Письмо

Валет, десятка, шестерка и как на зло ни одной козырной на руках нет! Вот же Каст, вот же зараза! — Ты издеваешься, да?— со вздохом спросила я, глядя в нагло усмехающиеся глаза сидевшего напротив рыжего пижона. — Бери-бери, я сегодня добрый!— сообщил братец, кивнув на веер из семи карт, последнюю из которых -козырную трефовую восьмерку- мне было банально нечем отбить. Страдальчески вздохнув, я сгребла со стола карты. Ну вот как этому рыжему нахалу, узнавшему про "подкидного дурака" буквально пару дней назад, удается так ловко меня обыгрывать?! — Не раскисай, систер,— озорно подмигнула мне сидевшая рядом Лерра и на миг против всех правил показала мне свои карты. Я едва удержалась от удивленного восклицания, ибо все шесть карт были трефовой масти. — Эй! не жульничать! — возмутился рыжий пижон, покосившись на свою сидевшую рядом со мной жену. — Кто? Мы?! — Изумилась Лерра и легонько пихнула меня в бок: — Дашут, мы разве жульничали? Изо всех сил пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, я энергично замотала головой. Все-таки Каст и Лерра — отличная пара. Рыжеволосые, взрывные, юморные и очень свойские, оба относились ко мне как к сестре. Когда неделю назад я заявилась к ним и рассказала, что взбунтовалась и, по официальной версии, смоталась к родителям на Землю, жена моего побратима оглядела меня с ног до головы задумчивым взглядом и спросила только: — Тебе пижаму дать с мишками или с цветами? — Дааааш.... — М? — я вынырнула из задумчивости и виновато вздохнула, кладя карты на стол: — Ребят, доиграйте без меня. В голове сумятица полная... Да где ж его черти носят-то?! — "Синего" дожидаешься? Братец понимающе улыбнулся и, положив карты на стол вверх "рубашкой", подошел ко мне и обнял за плечи. — Придет он, с минуты на минуту придет, Дашка,— успокаивающе пообещал он. — Каст, а если нет? Если с Эмилем что-то?— прохрипела я, чувствуя, что горло сдавило от подступающих слез. Рыжий пижон мученнически вздохнул и заговорил медленно и вкрадчиво, будто стараясь, чтоб смысл слов гарантированно дошел до моего затуманенного тревогой мозга: — Если бы с Эмилем случилось что-то, синий давно бы нам об этом сообщил. Я вздохнула, понимая, что брат прав. В конце-концов, именно за этим мы и отправили к нему Дорса — проверить, все ли нормально. Когда прошлой ночью Эмиль не вышел на связь, я испугалась, из-за чего водник в экстренном порядке был ни свет ни заря вызван в поместье брата, откуда и переотправился к лорду Ди Арварен, которого парни по старой памяти величали Глуном. Однако нервы у меня были уже на пределе, и никакие логические доводы не могли этого исправить, поэтому когда пространство гостиной разрезала вертикальная синяя полоса, я вскрикнула, зажав рот ладонью и опрометью кинулась к вышедшему из портала "синему", повиснув у него на шее и повторяя сквозь судорожные всхлипы, вырывающиеся из груди: — Дорс... Дорс, миленький...Господи, почему так долго?! Ошарашенный водник гладил меня по волосам, крепко прижимая к себе и шепча: — Девочка, успокойся...все в порядке...все сейчас расскажу, только не плачь... Дай вина что ли, иначе Дашку щас вконец накроет! Последняя фраза, сказанная куда-то поверх моей головы, была явно адресована пижону, поскольку через пару мгновений братец поднес к моим губам наполненный до краев рубиновой жидкостью бокал и сказал тоном, не терпящим возражений: — Пей! Я безропотно подчинилась, в два больших судорожных глотка опустошив фужер. Внутри тотчас разлилось приятное хмельное тепло, рука, сдавливающая горло, разжалась. Сделав резкий вдох, я выпустила Дорса из объятий. — Успокоилась, детка?— ласково, словно разговаривая с маленькой девочкой, спросил он. — Да...— одними губами произнесла я и плюхнулась обратно на стул. — Ну, слушай, коли так, — сверкнул глазами Дорс, усевшись на противоположенный от меня край стола. — Отвечая на первый и основной твой вопрос: Глун в порядке. Бледный, осунувшийся, уставший, как не знаю кто, но живой. Возможно, если бы при этих словах в голосе или взгляде друга промелькнула хоть тень осуждения в мой адрес, мне было бы легче. Однако я уже имела счастье убедиться в его незаурядных актерских способностях и потому перевела взгляд на брата. Мимо. Внимательно слушавший Каст был еще более спокоен и непроницаем, чем рассказчик. Заметив мой взгляд, рыжая зараза послала мне мимолетную торжествующую и вполне себе искреннюю улыбку. "Поздравляю с тем, что добилась своего"— крупными буквами было написано на его лице, и я гортанно зарычала, стиснув край стола так, что костяшки побелели. Я не хотела! То есть хотела, но не этого! Я всего лишь хотела романтики, но я не желала довести Эмиля до такого состояния! — Дашууууунь! Мне долго тут стоять в позе "Дурак с письмом"? — насмешливо поинтересовался Дорс. Тряхнув головой, я увидела, что друг протягивает мне винтажного вида конверт, перевязанный бичевкой и скрепленный сургучной печатью, на которой был оттиск в виде розы. Взяв из рук Дорса послание , осмотрела его со всех сторон. — Печать сломай, — подсказал зеленоглазый. — Как?— опешила я. Без лишних слов этот эпистолярный хакер выхватил у меня конверт, что-то там подшаманил и через минуту положил перед моим носом вскрытый конверт, довольно ухмыляясь. Хмыкнув, я бережно взяла в руки желтый лист бумаги, и, ощущая, как сердце наполняется восторженным трепетом, медленно провела внезапно похолодевшими пальцами по опаленным краям послания и углубилась в чтение. Здравствуйте, моя милая Дашенька, моя очаровательная нимфа с волосами цвета расплавленного золота! Знаю, что до непростительного редко говорю Вам о том, как много Вы значите для меня. Но не потому, что не люблю, а потому, что во всех языках обоих наших миров едва ли сыщутся такие слова, с помощью которых я мог бы выразить то, что испытываю каждый раз, глядя в бездонный омут Ваших черных, как сама ночь, очей. В эти до мучительного прекрасные мгновения внутри словно бы все горит, и нечем дышать, а сердце вспугнутой пичужкой бьется в ребра. Я не знал, что так бывает, пока не встретил Вас. И с уверенностью могу сказать, что эта встреча, перевернувшая мою жизнь с ног на голову— лучшее, что случилось со мной за все тридцать лет, моя маленькая строптивая леди. Когда я впервые увидел Вас там, на Земле, — такую хрупкую, гордую, златовласую чаровницу— мне захотелось обнять Вас и защитить ото всего, через что Вам, моя нежная, предстояло пройти по моей вине. Долгое время я убеждал себя, что это просто наваждение, но глупое сердце, плененное Вашим незабвенным образом, не желало ничего слушать. Оно и сейчас не желает и ежеминутно вспоминает о Вас, стеная и разрываясь на мелкие кусочки, и причиняя мне тем самым невыносимые страдания. Неделя превратилась для меня в бесконечность, в которой день зачем-то сменяется ночью. Без Вашего звонкого смеха и ласкового голоса замок опустел, и теперь кажется мне еще более мрачным и безжизненным местом, нежели до Вашего появления в нем. С тех пор, как Вы, мелькнув на мрачном небосклоне моей жизни, подобно теплому золотистому лучу вешнего солнца, исчезли без следа, жизнь моя погрузилась во тьму и потеряла всякий смысл. Я никогда не умел красиво говорить. Вот и теперь мне кажется, что я лишь замарал бумагу, но так и не смог найти во всей Вселенной слов, хоть сколь-нибудь достойных Вас, моя прекрасная, а по сему мне остается лишь закончить сию депешу самой банальной, но самой искренней фразой, известной человечеству: Я люблю Вас, моя милая Дарья! Люблю со всей страстью своего истерзанного разлукой сердца, никогда до этого не ведавшего любовных мук! За сим простите мне мою дерзость, сударыня, и позвольте перестать терзать бумагу сим неумелым признанием, сказав на последок лишь о том, что в целом мире у меня нет никого, кто был бы мне дороже Вас! Ваш покорный слуга и вечный раб Вашей души Эмиль ди Арварен. Перечитав послание три раза и окончательно выпав в осадок от высокопарности слога, я подняла взгляд на зеленоглазого гонца, стоявшего напротив со скрещенными на груди руками и с усмешкой наблюдавшего за мной. — Чай теперь ваша душенька довольна, Дарья Андреевна?— язвительно осведомился он. С трудом удержавшись, чтобы не высказать этому язвительному "старче" пару ласковых, я все же вызвала пульсар. — Даша, без глупостей!— с притворным страхом вскрикнул водник, пятясь. — Дашка! Но по сверкающим в предвкушении глазам я видела, что он прекрасно понимает, что мне нужна разрядка и потому лишь спросила: — Готов? — Да как этот... — Водник задумчиво потеребил свою косу — Как их там у вас? — Пионеры,— прыснула я. — Во!— обрадовался Дорс. — Как пионер: всегда готов! Словно бы в подтверждение своих слов, водник хлопнул ладонью по боку, на котором висела самая обычная на первый взгляд металлическая фляга, которая, как я уже знала, на поверку была в прямом смысле слова бездонной. Вздохнув, я запустила огненный шар в сторону друга, который немедля опутал его струями воды и загасил, хмыкнув: — слабенько, детка. Каст, наблюдавший за началом нашей игры, встал из-за стола и подошел ко мне, положив руку на плечо: — А гасить выпады двоих огненных слабо?— прищурившись, спросил он. Дорс выразительно фыркнул, после чего мы с братцем создали пульсары и, не сговариваясь, запустили их по извилистой траектории в противоположенные стороны. Взмах обеих рук блондина, и из фляги вырвались две толстые струи, напоминающие прозрачных змей, и рванулись к огненным целям. Однако прежде, чем змеи успели достигнуть летящих прямо в стену пульсаров, мы с братом легким движением рук перебросили их в другую сторону. — Ты уверен, что сможешь поймать и загасить в случае чего? Лучше бы брат молчал, ей богу, поскольку ответом была самоуверенная усмешка: — Даже не сомневайся, прыщ! Каст, которого всегда бесило это прозвище, глухо рыкнул и...создал еще один пульсар. — Ты сдурел?!— в голос воскликнули мы с водником, однако если в моем голосе отчетливо слышался ужас (все же удерживать под контролем два огненных шара — задача не из легких), то Дорса явно разбирал смех. Лерра со скучающим видом наблюдала за тем, как мы трое с хохотом и визгами оголтело носимся по комнате, уворачиваясь от пульсаров и водных струй, закатила глаза и вздохнула: — Детский сад... — Давай к нам!— обернулся Дорс, в очередной раз "съевший" все цели. — Ну правда, Лерра, вредно быть все время серьезной, — поддержала я, и, воспользовавшись перерывом, сбросила с себя туфли. — Ты...босиком будешь играть?— поразился Дорс. — Угу...— я изо всех сил пыталась отдышаться — готовы? — Разумеется!— ответили мне три голоса разом. После того, как к догонялкам присоединилась боевая жрица огня, веселье достигло пика, ибо один, пусть и очень сильный маг воды против трех не менее сильных огненных— это нечто. Пульсары и струи летали по комнате, догоняя и ускользая по моновению наших рук, извиваясь, кружась, задевая нас всех, а мы лишь визжали, фыркали, прикрывали друг друга и хохотали, беззлобно подтрунивая над запыхавшимся, но безмерно довольным Дорсом. Прошло еще часа два, прежде чем мы абсолютно обессиленные, осипшие, расхристанные, мокрые от пота и водных брызг, но до безобразия счастливые повалились прямо на ворсистый ковер в центре комнаты. — Отпустило тебя, Дашунь?— просипел Дорс, поглаживая мои слипшиеся волосы. Сил говорить не было, поэтому я просто кивнула и, прижавшись к груди обнявшего меня водника, прикрыла глаза, благодаря мироздание за то, что у меня есть они — Каст и Дорс — мои такие добрые, такие заботливые и понимающие парни. — Слушай, синий, а ты уверен, что ты Дашку не спалил перед Глуном?— тревожный тон Каста заставил насторожиться, однако глаза открывать совершенно не хотелось. Ответом, вероятнее всего, был полный недоумения взгляд, поскольку спустя пару секунд Каст пояснил: — Глун ведь думает, что Дашка на Земле. — Ну и?— мозг водника видимо напрочь отказывался работать, в то время, как я уже все поняла и покрылась холодным потом. Только скандала мне не хватало! Хотя его и не будет: если Эмиль все понял, а он не дурак, то... то я уже даже не труп, а пепел. От этой мысли к горлу резко подступила дурнота. Нет, убивать меня любимый и любящий муж, конечно, не станет и даже слова упрека не скажет, но смотреть будет так, что мне самой захочется обернуться пылью и бесследно улетучиться не только из дома, но и из Империи. А может даже и из этого треклятого магического мира. Ой, мамочки! — Ты же знаешь, что с недавних пор ввиду уничтожения стационарных порталлов на Землю может ходить только Дашка, ибо она одна знает заклинание создания межмирного порталла да и то на неосознанном уровне— втолковывал тем временем братец.— соответственно ты ну никак не мог забрать письмо, смотаться домой к Дашке и отдать послание ей. Но письмо ты у Глуна все же взял. И ушел с ним. А куда ушел? — Твою же мать!— простонал Дорс, понявший, насколько сильно он лопухнулся.— Остается только надеется, что Глун слишком измотан бессонницей, чтоб все понять. — Сейчас не понял, так отоспавшись догадается, что ни на какой Земле Дашка не была.— резонно заметил Каст. — И что делать?— Лерра сочувственно вздохнула.— не хочется подставлять Дашку. — Есть одна идейка...— задумчиво протянул мой братец — чистой воды безумие, но может сработать. Помнишь фокус с Селеной, синий? Я обалдела. Чтобы стереть память магу, надо если и не взломать, то хотя бы приподнять его ментальную защиту, а для этого нужно немало сил. — Но Эмиль стихийник,— напомнила я, открывая глаза— у него щит наверняка соткан из всех четырех элементов, а у нас в арсенале только огонь и вода. Соответственно это дохлый номер. — А что ты предлагаешь?— Каст внимательно посмотрел на меня. — Есть одна мыслишка... Дорс, говоришь, Эмиль измотан? — Ага... Вероятнее всего, после моего ухода спать завалился. — Замечательно!— потрла руки я. — Каст, ты сможешь письмо в божеский вид привести? словно его и не вскрывали вовсе? — Попробую,— пожал плечами брат и, поднявшись на ноги, подошел к столу.— Хотя ломать, конечно, проще. Дорс хмыкнул и с шальной улыбкой направил тоненькую струйку воды за шиворот алой рубахи рыжего пижона. *** Дорс мягкой походкой подошел к столу, за которым, положив голову на руки, спал Эмиль. Вынув из внутреннего кармана камзола письмо, он осторожно положил его на край стола и потрепал моего мужа за плечо. Эмиль промычал что-то неразборчивое и медленно поднял голову, сонно посмотрев на водника. — Дорс? Ты чего здесь?— изумился он. — Ты письмо как передавать собираешься? — Письмо?— в глазах Эмиля мелькнуло недоумение— ты же вроде его... Он не договорил, наткнувшись взглядом на конверт, и тут же тряхнул головой, пробормотав: — Нет, ничего... Судя по крайней растерянности, муж не только поверил в то, что не отдавал воднику письма, но м начисто забыл о невозможности собственного перехода на Землю. — Готова?— спросил Зяба и вырубил изображение. — Да,— выдохнула я, и смело шагнула в портал, ведущий на Землю, очутившись в своей старой комнате. На кухне что-то тихо напевая, готовила ужин мама, папа как обычно смотрел новости в гостиной. Так уютно, так привычно. Выйти бы сейчас к ним, обнять, сказать, что я дома...но нельзя. Время дорого. Отерев набежавшие на глаза слезы, я решительно шагнула в порталл, выйдя из него уже в нашей с Эмилем спальне. — Ты вернуууулась!— пропищал Кузьма, соскакивая с кровати и кидаясь ко мне на руки. Я почесала ластящегося твира за ушком и ощутила острый укол вины за то, что в первый раз перенеслась не в спальню, а в библиотеку, где было большое зеркало для связи с Зябой. Но иначе было нельзя, Кузя сразу бы побежал к Эмилю, делиться новостями. Прижимая "котика" к себе, я прошла по коридору и без стука распахнула дверь кабинета Эмиля. Завидев меня, стихийник вскочил с места. — Даша... — прошептал он так, словно бы не верил, что я не мираж и не плод его фантазии. — Эмиль,— выдохнула я и, спустив с рук "котика", крепко обняла мужа. — ты даже представить не можешь, как я без тебя скучал, девочка моя...— сипло выдохнул муж, зарываясь носом в мои волосы. Дорс деликатно кашлянул, напоминая о своем присутствии. Эмиль нехотя отстранился и, одарив меня абсолютно мальчишеской улыбкой, вручил уже знакомый конверт: — Открой. Печать все так же не поддавалась. Увидев мои тщетные попытки, Эмиль мягко взял конверт из моих рук и, легко сломав печать, вернул его мне. Я пристроилась на подлокотнике дивана и вчиталась в уже знакомые строки, написанные каллиграфическим почерком со множеством завитушек, упиваясь тем безграничным теплом и нежностью, что исходили от них. Какой же он у меня все-таки замечательный! Не зная, как еще можно выразить те чувства, котрые переполняли меня, приподнимая над землей, я сложила письмо вчетверо и, встав, с дивана, отвернулась к двери, шустро спрятав послание в бюстик. После этого повернулась к выжидательно смотрящему на меня супругу и нежно провела ладонью по его щеке, прошептав: — Спасибо тебе. Я тоже тебя люблю. Очень. Эмиль расцвел, разом забыв про усталость и впился поцелуем в мои губы. Мы целовались до дрожи, до головокружения, будто подростки, впервые оставшиеся наедине. "Буду перечитывать это письмо ежедневно на сладкий сон."— подумала я, сквозь сладостный туман, заволакивающий сознание, услышав, как за Дорсом закрылась дверь.