сдать с отличием все вместе взятые школьные экзамены? Ответов не было. Не было и учебников, в которых можно эти ответы отыскать.