Как найти своего дракона

      Над всем островом стоял гул голосов, ударов молота, топора и скрипы дерева, неотесанные стволы которых превращались в выструганные балки, заложенные за основу стен будущих домов. Каменный фундамент, густо смазанный глиной и песком между щелей выглядел крепко и был твердо готов простоять ни много ни мало лет пятьдесят, если не больше.       Вокруг носились дети весело играя в салки, пихаясь и толкая друг друга, постоянно натыкаясь на взрослых и путаясь у них под ногами, за что получали подзатыльники и за шиворот оправлялись куда подальше, под ругань и окрики. Малыши понуро опускали головы, пряча глаза за шлемами и обещали больше так не делать, но уже через минуту забывали о своем обещании и вновь начинали носиться, одновременно и раздражая и радуя этим родителей.       Начало было просто замечательным.       Этот новый остров, который они искали долгие месяцы, но наткнулись совершенно случайно, выглядел многообещающе.       Здесь было все, что нужно для жизни любого викинга и даже гораздо больше, а ведь они не были такими уж привередливыми, главное, что есть почва под ногами, а все остальное добудут руками и головой. Например, каменистый берег с единственным выходом к океану через который они и поднялись на сушу или огромное, скалистое, ступенчатое плато, ведущее к гигантским горам, укрытые за густым туманом и пеплом. Так же по бокам от острова торчали острые пики башенных скал, подточенных холодными ветрами, уходящими в небеса, а спереди от острова была бухта с теплым течением, окруженная рифом, высившимся из воды и двумя колоннами, некогда являющимися полноценными скалами, но разрушенными водой за долгие столетия до этой поры.       Поры, когда они наконец нашли свой новый дом, где смогут начать новую жизнь и позабыть о прошлой.       Этот скрытый туманом остров был даром богов, и они не могли отказаться от него после стольких лет мучений. Это было бы равносильно плевку в лицо Одину и Фрее, позаботившихся о своем народе в это тяжелое для них время.       О большем они и мечтать не могли, ведь здесь был океан, способный прокормить их рыбой, плодородная почва, где можно растить овощи и густо заросшие сочной травой пастбища, где будет пастись скот. И небольшой лес, где в изобилии водится разнообразная живность и птица. А густой туман, простирающийся за островом, способен укрыть их от любых врагов, особенно сейчас, когда они так уязвимы для их топора.       Однако, этот туман беспокоил Твердолоба Белокура, сурово изучающего его из-под сдвинутых кустистых бровей. Туман и сыплющая пеплом гора, чья вершина была скрыта во мраке. Вулкан.       Не дай Тор ему извергнуться, думал он обращая свой взгляд на покатую, ступенчатую равнину, оканчивающуюся утесом и узкой тропой к берегу, тянущуюся сквозь острые скалы и небольшой бережок, на который с трудом пришвартовался даже один, ведущий корабль викингов.       Искать новый остров после трех месяцев блуждания по негостеприимным водам океана и бесконечным битвам с Морскими Драконами, из-за которых они утратили целую треть своих людей, было не с руки. И либо они остановятся здесь, либо погибнут в пасти кровожадных тварей, прогнавших их, — викингов, бившихся до последнего! — с родного острова в этот недружелюбный мир бесконечных вод и таящихся в нем опасностей.       Он покачал головой, не желая этого вспоминать.       Но как бы то ни было, он был благодарен богам за все. На самом деле, большего он и желать не мог. Наконец-то берег, наконец-то земля.       Блуждая в океане, неведомо куда и не зная зачем, сбиваясь с курса и утопая в штормах, он молил всех богов, чтобы они дали им хотя бы самый захудалый островок из всех возможных, лишь бы они смогли высадиться на нем и передохнуть от бесчисленных битв, потерь и усталости.       И вот, боги сжалились над ними приведя к этому острову.       И если даже им и придется отсюда уйти, когда извергнется вулкан, — да не приведи Тор такое бедствие! — у них хотя будут на это силы.       А сейчас, глядя на своих людей, утомленных плаванием и изможденных ожиданием, он понимал, что снова отплыть они все равно не смогут, потому что большая часть кораблей потонула в воронках, затаившихся посреди морской глади. И еще больше людей погибло в зубах монстров, не щадящих никого, ни женщин, ни стариков, ни даже детей.       Их осталось так мало, всего лишь две трети, когда они отплыли и еще треть, после решающей битвы на родном острове, окончившейся поражением викингов, вынужденных уйти в океан, с тоской глядя на то, как земля обугливается под пламенем и дотла сгорает все живое, что еще оставалось на ней.       Это было тяжелое время, но теперь у них есть надежда.       И шанс начать все с чистого листа, назло всем и всему, что пожелало вывести их род с лица земли и морей.       Отвлекшись от тяжких воспоминаний, он оглядел скалистую равнину, гордо поднимающуюся над бухтой и удовлетворенно кивнул.       Работа шла полным ходом. Многие не спали сутками, лишь бы быстрее закончить строительство и, наконец, заснуть не на качающемся на водах корабле, а в постели, на твердой земле, где безопасно и спокойно. Дома, свежие и добротные, росли как грибы после дождя, еще лучше и крепче тех, что они потеряли. Рыбацкие лодчонки бороздили бухту, пока не смея покидать ее пределы и ловили рыбу. И судя по довольным выкрикам и хвастливым песням, улов был надобный. Это хорошо…       Несмотря на то, что викинги здесь всего несколько недель, они успели сделать многое, позволив себе лишь проспаться и набраться сил. У берега постепенно рос порт, хлев пополнялся яками и овцами, как дикими, так и своими. Урожай медленно, нехотя прорастал на грядках, приспосабливаясь к незнакомой почве. В огромной скалистой горе прорубался Большой зал, с каждым днем становясь все глубже и чище. Охотники приходили из лесов с добычей и самое главное, с благой вестью — на острове нет драконов. Ни единого. Даже самого мелкого, вроде Жуткой Жути или Простого Садового*.       И это было просто прекрасно.       В кои-то веки они будут жить в покое и не бояться, что на их остров вновь нападут драконы во главе с их вожаком — огромной озлобленной тварью, обычно живущих в вулканах или затуманенных, как этот, островах.       Он снова с опаской покосился на дым клубящийся высоко в небе.       Да убережет их Тор, укроет своими молниями и не подпустит этих тварей даже близко к их новому дому… Зачем-то же боги дали им его. Не для того же, чтобы снова отнять?

***

      — Потрясающе! — завопила я во все горло, расставив ноги и руки пошире, с трудом балансируя на щите, молниеносно перелетая через валуны густо обросшие мхом, подпрыгивая на ухабах и мелких обрывах, с бешеной скоростью несясь вперед, прямо к утесу, но ничуть не боясь свалиться с него. Там же вода, как я могу разбиться?! Тем более я умею плавать!       — Уйди с дороги! — крикнула я, едва успев обогнуть мужчину, несшего на плече здоровенное бревно. Он бранился мне в спину, но я его не слышала. Перепрыгнув через еще один валун, отправилась в длительный полет с восторгом глядя на то, как земля проскальзывает подо мной и довольно жестко приземлилась, подпрыгнув на импровизированной доске для катания, едва не лишившись ее, но к счастью, она осталась на месте, иначе я переломала бы себе шею, да и не только ее.       — Да! — снова заверещала я и обернулась на своих друзей, так же весело и стремительно скользящих за мной, что-то кричащих мне в след, но из-за ветра отрубившего все звуки и бившего прямо в лицо, я ничего не расслышала. Они были слишком далеко, а вот отец очень даже близко. Я проскочила мимо него Ночной Фурией, если конечно, они еще существуют, а не вымерли где-нибудь этак лет пять назад…       — Рапика! — услышала я грозный и одновременно испуганный окрик отца. Обернувшись, я увидела его, бегущего за мной и что-то выкрикивающего мне вслед, потрясая кулаком.       — Я тоже люблю тебя, пап, — с широкой улыбкой сказала я не сразу поняв, что это не обещания вздернуть меня на столб за шкирку и оставить так до утра, а предупреждение…       — О, молот Тора! — выпалила растерянно и вильнула в право, ускользая от удара об открытую дверь только вчера выстроенного дома, а дальше… А дальше началась неразбериха. Суматоха. КОШМАР.       Сбившись с курса, я неслась как угорелая, все время на что-то натыкаясь. То на камни, то на доски, то даже на несчастную овцу, отправив ее с отчаянным блеянием в долгий полет над всей деревней.       — Прости, — сказала я ей вслед и тут уже сама заорала во всю глотку, скользя на одной ноге, потому что другая застряла в ведре неизвестно откуда взявшемся, да еще и шлем сдвинулся закрыв мне правый глаз, когда рогом ударился о край крыши, при этом просто каким-то чудом умудрившись не слететь. Как я вообще еще не свалилась с щита? Это оставалось для меня загадкой. Но разгадывать ее мне было некогда, потому что неумолимо приближалась к краю обрыва.       Я с воплем грохнулась в воду, а щит напоследок обрушился мне на голову, едва не отправив в небытие, благо шлем полностью оправдал себя. Столкновение было сильным. Мне, кажется, даже вывихнуло плечо, но я не почувствовала боли, оглушенная жестким ударом.       О, это был совсем не тот прыжок в воду, который я запланировала. Совсем не тот… Все-е-е-е пошло наперекосяк. Спасибо, папа.       — Ох ты ж, гнусная черепаха! — выругалась, выплевывая воду струйкой, едва вынырнула на поверхность морской глади, нахально нарушенною мной и задрожала от холода. Н-надо же, а я д-думала, что в-вода т-теплая…       Мотнув головой отряхивая воду, я погребла к суше, костеря весь мир на чем свет стоит и вылезла на берег, под упреки викингов проследивших мой путь изумленными взглядами от начала поездки и вплоть до моего позорного и далеко не изящного падения.       — Чего столпились? — огрызнулась я. — Жива я и здорова. Кости целы и мозги на месте. — И, не обращая на них внимания, с тяжким вздохом схватилась за челку, закрывшую почти все мое лицо и с силой выжала ее, мысленно радуясь, что хотя бы сейчас она прямая и ровная, а не как обычно, косая и торчащая во все стороны, особенно вверх, из-за чего казалось, будто меня раза три, а может и пять шибануло молнией — Тор его знает, за что он меня так не любит.       Под восторженные взгляды юношей, а также холостых викингов, я развязала свои длинные, сцепленные сзади широкой лентой, (подчеркивая, что я еще не замужем) светлые как у отца косы невероятной длины, достигающих мне почти до колен и, выжав их как половую тряпку, закинула обратно за спину, разбрызгав толпу каплями воды. О да, я умею произвести впечатление.       И с гордым видом удалилась с порта, наслаждаясь всеобщим вниманием.       Вернее, удалилась бы, если бы в этот же момент в бухту не спустился мой отец и схватив за шкирку, не поднял над землей, сурово глядя мне в лицо.       — Привет, пап, — невинно поздоровалась я, улыбаясь во все свои двадцать восемь зубов (остальные я растеряла из-за таких вот непредвиденных происшествий). Он не повелся и лишь еще больше нахмурился, а затем ткнул пальцем в одиноко болтающийся на поверхности щит с гербом нашего племени и почти выкрикнул мне в ухо:       — ЧТО ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО???       Сразу же зажмурившись от такого вопля, я несмело приоткрыла глаза, абсолютно уверенная, что таким мощным «порывом ветра» мне точно высушило все волосы и что моя челка опять упрямо торчит, как громом пораженная, тяжко вздохнула и призналась:       — Я назвала это «полет Ночной Фурии». Никто не может передвигаться, также быстро, как о…       — НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ О ДРАКОНАХ!!! — снова рявкнул отец чеканя каждое слово, а мне опять-таки пришлось зажмуриться.       — Прости, — искренне сожалея проблеяла я. Ох, наверное с названием я и вправду переборщила. С последними событиями-то…       — МАРШ ДОМОЙ! — прокричал он так громко, что снес с насеста местных чаек, испуганно гарланя умчавшихся прочь отсюда. Я бы на их месте тоже удрала куда подальше. Жаль только не могу — могучая рука отца держит крепко. — И ЧТОБ НЕ СМЕЛА БОЛЬШЕ ПОКИДАТЬ ЕГО ДО МОЕГО ПРИХОДА!       Когда папа так кричит, лучше повиноваться. Понуро опустив голову, действительно испытывая стыд за свою выходку, я тихо произнесла:       — Хорошо, папа. Как скажешь. Прости меня.       Услышав мои извинения он чуть смягчился, толстая складка между бровей разгладилась. Издав тяжкий вздох, услышав который, я еще больше прониклась его печалью, он поставил меня на деревянный помост и подтолкнул к лестнице, выдолбленной в камне:       — Ступай домой, — сказал устало. — До завтрашнего утра ты под домашним арестом.       Упрямство во мне желало возмутиться, в конце концов, я же не сделала ничего плохого, но более благоразумная моя часть велела заткнуться и послушно топать домой, пока я опять чего-нибудь не набедокурила. А я могла. Дай мне только повод.       Взобравшись на равнину, я встретилась со своими друзьями, которым повезло намного больше, чем мне и они сумели затормозить до того, как их постигла бы та же участь что и меня.       — Расходимся, — сказала я. — На сегодня веселье закончилось.       Они разочарованно загалдели.       — Ну вот. Придется опять пялится в окно, — пробурчала Ряха, наматывая на палец свои бесчисленные золотистые косички, бессмысленно перевязанные шнурками и ленточками в совсем уж неожиданных местах: то на затылке, то где-то на середине косы, то подле ушей, а не там, где положено, из-за чего ее тонюсенькие косы постоянно расплетались и она становилась похожа на пугало, и всерьез никак не могла понять, почему же так происходит, сколько ей не объясняй. А ее одежда всегда была в беспорядке: один рукав выше другого и чуть-чуть подорван, пояс съехал на бедро, левый сапог сполз едва ли не до пятки. Если говорить проще, то свое имя она заслужила вполне справедливо.       — Ага, — буркнул Скряг, почесывая голову. — Мы под домашним арестом. Какое ж тут веселье!       Этот же верзила был выше всех ростом и шире телом. Несмотря на то, что ему всего пятнадцать, он уже дорос до взрослого мужчины, да и выглядел точно так же. А характер у него… Тор сохрани! Жадный, вредный и драчливый. Викинг, которого еще стоит поискать.       — Вообще-то, под домашним арестом только я, — буркнула, окидывая его взглядом. Неужели он не слышал, что сказал отец? Хотя, если он был занят спором с Липучкой… Кстати, вот и она.       — Чего?! — вытаращилась Липучка. — И что мы будем делать?! Пасти стадо?! Гонять воробьев?! — Она уставилась на Скряга. — Эй, а здесь есть воробьи?       — Откуда я знаю? — взвился он. — Иди и поищи, если они тебе так нужны.       — А ты возьми и помоги! — лоб в лоб прицепилась к нему девица.       — Еще чего! — боднул он ее в свою очередь. Они сцепились между собой и покатились по земле, устроив драку прямо посреди деревни, не обращая на нас никакого внимания и кажется даже, вообще позабыв о нашем существовании. Только и видны были в этой пыльной, разношерстной гурьбе нелепое розовое платьице Липучки — одна Фрея знает, как она добилась такого цвета, — и темно-алые космы Скряга, полыхающие пожаром на темно-зеленой траве.       Я закрыла лицо рукой. Если эти двое раздерутся… Их и Один не разведет.       — Нет тут воробьев, — сказал Тюк глядя на нас меланхоличными сонными глазами. Почесал нос и снова уставился с совершенно безразличным физиономией. Ряха наклонилась ко мне и шепотом спросила:       — Он вообще хоть когда-нибудь высыпается?       — Не знаю, — ответила я так же шепотом. Мне и самой был интересен этот вопрос. Тюк был хлипким юношей, тощим и маленьким, с руками-прутьями и ногами-жердочками, из-за чего беднягу постоянно сдувало сильным ветром и нам приходилось его ловить. Мы даже как-то привязали к его ноге булыжник, но он не мог сдвинуться с места и нам пришлось его отвязать. А привязывать его к себе было проблематично, зная нашу подвижность и его заторможенность. Мы постоянно врезались в друг друга, а однажды Скряг даже случайно проехался на нем как на щите и в итоге, несчастный Тюк потом три месяца провалялся в постели приходя в себя, а мы навещали его каждый день и кормили с ложечки, потому что он даже рук поднять не мог, не то что встать.       — Ты все еще здесь? — раздался над ухом окрик отца, мгновенно прекративший драку между Скрягом и Липучкой, а я подпрыгнула на месте от неожиданности и испуга.       — Уже бегу, — выпалила я и взаправду рванула прочь от грозной руки отца, а то вдруг и в самом деле на столб повесит. Один раз он так уже делал, запросто может и во второй, если захочет.       — Встретимся завтра, — услышала я на прощание и споро взобралась на холм, где стоял наш дом и остановившись у порога, скроила злобную физиономию, едва вспомнив, кого увижу за дверью. Ух, ненавижу!       — Здрасти, «матушка», — с презрением сказала я открывшей мне женщине. Ее черные как смоль волосы свободно ниспадали до самой талии и тускло поблескивали на занимающихся лучах солнца. Хотя само существование этой гадюки и ее еще более мерзкой дочери само по себе было ошибкой. И не потому, что она заменила мне мою родную мать, семь лет назад почившей при родах, забрав с собой и мечту отца воспитать наследника и достойного преемника на свое место вождя, когда он будет уже слишком стар, чтобы править… Нет, она мне просто не нравилась. Так не нравилась, что мне хотелось выколоть ей глаза, привязать к мачте и сплавить в море на дырявом судне, как подношение Морским Драконам.       Очень жаль, что пожрав так много наших, они не прихватили с собой и эту чужачку.       — Проходи, — спокойно сказала мне мачеха с противным именем Зегида, отступая в сторону. Криво улыбнувшись, я прошла внутрь и сразу же поднялась наверх, рухнув на свою кровать, не обмолвившись ни словом с новоявленной полгода назад сестрицей, старше меня аж на три года, будь она не ладна. Такая же черноволосая и чернобровая как и ее мать. Бледная, как мертвец, высокая, как ель и плоская, как доска…       Они были как две капли воды, словно отражениями друг друга.       Никогда не встречала такого поразительного сходства между матерью и дочерью. Даже я с мамой не была так похожа. А ведь мы обе невысокие и длинноволосые, с одинаковой родинкой на лбу... Разве этого недостаточно, чтобы доказать, что с ними что-то не так? Но нет же, меня никто не слушал. Папа лишь отмахивался, а все остальные считали, что я капризничаю. Может, так оно и было, но… Мне они не нравились, и я ничего не могла с этим поделать. Да и не хотела, ненавидя их просто за то, что они есть.       Тяжко вздохнув, я бесцельно уставилась в потолок, думая о том, как же жизнь порой несправедлива.       Вскоре пришел отец. Дверь открылась и половицы заскрипели под его тяжелым шагом. Я слушала как он прошел внутрь и устало опустился на скамью у очага, согревающего весь дом.       — Рапика, подойди сюда, — позвал он меня. Выждав мгновение, я вскочила со своей деревянной постели и спустилась вниз, перепрыгивая по нескольку ступенек сразу. Атмосфера накалилась, очевидно предстоит тяжелый разговор.       — Да, отец? — Я присела рядом с ним размышляя, о чем же он хочет со мной поговорить. О моей выходке? Так он же знает, что это бесполезно… Я всегда была упрямой и строптивой девицей, и прекрасно осознавала, что не изменюсь никогда.       Он начал не сразу, подбирая слова и обдумывая как лучше их подать.       — Тебе уже четырнадцать, — сказал он наконец. — Пора бы и о муже подумать. — И пытливо взглянул на меня, ожидая как я это восприму.       Я в миг ощетинилась. Какой муж? Какая свадьба?.. Погодите-ка, свадьба?! Соскочив со скамьи, я встала перед ним, наставив на него палец и не желая верить собственной догадке, вопросила:       — Ты собираешься выдать меня замуж?!       Ответом мне послужил тяжелый вздох и долгое молчание, что рассказало мне гораздо больше слов. Я невольно сделала шаг назад и тут с удивлением поняла, что весь дом ждет моей реакции. Мачеха вытирала посуду не сводя с меня глаз, сестрица выглядывала из-за стены и даже в комнате, где лежала бабушка, занавешенной шкурами и застеленной коврами, застыло ожидание.       — За кого? — только и смогла спросить я, уже догадываясь о ком пойдет речь. Ох, нет, только не он, только не…       — Утэр Хитролис.       Тут же обмякнув я с трудом сдержалась от мучительного стона. Вместо этого уронила ладони на свое лицо, задрав его к потолку и закрыла глаза, представляя тот ужас, что меня ждет. Нет, Утэр не был страшен, стар и тяжел на нрав, все как раз таки наоборот: красив, молод и мягок… Когда ему что-то надо.       Ох, Всемогущий Молот Тора! А я то думаю, какого это он в последнее время не дает мне проходу. То заговорить норовит, то проводить куда, то помочь, то еще чего-нибудь… Теперь ясно. Теперь мне ВСЕ ясно.       — И давно вы это задумали, папенька? — поразительно ровным тоном задала вопрос я, едва сдерживая жгучую ярость внутри себя. Это ж надо… Прямо у меня под носом! Как только наглости хватило!       — Месяц назад, — покорно ответил отец.       У меня изумленно приоткрылся рот. Месяц?! Это же тогда, когда мы были еще на воде! Смертоносные Валькирии, да что же это делается-то?!       — И… и ты говоришь мне об этом только сейчас?! — прошипела я стискивая кулаки, не сразу сумев совладать с собственным гневом. — А что если я не хочу выходить замуж?! — уже не сдерживаясь громко воскликнула я и продолжила уже мягче, с трудом подавляя слезы обиды. — Папа, ты должен был хотя бы спросить меня…       Тут отец встал и я невольно смолкла задирая голову, чтобы смотреть ему в лицо. Он навис надо мной как скала, которую не берут ни ветры, ни моря, ни молнии. Все разбивается о его стойкость, мощную и непробиваемую.       Еще до того как он заговорил, я поняла, что все уже решено. Выбор сделан. Не в мою пользу.       — Срок назначен. Скоро помолвка. Будь готова, — просто сказал он, но прозвучало как приговор. — А теперь ступай в свою комнату. — Он отвернулся, чтобы уйти, но остановился и бросил через плечо, не оборачиваясь: — И не серчай. Он будет тебе хорошим мужем.       Мужем? Хорошим мужем? Мне хотелось расхохотаться. Утэр? Он-то? Этот пронырливый лис?Не смешите меня! Единственное, что он умеет делать хорошо — это трястись за свою шкуру и подгребать все под себя. Готова поставить на что угодно, что эта свадьба была инициативой его семьи и придумана лишь для того, чтобы достичь своей низкой цели — поставить во главе клана СВОЕГО человека!       — Ты делаешь большую ошибку, папа, — произнесла я искривив губы в жалком подобии улыбки. — Он не тот, за кого себя выдает.       — Рапика, — отдернул он меня сурово, едва удостоив взглядом. — Не начинай сначала. Решение принято и оговорено. Прими это стойко и смирись… Я стараюсь для тебя.       — Для меня? — взвилась я, подступая к нему. — Для меня?! Неужели?! Или он для себя?! Ты хоть знаешь, что он из себя представляет?! — выкрикнула я ему в лицо. — Ты хоть знаешь КТО он такой?!       Глаза отца расширились, он смотрел на меня с изумлением. Сквозь пелену гнева я понимала, что переступила все границы, но остановиться уже не могла. Злость, обида, горечь — все смешалось воедино и вытеснило из груди другие чувства, управляя мной с легкостью, почти не подчиняя.       С целое мгновение отец был растерян, затем его глаза превратились в щелочки. Он сделал шаг ко мне, хотел что-то сказать и тут я вздрогнула, ощутив на своем плече чье-то ледяное прикосновение.       — Будет лучше, если ты пойдешь в свою комнату, — тихо и спокойно сказала мачеха. — Я принесу тебе…       Я в бешенстве зарычала. Круто развернувшись, схватила ее ладонь и стиснув до хруста в костях, зашипела ей в лицо, дрожа от ярости. Во мне полыхала ненависть.       — Не смей прикасаться ко мне, ведьма! — рявкнула я во весь голос. — Ты мне не мать!       — Рапика! — заорал отец, заставив задрожать весь дом, но я даже не шелохнулась, продолжая испепелять женщину взглядом. Ее напускное спокойствие рассеялось, она поморщилась от боли, но быстро совладала с собой и смиренно приняла мою выходку, не осуждая ее, чем взбесила еще больше.       — Мамочка!.. — услышала я сбоку тонкий голосок названной сестрицы, обеспокоенный и испуганный.       — Рапика, отпусти ее немедленно! — Отец с силой дернул меня за плечо и я невольно выпустила женщину. Она отступила, прикрыв оцарапанную ладонь другой, глядя на меня все теми же мертвыми черными глазами. — Извинись сейчас же!       Я резко посмотрела на отца и отчеканила:       — Когда ты отменишь свадьбу и выдворишь эту ведьму вон!       И, ловко вывернувшись, бросилась вон из дома, стремглав устремляясь к лесу, на ходу успев прихватить лук и колчан со стрелами — мое любимое оружие. В спину мне доносились крики отца с требованием вернуться и обещанием незамедлительного наказания, если я сейчас же не поверну обратно.       Только я не слушала. Я бежала не зная себя. А по щекам струились злые слезы.