I'll be your strong man, I'll be your West Coast I'll be the sun, I'll be the waves, I'll be the one you love the most Imagine Dragons — West Coast
Заречье расцветало. Теперь невозможно было встретить задумчиво-настороженных ребят. Кто спокоен, кто откровенно веселится, но все с настолько искренними улыбками, что не верилось. Давно события к этому не располагали. А теперь все позади, и последнее испытание — Посвящение, совсем недавно тоже благополучно завершилось. Все наслаждались беззаботными летними деньками. Кто посвятил время отдыху, кто запасался травами и время от времени практиковался, многие с нетерпением ждали возвращения домой. Девушки любовались закатами, на рассвете мастерили обереги. Особенно неугомонные парни уговорили Лису снова позаниматься Боевой магией. Теперь, конечно, дело обстояло куда сложнее и серьезнее, чем тогда, когда эти занятия только начинались, но зато стало интереснее. Праздник Летнего солнцестояния решено было провести в Заречье, и подготовка к нему шла полным ходом, к ней привлекли всех желающих.***
Водяная все последние дни сторонилась его. Вот и сегодня, когда наконец начался долгожданный праздник и каждый посчитал своим долгом как следует развеяться и развлечься, её нигде не было видно. Подружки были на месте, Муромец уже выследил их (или её) и выбрал нужное направление, а вот Сева застыл в нерешительности. Где она могла быть? Хотелось хотя бы поговорить. Посмотреть, как она задумывается ненадолго, прежде чем ответить, и хмурится. На улыбку вряд ли стоило рассчитывать.***
Водяная ещё не успела дойти до берега. Он увидел её издалека и заставил себя догнать колдунью, хотя часть его почему-то протестовала. Что за нервозность? Где хвалёное самообладание? — Привет! — Сева… Привет. — она как будто хотела что-то добавить, но промолчала. — Почему ты не на празднике? Говорят, приглашён даже любимый наставник Маргариты — Маливиничок. Да и, кстати, ты пропустишь танец с бубном, а она так долго готовилась! — говорить беззаботно пока получалось, но с такой доброжелательностью, как у Муромца, не выходило ни сейчас, ни когда-либо вообще. — Я же видела репетиции, да и по Маливиничку не особо соскучилась, — слишком отрешенно, так, что все идеи разом пропали из головы. — Как хочешь, конечно. И всё. Ни слова. Молчание повисло такое, что он не мог ничего больше сказать, не мог уйти, просто ничего не мог. Начинало казаться, что она просто его заколдовала, чтоб не мешался. Она ведь столько всего теперь умеет. А когда-то была такой неуверенной в себе потусторонней, бросала лишь недовольные взгляды украдкой, прятала ото всех свои шаржи, хранила его тайны… Когда-то не знала проклятия, не была такой худой и уставшей. Ему не было жаль ее. Было жаль, что все это выпало ей. Задумавшись, он не заметил, как они вышли на берег. Нищенка несла свои воды, даже не глядя на них. Не глядя ни на кого вокруг, плавной походкой устремляясь вперед из года в год с одной единственной целью — сохранить землю, доверенную ей. Она берегла и все тайны, что доносились до нее в потоке бесконечных дней. — Прости, — нарушила молчание Полина, — я хотела побыть одна. — Да, конечно, — его охватило непонятное бессилие, вроде бы и осталось желание разрешить всё это, сделать что-то, но что?.. Ты лишь нечисть. Ты ей неприятен. — Вернусь на праздник, Муромца нельзя надолго оставлять без присмотра. Смешки у обоих получились безрадостными, и он вдруг не выдержал: — Что мне сделать, чтобы ты перестала меня отталкивать? — сердце часто забилось в груди. Ну зачем, зачем ты это сказал, что… Она легко улыбнулась, оборвав все мысли. Как будто была не здесь, видела перед собой вовсе не его, но это длилось какое-то несчастное мгновение, а потом она (подумать только, именно Полина Брусникина) сказала: — Обними меня, — произнесла так же внезапно, хрипло, тихо, как он сам, и столько усталости было в хрупкой фигурке, а в глазах — испуга, они словно потемнели… Она боится. Но не настолько, чтобы молчать. А значит, можно ещё немного повоевать.***
Совсем рядом с берегом, под тихой сенью деревьев, стояли двое. Разговор плыл, спрятанный подальше от чужих глаз, и им становилось легче после каждого слова, которое помогало выплеснуть тяжесть случившегося. Само это место успокаивало, так что никто из них не жалел об оставленном празднике. Но вот, став невольными свидетелями сцены у реки, они замолчали. Молчание длилось, пока берег не опустел, но оборванный разговор все никак не желал возобновиться. Тогда Странник просто обнял девушку и услышал тихое: — Знаешь, Саша, большая война закончилась. Но наши личные сражения по-прежнему продолжаются.