Хроники геройского табора

— Тейн! — в дверь просунулась голова Билла. Маг вздрогнул и пролил ярко-зеленую булькающую жидкость из пробирки, которую в необычном приступе предусмотрительности держал щипцами на расстоянии вытянутой руки от себя. Ведь как знал! В первую очередь он убедился, что ничего не попало на перчатки и фартук — как оказалось, чисто символические. Посмотрел на очень древний стол из огромного среза дерева (ствол такого обхвата он видел лишь однажды — у Древа Жизни), который стоял в Школе с незапамятных времен и теперь никогда уже не избавится от большой кляксообразной дыры (про пол, потолок и два нижних этажа он старался не думать), и повернулся к воину. — Табличка на дверях тебе ни о чем не говорит? — Табличка? — Гилберт открыл дверь пошире и обнаружил-таки табличку с требованием не входить из-за опасного эксперимента. — Прости, вопрос жизни и смерти! — Смерть, — авторитетно посоветовал Матиуш. — Она практически неизбежна, весьма предсказуема и напрочь лишена экзистенциальных кризисов, тогда как жизнь представляет из себя один такой сплошной кризис. — Что? — воин озадаченно заморгал и затряс головой, пытаясь избавиться от этого новаторского, но несвоевременного взгляда на вещи. — Тейн, я не о том! Я об этом! Он щитом выставил перед собой большой букет желтых цветов (после секундного замешательства чародей признал в них мимозу, которая использовалась в кое-каких зельях), из которого бонусом торчал папоротник (одобряемый элемент) и какая-то унылая камышина по центру (загадочный элемент). Тейн изучил композицию, даже понюхал, но ничего, что могло бы спровоцировать переход жизни в смерть, не обнаружил: цветы не были ядовиты или зачарованы, папоротник тоже. Камышина, впрочем, напрягала, но представляла угрозу разве что для чувства прекрасного. — Ты не хочешь объяснить мне, что происходит? — осторожно предложил чародей. Про присесть он и не заикнулся, поскольку на единственном стуле в лаборатории он разложил несколько реагентов — не таких разрушительных, как пролитый, но все равно довольно кусачих, если на них сесть. — Ксеона! — Гилберт умиленно посмотрел на букет. — Ты заметил, что женщины вокруг нас сами кого хочешь в бараний рог скрутят? Матиуш неопределенно пожал плечами. Зачем скручивать в бараний рог, если у них есть куда более действенные методы? Той же Ксеоне достаточно пальчиком поманить, чтобы мужчины сами скручивались и соседям помогали, да и Феанора… — Я решил ее познакомить с некоторыми нашими традициями. В Демонисе же ей никто не подарит цветов! — А сегодня какой-то праздник? — озадачился Тейн. — В каком-то из миров наверняка праздник, спроси у Архитектора или Лью Клисана, — отмахнулся Билл. — Ты дослушай уже! — Я слушаю, — смиренно сказал маг. — Ведь иначе мне придется разбираться с последствиями твоего визита, а мне не очень хочется объяснять Шивариусу, почему у нас теперь столько дырок в полах. Такой вариант воина вполне устроил, поэтому он принялся с готовностью излагать свое дело: — Ты же понимаешь, что цветы — дело нежное? Холод, жара, полив, все такое? А Ксеона все-таки демоница! Не хотелось бы, чтобы они сгорели, едва она их в руки возьмет! Ты можешь их для меня заколдовать? Тейн посмотрел на древнюю мебель, которую реагент испортил безвозвратно, на прожженную в полу дыру; послушал озадаченные, а парой секунд позднее возмущенные крики с этажа ниже — значит, уже обнаружили прискорбный факт порчи школьного имущества. Значит, Шивариус тоже скоро будет здесь — для старика он поразительно быстро перемещался, особенно если подозревал заклятого ученичка в очередном проступке. А ведь в этот раз он даже не виноват! — И ради этого ты сорвал опасный эксперимент? — спросил маг. Гилберт честно постарался выглядеть пристыженным. — Я сначала Криса попросил, но он сказал, что если защитит цветы, то такой букет станет опасен для Ксеоны, — признался он. Матиуш собрался потереть лоб, но вовремя вспомнил про перчатки и не стал. Стянул средство индивидуальной защиты с правой руки и, крутанув кистью, щелкнул пальцами. — Выброси этот унылый камыш и можешь нести это своей демонице, — сказал он. — И если встретишь по дороге Шивариуса, скажи ему, что это ты виноват. И мы будем в расчете. Билл скривился — навлечь на себя гнев старого волшебника ему не очень хотелось, — но Тейн ему помог. К тому же, в противном случае, ему предстояло иметь дело с гневом волшебника помоложе, зато наделенного пугающей изобретательностью.