Cor Leonis

04 августа 1997 года, Регулус       Напряжение, возникшее после ухода Нимфадоры, разрушилось изящным росчерком волшебной палочки Скримджера, сотворившей под развесистым деревом кованую скамью и уютное кожаное кресло. Заняв последнее, он приглашающим жестом указал на скамью напротив. Я расположился с краю, стараясь держать спину прямо, игнорируя растущую тревогу и бурный поток мыслей; рядом плюхнулся Гарри; за ним аккуратно присела Гермиона, сложив руки на коленях; и последним занял место Рональд, заставивший остальных потесниться.       Надо сказать, после нашего триумфального появления в «Норе» несколько дней назад, Рональд Уизли стал вести себя куда более адекватно на мой счёт. Сказалось ли то, что он сам едва не погиб после смерти Грюма и выкарабкался лишь благодаря помощи Билла и Флёр, или подействовал рассказ Нимфадоры о нашем спасении, я не знаю. Но факт оставался фактом — наше общение приобрело более дружелюбный характер, что было весьма кстати, учитывая предстоящий поход.       Тем временем Скримджер откашлялся и, пристально глядя на меня, произнёс: — Как я уже сказал, речь пойдёт о завещании, но прежде чем мы приступим к процедуре оглашения, я должен задать несколько вопросов мистеру… Блэку.       Нарочитая заминка, с которой он произнёс последние слова, предполагала сомнения министра на мой счёт. Что с учётом его предыдущей должности совершенно не удивляло. Я почувствовал тревогу — как много он собирался спросить? И как много я мог рассказать? Допросы Грюма после моего «возвращения» были неофициальными, и на тот момент я не совершил ничего противозаконного, однако теперь… — Вы были объявлены пропавшим без вести по заявлению Вальбурги Блэк в одна тысяча семьдесят девятом году*, — тем временем сухо продолжил Скримджер. — Поправка к «Закону о наследовании» от одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года гласит — если завещание составлено в пользу лица, официально объявленного пропавшим без вести, в случае его возвращения, министерство имеет право на допрос с применением сыворотки правды для подтверждения личности.       Под пристальным недружелюбным взглядом я ощущал себя так, словно меня отдали на растерзание василиску — противостоять этому зелью не смог бы даже Том Реддл, и стоит министру задать всего лишь один неверный вопрос… — Три, министр, — звонкий голос Гермионы искрой чистого воздуха ворвался в моё сознание. — Под сывороткой правды позволяется задать три вопроса, два из которых должны быть связаны непосредственно с личностью заявителя, а третий остаётся на ваше усмотрение, но не должен противоречить цели допроса и нормам этики. — Какие глубокие познания в законодательстве, мисс Грейнджер, планируете строить карьеру в отделе магического правопорядка?       Очевидно, что познания Гермионы его не обрадовали, но признать этого он, разумеется, не мог. — Ничего подобного, — пробормотала Гермиона. — Я ещё надеюсь принести пользу людям.       Рональд фыркнул при столь явном выпаде против министерства, но тут же умолк при виде миниатюрного хрустального флакона, что Скримджер вытащил из потёртого портфеля. — Итак, процедура достаточно проста, — больше не обращая внимания на окружающих, сказал министр. — Вы принимаете содержимое флакона и отвечаете на три вопроса. Если я найду ответы удовлетворительными, вы сможете участвовать в процедуре оглашения завещания. Готовы начать?       Подготовиться к такому невозможно, но что я мог сказать? Лишь слабо кивнув, я постарался сосредоточиться на укреплении окклюменционных барьеров — возможно, они помогут выиграть хотя бы пару секунд на размышления, прежде чем я бездумно начну раскрывать свои секреты.       Жидкость была совершенно безвкусной, но я сразу почувствовал, как сознание затягивается лёгкой дымкой, а тело становится невесомым, и я теряю над ним контроль. Голос Скримджера раздавался откуда-то издалека и неприятно резал слух. — Назовите полное имя, данное вам при рождении.       Окклюменционный щит с треском рассыпался на части, и не успев задуматься, я услышал собственный апатичный ответ, звучавший словно со стороны.   — Регулус Арктурус Блэк, сын Ориона и Вальбурги, наследник благородного дома Блэков.       Последовала длительная пауза, подразумевавшая либо растерянность министра (неудивительно, если он ожидал услышать что-то другое), либо его тщательные размышления над следующим вопросом. Предчувствие подвоха так и витало в воздухе, и чутьё меня не обмануло. — Воздействовали ли вы, прямо или косвенно, лично или через других лиц на Альбуса Дамблдора с целью быть включённым в его завещание? — Вы не можете спрашивать об этом! — возмутилась Гермиона, и даже сквозь туманную пелену я услышал разгорающийся в голосе гнев. — Это к удостоверению личности совершенно не относится! — Нет, — едва слышно ответил я и почувствовал, как влияние сыворотки уменьшается — хотя бы в этом Скримджер был честен, он действительно дал мне дозу, предусмотренную для трёх вопросов. — Хорошо, очень хорошо, — голос министра смягчился. — Последний вопрос: прямо или косвенно служите ли вы тёмному волшебнику, в магическом мире известному как Волан-де-Морт или Сами-знаете-кто?        С облегчением я отметил, что он использовал настоящее время — задай он вопрос по-другому… — Нет.       Как по волшебству дурман рассеялся, и передо мной возникло лицо министра, правда, теперь он выглядел куда доброжелательнее. — Вы превысили полномочия! — не унималась рассерженная Гермиона, и тепло разлилось в груди при виде такой воинственности, направленной на моего обидчика. — Мисс Грейнджер, я сделал это совершенно осознанно, и если вы задумаетесь над подозрительностью ситуации, то поймёте почему, — в голосе Скримджера зазвенела сталь. — Разве не странно, что Дамблдор, составивший завещание за год до смерти, в последний момент внёс в него поправку, отправив сову из Хогсмида менее чем за час до собственного убийства? И добавил в список получателей человека, на тот момент считавшегося пропавшим без вести? Сделал он это добровольно или это влияние посторонних сил? Министерство лишь должно было убедиться… — Хогсмид, — ошарашенно пробормотал Гарри, и переглянувшись, мы поняли друг друга с полуслова.

***

30 июня 1997 года, Хогсмид, Регулус       Мы приземлились у входа в «Три мётлы» — ночная улица была пуста, лишь в нескольких окнах неподалёку теплился свет. Времени на размышления, почему волшебная деревушка выглядела как-то иначе, не было — Дамблдор внезапно начал оседать на землю, и мы, подхватив его под руки с обеих сторон, отправились к входу в надежде получить помощь. Неожиданно дверь паба распахнулась, и я с удивлением увидел Розмерту, выглядевшую куда старше, чем в последний день нашей встречи.       Сколько времени прошло с тех пор как я отправился в пещеру? — Мадам Розмерта! — с облегчением затараторил юноша… нет, Дамблдор назвал его Гарри. — Вы позволите нам зайти внутрь, нужно помочь директору… — Северус, — едва различимо произнёс Дамблдор, — мне нужен Северус.       Ситуация становилась всё запутаннее — он имел ввиду Северуса Снейпа? Зачем он ему сейчас? И разве не был Северус сторонником противоположной, тёмной стороны?  — Что же с ним случилось? — растерянно спросила Розмерта, помогая ввести директора внутрь, и к моему облегчению не обращавшая на меня никакого внимания. — Северус, — рассеянно бормотал Дамблдор. — Я сбегаю, позову! — запальчиво воскликнул Гарри. — Но вам лучше подождать здесь, сэр… — Вам одному возвращаться в школу нельзя, — возразила она. — Разве вы не заметили? — Что случилось? — неожиданно твёрдым голосом ответил директор и отстранился, вполне сносно стоя на собственных ногах. — Метка… тёмная метка прямо над школой, Альбус.       При упоминании уродливого символа, оставляемого над разорёнными и разрушенными домами, я неосознанно дотронулся до чистого теперь уже левого предплечья, неосознанно испытывая страх. В голове всё смешалось, что происходит? Как посмел Тёмный лорд напасть на школу? — Стало быть, началось, — пробормотал Дамблдор, печально покачав головой. — Северус…       Его блуждающий взгляд остановился на мне, и я с удивлением заметил в голубых глазах искру надежды. — Ещё есть шанс… — Розмерта, нам нужно срочно вернуться в школу, но прежде я хотел бы отправить сову в министерство, вы позволите…?       Судя по всему, он пришёл в себя, несмотря на вопросительный тон, в голосе сквозили едва заметные командные нотки. — Гарри, будь добр, мётлы в подсобке! Пергамент на стойке, Альбус, — она исчезла и вернулась через минуту, запыхавшаяся, с маленькой неприметной совой в руках. — Вот! — Благодарю Розмерта, вы очень добры.       Черкнув несколько размашистых строк на пергаменте, Дамблдор с помощью невербальной магии золотистыми нитями окутал конверт. Из него посыпались искры, и я вдруг понял, что он оставил на бумаге отпечаток собственной магии, что обычно делалось для заверения особо важных документов. Редкая и удивительно красивая магия.       Он бережно привязал мерцающий конверт к лапке птицы, и она выпорхнула в распахнутую дверь. В этот момент вернулся Гарри, неся в руках две метлы. — Я подумал, что вы могли бы полететь со мной, сэр… — Двух достаточно, мой мальчик, — одобрительно кивнул Дамблдор. — Но будет лучше, если я составлю компанию нашему спутнику и введу его в курс дела, — на что он лишь нехотя кивнул, избегая моего взгляда.       Наказав испуганной Розмерте доложить о случившемся в министерство, Дамблдор вышел на улицу, и Гарри последовал за ним.       Я не хотел возвращаться в Хогвартс, не хотел встречаться с прошлым, но меня вело любопытство (черта, совершенно не присущая слизеринцу), поэтому после секундной заминки я вышел на улицу и последовал за Дамблдором. — Лучше и получиться не могло, — печально сказал он, усаживаясь на метлу, и его лицо осветила слабая улыбка. — Вы, Регулус, даже не представляете насколько своевременно ваше возвращение…       Мы взмыли вверх, оставляя далеко позади черепичные крыши Хогсмида, и он пустился в рассказ о том, что произошло за время моего отсутствия.

***

04 августа 1997 года, Регулус       Так вот что за письмо Дамблдор отправил из Хогсмида той ночью. Он воспользовался совой Розмерты, словно предполагал, что другой возможности не будет. Да, на Хогвартс напали пожиратели — об этом кричала тёмная метка, уродливо зависшая над замком, но он никак не мог знать, что погибнет.       В конце концов, он столкнулся с Томом Реддлом в атриуме министерства за год до этих событий и не выразил ни малейшего беспокойства за свою жизнь во время дуэли (я видел сражение в воспоминаниях Гарри, и это действительно было впечатляюще).       Но тогда, на астрономической башне — он мог тысячу раз обезоружить Драко и расправиться с пожирателями, однако и пальцем не пошевелил. Он словно… ждал смерти? Предвидел её? Если бы Дамблдор был выпускником Слизерина, я мог заподозрить, что он спланировал свою смерть заранее, но одна только мысль об этом выглядела настолько ужасно, что я решил затолкнуть её куда-нибудь поглубже до лучших времён. — Если бы вы, мистер Поттер, согласились на сотрудничество и рассказали, зачем вы с директором покидали школу той ночью… — тем временем расспрашивал Гарри Скримджер. — Как я уже сказал вам после похорон, это было личное дело, — голос Гарри был сдержан, но я видел, что он начинал злиться. — Как вы знаете, на мадам Розмерту наложили Империус, поэтому о той ночи она помнит ничтожно мало, — не унимался Скримджер. — Разумеется, когда авроры узнали об этом и о письме, отправленном в ту ночь из Хогсмида, возникло закномерное подозрение, что всё это — дело рук одного и того же лица, околдовавшего не только Розмерту, но и Дамблдора… Вы могли бы помочь разобраться, что же там случилось… — Ваши опасения понятны, министр, — самообладание после успешно пройденного допроса наконец ко мне вернулось, и я решил вмешаться, чтобы избежать назревающего конфликта. — Это разумные меры предосторожности в столь… сложные времена. Я уверен, что Гарри осознает значимость ваших вопросов, и если он не готов дать ответы, это значит лишь то, что ему нечего рассказать, не так ли Гарри?       Он благодарно кивнул в ответ, демонстративно игнорируя Скримджера, на что я лишь тяжело вздохнул. С гриффиндорским темпераментом действительно было непросто сладить. — Я могу лишь надеяться, что однажды вы передумаете, мистер Поттер, — разочарованно покачал головой Скримджер. — Что же, перейдём к оглашению завещания. Личности получателей установлены, добровольность волеизъявления подтверждена.       Он вытащил из портфеля старинный свиток пергамента, подсвеченный тем же золотистым светом, что я видел в Хогсмиде — очевидно, это была остаточная магия Дамблдора. — «Последняя воля Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора»… так… «Рональду Билиусу Уизли я оставляю мой делюминатор в надежде, что он озарит ему путь, когда будет казаться, что впереди лишь мрак».       Он нехотя протянул Рональду небольшой серебряный прибор, на первый взгляд напомнивший миниатюрный магловский фонарик, который я когда-то видел у детей, с которыми мы с Сириусом играли в детстве. — Здорово, — Рональд бережно принял подарок, одновременно неловко почёсывая затылок второй рукой. — А что это? — Весьма ценная вещь, вероятно, изобретённая самим Дамблдором, — строго ответил Скримджер, явно недовольный тем, что юноша понятия не имел о том, что получил. — У него были сотни учеников, но тем не менее он оставил его именно вам, не подскажете почему? — Ну…       Рональд поднял крохотную откидную крышку, и прибор, издавший громкий щелчок, тут же втянул в себя свет из развешанных между деревьями фонариков, погружая всё вокруг в неприятный мрак.       Неподалёку тут же раздался взволнованный голос миссис Уизли, и Рональд поспешно щелкнул делюминатором снова, возвращая освещение в прежнее состояние. — Наверное знал, что я боюсь темноты, — он развёл руками. — Лучшего объяснения я дать не могу.       Разочарованный Скримджер несколько секунд пристально вглядывался в искреннее веснушчатое лицо и затем, вздохнув, продолжил чтение. — «Мисс Гермионе Джин Грейнджер я оставляю свой экземпляр «Сказок Барда Бидля» в надежде, что она найдёт их занимательными и поучительными».       Он извлёк из портфеля небольшую старинную книжицу с ветхим переплётом, на котором были начертаны руны. Очевидно, одно из первых изданий, хотя это совершенно не объясняло причину странного подарка. Казалось, Скримджер разделял моё недоумение. — Как вы думаете, почему он завещал вам эту книгу? — спросил он, пристально глядя на растерявшуюся Гермиону. — Он… знал о моей любви к чтению, — дрогнувшим голосом сказала она, и я увидел, как по бледной щеке скатилась одинокая слеза. — Да, но почему именно эту? — продолжал настаивать Скримджер. — Может потому что моё детство прошло среди маглов, и я никогда не имела возможности ознакомиться с волшебными сказками, — пожав плечами, печально ответила Гермиона и бережно коснулась потрёпанного переплёта. — Какая сентиментальная… нелепость, — раздражённо покачал головой Скримджер. Что же, продолжим… — «Гарри Джеймсу Поттеру я оставляю пойманный им в первом матче по квиддичу снитч, как напоминание о наградах, которые достаются трудом и мастерством».       С помощью кусочка ткани он вытащил из портфеля крошечный, размером с грецкий орех, золотой шарик, и я увидел, как на лице Гермионы проступило волнение. — Очень удобный предмет, когда нужно скрыть что-нибудь… маленькое, не так ли? — раздался вкрадчивый голос Скримджера. — Вы, разумеется, знаете почему?       Гарри лишь равнодушно пожал плечами. — Снитчи обладают телесной памятью, — взволнованно выпалила Гермиона, вызвав ошарашенные взгляды друзей, вероятно, не подозревавших о её познаниях в квиддиче.  — Верно, мисс Грейнджер, — одобрительно кивнул министр, протягивая Гарри снитч. — Снитч несёт в себе чары, благодаря которым распознаёт первого дотронувшегося до него человека — на случай, если возникнут споры о том, кто его поймал. Этот снитч помнит ваши прикосновения, мистер Поттер, и может быть открыт исключительно с их помощью.       Судя по лихорадочному блеску в глазах Гарри, он искал способ избежать прикосновения, но министр настойчиво протягивал золотой шарик, так что, в конце концов, он обречённо вздохнул и забрал его.       И ничего не произошло.       Раздался дружный разочарованный вздох, и Скримджеру ничего не оставалось, кроме как вернуться к чтению. — «Регулусу Арктурусу Блэку я доверяю заботу о Фоуксе, как напоминание о том, что скорбь одного из нас порой может стать спасением для другого».       Ответом ему была ошеломлённая тишина — Гарри и Рональд в буквальном смысле слова раскрыли рты, и выглядело это довольно забавно. Гермиона широко распахнула глаза, и я мог видеть в них отголоски проносящихся в её сознании мыслей. У меня же, хоть внешне я и выглядел невозмутимым, в голове кружилась сотня вопросов, и самым очевидным из них был — какого чёрта?  — Дамблдор завещал мне… феникса? — от изумления никак не удавалось совладать с голосом. — Полагаю, что так, — серьёзно ответил Скримджер, не делая, впрочем, никакой попытки потянуться к портфелю, что было логично — едва ли Фоукс спрятался там. — И я вновь должен спросить, чем вы заслужили такую честь? Речь идёт не только о редком магическом существе определённого класса, помимо всего прочего, мы говорим о ручном фениксе Дамблдора. — Я понятия не имею, с какой целью он доверил мне его, — совершенно искренне ответил я, и подобно Рону Уизли развёл руками. — Кстати, где он? — подозрительно спросил Гарри. — Не похоже, что он с вами. — К сожалению, феникс покинул замок сразу же после смерти директора, и нет никаких сведений о том, где он может находиться, — настала очередь Скримджера разводить руками. — Если Дамблдор действительно передал его вам, полагаю, феникс появится в определённый момент вашей жизни, но сказать точнее не могу, всё же это феникс Дамблдора — от него можно ожидать чего угодно. — Какая ценная информация, — уничижительно ответил Гарри, и я видел, что он вот-вот взорвётся. — Это всё? — Не совсем, — в тон ему ответил Скримджер. — На самом деле, есть ещё одна вещь, предназначенная вам, мистер Поттер. Меч Годрика Гриффиндора.       Ахнула Гермиона, и где-то на границе сознания возникла мысль, связанная с фениксом Дамблдора и мечом Гриффиндора. Возникла — и тут же исчезла. — И где же он? — подозрительно спросил Гарри, сощурив глаза.  — Опуская мысль, что эта реликвия одного из основателей, принадлежащая Хогвартсу, и Дамблдор не имел никакого права завещать её, я не могу передать вам меч, потому что он утерян.  — Что значит «утерян»? — угрожающе спросил Гарри, но тут же был перебит министром. — Как вы думаете почему… — Дамблдор завещал меч мне? — уже не сдерживая гнева спросил Гарри. — Возможно, он полагал, что меч будет прекрасно смотреться у меня на стене. — Достаточно, Поттер! — рявкнул министр, и я впервые видел его столь рассерженным. — Может быть, Дамблдор полагал, что только меч наследника Гриффиндора сможет поразить наследника Слизерина, и оставил его, потому что, как и многие другие, верил, что именно вам предназначено уничтожить Сами-знате-кого?       В голове вновь пронеслась мысль, связанная с мечом Гриффиндора… Поразить наследника… Тайная комната! В воспоминаниях Гарри я видел, что именно этим мечом он поразил василиска, и клыком же василиска уничтожил крестраж. Орудия из гоблинской стали впитывали в себя то, что делало их сильнее, значит, меч впитал в клинок яд василиска и мог справиться с остальными крестражами! Вот зачем Дамблдор завещал нам меч, и раз этот подарок не был лишён смысла, стоило поломать голову и над остальными…       Тем временем обстановка накалялась, когда я очнулся от размышлений, Гарри и министр застыли друг напротив друга, воинственно сжимая палочки. Я мягко дотронулся до плеча Гарри, обращая на себя его внимание. Кажется, он понял этот жест, потому что уже в следующую минуту опустил палочку и сделал шаг назад. Скримджер также отступил, кажется, он уже сожалел о том, что сорвался. — Я надеюсь, что однажды вы согласитесь на сотрудничество, мистер Поттер, — сказал он. — И что будет не слишком поздно…       С лёгким взмахом палочки наколдованные предметы мебели исчезли, а заглушающие чары развеялись, кажется, даже стало легче дышать.        Разочарованно покачав головой, Скримджер развернулся и, прихрамывая, зашагал к антиаппарационному барьеру, вскоре исчезнув из виду. — Вот это да! — возбуждённо сказал Рональд, устраиваясь под деревом.       Воспользовавшись тем, что впервые за прошедшие дни мы остались без сурового надзора Молли Уизли, мы уселись в круг и с любопытством начали передавать друг другу предметы, оставленные Дамблдором. — Поверить не могу, что Дамблдор отправил ту сову прямо у нас под носом, — сказал Гарри, играясь со снитчем. — Почему он сделал это в такой спешке…  — Словно знал, что… да нет, ничего… — в ответ на вопросительные взгляды отмахнулась Гермиона, но я видел — её мысли идут по следам моих собственных. — Я ждала, что он откроется, — деликатно сменила тему она, глядя на снитч. — На самом деле, — лукаво сказал Гарри, — если вы помните тот матч, я поймал его вовсе не руками, а… — Точно! — вскричал Рональд так громко, что я испуганно отшатнулся, продолжая тем не менее с любопытством рассматривать снитч. — Ты его едва не проглотил! — Именно, — торжествующе улыбнулся Гарри и поднёс золотой шарик к губам.       Раздался лёгкий щелчок, снитч слегка приоткрылся, и Гарри показал нам появившуюся надпись: «Я открываюсь под конец». — И что это значит? — он явно был разочарован таким поворотом событий. — Зная Дамблдора, вариантов множество, — развела руками Гермиона. — По крайней мере, мы знаем, что во всех этих вещах скрыт какой-то смысл, просто понадобится время, чтобы его найти. — В голове не укладывается, что он оставил нам Фоукса. Понятно, что дело в исцеляющей силе слёз феникса, но практически все существующие яды нейтрализуются безоаром, значит, это должно быть что-то очень редкое и… тёмное, — теперь она задумчиво хмурилась. — Фоукс исцелил меня от яда василиска. — тут же отозвался Гарри, — И от яда акромантула в лабиринте во время турнира, вы же не думаете, что нас ждёт нечто подобное? — Змея! — вдруг сказал Рональд, вызвав ошарашенные взгляды.  — Когда папу укусила змея Сами-знаете-кого, Снейп, — на этом имени он споткнулся и покраснел, — создал какое-то уникальное противоядие на основе слёз феникса… — Ты не говорил нам об этом, — расстроенно сказала Гермиона, нежно касаясь его руки. Я почувствовал вспыхивающие в груди искры ревности. — Ну… — кончики его ушей заалели, — тогда не до того было… В общем, Снейп сказал, что если бы у Дамблдора не было Фоукса, спасти папу не удалось бы, потому что свежие слёзы феникса — это единственное эффективное противоядие против яда этой… Нагини. — Значит ли это, — озарило меня, — что мне придётся столкнуться с ней, поэтому Дамблдор и оставил Фоукса, как своего рода предупреждение. — Это не обязательно должен быть ты! — тут же запротестовала Гермиона, и Гарри согласно кивнул. — Он может натравить её и на меня, ведь из-за палочек-близнецов убивающее заклинание не работает.        Гермиона вздрогнула. — Как бы то ни было, очевидно, одно — в какой-то момент кто-то из нас столкнётся со змеёй, — глаза её заблестели. — А ведь может быть наоборот! Возможно, дело не в том, что змея должна будет напасть на кого-то из нас, возможно, кому-то из нас придётся напасть на змею… — Крестраж! — ахнул Рональд, и это звучало до жути правдоподобно. — Вот только, — рассудительно сказал я, хотя бушевавшее волнение не хотело укладываться, — нападение на змею раскроет план по уничтожению крестражей, так что сделать это мы сможем только тогда, когда остальные кусочки будут уничтожены… — Верно, — со вздохом сказал Гарри. — В любом случае приятно знать, что мы нашли ещё один. — Рон, Гермиона! Да куда же они подевались, министр давным давно ушёл… Гарри! — вдали послышался взволнованный голос миссис Уизли. — Осталось совсем мало времени до начала церемонии, а нам ещё нужно переодеться, — взволнованно зашептала Гермиона. — Лучше вернуться в дом и начать собираться!       Поправив на плече расшитую бисером сумочку, которую она всегда держала при себе, Гермиона первой направилась по направлению к дому. За ней нехотя последовал Рональд, бурча о неудобстве парадных мантий, затем Гарри и я, замыкая это странное шествие.       Вопросов оставалось множество, но впервые за прошедшие дни у меня появилось успокаивающее чувство, что мы справимся с предстоящими неприятностями.