Чертовщина

- Томми, отчего ты, как в воду опущенный?.. – с порога спросила Ада, сразу почуяв неладное в настроении своего милого. - Да вот, я, кажется, с Харткофами рассорился… - С ребятами? Ничего страшного… - заворковала девушка, хлопоча вокруг Томаса, усаживая его за стол и поднося горячий суп. - Они очень вспыльчивые и такие же отходчивые, я ж их с детства знаю… - Да нет, Ада, тут проблема посерьезней. Я поругался со всеми тремя… Ты же знала, что у них дед такой… Странный?.. - Да, Манус… И как же ты умудрился? Как ты вообще с ним познакомился? Узнав из уст своего друга историю их разговора на мельнице, Аделаида с осуждением покачала головой. - Вот тут ты был неправ. - Я знаю! Я погорячился… Но я и подумать не мог, что он так разобидится… - Нет, ты был неправ не в этом. Я сама, честно говоря, побаиваюсь Мануса Харткофа и никогда его не понимала… Но ты неправ в том, что на корню отрицаешь все наши приметы, легенды… Если у вас в городе такого нет, то не значит, что оно не имеет права на существование. - Ох, чуть что, сразу – «в городе»… Да там такие же люди живут, как и у вас. Некоторые на ночь кладут поганку в ботинок или гадают на куриных косточках, а некоторые мыслят здраво. Только у вас почему-то неслабый перевес в сторону первой категории… - Здраво? Ты что, хочешь сказать, что и я мыслю не здраво?.. – Аделаида обвила плечи молодого человека руками и заглянула ему в лицо своими карими глазищами. - Нет… Ну что ты, хоть ты не набрасывайся на меня с обвинениями. Ты прекрасно мыслишь, это мне в тебе и нравится… - Спасибо, Томми. А знаешь, что? Ты ведь любишь книги читать? Так давай я тебе принесу пару книжек – интересных! Про всамделишных ведьм и колдунов… Может ты и изменишь свое мнение? - Давай, тащи свои книги… - вздохнул Том, понимая, что другого выхода у него нет. Вдруг его взгляд выхватил на полу маленькое серое насекомое. Особо не задумываясь, юноша как следует прицелился и быстро раздавил его носком башмака. - Что это было?.. - Не беспокойся, Ада, всего лишь сверчок… - Нельзя убивать сверчков! Они ведь потом могут тебе отомстить… Ночью юноша спал беспокойно. Мало того, что ему всегда неважно спалось на новом месте, так сегодня он еще и начитался разнообразной галиматьи о потусторонних тварях, гаданиях и колдовстве. В окно заглядывала полная луна, это значило, что он не проспал и его затея должна удаться… Сняв аккуратно развешенные на быльце кровати носки, Том поспешно натянул их на ноги. За ними последовали портки и другие элементы туалета. Юноша был серьезен, решительно настроен, и у него почему-то мерзли ступни... Опустив глаза и напрягши зрение в темноте, он разглядел пальцы собственных ног, для верности даже пошевелив ими. Томас не имел догадок, откуда на отличных, почти новых шерстяных носках взялись немаленькие практически симметричные дыры, да и не до того ему было. Никак сверчки прогрызли, вотместку. Поэтому ему оставалось только обуться и, вздохнув, покинуть комнатку под аккомпанемент злорадного стрекотания где-то за стеной… Томас Когер шел по темной улице, то и дело воровато оглядываясь. Он боялся, что его кто-то заметит и уличит… Да вот вопрос – уличит в чем? В том, что попал под власть нелепого искушения и изменил своей трезвой логике. Поддался на провокацию, легко заглотнул наживку, как рыбка крючок. Для себя он уже четко решил, что сходит к болоту, одним глазком посмотрит и раз и навсегда удостоверится в том, что был прав… Но что, если нет? Эта мысль его пугала пока похлеще любых привидений. Напротив трактира, выпускавшего из своих дверей последних посетителей, Том наткнулся на старого нищего, с ног до головы облаченного в лохмотья зеленовато-коричневого цвета. - Подайте денежку… Помянуть надо бы… - пробормотал оборванец. - Кого помянуть? – спросил парень, он сам не понял, зачем задал этот вопрос, ведь ему хотелось как можно скорее пройти мимо. - Старого Мануса помянуть… Подайте. - Как??? Он же еще вчера был жив, я сам видел… - Был да сплыл… Говорят, удар с ним случился. Бедняга… Жил-жил себе, да вот кто-то его довел так, что сердце и не выдержало… Даже в темноте было заметно, как Томас побледнел. Машинально сунув в руку нищего пару монет, он ускорил шаг в строну мельницы. Он вломился в чуть покосившуюся дверь, как одержимый. Неплохое начало – внутри не оказалось ничего, вызывающего подозрения – лишь кое-какая старая мебель, пыльные мешки и прочий хлам. На этом можно было бы и закончить осмотр, но долг естествоиспытателя не позволял ему уйти, не удостоверившись в своей правоте на все сто процентов, но начал медленно обходить каморку мельника, отведя взгляд от кресла в котором еще вчера сидел Манус… Нет, ну не мог убить его своим спором, но черт возьми, он действительно чувствовал на себе вину. Ведь Том своими глазами видел старика, разговаривал с ним… Вот и скамеечка, на которую он ставил ноги, вот на полу пепел от трубки, что он курил, вот окно, в которое он опасливо поглядывал во время своего рассказа… Вдруг в окно с громким мяуканьем влетела черная кошка. Томас аж перекрестился от неожиданности. А потом еще взялся за пуговицу на куртке и досчитал до десяти. И ему не было стыдно, ведь его никто сейчас не видит, а эти суеверия действительно в некотором роде помогают успокоиться… На всякий случай он еще зашел кошке за спину и посмотрел ей промеж ушей – накануне он как раз вычитал, что так можно увидеть некоторую нечисть. Присвистнув пару раз, чтоб себя ободрить, он уже собрался выходить, но не тут-то было. Дверь будто заперли снаружи. Том толкал ее изо всех сил, потом пару раз дернул на себя, предположив, что от волнения мог забыть, в какую сторону она открывается, но все тщетно. Студент забеспокоился, и беспокойство его было не напрасным. Уже спустя минуту, из-за окна послышались чудовищные завывания. От этих душераздирающих звуков мороз шел по коже, и вряд ли этот страшный голос принадлежал человеку… По крайней мере, живому человеку. Пальцы намертво вцепились в ручку двери, а глаза уставились в одну точку. Томас боялся повернуться к окну, хотя знал, что оно сейчас, скорее всего, – единственный путь к отступлению. Наконец он повернул голову и заставил себя разлепить зажмуренные глаза. Не стоит объяснять, что за окном он увидел не что иное, как Марту. В тот момент Когер был уверен, что это именно она – белая фигура без лица, с длинными светлыми волосами, развевающимися на ветру, летала перед окном, раскачиваясь подобно маятнику. Вся жизнь пронеслась перед глазами юноши – он вспомнил, как в детстве играл в догонялки с однокашниками, как в юности первый раз упал с лошади, как поступил в университет, как впервые напился до поросячьего визга, как повстречал кареглазую Аделаиду… Ах, Ада, возможно он вчера в последний раз в жизни видел эти глаза… С воплем ужаса Том с разбегу сиганул в окно, прокатился по земле, принявшей его тело в свои жесткие объятья, и побежал что было духу в сторону, где жили люди. Ему даже показалось, что помимо вопля привидения, он слышит мужской хохот… Каков же был его ужас, когда, обернувшись, в окне крохотного домишка, подпиравшего стену мельницы зажегся свет, и показалось лицо один в один похожее на Мануса Харткофа… На утро Тома нашли взобравшимся высоко на сосну… Он был жив, здоров, но наотрез отказывался спуститься вниз, обнимая дерево, как молодую невесту…