Схватка на дороге

После воскрешения отцов-мушкетёров события развивались слишком стремительно — так, что Анжелика дю Валлон порой даже не могла уследить за их ходом. Казалось, только что она задыхалась в душном подвале, пытаясь высвободиться из верёвок и слушая сбивчивые лихорадочные признания Анри и Жаклин — и вот её уже развязывает отец, любимый отец, который вернулся с того света, чтобы защитить свою дочь. «Ты, небось, думала, что я погиб? А я жив! Д’Артаньян помолился, и мы все живы». Потом была короткая, но яростная схватка в трактире, где Анри и Жаклин, словно беря реванш после поражения с монахами, с лёгкостью одолели превосходящих их числом королевских гвардейцев, был взрыв, и все они, отцы и дети, снова пустились в путь. В путь за сокровищами из королевской казны, от которых сейчас зависела честь и жизнь их королевы, Анны Австрийской. У неотступно преследовавшего детей мушкетёров капитана Леона имелось необыкновенное свойство — появляться совершенно неожиданно и притом в самый неподходящий момент. Анжелика ехала рядом с отцом, сбивчиво рассказывая ему о последних событиях — впрочем, часть их он наблюдал и сам, пребывая в виде бесплотного духа. Потом она принялась раскаиваться в своём слишком поспешном решении стать монахиней и, помнится, встревоженно спрашивала отца, не поздно ли ещё отказаться от своего решения. Впереди что-то горячо доказывала отцу Жаклин, рядом перешёптывались Анри и Арамис, позади Атос что-то тихо говорил Раулю. Каждый раз, оборачиваясь на него, Анжелика видела, как он бледен, что он с трудом держится в седле, и сердце её пронзала острая жалость. Рауль чудом выжил, получив удар кинжала в грудь, но сколько он протянет, если они не доберутся до Парижа и не найдут лекаря? Именно эта тревожная мысль мучила Анжелику, когда впереди на дороге появился Леон. Он стоял рядом с лошадью, но увидев приближавшихся мушкетёров, поднялся в седло и развернул кобылицу поперёк дороги. Позднее Анжелика никак не могла понять чувств, охвативших её в тот момент, когда капитан, не выразивший никакого удивления при встрече с ожившими мертвецами, приказал им спешиться и сложить оружие. Страх? Нет, страха она не испытывала, да и чего ей бояться, когда рядом отец? Смех — на что надеялся Леон, выйдя один против восьмерых... даже шестерых, если не считать раненого Рауля и саму Анжелику? Нет, ей вовсе не было смешно. Злость и раздражение, ведь у них каждая минута на счету, а капитан гвардии задерживает их? Но и злости Анжелика не чувствовала. Облегчение — вот, пожалуй, единственное, что она ощутила, увидев Леона живым и невредимым. Облегчение, и ещё нотка тревоги, которая увеличивалась с каждой минутой, с каждым новым взрывом смеха д’Артаньяна и сверканием потемневших глаз Жаклин. Что-то было не так, совсем не так, но что именно, Анжелика понять не могла. А вот Жаклин д’Артаньян уже поняла для себя всё — и выхватила шпагу, стремясь скорее разделаться с капитаном. И тут Анжелике стало по-настоящему страшно, потому что она поняла, что Жаклин может, по-настоящему может убить его — если, конечно, Леон не убьёт её раньше. И этот страх заставил Анжелику слететь с седла и броситься к капитану, чудом не запутавшись в накидке и юбках. Она не помнила толком, что говорила ему хриплым срывающимся голосом, в чём клялась, о чём умоляла. Она даже в лицо ему боялась взглянуть, поэтому смотрела в печальные глаза его кобылицы и гладила её по морде. В чувство Анжелику привёл хриплый, чуть насмешливый голос капитана. — Спасибо, добрая душа, — он смотрел на неё сверху вниз, как ей показалось, с жалостью. — Последовал бы я вашему совету... но не могу. Господа, — он повысил голос, — я предлагаю дуэль! Пусть один из вас сразится со мной. Если я выиграю, то вы спешиваетесь, складываете оружие и следуете за мной. Если же я проиграю, — он поглядел на Анжелику и снова усмехнулся, — то царствие мне небесное. — Нет, — совсем тихо прошептала она, хотя в душе понимала, что это единственный выход. Леон не пропустит их с миром, но ведь не будут же они нападать все на одного? Оставить кого-то сражаться и уехать дальше они тоже не могут. Они все должны держаться вместе, только в этом их спасение. — Прекрасно! — Анри обнажил шпагу. Почти одновременно с ним это сделала и Жаклин, но при этом как-то неуверенно поглядела на отца. Д’Артаньян чуть заметно покачал головой, и она с явным неудовольствием вернула шпагу в ножны. А затем случилось то, от чего у Анжелики едва не подкосились ноги. Портос, её любимый отец, только что вернувшийся с того света, грузно спустился с коня и шагнул навстречу капитану. — Посмотрим, гожусь ли я ещё на что-нибудь! — с этими словами он выхватил шпагу. Дальше всё произошло очень быстро, без церемонных поклонов и взмахов шляпами, — так, что Анжелика не успела ни броситься между противниками, ни крикнуть «Отец!» Зазвенели шпаги, взвилась под ногами дорожная пыль, и Леон с Портосом сошлись в яростном поединке. Анжелика в ужасе прижала руки ко рту, но даже страх не помешал ей оценить красоты этого поединка. Отец выше и массивнее, но Леон более гибок, он с лёгкостью уворачивается от ударов... Ветер треплет рыжие волосы и бороду Портоса, бросает на лицо Леону светлые спутанные пряди. Это похоже на схватку огромного медведя, старого, но ещё сильного, с молодым зубастым волком... или львом. Анжелика, зачарованная, следила глазами за сражающимися, почти не осознавая, что пытается улучить удобный момент и кинуться между ними. Наконец ей показалось, что момент улучён, и она готова была броситься вперёд, но тут чья-то тяжёлая рука легла ей на плечо, и она, вздрогнув всем телом, обернулась. Рядом стоял д’Артаньян, выглядевший удивительно спокойным. Встретившись глазами с Анжеликой, он покачал головой. — Не надо. — Но они убьют друг друга! — у неё вырвался всхлип. — Не убьют, — по-прежнему невозмутимо ответил он. Анжелика в отчаянии огляделась в поисках поддержки. Арамис наблюдал за схваткой со спокойно-отстранённым видом, Атос поддерживал сползшего в седле Рауля — им обоим явно было не до дуэли, Анри и Жаклин глядели на сражающихся с одинаковым выражением любопытства и чего-то ещё, что Анжелика, не знай она их так хорошо, назвала бы жаждой крови. Ещё более отчаявшаяся, она повернулась обратно. Сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди. Больше всего на свете хотелось закрыть лицо руками, как в далёком детстве, когда она пряталась под одеялом от живущих в комнате чудовищ, и ждать, пока всё не закончится. Оба противника тяжело дышали и двигались уже не так стремительно. Анжелике, которая всё так же стояла, не в силах оторвать от них взгляда, пришла в голову безумная мысль, что они очень похожи в момент этой схватки. Тут появилось что-то неясное, какая-то туманная идея, которая так и осталась необдуманной, потому что в этот миг что-то случилось — Портос не то оступился, не то потерял равновесие, и шпага его, знаменитая Бализарда, вылетела из его руки и оказалась у Леона. И тут время как будто застыло. Анжелика слышала частый стук собственного сердца, чувствовала, как сильно сжимает её плечо д’Артаньян — впрочем, она не смогла бы пошевелиться, даже если бы он её и не держал, видела отца, удивительно спокойного даже сейчас, видела Леона, сжимавшего в руках две шпаги... Капитан почему-то не наносил удара — он стоял и смотрел на шпаги, и чем дольше он смотрел, тем более изумлённым становилось его лицо. Портос громко расхохотался. Анжелика вздрогнула, Леон тоже вздрогнул и оторвал взгляд от шпаг. Теперь Анжелика видела, что так ошеломило его, — шпаги были похожи, как две ветви одного дерева, с одинаковыми узорами на эфесе. И тогда все разрозненные кусочки мыслей в голове Анжелики собрались в единое целое. Стало понятно и странное спокойствие отцов-мушкетёров, и её собственная необъяснимая тяга к капитану, и даже то неуловимое сходство, замеченное ею сейчас, во время схватки. — Что это значит? — спросил Леон, и голос его дрогнул. — Это значит, — ответил д’Артаньян, — что ваша шпага изготовлена по образу и подобию знаменитой Бализарды, шпаги моего друга Портоса! — Это значит, — добавил усмехающийся Портос, — что эту шпагу я подарил тебе, когда тебе был всего год! — Это значит, — заключил, подъезжая к ним, Арамис, — что вы наконец-то нашли своего отца! Д’Артаньян всё ещё держал ладонь на плече Анжелики, но ослабил хватку. Вывернувшись из-под его руки, она приблизилась к Леону — медленно и несмело, как к незнакомому коню, повадок которого она не знает, который может и лягнуть, и укусить, — и дотронулась до его рукава. — Брат? — она заглянула ему в глаза. Леон смотрел сквозь неё, куда-то вглубь, словно видел что-то, недоступное остальным. Бездумным жестом он вернул свою шпагу в ножны, а Бализарду отдал Портосу, и затем так же бездумно, будто не осознавая, что делает, приобнял Анжелику за плечи. — Брат, — прошептала она, стараясь не слишком тесно прижиматься к нему в этом первом братско-сестринском объятии. Сквозь затуманившую глаза пелену слёз она видела изумлённые лица Анри и Жаклин, бледного Рауля, которому, похоже, было не до их семейных отношений, улыбающихся д’Артаньяна и Арамиса... — Сестра, — выдохнул Леон. — В один миг отец — герой, и сестра — добрая душа… Потом он оторвался от неё и медленно, словно приходя в себя, оглядел всех вокруг. Анжелика понимала, что он сейчас чувствует, — в этот миг единения у них и мысли будто стали общими. Поэтому она озвучила то, что он, должно быть, подумал: — И что же нам теперь делать? Этот вопрос прозвучал по-детски наивно, да ещё и голос задрожал, так что Анжелика вдруг почувствовала себя невозможно жалкой и испугалась, что мушкетёры снова рассмеются. Но смеяться никто не стал. Д’Артаньян, уже успевший вернуться в седло, вежливо обратился к Леону: — Полагаю, сейчас нет никаких препятствий для того, чтобы вы присоединились к нам, господин Леон, барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон? — Я получил приказ, — Леон покачал головой, — доставить в Париж королевские сокровища и арестовать их похитителей. — Ну, второе вы выполнить не сможете, — заметил Атос. — Мазарини мёртв, монахи тоже. Что касается сокровищ, то они, несомненно, прибудут в Париж... но попадут ли к её величеству? — Де Круаль нельзя доверять, — после паузы ответил Леон. — И де Жюссаку... Скажите, — он вскинул голову и поглядел сначала на отца, а затем на д’Артаньяна, — он ведь знал? Знал, что я... — он кивнул на шпагу. — Вы ведь были знакомы с ним достаточно долго? Он видел у вас эту шпагу? — получив утвердительный ответ на оба вопроса, д’Артаньян пожал плечами. — Скорее всего, знал. Но какое это имеет значение... — И молчал... — рука Леона сжала эфес шпаги. — Все эти годы он знал, кто мой отец, знал, как я стремлюсь его найти... И молчал. Я убью его! От этого резкого вскрика Анжелика вздрогнула, но прежде, чем она успела что-нибудь сказать, вмешался д’Артаньян. — Ну уж нет! Де Жюссак мой, и только мой! — тут он замер, словно только сейчас окончательно понял сказанное. — Подождите, он жив? Вы хотите сказать, что он тоже воскрес? — Видимо, да, и де Круаль нашла в его лице надёжного союзника. — Вот каналья! — д’Артаньян взмахнул рукой. — Тогда он точно мой! Я должен узнать, какого чёрта он воскрес, прежде чем снова отправить его к праотцам! — Простите, что вмешиваюсь, — к ним подъехал Анри, — но мы стоим здесь уже около получаса, а время между тем уходит. Кажется, мы хотели выяснить, собирается ли капитан Леон присоединиться к нам? — Как я могу доверять вам? — поразительно, но Леон умудрялся смотреть свысока на людей, которые возвышались над ним, сидя в седле. — Так же, как и мы вам — положившись на честное слово, — ответил Анри. — Честное слово людей, которые устраивают фарс с переодеванием и бросают противнику в лицо песок? Жаклин вспыхнула и готова была уже вновь выхватить шпагу, Анри нахмурился, и неизвестно, что бы произошло, если бы в разговор не вмешался Рауль. — Я не понимаю, — он закашлялся, но сумел быстро подавить приступ, — я не понимаю, о чём вы спорите. У нас всех, включая капитана, одна общая цель — добраться до Парижа как можно скорее и вернуть сокровища её величеству королеве. Верно? — Верно, — Леон пристально посмотрел на него. — Если де Круаль и де Жюссак доберутся до Лувра быстрее нас, — он глубоко вздохнул, пытаясь справиться с кашлем, — то они отдадут ларец Кольберу. И кто поручится, что сокровища попадут к её величеству в целости и сохранности? Кто поручится... — он снова закашлялся и прижал руку к груди. — ... что сокровища попадут к её величеству в назначенный срок, что не будет слишком поздно? — продолжил Атос. — Рауль прав, сейчас у нас одна цель: спасти сокровища и королеву. А уж наши семейные дела можно будет решить потом. — Значит, мир? — обратился Анри к Леону. — Перемирие, — кивнул тот и направился к лошади. Анжелика, всё ещё не вполне пришедшая в себя после случившегося, тоже вернулась в седло. Сбоку от неё Жаклин сердито тряхнула головой. — Учтите, капитан, я всё ещё не теряю надежды проткнуть вас шпагой! — Я к вашим услугам, как только ларец будет возвращён законной владелице, — отозвался Леон. Д’Артаньян снова расхохотался, а Анжелика подумала, что в этот раз ей точно никто не помешает кинуться между противниками. Она только-только обрела своего брата — нет, она никому не позволит его отобрать! Вскоре все они — отцы-мушкетёры и их дети — неслись по дороге, вздымая клубы пыли. Сердце Анжелики снова колотилось, на этот раз не от страха — чего ей бояться, когда рядом отец и брат? Оно сильно билось от предвкушения новых приключений, от осознания того, что теперь всё встало на свои места, всё идёт именно так, как нужно. Сейчас, когда они, все девять человек, скакали верхом, возвращаясь домой, у Анжелики было ощущение, что разбитому и вновь склеенному сосуду вернули недостающий осколок, что на незавершённой картине провели последний мазок, и последняя нить была возвращена в заштопанное полотно. Она знала, что впереди ещё много трудностей: неизвестно, подчинятся ли Леону гвардейцы, если он прикажет им поддержать тех, кого они ещё совсем недавно считали преступниками. Против них и всесильный министр Кольбер, и хитрая женщина-лиса де Круаль, и де Жюссак, явившийся с того света... Но одно Анжелика знала точно — теперь они все, отцы и дети, вместе, и вместе они непобедимы.