Ты оступаешься

Всё проходит. Кажется, есть легенда о том, что у царя Соломона было кольцо с подобной надписью, и она одновременно успокаивала его, и заставляла плакать. Но нельзя говорить о достоверности этой легенды. Или о том, что она вообще существует.... но суть не в этом. Суть в том, что всё проходит, будь оно хорошим или плохим. Однажды всё исчезнет, а о каких-то поступках просто напросто забудут. Не будет кого-то, кто будет помнить о, допустим, Гитлере или же Наполеоне. Для них эти личности будут настолько же далеки, как и нам сейчас самые-самые древние люди. И вот, подтверждая эту фразу, школа исчезла из жизни Эвана Хансена. А вот приёмы у психолога всё так же остались. Правда, теперь намного реже и Эвен их сам оплачивал, но тем не менее. Скажем так — со времён выпускного класса школы Хансен действительно немного изменился, и причем в лучшую сторону. Правда, эти изменения сразу же закрывались постоянным чувством вины. Это чувство вины было такое странное и непонятное, но, в общем-то, у него была причина появится. И причина была в том, к а к именно Эван повёл себя с людьми, которые его окружали. Подумать только. Прошло уже больше года, а Хансен так и не извинился нормально за всё, что он совершил. И уж точно не простил самого себя. Да, как уже было сказано раньше, плюсы были. Парень уже мог спокойно разговаривать с незнакомцами. Хотя подождите, поправка. ПОЛНЫМИ незнакомцами. Стоило только понять, что какой-то человек похож на какого-то человека из школы, как руки начинали дрожать. Он всё ещё не избавился от чувства, что все, кто его хоть мельком знает, ненавидят его. Кроме, конечно, мамы, хотя у неё причин было предостаточно. Они старались не говорить об этом, но Хансен часто вспоминал тот день, когда все впервые полетело куда-то к чёрту. Мама была первой, кто пострадала из-за Эвана. И была первой, кто простила его за это. Это казалось странным и неправильным. Парень часто думал о том, что на месте мамы он бы не простил себя. На месте, на месте, на месте... Эван только недавно начал мысленно ставить себя на места других людей. И это лишь подбрасывало дров в ненависть к самому себе. Сейчас, сидя у двери кабинета психолога, парень в очередной раз перелистнул старые переписке на телефоне. Сколько раз он пытался написать извинения? Раз двадцать точно. Но каждый раз что-то не давало отправить сообщение, заставляло закинуть текст куда-то в заметки на случай, если появятся силы отправить СМС. Дверь открылась, из кабинета вышел какой-то незнакомец, что, фактически, говорило Эвану заходить в кабинет. Что он, собственно, и сделал, садясь в кресло стоящее у стола. За столом сидел мужчина и внимательно смотрел на парня. Эван не видел его раньше. Новый психолог?... Ах да, точно, старый предупреждал Хансена, но тот напрочь забыл из-за работы. — Марк Эван Хансен, — начал мужчина, посмотрев куда-то на стол, а после вновь подняв взгляд на Эвана, — Могу я задать Вам пару вопросов? Эван лишь развёл руками. — Это Ваша работа.