Иллюзия Шарпантье

Пятна света от фонарей мелькали под ногами. Из темноты оглушительно стрекотали насекомые. Чернышёв шагал вперёд, плотно сжав губы и резко отмахивая рукой в такт. На углу он круто развернулся на каблуках и нырнул во дворы. Тут и там окна десятиэтажек горели уютным жёлтым светом. Асфальт отдавал накопленное за день тепло. Тяжело и приторно пахли какие-то цветы на клумбах. Чернышёв срезал наискосок и вынырнул из-за домов на площадь. В такой час там было пустынно. Памятник адмиралу Плещевскому причудливо чернел на фоне подсвеченного городскими огнями малозвёздного неба. Чернышёва взяла досада. – Вот тебя точно никто дерьмовым верхолазом не называл, – мрачно сообщил он бронзовому адмиралу. Памятник вполне ожидаемо ничего не ответил. Чернышёв шумно вдохнул и выдохнул сквозь зубы. Посвежело. Откуда-то потянул лёгкий прохладный ветерок. Злость и обида постепенно таяли, растворяясь в ароматном ночном воздухе и пульсирующем стрёкоте цикад. Он устало опустил голову, сунул руки в карманы и медленно побрёл по скверу, подпинывая лежащие на дорожке камушки. *** – Тютель, ты тут лежи спокойно, ага? Я только туда и обратно! Мне… мне тут купить кое-что. Я тебе сгущёнки к кофе принесу, слышишь? Если бы киборг был в сознании, его детекторы показали бы процент правды не более пятидесяти. То есть не то чтобы Мира не собиралась покупать сгущёнку. Просто на самом деле это было не главное. Главное было смыться от этой жути хоть куда-нибудь. Мира старалась не слишком гадать, что будет, когда у Тютеля переустановится система. А вдруг у него и мозги от этого совсем уедут? Или наоборот, куда-нибудь законсервируются? Или какие-нибудь наклонности проявятся не те… девушек руками хватать, например. Она тряхнула морковными волосами, отгоняя лезущие в голову кадры восстания машин в отдельно взятой квартире. – Так. Короче, я туда и обратно. Одна нога здесь, другая там. Без меня чур не просыпаться! В прихожей Мира сунула ноги в кроссовки и выскочила за дверь. Лифт не появлялся возмутительно долго. Для верности Мира потыкала в кнопку ещё раза четыре или пять и слегка попинала дверь носком. – Ау! Ну ёлки-моталки, завис он там, что ли? Судя по доносившимся из глубин шахты отдалённым звукам, лифт неторопливо полз наверх примерно из ядра планеты. Мира поджала губы, несколько раз поперекатывалась с пятки на носок и обратно и, плюнув наконец на тормозной агрегат, побежала вниз по лестнице. На улице было уже совсем темно. Ночной воздух уже остыл, и Мира, выйдя из подъезда, словно в бассейн нырнула в эту влажную ароматную прохладу. В кустах заунывно трещали кузнечики. Интересно, куда они все деваются днём? Спят, наверное, себе где-нибудь, а ночью вот надрываются. Она прошла между двумя соседними домами. Примерно так, наверное, и выглядят на орбите пассажирские лайнеры. Жёлтые масляные окна постепенно тускнели и гасли одно за другим. – Вот. Нормальные люди уже спать ложатся. А у меня единственный диван занял – и кто? Временно безмозглый котик! – пожаловалась Мира непонятно кому. Возможно, кузнечикам. В сквере вокруг памятника было ещё темнее. С подсветкой там вообще была какая-то беда. По замыслу архитектора, вдоль дорожек должны были идти зелёные и голубые люминисцентные ленты. На практике они частично заросли травой, а частично засыпались песком и листьями и теперь скорее подчёркивали темноту невнятным гнилушечным свечением. Мира передёрнула плечами. Во-первых, в одной футболке было довольно зябко. Во-вторых, ночной сквер представлял собой прекрасную декорацию для какого-нибудь зомби-апокалипсиса или хотя бы нашествия городских маньяков. Она сложила руки на груди – в конце концов, так теплее, – и ускорила шаг. Тёмный памятник скалой возвышался над давно не стриженными кустами и разросшимися клумбами. Мира обогнула его и, запрокинув голову, вгляделась в чёткий адмиральский профиль. Кого-то он ей сильно напоминал, только вот кого? Мира прижмурила один глаз и попятилась назад, не сводя глаз с такой знакомой линии носа и выступающего подбородка, поэтому не увидела, в кого именно врезалась. – Чёрт! – сказал подсвеченный потусторонними сине-зелеными огоньками участковый Дима. Он морщился и потирал побородок. – Извините, я нечаянно.