Тень и Пламя

      — Владыка Ингвэ, — Принц Нолдор совершил вежливый поклон, коснувшись рукой сердца, после чего впустил высокого, царственно выглядящего гостя внутрь.       Когда Малекит получил от юного посланца письмо с просьбой о встрече с целью обсуждения проекта стройки, впечатления были двойственные. С одной стороны, ожидаемо. В конце концов, правителю Ваниар явно нужно было зализать раны от моральной оплеухи, что была отвешена его народу на состязании певцов. Ни один уважающий себя король подобного бы без ответа не оставил. Тем более, правитель, следующий вполне себе объяснимому и закономерному желанию расширить свою империю на соседний народ, но встретивший на своём пути раздражающую помеху.       Ставленник Манвэ явно что-то задумал — особенно учитывая тот факт, что Ваниар всё же вняли приглашению и явились помогать строить. Несмотря на то, что работать с камнем откровенно не любили и умели многократно хуже Нолдор. И даже не ныли и не возражали, когда оказались в ведомом положении, признавая авторитет жителей Тириона в вопросах архитектурного искусства. Нет, Король-Чародей, конечно, верил в чудеса, но не настолько, чтобы принимать за чистую монету естественность подобного усердия!              Одним словом, второй ответный шаг Ингвэ был лишь вопросом времени.       А с другой…              Первым порывом младшей половины души на предложение прийти в гости, в их вотчину и крепость, было вежливо отказать и назначить встречу на нейтральной территории. А вторым, раз уж нельзя терять лицо — на время встречи отправить жену и сына куда подальше. Например, к Махтану, проведать дедушку. Но не подпускать близко к своему слабому месту потенциального врага.              Однако если паранойя друкая была, в общем-то, с Феанаро согласна, то опыт ведения политики Наггарота подсказывал несколько иное. Первым правилом Чёрного Двора (где зачастую прямое оскорбление могло означать, в лучшем случае, вызов на поединок или попытку отравления, а в худшем — усиление напряжения между кланами, за что тебя свои же по голове вряд ли бы погладили) была простая, как мир, истина.              «Если ты не собираешься в ближайшее время избавляться от своего визави на переговорах радикально, объявлять вендетту или растаптывать его репутацию в пыль, показательно унижая, не надо макать его в грязь совсем уж откровенно. Позволь ему сохранить лицо и гордость — дольше проживёшь».              А поскольку в ближайшее время резня в Валимаре с последующей узурпацией сокровищ и проклятием от Мандоса всех Нолдор до десятого колена в планы Малекита не входили — Майтимо, с высокой вероятностью, в ближайший вечер предстояло быть затисканным. Впрочем, как выяснилось позже, маленький друкай к этому отнёсся скорее с энтузиазмом, чем без.              — Благодарю, внук, — ваниа скинул капюшон дорожного плаща, открыв ухоженное лицо с тонкими чертами. После чего, сняв тот, небрежно перебросил его через руку, идя вслед за хозяином дома по внутреннему двору. Пришёл он пешком, явно во время этой поездки остановившись у Финвэ. — Рад, что ты ответил на мою просьбу. Нам есть, о чём поговорить.              Как бывший владыка Наггаронда и предполагал, Ингвэ явился, несомненно учитывая семью своего противника и настроенный, пока что на мирные переговоры. Иначе говоря — с маленькими подарками для домочадцев. Аэнарион, ничуть не растерявшийся при виде малознакомого лица (и даже успевший подергать ваниа за золотые пряди), получил маленькую фигурку расправившего крылья орла, от которой пришёл в восторг. Нерданэль удостоилась изящного кулона из истинного серебра, а сам Отец Драконов, по привычке не спускавший глаз с гостя, бутылку вина с виноделен одной из учениц Йаванны в Валимаре.              Ужин плавно переходил в распитие вина и беседы о разном, но так неспешно, своим чередом. Владыка Эльдар вёл себя подчёркнуто доброжелательно, явно стараясь сгладить напряжение, поселившееся между ними после того, как одна златовласка обрела столь желанного мужа и принесла из-за этого взаимные уколы. Отдавал почтение ужину, расточал комплименты Нерданэль и не забывал уделять внимание малышу. Были даже осторожные попытки расположить к себе Сафирона и Сулех, угостив их мясом. Впрочем, тихое, но откровенное рычание немного поумерило его пыл пытаться давать взятки чужим драконам.              Однако ни одна из сторон не забывала, зачем она здесь. Когда ужин был съеден, ребёнок потискан, комплименты розданы, а Ингвэ вдоволь расхвалил изобретения Феанаро (при этом понятия не имея об их истинном значении), Нерданэль, правильно всё поняв, прибегла к извечному манёвру отступления женщин — сослалась на усталость и необходимость уложить сына спать. После чего удалилась на второй этаж дома, впрочем, оставив Сулех мирно «дремать» в своём кресле. Друкай же давал руку на отсечение — драконица передаст хозяйке каждое слово, сказанное в гостиной. Умная девочка.              Не в последний раз мысленно улыбнувшись, одобряя поведение супруги, Малекит поднял взгляд золотых глаз на гостя, после чего вновь наполнил их кубки.              — Как там поживает Лаурэфиндэ? — невзначай поинтересовался правитель Ваниар. — Здоров ли? От чего не навещает родной дом? Отец беспокоится за него. Можно сказать, места себе не находит.              — Насколько мне известно, мой друг не спешит показываться на глаза Аркуэнвилу из-за так и не разрешившихся противоречий между ними, — мягко ответил маг, едва улыбнувшись краем губ. В памяти пряным вином накатили приятные воспоминания о вечере на состязании певцов. И лица Ваниар, увидевшие, как они считали, представителя своего народа, но в цветах Дома Феанаро. В особенности покрасневшее лицо родителя золотоволосого эльфа. — Однако он вполне хорошо себя чувствует. Если ты хочешь, о Владыка, я попрошу Лаурэфиндэ написать своему отцу. Но обещать что-то не в моих силах: я не могу ему приказывать.              «Пока что, во всяком случае».              — Я был бы признателен тебе, внук, — кивнул эльда, оставаясь внешне невозмутимым. Лишь серые глаза на мгновение зажглись недовольством. — Меня тревожит такое разделение моего друга со своим сыном, и если ты решишь это — будет славно. Однако, перейдём к делам?              — Разумеется. Полагаю, если уж мы говорим о нашей стройке, не помешает видеть предмет обсуждения наглядно, — встав с насиженного места, хозяин дома вскоре вернулся с макетами, что изображали будущие форум и арену.              Малекит имел все основания гордиться этим проектом, созданным вместе с Нерданэль, Махтаном и Ауле. Ведь, в сущности своей, он обещал стать не только произведением архитектурного искусства, но и ещё одним камнем в фундаменте сплочения Нолдор. Монумент, созданный усилиями всего народа. Их общее наследие. Постепенное формирование собственного, отличного от других эльдар, стиля.              Ещё одна ступень на лестнице, что сделает жителей Тириона его народом.              Оба строения возводились из белоснежного северного гранита, того же, из которого не так уж и давно была высечена статуя для свадьбы Финвэ. При этом под форум выделили место рядом с центром Тириона, в то время, как арену предполагалось вынести за город, чтобы её шум не мешал жителям.              Форум оставлял ощущение лёгкости благодаря большому внутреннему пространству и простору, что царил там. Воздушные, изящные с виду колонны поддерживали купол, составленный из множества смыкавшихся каменных пластин, узких и вытянутых. И в то же время он производил впечатление незыблемости и надёжности благодаря нескольким монументальным изваяниям, стоявших на страже воинов, что хранили покой зрительских мест. Тронное кресло короля располагалось как раз между спинами самых крупных из них.              Прекрасное место для мирного времяпрепровождения. И в то же время будет настраивать его гостей на нужный лад. В конце концов, идеи, символы и философия, что старался проповедовать Нолдор Малекит — мощное оружие в опытных руках. Особенно если на данный момент под рукой нет вечной ненависти и жажды мести, которыми можно сковать народ в единое целое и обратить на врагов…              Арена была иной. Тонкие, хищные вертикальные шпили, украшавшие трибуны по всему периметру — острые настолько, что смогли бы пронзить взрослого дракона. Узкие пролёты арок, украшенные каменной резьбой. Гладкий, вымощенный каменными плитами узорчатый пол… Здесь Король-Чародей решил не размениваться на мелочи, практически полностью повторив в новом мире главную арену Наггаронда, лишь немного смягчив акценты, убрав то, что местным эльфам было бы совсем не по нутру, да сменив цвет.              В прошлом на точно такой же арене лилась кровь бесчисленных рабов-гладиаторов. На ней Чёрные Стражи проводили ежегодные турниры Башен, укротители зверей показывали своё искусство с дикими гидрами и мантикорами… Теперь же её наследнице предстояло послужить не менее прекрасной цели — стать тем плацдармом, что постепенно воссоздаст его несокрушимые легионы. Начав с совершенно невинных состязаний в беге, борьбе или скачках, но закончив куда большим.               — Я не сомневался в тебе, Феанаро, — Ингвэ кивнул, с интересом рассматривая макет. Пронизывающий взгляд серых глаз мгновение спустя поднялся на хозяина дома. — Ты постарался на славу. Однако правильно ли я понял, что арена останется открытой? Не хотелось бы, чтобы дожди мешали. Да, и что с освещением форума? Состязания песен могут проводиться не только в свете Древ, но и под звёздами.              — Я позаботился об этом, — внешне былой владыка Наггарота довольно сощурился. Однако внутри несколько помрачнел. Слишком уж заинтересованным был тон собеседника. Обычно так говорит заплечных дел мастер на допросе, стараясь либо подловить пленника на несостыковках, либо и того хлеще — проявляет участие перед тем, как рассказать о грядущей казни.              Похоже, пришло время ответного хода Ингвэ.               Однако отступать было некуда. И, размышляя о том, что, весьма вероятно, заносит ногу, прежде чем наступить в расставленный капкан, Король-Чародей коснулся пальцами небольшой руны на макете.              Послышался тихий гул, точно из подземного источника, после чего купол форума пришёл в движение, медленно раскрываясь. Пластины, его составлявшие, уходили вниз, как бы наслаиваясь одна на другую.              Арена отозвалась. Самые верхние шпили слегка изменили свой наклон на потайных каменных шарнирах, после чего начали смыкаться, сходясь над её центром. Затем из стен над трибунами, не спеша, с достоинством выдвинулись каменные перемычки, скользя вверх, пока не образовали сплошную крышу.              — Главную идею подала Нерданэль, — Малекит усмехнулся, скрестив руки на груди. — Отличная находка. Я же подобрал руны, что сумели обеспечить плавность движения и управления. Если пойдет дождь, то по щелчку пальцев над головами наших сородичей сомкнётся купол. Верно и обратное.              Друкай замер. Обе половины души мастера с лёгким нетерпением ждали ответа своего противника.              — Что касается света, то я планирую создать множество зеркал в нужных местах, что будут рассеивать свет от одного источника по всему зданию. А если нужно, то и направлять его в одно место. Например, на сцену.              — Отлично придумано, — повелитель Ваниар склонил голову, отдавая дань уважения мастерству нолдо. — Уверен, столь искусное понимание сути камня и управление им отлично послужит твоему народу, Феанаро. Однако пока этот купол не создан, позволь мне внести иное предложение.              Ингвэ повёл рукой над раскрытой крышей форума, тихо напевая. С его пальцев одна за другой начали срываться серебристые искры, что разлетались в стороны, проникая внутрь модели и останавливаясь на её стенах, освещая мягким серебристым светом изнутри. Через несколько мгновений макет засиял. После чего над его стенами сам собой соткался полупрозрачный, слегка мерцающий, словно был выточен из света Тьелпэриона, купол.              — Позволь Ваниар тоже внести свою лепту в создание места, которое будет верно служить обоим нашим народам, внук, — мягко произнёс Владыка Эльдар. — В искусстве работы с камнем и металлом Нолдор нет равных. Глупо было бы состязаться с вами на этом поле. Однако мой народ, хвала Варде, может собрать отсвет звёзд, созданных нашей Госпожой, и, избавив его от жара, позволить ему засиять в наших домах и на площадях Валимара. Или поднять купол из звёздных нитей над нашими головами, если этого потребует нужда. Уверен, наши мастера вместе с тобой сумеют подобрать нужные руны. И ещё более уверен в том, что Нолдор придут от такого дополнения к строениям в восторг, когда мы покажем им новый план.              «О, Тьма…»               Король-Чародей сел обратно в кресло, смотря на светящийся макет. Внешне брови в задумчивости сошлись на переносице. Внутри же в душе друкая мелькало чёткое осознание пополам с раздражением. Ну, не считая гнева, что испытывал Феанаро.              Его переиграли. И, следовало отдать Ингвэ должное, переиграли изящно. По крайней мере, по местным меркам. То, что должно было стать ещё одним маленьким триумфом самости Нолдор, что доказал бы им самостоятельность и превосходство перед златовласками, которых приходится учить работать с камнем по настоящему, теперь превратится в гимн сотрудничеству между двумя народами.               А отказать невозможно. Не после последней фразы короля, явно под собой подразумевавшей «не согласишься ты — вынесу это на публичное обсуждение и Нолдор примут этот вариант». А они примут. Хотя бы потому, что с внешней точки зрения вариант, предложенный этим любимцем Манвэ, куда более зрелищный.               И Малекиту даже позволили сохранить лицо, выставив этот откровенный шантаж за совместное решение. Всё по первому правилу Чёрного двора!              Воистину, будь эта ситуация не с ним — эльф поаплодировал бы столь простому и в то же время изящному ходу.              — Нерданэль будет расстроена, узнав, что мы отклонили её идею в пользу твоего предложения, — попытался вывернуться былой хозяин Башни Холода, понимая, впрочем, что эта последняя отговорка его не спасет.              — Отчего же? — Ингвэ слегка приподнял брови, отметая возражения. — Разве я отвергаю её идею? Разумеется, нет. В конце концов, сама по себе идея раздвижных стен потрясающая. К примеру, почему не пойти дальше? Не сделать на обоих зданиях двери, что будут раскрываться перед гостями сами, по мановению руки? Или же, если уж на то пошло, зачем и то, и другое делать одинаковым? Почему бы не совместить наши идеи зеркально? Скажем… на форуме — каменный купол и звёздные светильники. А арену накроем звёздной крышей, но поставим твои зеркала. Что скажешь?              — Отличная идея, — вежливо улыбнулся друкай, понимая, что на этот раз его загнали в угол. На этот раз. Что же, его визави показал, что корону носит не зря. Мало того, что не оставил выбора, так ещё и выставил оба подхода на прямое сравнение! Буквально выставил работу Малекита в качестве Хеллеброн на очередном балу, чтобы своей дряхлостью оттеняла белоснежную бархатную кожу Морати. — Так и сделаем. Уверен, жители Тириона и Валимара будут в восторге.              — Рад что ты так думаешь, — ваниа довольно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла. Лёгкое торжество плясало в серых глазах. — Я думаю, Феанаро, это не последняя совместная работа наших народов. Искусство Нолдор и знания Ваниар… Мы нужны друг другу.              — Безусловно.               «Возможно, что и нужны, — в душе молодого эльфа хищно оскалился воин в чёрных доспехах с золотыми глазами. — Но на моих условиях».              Явно следовало поэкспериментировать. Возможно, со временем получилось бы создать некий аналог звёздных светильников Ваниар. Да и иные их творения стоило рассмотреть поближе. К этой ситуации привела, в первую очередь, недооценка златовласок. Более такой ошибки он не повторит.

***

      — Впечатляет, Владыка. Впечатляет.       Золотые глаза Короля-Чародея с тщательно скрываемой ненавистью смотрели вниз, на арену. Туда, где сейчас Ваниар — и здесь Малекит мог сказать это совершенно искренне — брали полноценный реванш за унижение на турнире певцов.       После ответного хода Ингвэ с его предложениями по стройке, и тем восхищением, что начало читаться в глазах некоторых из Нолдор при виде совместной работы двух народов, когда строительство было закончено, было глупо думать, что правитель Ваниар не станет развивать успех. План его удался.       Разумеется, отнюдь не все жители Тириона, раскрыв рты, восторженно смотрели на чудеса ваниарской магии. Всё же мастерство было проявлено в обоих случаях, и работу Феанаро хвалили не менее, чем работу золотоволосых чародеев. Однако то, что большинством плод сотрудничества был воспринят, в целом, благосклонно — было весьма раздражающим фактом.              Так что друкай не удивился, когда в играх, что планировались на открытие арены, пожелали принять участие многие из «блаженного» народца. Подвох был ожидаем, и былой властитель Чёрного Двора, желая победить в этой схватке, всячески поощрял упражнения своих Нолдор в беге и борьбе, кулачных боях, прыжках с шестом и метании. В конце концов, упражнения с оружием, таким как арбалет и копья, можно смело включать в турнир — благо, работа с привычными спутниками охотников ни у кого не вызвала бы каких-либо подозрений.              Ему нужно было продолжать то, что он начал ещё на свадьбе. Будущему королю необходим народ, что любит физические упражнения и легко переносит тренировки, а дальше уже можно перейти к чему-то более практичному.       Думать о лёгкой победе не приходилось. Любимец Манвэ уже доказал, что ничего не делает зря, и если выставляет своих златовласок на бои, то явно делает это с расчётом если не на победу, то, по крайней мере, на ничью, после которой соперники начнут уважать друг друга. Тоже приятного мало. Триумфа Нолдор не ожидалось уже в любом случае. Однако на некое сплочение после трудной, но победы, всё же можно было бы рассчитывать.       Но сейчас, сидя на главной трибуне вместе с отцом, Нерданэль, Ингвэ и остальными представителями королевских Домов, Малекит видел не триумф и не ничью, а поражение Нолдор. Разгром. Унижение — такое, что было сродни его собственному унижению и изгнанию на запад после Раскола.              И это будило в эльфе ярость, в которой были полностью единодушны обе части его духа, что случалось в последнее время не так уж и редко. Огненный гнев младшей половины и ледяная ненависть старшей сплелись, заставляя недобро щуриться.               Физически Ваниар, в большинстве своём, были немного выше, выносливее и сильнее Нолдор. Зачастую это объяснялось более благоприятным климатом Валимара, а также близостью к Древам и к Валар, однако различия эти в расчёт принимались ещё на этапе подготовки, и они не были настолько критичными, чтобы сделать пропасть между двумя народами непреодолимой с помощью упорного труда. В конце концов, турниры музыкантов это уже показали.              Но личные ученики Тулкаса и Оромэ были слеплены совсем из другого теста.              Малекит мало пересекался с последователями этих богов хотя бы потому, что первые из них почти не покидали Валимара, а вторые находились в постоянных странствиях вместе со своим господином. Да что там… Даже Лаурэфиндэ, являвшийся полуваниа, не был близко знаком с кем-то из них. Так, видел пару раз, не более. Да и некогда было подобные знакомства заводить — всё внимание Короля-Чародея практически с самого появления в Валиноре было сосредоточено в основном либо вокруг Тириона и его жителей, либо вокруг Чертогов Ауле. Ни на что иное пока что времени не оставалось. И сейчас, увы, это невольное затворничество, привычное для его народа по прежнему миру, играло с друкаем злую шутку.              Ученики Тулкаса были выше на голову и шире в плечах любого из Аулендуров, которых точно нельзя было назвать слабаками. Не говоря уже об обычных Нолдор. Мышцы перекатывались буграми под гладкой кожей атлетов, и они явно знали, что такое борьба и кулачные бои. Во всяком случае, жителей Тириона швыряли наземь весьма уверенно. Ровно как и сбивали с ног ударами кулаков. Здесь у Нолдор не было ни шанса.              Оставалось только гадать, была ли крепость мышц естественной, или же это было своеобразным благословением их бога.               Охотники Оромэ куда меньше отличались от других эльдар своими габаритами, но умения им было не занимать. Поджарые, быстрые, они с лёгкостью обгоняли своих соперников в беге или точности метания копий.              Со стрельбой, как ни странно, всё было не настолько плохо. И во многом Нолдор выручали арбалеты, потихоньку распространявшиеся по Тириону. К счастью, здесь умение пасовало перед прогрессом, ведь стрелять из миниатюрного изобретения друкаев было куда легче, чем из привычных для Ваниар луков. Здесь сородичи Феанаро смогли вырвать несколько побед. Заявивший об участии Лаурэфиндэ, к примеру. Однако на фоне множества других поражений это было не более, чем капля в море.              Малекиту оставалось только гадать, сколько его будущих подданных вновь начнут хотеть проситься в ученики к валимарцам после этих игр.              — Рад, что наши бойцы сумели произвести на тебя хорошее впечатление, внук, — Ингвэ не скрывал своего довольства, кажется, вполне себе искренне болея за своих сородичей. Ухоженное лицо приобрело несколько лукавое выражение. — Однако не могу не заметить, что в стрельбе Нолдор сумели сравнять счёт. Твоё изобретение великолепно. И, как и сама эта арена, это ещё раз доказывает, что нам есть, чему друг у друга поучиться. Думаю, ты согласишься со мной: искусство Нолдор может дать моему народу не меньше, чем наше — вам.              — Это очевидно, Владыка. В конце концов, именно соединив заклинательные песни Ваниар с огнём Нолдор, мой народ сумел создать собственную школу песен. Уверен, вы наслаждаетесь ей каждое наше состязание певцов, — вежливо улыбнулся Король-Чародей, с удовлетворением замечая, как слегка нервно дёрнулись уши ближайших к нему Ваниар после упоминания друкайской музыки.              Однако радость от колкости была слишком мимолётной. Внимание нолдо было почти целиком приковано к арене, где вовсю шли поединки пеших копейщиков.              И увы, здесь преимущество вновь было не на стороне его собственных последователей. Прямо на глазах Малекита Лаурэфиндэ с затупленной алебардой оказался побеждён одним из ваниа, весьма схожим со своим королём лицом и статью, кстати. Удар его копья был настолько сильным, что полунолдо повалился наземь              «Проклятие. Будь это сражение строй на строй — и превосходство в силе не имело бы столь подавляющего значения, его можно было бы компенсировать! Но так…»              Король-Чародей чувствовал собственное напряжение, сдерживаемое лишь силой воли и разума. Нужно было что-то предпринимать. И срочно. Эти игры требовалось завершать на высокой для Нолдор ноте.              — Посмотри на него, Феанаро, — Ингвэ вновь заговорил, указывая на обнажённого по пояс бойца, совсем недавно свалившего будущего командира Чёрных Стражей. — Стать утёса. Сила льва. Быстрота змеи. Мой сын Ингвион, старший брат Индис. Первый среди равных и лучший из Ваниар. А возможно — и из Эльдар. Что скажешь?              — Лучший ли?              Былой повелитель Наггарота в задумчивости побарабанил пальцами по подлокотнику малого трона, понимая, что выбора у него, в сущности, не остаётся.              — А разве нет, внук? — поднял светлые брови ваниа. — Точно так же, как Нолдор лучше в работе с камнем и металлом, так и наш народ — показал своё превосходство в иных делах. И если с певцами всё ещё не столь однозначно, то сегодняшнее выступление сложно трактовать по-другому. Лучшие бойцы, лучшие борцы, и, в конце концов, самые прекрасные женщины, которых не гнушаются брать в жёны даже короли Нолдор, — Ингвэ бросил взгляд на зардевшуюся дочь. — У Ваниар.              — Я нисколько не умаляю мастерства твоего сына и моего дяди, если уж на то пошло. Однако я полагаю, что называть его лучшим несколько поспешно. В конце концов, пока что он повергал на землю Нолдор, но не их принца, — Малекит поднялся со своего места, хитро подмигнув Нерданэль.              До самого конца не хотел он влезать в поединки на арене сам. По крайней мере, сейчас. По одной-единственной причине — его, как и любого наггаритца, а в последствии и любого друкая, никогда не учили драться вполсилы. Их учили убивать — всеми доступными средствами, совершенно не деля боевые приёмы на «честные» и «нечестные». Даже на тренировочных боях, на плацу с тупым оружием — всегда дрались, используя множество прикладных, и от того зачастую весьма грязных приёмов. Например, захват оружия противника, так что тот был вынужден его выпустить, если без пальцев не хотел остаться. Или ещё что-то такое, за что на дуэли в «приличном асурском» обществе засчитали бы поражение в связи с нарушением правил.              Но сейчас…              Ему нужна была эта победа. И не просто победа! Друкаю нужно было размазать Ингвиона по каменным плитам арены. Показательно. Так, чтобы это было сродни их первому выступлению с боевой песней. Но без грязи. Придётся сдерживаться.              — Отец, позволишь? — Чародей вопросительно посмотрел на Финвэ, после чего, получив утвердительный кивок, шагнул вперёд, к краю трибуны, поднимая руки и призывая к тишине. Благо, последний поединок подошёл к концу.              — Дорогие жители Тириона и наши гости из Валимара! Мы благодарны всем вам за то, что пришли на игры. Награждение победителей и подарки им состоятся уже скоро. Однако до этого, — друкай выдержал паузу, после чего отчеканил великолепно поставленным звучным голосом. — Через час, после того, как все отдохнут, я предлагаю вам посмотреть на последний поединок. Принц и наследник владыки Ваниар — против принца и первенца короля Нолдор. Я вызываю Игвиона, сына Ингвэ, на бой с оружием! Правила обычные — до трёх «ранений» в живот, грудь, шею или голову. Позволите ли вы мне это, друзья?              Собравшаяся на трибунах толпа на мгновение замерла, после чего взорвалась криками, шумом и бурными обсуждениями произошедшего. Но в целом, гул был одобрительный. Зрители ещё явно не устали и хотели продолжения зрелища.              Удовлетворённый произведённым эффектом, Малекит опустил глаза вниз, встретившись взглядом с будущим противником.              — А ты, дядя? Что скажешь? Сразишься ли со мной? Лучший воин Ваниар против первого среди Нолдор?              — Я принимаю вызов, племянник. Если то, что я слышал о тебе — правда — это будет интересно.              Через час Король-Чародей, уже обнажившись по пояс, стоял на каменных плитах построенной им арены. Солнце играло на загорелой коже, в глазах цвета расплавленного золота плясали демоны. Отрицательно покачав головой, когда ему поднесли тренировочные щит и копьё, подобные тем, какими был вооружён его противник, Малекит сжал пальцы левой руки на созданной им неделю назад тренировочной тяжёлой шпаге, за которой успел послать домой во время отдыха.              Раз уж он всё-таки ввязался в это, победить надо максимально показательно. А что может быть более показательно, чем новый, неизведанный доселе стиль боя? Тем более, что мечей или шпаг в этом мире в принципе не знали, а значит — обвинить в чём-то против заповедей Валар не смогут ещё долго.              Ингвион, явно удивлённый выбором соперника, слегка поднял брови — точь-в-точь, как его отец. Однако больше виду не подал, и отсалютовал своему противнику, ударив копьём о щит. Малекит резко поднял клинок вверх, возвращая приветствие.              Началось. Противники начали медленно сближаться, примериваясь, оценивая друг друга.              Первым начал Ингвион. Пользуясь длиной копья и прикрывшись щитом, он сделал выпад, направив символизирующий острие конец в грудь нолдо. Явно рассчитывал, что соперник не сможет отразить удар без щита да с одним лёгким клинком в руке. Но друкая на том месте уже не было. Малекит плавно перетёк на один шаг влево, слегка отклоняя копьё вниз. После чего сделал ещё один-единственный шаг, двигаясь по спирали и оказываясь сбоку от ваниа, там, где не было щита.              Следовало отдать должное — Ингвион был быстр. Очень быстр. Он было отпрянул, уходя назад, но клинок Короля-Чародея уже засвистел в воздухе, поразив златовласку в шею, после чего эльф ушёл от ответного удара, разрывая дистанцию.              «Противник — центр Вихря. А ты — осколок льда, что движется по разным орбитам вокруг него, то приближаясь на расстояние удара, то удаляясь. Не нужно пытаться дотянуться до врага, приблизиться к нему по прямой — сделай шаг вбок. Потом ещё шаг. И ещё, пока он сам не напорется на клинок». Простая премудрость дуэльного фехтования Наггарота.              — Один удар за Феанаро! — провозгласил следивший за поединком судья.               Ингвион закрылся щитом, медленно приближаясь и делая короткие выпады, явно не желая попадаться на одну и ту же удочку вновь. Малекит внутренне усмехнулся, наслаждаясь произведённым эффектом, после чего снова ушёл от выпада копья, на этот раз скользнув клинком по щиту — рубящий, направленный в голову, ваниа предсказуемо отразил. И, не останавливаясь, друкай зашёл за спину врага, слегка стукнув того сзади по макушке.              — Второй удар!              Толпа взревела. Нолдор, было совсем потерявшие дух, сейчас кричали имя своего принца. Ваниар изо всех сил подбадривали Ингвиона, медленно пятившегося назад. Похоже, понимая, что на близкое расстояние Феанаро подпускать нельзя, он ушёл в глухую оборону, выжидая момент, когда его противник сделает ошибку, которая позволит провести одну-единственную контратаку.              Не давая ему опомниться, Владыка Чёрного Двора наступал уже сам, резко сближаясь. Слегка подправив траекторию метнувшегося было вперёд копья, он встал на этот раз с его внутренней стороны, глаза в глаза с тут же закрывшимся щитом соперником. Тот не растерялся, мгновенно шагнув вперёд, прикрывшись щитом — так, что меч в левой руке Малекита оказался слишком далеко от незащищенного участка. Как же предсказуемо…              Чародей шагнул в сторону, повернувшись боком и провернув клинок — так, что он ударил из-за его собственной спины — прямо в узкую щель между щитом и рукой противника, чиркнув по мускулистому животу.              Ингвион отступил было назад, но, споткнувшись о выставленную вперёд Чародеем ногу, мгновение спустя растянулся на земле.              Что же. Это было не сложнее, чем сражаться с орочьими варбоссами. Сильными, но не слишком поворотливыми.               Губы лишь на одно мгновение позволили себе растянуться в ядовитой усмешке, пока никто не видит. После чего Малекит коснулся концом шпаги горла своего противника.              — Четыре.              Подхватив выпавшее из руки вражеское копьё, друкай воздел его над головой, довольно слушая рёв толпы.              — Вам понравилось? Ну, кто из вас ещё готов со мной сразиться и узнать истинную силу Нолдор?!

            ***

      Всё произошло слишком быстро.              Сначала — вызов. Ожидаемый, на самом деле. В конце концов, Ингвэ сам фактически дал повод его бросить, сыграв, казалось бы, на тщеславии молодого принца. Беды это не предвещало — оба варианта, победа или поражение Феанаро, могли послужить целям короля.               Победит сын Финвэ — победа его явно не будет лёгкой. Не против Ингвиона. Вкупе с остальным, происходившим сегодня на арене, Нолдор не могли бы не проникнуться уважением к талантам своих собратьев. А там, возможно, и взаимное уважение между принцами бы возникло. Соперничество без примеси вражды зачастую бывает началом дружбы.              Победил бы его первенец — и триумф Ваниар был бы полным, показывая превосходство их культуры в вопросе этого рода состязаний. Не больше и не меньше.              Однако всё пошло совершенно по иному пути. Ещё до поединка, начиная с того, что принц Нолдор отказался от копья и щита, выйдя на арену лишь с каким-то ножом переростком.              А потом мгновения понеслись со скоростью обезумевших лошадей.              Ингвион был быстр и силён. По-настоящему быстр. Один из лучших учеников Тулкаса. Повелитель Ваниар по праву гордился своим сыном. Однако он привык к честной схватке, грудь о грудь, сила и ловкость против силы и ловкости. Здесь же он столкнулся с противником, который просто не позволял ему реализовать преимущество в силе, виясь вокруг, точно мотылёк вокруг огня.              Итог нельзя было назвать ничем, кроме как показательным избиением на потеху толпе. Без каких-либо нарушений правил, разумеется. Не обвинишь.              Дальше дело оставалось только за сыном, который ещё мог обернуть ситуацию на пользу всем.       — Племянник, — поднявшийся с помощью Феанаро Ингвион никоим образом не показал усталости после поединка, а тут же просиял располагающей к себе улыбкой. Прижав ладонь к сердцу, он отдал учтивый поклон победившему его мастеру, после чего расставил руки для дружеских объятий. — Благодарю за поединок. Это был воистину интересный опыт.       Сын не подвел. Его безукоризненная вежливость и явное внешнее расположение к Феанаро могло несколько сгладить последствия вытирания им плит арены.       Ингвэ даже было интересно, как внук на это ответит.       — Я уверен, дядюшка, Ваниар ждёт ещё немало интересного опыта, — вернул поклон сын Финвэ, после чего на долю мгновения коснулся своими ладонями плеч соперника. — Ибо Нолдор таят в себе ещё немало сюрпризов.       Смотря на удалившегося с ристалищного поля приёмного внука и в мгновение ока растворившегося в обступившей его толпе, Верховный правитель Эльдар глубоко вздохнул. Встретившись глазами с сыном, всё ещё стоявшим на каменных плитах арены, Ингвэ подозвал его к себе, поманив рукой.              Победителя уже поздравляли — эльда буквально кожей чувствовал радость сородичей Феанаро, сейчас то и дело норовивших поздравить его, хлопнуть по плечу, выказать пусть и небольшую, но радость — пусть Нолдор и проиграли в большинстве состязаний, последнюю победу их принц, их любимец, сумел вырвать.       И то, что по замыслу Ингвэ должно было послужить ещё одним примером положительной демонстрацией того, что могли бы добиться жители Тириона, если бы пошли по пути благословленного Валар народа, теперь будет восприниматься совершенно по-другому. Мало того, что состязание стрельбы Нолдор сумели свести вничью — во многом благодаря металлическим лукам Феанаро. Так ещё и этой небрежной, показательной победой над лучшим из Ваниар сын Финвэ обернул многочисленные поражения своих сородичей блистательным триумфом. Не дружеское соперничество, но откровенное противостояние.              Он вновь свёл всё к соперничеству между двумя народами. Мешая, тем самым, попыткам посланцев Манвэ эти самые народы сделать единым целым — под сенью благого Небесного Владыки.              На мгновение эльф смежил веки, обдумывая случившееся.       Его, Ингвэ, недосмотр. Дважды.       Рано эльда порадовался, когда Феанаро принял помощь Ваниар в строительстве форума и арены. Пусть и со скрываемой неохотой, но принял. Принял правила игры, что старался привить ваниа — даже без особого ропота, показав умение принимать саму идею сотрудничества.               Тогда это давало определённую надежду на то, что сын Финвэ не будет раздувать угли конфликта. Что склонен скорее к торгу, пусть и на определённых своих условиях, чем к прямому противостоянию с Ваниар.              Сейчас надежды на это оставалось всё меньше. Тот, кто собирается торговаться об уступках, вряд ли будет настолько нагло унижать собеседника за столом переговоров. Нет, когда поступают так — это значит, что собираются говорить с позиции превосходства и силы.              Однако, нельзя было отбросить подобное развитие событий, как полностью несбыточное. Несмотря на то, что происходившие сейчас слишком уж напоминало то злополучное состязание певцов, после которого у многих из Ваниар дрожали уши. Такой же блистательный триумф после череды поражений.        Но триумф этот можно использовать по-разному. Для более выгодных позиций в возможных переговорах в том числе. Тоже неприятно, но далеко не столь пагубно. И, пусть надежды на это было немного, полностью отбрасывать полюбовного решения Владыка Эльдар пока что не был готов.              Кивнув поднявшемуся к ним по ступеням амфитеатра сыну, повелитель Ваниар неторопливо шагнул по направлению к виновнику своих напряжённых размышлений. Пора было расставить все точки в этом вопросе. Сопровождавший короля Олорин, прибывший в качестве посланника от Манвэ, не отставал ни на шаг.       — Феанаро. Мои поздравления, — ваниа, приняв вежливое и доброжелательное выражение лица, бросил ещё один пробный камень в попытке найти узкую переговорную тропку через болото неизвестности, плескавшееся в душе «внука». — Победить моего наследника, ученика Тулкаса. Лучшего из Ваниар! Да ещё едва ли не голыми руками. Это поистине впечатляет. Ты вновь показал себя ярчайшей звездой на небосклоне своего народа.       — Что ты, о Владыка, — нолдо ответил улыбкой столь же вежливой и столь же, судя по спокойному и прохладному взгляду золотых глаз, фальшивой. — Я лишь часть того созвездия, что составляют все Нолдор, пусть и являюсь достаточно яркой звездой. Не больше и не меньше.              — Не скромничай. В конце концов, именно ты и твой длинный нож вырвали победу у Ингвиона, — склонил белоснежную голову майа, без слов принимая игру друга. Две широкие пряди волос, что лежали спереди, на груди Олорина, слегка пришли в движение. — Да и об арбалетах, что принесли Нолдор победы среди стрелков, забывать не стоит. Ты герой этого дня, несмотря на многочисленные триумфы других. Многие в Валимаре были бы рады видеть тебя среди своих друзей и учеников.               Серебристые глаза Ингвэ внимательно следили за реакцией. Намёк прозрачнее некуда. Фактически приглашение за стол переговоров, на которых, возможно, будет решаться судьба народа Нолдор. Не понять подобного мог лишь полный глупец.              — И всё же я лишь плоть от плоти своего народа, — принц не повёл и бровью, принимая похвалу так, словно речь шла о погоде на берегу Амана. А приглашение и вовсе проигнорировал. — Как ты сам метко сказал, Владыка — первый среди равных. Всему, что я умею, я обязан моему отцу, Нолдор и моим наставникам — Махтану Аулендуру и Вале Ауле. К тому же, — золотые глаза удовлетворённо сощурились. — Мои изобретения никогда не были тайной за семью печатями. И владение арбалетами — живое тому доказательство. Уверен, Нолдор, ровно как и Ваниар, быстро научатся владеть и моим сегодняшним клинком в достаточной степени, чтобы быть не хуже, а то и лучше меня. Я практически уверен в этом. Знаю как минимум одного, кто, после должной тренировки, уже поколеблет мою гордость, — слегка хлопнув по плечу явно довольного похвалой Лаурэфиндэ, сын Финвэ поспешил откланяться.              Ингвэ устало сощурился, сцепив за спиной руки, смотря уходящему Феанаро в след. Картина была до боли очевидна — договариваться этот наглец не собирался. Две показательных перчатки в лицо, и не менее показательный отказ от приглашения в Валимар говорили сами за себя.               Можно было и не пытаться больше — это было очевидно. И в той же степени плотно покрыто Мелькоровым мраком тогда, когда речь шла о мотивах молодого эльфа.              — Кажется, у тебя вновь проблемы с Феанаро, друг мой, — осанвэ стоявшего рядом Олорина, чистое и прохладное, точно воздух высоко в горах, коснулось разума эльфа. — Юный принц… весьма близко к сердцу воспринимает состязание между двумя народами. История с песнями повторяется?              — Похоже. Увы, но он слишком болезненно воспринимает вторую женитьбу своего отца. В который раз мне приходится сожалеть, что брак моей девочки с Финвэ не состоялся раньше, — ответил Ингвэ почти искренне. Почти. Ваниа c запоздалым раздражением на самого себя жалел о том, что не поддался на уговоры Индис помочь ей раньше, долго отговаривая её от подобного шага, напоминая, что его старый друг годится девушке в отцы, уточняя, точно ли она этого хочет…              В итоге Индис всё равно добилась своего, но вот упущенного времени это вернуть не могло. Времени, когда юная золотоволосая красавица могла бы влиться в семью короля Нолдор совершенно безболезненно, вынянчив и вырастив Феанаро как родного сына, так, чтобы в итоге мальчик считал её ближе родной матери. Когда же свадьба всё же состоялась, было уже поздно. Первенец Финвэ был уже сформировавшейся личностью со своими убеждениями. И явным нежеланием принимать мачеху как часть семьи.              Вот только это была лишь половина проблемы.              — Ты пытаешься убедить меня или себя, Владыка Эльдар? — голос майа в сознании теперь звучал ворчливо. Близкие к идеальным черты лица, сделавшие бы честь любому из народа эльдар, исказились недовольством. В чистом горном льде звякнул металл, заставивший Ингвэ обратить взгляд на высшего духа Арды, которого он не без основания считал своим другом. И если уж голос Олорина зазвучал так, следовательно, слова его были слишком уж неубедительны. — Не много ли ты пытаешься объяснить детской обидой? Посмотри на него, — сереброволосый Айну обратил свой взгляд на виновника торжества, который уже непринуждённо болтал со своим отцом. Загорелое лицо принца было совершенно спокойным, а тон — явно непринуждённым. Словно и не Феанаро несколько минут назад одержал победу. — Скажи мне, друг. Он похож на юношу, терзаемого детской обидой за память его матери?              — Нет. Но лучше бы он действительно орал, ругался на чём свет стоит и хлопал дверьми. С обидой и злостью подрастающего эльда я хотя бы знал, что мне делать. Нет… Он выглядит как юнец, который начал лезть в игры Высших Сил, что его явно не касаются.       — Именно. Но при этом этот юнец не делает глупостей. Он не сделал ничего, что заслуживало бы наказания. Попробуй я хотя бы повысить на него голос…              — …Владыка Земной Тверди спустит на тебя своих ящерок раньше, чем ты дойдёшь до финала фразы, — закончил за Олорина ваниа.              Олорин был во всём прав. То, что делал Феанаро, уже никак не укладывалось в поведение скорбящего о матери мальчишки. Насколько было бы всё проще, будь оно так! Если бы юный эльда вёл себя согласно своему возрасту! В конце концов, своего сына Ингвэ вырастил. С обидой и болью от потери матери можно было бы иметь дело. Да, момент с Индис был упущен. Но начни она, как и советовал отец, постепенно наводить мосты, включись в дело Финвэ, блесни красноречием он сам — и отношения между мачехой и пасынком вполне можно было бы свести если не в дружбу, то, по крайней мере, во взаимное уважение и позитивный нейтралитет.              То же, что творилось сейчас, иначе как молчаливым противостоянием назвать было нельзя. Причём уже далеко не только между семьями, но и между народами — вопреки всем изначальным планам по слиянию и тому, что часть Нолдор на свою сторону он перетянул. Большинство поддерживали принца.       И самое главное, до сих пор не было понятно, для чего ученик Ауле делает то, что делает.              Ингвэ вполне мог понять то, как принц сбежал из дома. Знаем, проходили. Его собственный сын сам такое делал, будучи молодым и необузданным.       Статуя с намёком всем желающим вполне укладывалась в застарелую боль от потери матери и неприязнь к мачехе. Если, понятное дело, не брать всё остальное.       Женитьба тоже была вполне объяснима — с дочерью Махтана Феанаро связывало слишком многое, начиная с общего ученичества у лучшего мастера Нолдор и заканчивая постоянным времяпрепровождением вместе. Свадьба была вопросом времени, даром что девушка уже давно смотрела на молодого принца глазами трепетной лани.              Становление Аулендуром — ожидаемо. Владыка Земной Тверди не мог не обратить внимание на, без оговорок, самого талантливого нолдо из молодого, выросшего в Тирионе поколения. Пусть правитель Ваниар и не предполагал, насколько далеко и насколько быстро это ученичество зайдёт… пока не увидел порождения их совместной работы на свадебной церемонии. Вала Ауле вместе со своим учеником создал разумную жизнь. Снова. И явно, насколько Ингвэ сумел понять из скупых фраз своего Владыки, без одобрения Манвэ. И это был тревожный знак.              А вот дальше…              Глаза ваниа в задумчивости и лёгкой тревоге на мгновение закрылись, словно не желая видеть удаляющуюся фигуру в чёрном, алом и серебряном.              Дальше начиналось то, о чём говорил Олорин. Несоответствие характера и возраста, подростковой обиды и холодного расчёта. И начиналось оно ещё раньше свадьбы — с новоселья, где, следовало признать, Ингвэ допустил ошибку. Не проконтролировал явление большего числа Ваниар на праздник, практически полностью ими проигнорированный. Не взял под личный контроль, поглощённый планами будущего объединения народов. Феанаро, судя по состоявшемуся позже разговору с его отцом, это запомнил. Но не это было главным.              Создание собственного дома. Своего двора, отдельного от Финвэ — иначе то, что творилось на обоих праздниках, было не назвать. Избрание своих цветов и символа — весьма и весьма красноречивых. Огонь и тьма в обрамлении света звёзд. Агрессивное, жёсткое сочетание. Ещё не перчатка в лицо, но уже заявление.              Перчатка в лицо была после, год спустя, на состязании песен. Начиная с того, что было исполнено — о, Владычица Элберет, Ингвэ до сих пор мысленно морщился, вспоминая те тягостные минуты самой настоящей гремящей и рычащей какофонии, которая, на удивление, весьма пришлась по нраву Нолдор. И заканчивая появлением там же Лаурэфиндэ — в цветах нового дома. Если до этого бунт сына ближайшего соратника короля Ваниар оставался в рамках приличий, несмотря на уход из дома, то это… Успокаивать взбешённого Аркуэнвила пришлось долго.              Создание рамалоки, что обещали вырасти в настоящих чудовищ, медленное, но отчётливо видимое собрание под своё крыло всех, кто, так или иначе, был недоволен второй женитьбой Финвэ. Вежливое, но непреклонное и демонстративное противопоставление Нолдор их золотоволосым сородичам. Создание форума с ареной, где изначально Ваниар отводилась роль демонстративно неумелых помощников, и только вмешательство их короля смогло исправить ситуацию.              И, как венец всего, сегодняшнее выступление. Перчатка, не менее откровенная, чем та песня. И результат уже выдавал себя — сегодня и сейчас, например, когда молодой принц принимал поздравления и уже отвечал на просьбы других юнцов научить их владеть таким длинным ножом — или сыпавший идеями других состязаний. Тоже с оружием. Охотничьим, разумеется, да.              И вот так маленькие камешки вроде той статуи постепенно накапливаются, переставая быть мелкими и формируя нечто новое.              Повелитель Эльдар спрятал пальцы в широких рукавах белоснежной мантии, спускаясь по ступеням лестницы обратно, к утопающему в огнях Древ Тириону.              Воля случая свела вместе любовь его маленькой Индис к правителю Тириона с намерением его Владыки сделать эльдар единым целым. Желание помочь дочери неотступно следовало рука об руку с пониманием лучшего, прекрасного будущего для каждого из эльдар. Рано или поздно, но Нолдор, Тэлэри и Ваниар станут одним народом под властью Манвэ Сулимо. Разумеется, этот процесс не был бы быстрым в любом случае. Впереди предстояло немало взаимных договоренностей, сотрудничества и взаимопроникновения между народами. Ингвэ вполне себе отдавал отчёт, что влияние одного на другое не могло идти лишь в одну сторону. Нолдор с их искусством более чем достойны были внести свой вклад в общую культуру. Ровно как и Финвэ от власти никто отстранять не собирался.              Однако, похоже, что ни Ауле, ни его ученик не были рады подобному исходу и явно решили ему сопротивляться. Это читалось в поведении Феанаро: всё, что происходило в последнее время, давало о себе знать. И, как гирлянда на праздничное дерево, едва ли не демонстративный плевок в протянутую руку. Идти на мировую, пусть даже и на выгодных условиях, молодой Аулендур не желал. Говорили об этом и скупые слухи вкупе со скользящим напряжением, что накапливалось между двумя покровителями народов Эльдар в последнее время.              И всё же, несмотря на то, что общая мотивация «внука» вполне чётко очертилась, цели по-прежнему были покрыты мраком. Пока что Ингвэ не мог понять, чего именно хотел молодой Куруфинвэ. Пусть король и практически утратил надежду найти с юным мастером компромисс, конечная цель его действий была нужна как воздух.       Разум ваниа напряжённо работал, собирая все события воедино. Но ответа всё ещё не было.       Привлечение на свою сторону Нолдор, особенно тех, кто не был доволен свадьбой Финвэ. Ярое, пусть и вежливое отстаивание их самости. Создание собственного двора. Драконы эти… Нолофинвэ. Ещё один маленький укол, который всё же необходимо исправить. Мальчик не должен попасть под дурное влияние. Придётся действовать через Индис.       Разум летел дальше, вспоминая все события. Статуя. Арбалет. Первый из многих, по намёкам самого же Феанаро — так и случилось. Алебарда, подаренная Лаурэфиндэ, похоже, прочно занявшего место правой руки и упорно не желающего налаживать отношения с отцом. Исполнение песни, которую иначе, как боевой, военной, не назвать. Яркое, огненное выступление сегодня с новым оружием и стремительное завоевание авторитета среди Нолдор. И снова — подчёркивание их самости, явный отказ от единства.       Война в Валиноре? Новый мятеж против Валар, подобный Мелькорову, только теперь — с попыткой посадить на вершину Таникветиля Ауле?       «Нет, не то, — тут же одернул Ингвэ сам себя, мысленно покачав головой. — Это глупо, а глупцом сын Финвэ не является уж точно. При всей молодости, он не может не понимать, чем подобная попытка закончилась бы для Нолдор. При всём желании, Ауле не устоять против объединённой мощи Валар, даже поддержи его Йаванна. Кстати о Йаванне…»       Эльф сделал зарубку в памяти — следовало попытаться осторожно расспросить Кементари или её служительниц. Возможно, они что-то знали.       И всё же, он не мог понять конечной цели своего молодого, но хищного противника. Мозаика не складывалась в единое целое. Если не бунт, то зачем оружие? Для чего? Чего хочет добиться Феанаро, помимо сохранения самостоятельности Нолдор — весьма мнимой, в своей сути, ведь вся Арда, так или иначе, принадлежит Манвэ?       Что-то мелькало на границе сознания. Что-то нехорошее, бросающее многомудрого эльда в дрожь. Но пока он не мог понять, что именно.              И это тревожило ещё больше. Однако поддаваться этому беспокойству и терять голову Владыка Ваниар не имел права. Ровно как и уступать наглому юнцу, что демонстративно отказался от любых переговоров. Если он настолько самоуверен… что же. В итоге ему же будет хуже.              Ингвэ, привычно заложив руки за спину и успокаиваясь, не спеша продолжил спуск, следуя за Олорином. Разум уже привычно составлял планы того, что стоило сделать в ближайшее время.              К примеру, направить посланцев к госпоже Йаванне и начать подготовку к следующей попытке произвести на Нолдор впечатление. Благо, сегодняшнее выступление, ровно как и помощь при создании арены, всё же не были напрасными. Ингвэ отчётливо видел и тех, кто расспрашивают Ваниар, восхищаясь их результатами.               Кроме того, следовало максимально ослабить пагубное влияние старшего брата на маленького наследника. Финвэ, разумеется, будет возражать. Слишком велика любовь правителя Нолдор к своему первенцу. Но женские слёзы могут творить чудеса.              А если нет, повелитель всех Эльдар был уверен, что Нолофинвэ был и будет не последним ребёнком королевской четы. А чем больше детей, тем меньше шансов у Феанаро взять среди Нолдор всю полноту авторитета.              Пусть поговорка «Разделяй и Властвуй» и была изобретена подручным Врага, падшим майа Майроном, в чём-то она была крайне правдивой.       

***

      — Ты не хотел участвовать, – осанвэ шедшего рядом с супружеской парой Лаурэфиндэ мягко коснулось разума Малекита.              — Не хотел, — мысленный голос Короля-Чародея зазвучал холодной сталью. — Пришлось вмешаться, когда моих собратьев начали использовать в качестве половой тряпки.              Не то, чтобы друкай действительно винил своего будущего капитана Чёрных Стражей за это поражение. Враг был ему не по зубам. Пока, по крайней мере. Однако внушение стоило сделать. Если уж он хотел получить из полуваниа нового Коурана — тот должен был стараться лучше.              — Но у меня не было даже шанса, Наро — попытался возразить золотоволосый, явно задетый за живое. — Ты Ингвиона видел?              — Видел. А так же сражался и победил, если ты не заметил.              — Тогда зачем ты похвалил меня? Да ещё и перед Ваниар?              Малекит уже куда более мягко взглянул на поникшего и потупившего очи эльда.              — Во-первых, и главных, потому, что твоё поражение не означает, что в тебе нет потенциала. Ты можешь побить любого из Ваниар, — осанвэ Короля-Чародея зазвучало куда ласковее. Металл из голоса исчез. — Со временем. А во-вторых, ты моя правая рука. И друг. Отчитывать тебя я могу и буду, но лишь наедине. На публике же я без колебаний встану на твою защиту. Или ты предпочёл бы, чтобы я устроил разнос на глазах у всех?              — Нет! — Лаурэфиндэ слегка передёрнулся. После чего по-новому, с благодарностью взглянул на своего принца. — Спасибо, Феанаро.              — Сегодня будем праздновать, — Отец Драконов слегка хлопнул друга по плечу. — А послезавтра жду тебя на тренировочной площадке. Покажу, как стоит управляться с этими неповоротливыми шкафами.              — Послезавтра?              — Да, потому что завтра у меня занятие с Нолофинвэ, — чуть чуть мрачно хмыкнул Король-Чародей. Знал бы он в своей прошлой жизни, что ему придётся быть нянькой. Но со временем это должно было окупиться.       

      ***

            — Вот так, молодчина. Давай. А теперь берём проволоку и сплетем её вокруг камня, — друкай чуть повёл маленькую руку малыша, крепко зажатую в его собственных пальцах. — Правильно. Теперь зажимаем…              Малекит расположился в удобном глубоком кресле, усадив перед собой Нолофинвэ, вместе с которым они делали простое украшение из меди и циркона. Нолофинвэ слегка болтал ногами, так как кресло было для него слишком высоким, и старательно, чуть прикусив губу, делал вместе с братом будущий подарок отцу. Мастер пока не рисковал его подпускать к ковке. Обожжется ещё, плакать будет. А вот простое плетение из тонкого и гибкого металла — почему нет?              — Молодец, — ровно одобрил он, осматривая брошь на плащ, выполненную в виде свернувшегося дракончика с цирконовыми глазами. — Чуть подрастёшь — научу тебя работать уже в кузнице. Похоже, ты пошёл в меня, у тебя есть талант.              — Хочу! — малыш обернулся к Малекиту, сияя серыми глазами. — Хочууу, — протянул он и обнял правую руку Феанаро, засучив ногами по креслу. — Давай сейчас! Сейчас научи. А ещё расскажи… расскажи о звёздах. О светящихся деревьях. И… — Ноло задумался. — И о море расскажи.               — Нетерпеливый ты, брат, — усмехнулся Малекит, улыбаясь мелкому надоеде. — Обо всем расскажу в своё время. Обещаю. А пока не хочешь посмотреть на подарок, что я для тебя подготовил?               — Подарок! — радостно пропищал юный нолдо, когда к нему по команде друкая притопал на мягких лапках маленький котёнок. Чёрный, как ночь, с пока что едва заметными белыми полосками. С золотыми, похожими на глаза самого Короля-Чародея, глазами. Ребёнок с радостным писком обнимал котёнка, который лизал ему лицо, а былой хозяин Башни Холода тихо хмыкал, наблюдая за реакцией подопечного. Спасибо Ауле. Выпросил у супруги подходящего питомца, что вполне способен привязаться к своему будущему хозяину, и не съест его, когда вырастет.              В Наггароте, в его дворце располагались обширные зверинцы. Многие из животных были свезены со всех концов света благодаря корсарам Чёрных Ковчегов. От грифонов до гигантских змей, обращающих взглядом в камень, из джунглей Люстрии. Но любимцем Малекита всегда был Сумрак — самец королевской мантикоры. Он частенько сидел у его ног и временами пожирал трупы казненных у Чёрного Трона. Тех, кому не посчастливилось Королю-Чародею не угодить. Чёрный, с лоснящейся шерстью и блестящей чешуей, красивый и статный хищник. Больший статус в Наггаронде среди четвероногих имел разве что Сафирон. Но он был разумен, так что с ним соревноваться было глупо.               Мантикор в Валиноре не водилось. А жаль. Но тигр был для Нолофинвэ хорошей заменой. Хороший зверь, который вырастет для малыша в сильного друга, верного обоим братьям. Главное — это правильное воспитание что для кошки, что для мальчика.              Когда Малекит дрессировал кошку, он комбинировал пряник и кнут. Если животное делало что-то неправильно, то оно получало лёгкий шлепок по носу, если тигрёнок делал правильно — вкусный, вкусный, вкусный обед. Простая игра на инстинктах малыша позволила ему вырастить преданное ему создание. Эта игра была вполне действенна и с вассалами, и с рыцарями. Поможет и здесь, в воспитании ребёнка, который должен быть преданным своему будущему королю. Абсолютно преданным.              Начал Чародей с того, что стал прививать малышу безусловное к себе доверие. Друкай дарил мелкому подарки, учил его, рассказывал ему о мире, о деревьях, о горах, металлах и звёздах. Именно Феанаро стал ответом на бесконечные «почему», именно он, а не мама Индис, от которой Малекит ребёнка очень часто к себе забирал. К старшему брату, исполнявшему роль няньки, всегда можно было обратиться починить игрушку или пострелять из игрушечного арбалета. Он даже давал мелкому сладости.              Услышал бы повелитель тьмы, что будет работать нянькой и воспитателем детей до своего перерождения — рассмеялся бы в лицо. Но, на удивление для себя, справлялся он неплохо. Впрочем, возможно дело было в том, что воспитывать брата приходилось одновременно с сыном. Его сыном. Его первенцем. А раздражаться на Аэнариона Чародей не мог. И то тепло, что Чародей старался передать сыну, невольно получал и младший брат. Поэтому он и не испытывал особого раздражения от детского плача, совершенно спокойно воспитывая брата и сына, выполняя их просьбы и не оставаясь безучастным к проблемам.              В конце концов, как часто Король-Чародей напоминал сам себе, — это его будущий клан. Сегодня разодранные колени и умилительные поцелуи с обещанием всегда любить старшего брата, а завтра — доспехи, прикрывание спины в бою и клятвы верности собственной кровью.               — А как его зовут? — Нолофинвэ вырвал Малекита из размышлений.               — Ломэ. Сумрак. Посмотри, какой он чёрный. Настоящий кусочек ночи, в то время, когда Древа гаснут.               — Ломэ… Ломэ. Ты будешь Ломэ! — Нолофинвэ поцеловал в макушку протестующе замяукавшего тигрёнка и задумался. — А можно Нариону показать? — обратился он к старшему брату.               — Если только он не спит, чтобы Нерданэль на нас не сердилась. Сейчас принесу.              Сын с апельсиновыми кудрями пошёл почти во всём в свою мать, кроме золотых глаз, что унаследовал от отца. Он был тихим и задумчивым, порой даже слишком.              Малекит быть может и хотел бы видеть сына более боевитым, но ещё не вечер. Мечом владеть он всё равно будет превосходно. А вдумчивость, расчётливость и безжалостность — прекрасные качества для наследника, всегда ценившиеся в Наггароте.               В конце концов, для задиристых поступков у него был излишне ретивый Лаурэфиндэ.               — Нарион, Нарион! Смотри, кого нам брат подарил! Его зовут Ломэ, — Нолофинвэ наглаживал Ломэ, пока друкай выносил ещё сонного после дневного сна сына. Сын Огня не мог не потянуться к коту.               — Ну что же. Играйте. Нолофинвэ, Аэнарион, если захотите, чтобы я рассказал о звёздах — я рядом, — хмыкнул Чародей, возвращаясь в кресло.              Семейный день был необходимостью, но его сыну нравилось, когда ата проводил с ним время. Не мог же Малекит ему отказать в этом. Несмотря на то, что приходилось отнимать время у других дел.

      ***

            — Что значит — «где Ноло»? — льда в голосе друкая хватило бы, чтобы создать второй Хэлкараксэ через море, и пару ледяных замков в придачу.             Начиналось всё невинно. Выезд королевской семьи Нолдор на охоту — что может быть спокойнее? В конце концов, после открытия арены, что у Феанаро, что у Финвэ, наконец, выдался относительно спокойный день и можно было отдохнуть, обсудить дела и, быть может, блеснуть умениями. Малекит охоту уважал и любил ещё со времён Наггарота. И хотя здесь вряд ли можно было бы рассчитывать встретить гидру или другого крупного хищника — олень или кабан тоже был вполне желанной добычей.              В лес ехали небольшим отрядом. Королевская семья, несколько придворных дам из свиты Индис, да ещё группа охотников. Лаурэфиндэ, разумеется, в том числе.       Ну а поскольку, учитывая женщин, ехали они не налегке, и охота обещала быть совмещенной с пикником, младшего брата тоже взяли с собой, коим фактом мелкий был весьма доволен.              Всё шло неспешно. Убаюкивающе. Отряд нашёл подходящее место. Расставили шатры, выпили вина, разложили костёр. Потихоньку мужчины начали седлать коней, чтобы, наконец, приступить к делу — благо один из разведчиков обнаружил не так уж далеко пастбище оленей. И даже Малекит, при всей своей паранойе, немного ослабил вожжи, наслаждаясь заслуженным отдыхом.              Ровно до того момента, пока Индис не стала испуганно озираться по сторонам, вопрошая, куда делось её чадо.              — Как это случилось? Как ты могла упустить его? — начал допытываться Финвэ.              — Я не знаю. Он играл с котёнком, был совсем рядом. Я заболталась, а когда повернула голову…              Пальцы Короля-Чародея, облачённые в чёрные кожаные перчатки, рефлекторно сжались. В очередной раз на счёт золотоволосой он оказался абсолютно прав.              Мало того, что как королева она оказалась не состоятельна в корне! А это было очевидно каждому. Будь иначе — друкаю приходилось бы прикладывать куда больше усилий, чтобы добиваться авторитета и распространения своих идей среди Нолдор.              Мало того, что эта пустоголовая, вне всяких сомнений, была настоящим позором своего отца, которому всё же, стоило отдавать должное как врагу.       Так ещё и с обязанностями жены, опоры и воспитательницы одного из королевских наследников она справлялась из рук вон плохо!       «Наложница, — с нескрываемым отвращением подумал Малекит, не скрывая своего презрения во взгляде. — Наложница и есть. Ничего большего ей не доверишь».       — Разошлём всадников, — жёстко сказал он, стремительно направляясь к коню. Пускаться в долгие рассуждения и выслушивать всхлипы наложницы он не собирался. Ровно как и не собирался терять все вложенные в воспитание младшего брата усилия из-за глупости его матери. — Лаурэ, останься здесь. Присмотри за Нерданэль. Сафирон, за мной. Ищи его, ты помнишь запах. Отец? — он повернулся королю.       — Согласен, — Финвэ решительно направился к своему жеребцу. — Ищем по всем четырём сторонам. Вы, — нолдо обернулся к остальным охотникам, — на запад и восток. Ищите с гончими. И да, если драконы знают запах — пошлите на разведку всех троих.              — Минратос! Сулех! Слышали? За дело, дети мои.              Птицей взлетев в седло Индраугнира, друкай пустился следом за чёрным рамалоки, устремившимся на север.

***

      — Ноло! — позвал Феанаро, спешиваясь с коня и аккуратно пробираясь к оврагу, у края которого замер Сафирон, уже шипевший о глупом детёныше. Ребёнок лежал в размытой дождями впадине с крутыми стенами, держась за ногу, а другой рукой цепляясь за шерсть тигрёнка, что пытался вытащить малыша за одежду. — Ломэ, к ноге. Ноло, успокойся. Я сейчас тебе помогу, — Малекит помахал мелкому рукой и встал на одно колено, оценивая ситуацию. Высокий и крутой овраг, из которого выбраться самостоятельно смог бы тигр, но точно не ребёнок с вывернутой ногой. Чародей, тихо бормоча ругательства на друхире, спрыгнул в овраг рядом с малышом и бережно принял его на руки. — Спокойно, уже всё хорошо. Дай посмотрю. Сильно болит? — друкай вылез из оврага с мелким на руках, расстелил плащ и посадил на него младшего брата, оценивая ногу. Опухла, конечно, но не критично. — Пальцами пошевелить можешь?              — Да… Ой! — пискнул юный нолдо, когда Малекит быстрым магическим движением заблокировал боль. — Холодно, — с удивлением Нолофинвэ посмотрел на ногу.        — Зато болеть перестала. А завтра уже бегать будешь, — тихо хмыкнул былой повелитель Наггарота, прежде чем посмотрел на мелкого совсем иным взглядом. Холодным и мрачным, пронизывающим. Таким, что маленькому эльфу явно стало не по себе.               Такую безответственность пополам с глупостью допускать было нельзя. Малышу следовало преподать урок.              — А теперь, принц Нолофинвэ, ты расскажешь мне, как такое произошло.               — Мы играли с Ломэ. Сначала просто пошли гулять. А потом увидели оленя, белого такого. Красивого. Помнишь, как ты на охоте подстрелил!              — Ясно, — Малекит подавил желание закатить глаза. Такую беспечность он не терпел. Для его вассала было недопустимо совершать поступки вопреки его воле. Для его вассала было немыслимо ставить под угрозу его планы. А те, кто всё же отваживались на это — плохо заканчивали.        — Старший брат… — Нолофинвэ потянулся было за объятием, за утешением, за успокоением, но вместо тепла братских рук наткнулся на ладонь, которая не дала ему втиснуться в ласковое кольцо. — Брат? — малыш доверчиво смотрел в золотые глаза, надеясь на поддержку, однако вместо неё получал лишь холодную отстранённость. Молчание длилось долго, пока ребёнок силился найти в глазах того, кто должен всегда защищать, того, кто был опорой и поддержкой, хотя бы толику привычного ласкового тепла. — Наро?              — Ты меня разочаровал, Нолофинвэ, — Король-Чародей не кричал на ребёнка, не угрожал отшлёпать, как это сделал бы иной отец, и не впадал в истерику, как это бы сделала иная мать. Он говорил очень ровно, даже сухо, и в голосе его не было ни намёка на тёплое отношение, к которому ребёнок успел привыкнуть за долгое время общения. Болезненные глаза непонимающе вскинулись на него, но… откровенно говоря, друкай не испытывал больших из-за этого страданий. Младший брат нуждался в воспитании, чтобы не повторять подобную глупость. — И сильно.        — Брат? Я… прости… прости, — виновато говорил юный нолдо, понурившись.        — Ты понимаешь, почему ты меня разочаровал? — так же холодно и ровно сказал былой владыка Чёрного Двора, впуская в свой голос мороз Хэлкараксэ.               — Я сбежал в лес, да? — понуро спросил Нолофинвэ, поднимая на Малекита неуверенный взгляд.               — Нет.               — А почему?               — Я не буду отвечать. Думай, — друкай скрестил руки на груди.               — Я… решил охотиться?               — Думай, — также холодно ответил Малекит, продолжая его морозить, видя, что сомнения, страх и первое приключение в жизни могли стать истерикой.        — Я сбежал с праздника? — Нолофинвэ напряжённо пытался понять, чего от него хочет старший брат.               — Думай.              — Я был в опасности, да?        — Думай.        — Я… я… — к глазам ребёнка подступили слёзы. Слёзы растерянности и страха. Слёзы опасений лишиться опоры в жизни, слёзы ужаса потерять защиту перед миром, которой за всё это время недолгой жизни Нолофинвэ успел стать Феанаро. — Я… я не спросил разрешения у родителей? — шепнул он, вызвав в Малеките несколько хищную улыбку.              Тот низко-низко наклонился к его уху и шепнул. Тихо шепнул, едва слышно, но трясущийся малыш обращённые к нему слова слышал прекрасно.               — И у меня. У своей семьи. Ты заставил нас волноваться, Нолофинвэ. Сбежав в лес, ты не подумал о последствиях. О том, как это скажется на твоём кла… твоей семье.              — Прости меня, брат! Прости, прости, прости! Я тебя не разочарую больше, прости, пожалуйста! — Малыш плакал, молил, и волна его слёз разбивалась о холодную скалу спокойствия друкая. Будто бы бился в закрытую дубовую дверь, Нолофинвэ отчаянно цеплялся за плечи Старшего. Но в этот раз Малекит обнял в ответ, успокаивающе гладя по голове. Дальше давить не имело смысла.        — Чшшш… тише, тише. Брат мой младший, мой глупый милый младший брат. Я волновался за тебя, очень сильно. Ты понимаешь это? Потому что я твоя семья, потому что я должен оберегать тебя, потому что ты мой младший брат. Мы должны заботиться друг о друге и прикрывать друг другу спины. Ты понял меня, брат?              — Да… да… ты злишься? — всхлипнул Ноло, и Чародей, вновь улыбнувшись той тёплой хмыкающей улыбкой, которую любил Нолофинвэ, крепко прижал его к себе, уткнув в чёрный камзол.        — Я не злюсь, мелкий. Я беспокоюсь о тебе. Как твоя семья. Вот так… Чшшш. Не плачь, — продолжал он говорить мягко. Кнут был использован, пришло время пряника. — Ты маленький нолдо, не надо плакать. Нолдор сильные. Будь таким же. Всё закончилось. Скоро мы пойдём домой, наденем тебе новую тёплую одежду, высушим, а на ужин, разумеется, будет вкусная оленина. Ты же хотел оленину?               — Я хотел сам её добыть… охотник… как ты… — пробормотал Нолофинвэ, и Феанаро, усмехаясь, поцеловал его в макушку.        — Добудешь ещё, поверь мне. Хочешь, когда у тебя заживёт нога, я научу тебя охотиться из арбалета? — Малекит пальцем стёр слезу с щечки ребёнка, что постепенно успокаивался, слушая его слова.               — Хочу, — отчаянно закивал Нолофинвэ, потихоньку перестав всхлипывать и начиная успокаиваться. — И на лошади хочу.               — Разумеется, на лошади. Сначала на моей, а потом для тебя найдём пони. Будешь стрелять из арбалета прямо с седла, — эльф подхватил ребёнка на руки вместе с его питомцем и направился к коню.              — Да. Хорошо…        — Нолофинвэ, — Король-Чародей вновь подпустил в голос прохладной властности, когда они уселись на Индраугнира, и мелкий оказался сидящим перед ним. — Ты запомнил, о чём мы говорили? Что ты должен делать в будущем?       — Я должен спросить разрешения у родителей и тебя, — тихонько ответил младший брат, утыкаясь в камзол старшего.        — Не только, — друкай повернул голову малыша на себя так, чтобы он мог видеть его лицо. — Прежде, чем что-то сделать, ты всегда должен подумать, как это скажется на твоей семье. О том, что это значит для семьи. Ты меня понял?               — Да, — юный нолдо яростно закивал.               — Повтори.               — Всегда надо думать о том, что будет для семьи.       — А кто твоя семья? — Король-Чародей выразительно приподнял чёрные брови       — Папа. Мама, — Нолофинвэ начал загибать пальцы, — Ты, брат. Тётя Нер. Нарион. Дядя Лаурэ.        — Правильно, — Малекит положил руки малыша на седло, указывая ему держаться крепче. Что же… Мама с папой здесь были лишними, но не всё же сразу.

***

      Когда мужчины разъехались, оставив лишь непривычно молчаливого Лаурэфиндэ, бродившего взад-вперёд, на поляне с пикником воцарилась гнетущая, мрачная тишина. Индис не могла успокоиться. Её дамы тревожно мяли складки одежды, пытаясь казаться невозмутимыми.       Нерданэль скрестила руки на груди, сидя на пуфике рядом с королевой и тихо радуясь про себя, что Аэнарион остался дома, с дедушкой.       Тишина, изредка прерываемая всхлипами, давила на медновласую, но девушка держалась. Каждый раз, когда хотелось, подобно женщинам Ваниар, начать нервничать, на неё словно смотрели золотые глаза мужа. Смотрели оценивающе, жёстко. В ушах вновь звучали песни, огненные и яркие, что постепенно вошли в обиход Нолдор. В памяти всплывал восторженный рёв толпы, когда финальный поединок на арене принёс их народу маленькую, но победу.              И спина девушки распрямлялась. Нет. Она не могла вести себя, как напуганная трепетная лань. Она нолдиэ. Дочь Аулендура и жена принца Нолдор. Сильная и гордая. И рыжая не даст тревоге взять верх над ней.              Очередной приглушённый всхлип королевы заставил девушку повернуть голову в её сторону.       — Я уверена, госпожа, он делает всё необходимое, чтобы найти своего брата. Уверяю вас, — Нерданэль мягко коснулась руки Индис, но та одернула её.               — Как будто он беспокоится! — раздался полузадушенный рыданиями возглас. После чего голос королевы стал ядовитым, полным затаённой неприязни. — Найти и спасти… О да. Он ведь так о нём печется! Буквально с самого его рождения. О, Валар, почему я согласилась, чтобы моего сына воспитывал Феанаро…        Нерданэль резко встала с пуфика, прожигая холодным взглядом златовласую. Сейчас она, женщина Нолдор, с гордо расправленными плечами, статью и высоким ростом, казалась монолитной скалой.       Девушка терпела долго, сдерживая себя самоубеждением, ведь у Индис пропал единственный сын. Естественно, она волнуется и ведёт себя неразумно. Но обвинения в сторону Куруфинвэ стали последней каплей.        — Госпожа, — холодно и чеканно произнесла она. — Ваше Величество, вы Верховная Королева Нолдор и говорите вы о наследном принце Нолдор, я прошу вас не забывать об этом. На что бы вы сейчас не намекали столь ядовито в отношении моего мужа — это немыслимо и невозможно. Он любит своего младшего брата. Он сейчас делает всё возможное, чтобы найти потерявшегося Нолофинвэ, и я поражена, услышав такое в его адрес. Однако я убеждена, что такие слова были сказаны лишь от волнения за здоровье сына, а потому я сделаю вид, что я их не слышала, и не буду передавать ваши речи ни моему мужу, ни вашему.       Коротко поклонившись супруге Финвэ, Нерданэль, не обращая внимания на возмущённо зашипевших дам, отстранилась от королевы и пересела на другой край круга, ловя на себе одобрительный взгляд смотревшего за всем этим представлением Лаурэфиндэ, осанвэ от которого пришло мгновение спустя.              — Отлично сказано, моя принцесса. Молодец.              — Ну спасибо, мой рыцарь, — чуть весело ответила девушка, постепенно успокаиваясь.              Что это было? Что?              Нерданэль никогда не была дурой. Она давно уже замечала наметившееся противостояние между Феанаро и Ингвэ. Точно канат перетягивали, каждый в свою сторону. Песни, состязания на арене, стройка. Ощущение ярого соперничества за разумы Нолдор. Словно каждый из них пытался заинтересовать народ собственными идеями. Одним словом, противостояние двух лидеров.              Однако оговорка Индис позволяла понять, что всё это выходило далеко за пределы их соперничества. И уж точно это не было мимолётным уколом, как это представлялось тогда, во время создания памятной статуи. Нет, в доме Финвэ кипела ненависть. Не открытая, не напоказ, тщательно скрываемая от посторонних глаз, даже от других членов семьи, но кипела. Разворачивалась уже личная борьба. Можно сказать, поле битвы, в которой дети некоторыми считались оружием. Возможно, эта борьба была частью противостояния Нолдор и Ваниар. А быть может, породила её.              Ясно было одно. В словах Индис, в этой крохотной оговорке мелькала искренняя, затаённая ненависть к Феанаро, о которой тот наверняка знал, от которой он оберегал и закрывал её саму, пока она носила Майтимо.              Нер обняла себя руками. Что она сама наделала? Лучше было бы промолчать, не вызывать на себя внимание и гнев королевы.              Но промолчать и позволить ей и дальше оскорблять имя её мужа?              Если её муж сейчас демонстрирует свою лояльность дому Финвэ — правильно ли было говорить так резко?              Если её муж всеми силами демонстрирует свою независимость и независимость своего дома — стоило ли молчать?       Ответ медноволосой мог дать только один эльда.       — Ата! — раздался детский голосок, и Нерданэль подняла голову. На знакомом вороном жеребце, у ног которого терся уже подросший рамалоки — высокий всадник, и маленький пассажир перед ним. Тянет ручки к только что вернувшемуся, судя по всему, королю. Нашёлся!              — Ноло! — Индис сорвалась с места навстречу приехавшим, готовая тут же заключить сына в объятия. Мальчик позволил заключить себя в кольцо рук. — Сынок… что случилось? Ты поранился?        — Нет, — несколько угрюмо сказал малыш, оглядываясь на Отца Драконов, который чуть улыбнулся, и коротко наклонил голову в седле перед Индис.       — Не волнуйся. Цел и невредим. Он играл с тигрёнком, они пошли на охоту и убежали далеко в лес. Заплутал и проголодался, немного подвернул ногу, но это всё. Ноло, о чём мы с тобой говорили, пока ехали? Что надо сказать? — мягко поинтересовался старший брат у младшего, и тот понуро прижал ушки.        — Простите меня. Я больше не буду. Старший брат сказал, что я не должен ничего делать, не подумав о том, как это скажется на семье, — заученно проговорил малыш, и ушки его ещё сильнее понурились от чувства вины.        — Нолофинвэ… — всхлипнула Индис, помогая спешить мальчика и уводя его в сторону за руку. Феанаро улыбнулся уходящему ребёнку, кивнул отцу и Лаурэ, после чего, спешившись, подошёл к супруге.       — Нерданэль, в чём дело? Ты бледно выглядишь, — раздался над ухом чуть встревоженный шёпот, когда муж склонился над ней, взяв за руку.        — Ничего, просто волновалась за мальчика. Я хочу домой. День был… тяжёлым.       — Конечно, поедем. На сегодня с меня охоты хватит.

***

      Небо покрывалось пылинками звёзд, упруго выгибались ветви на лёгком летнем ветру, а Нерданэль в полусне ехала на Индраугнире, пересев к мужу, чтобы не свалиться с собственной лошади. Её медноволосая голова лежала на плече нолдо, что сидел сзади неё и уверенной рукой вёл коня. Феанаро… её Феанаро.              Мысли дочери Урундиля, наполовину ушедшей в царство Ирмо, текли лениво, вяло. Но, всё же, волнение не позволяло ей провалиться в сон окончательно. Произошедшее заставляло многое передумать, на многое пересмотреть свой взгляд. И девушке, совсем недавно вступившей во взрослый возраст, совсем недавно ставшей хозяйкой в собственном доме и матерью маленького сына, быть может, ещё во многом молодой и наивной, предстояло ответить самой себе на много вопросов. Многому научиться.              Представляла ли она, что вместе с брачными дарами она получит не только страстного мужа, не только верного друга и эхо первозданной нежной любви, но и опустится босой ногой в котёл с кипящим маслом злобы и ненависти? Опустится, чтобы с криком отдёрнуть ногу и с ужасом посмотреть в котёл, понимая, что теперь она должна, обязана прыгнуть туда — и сгореть?              Должна была. Ведь должна была… она должна была всё это понимать с самого начала. Нерданэль ввязалась в это по доброй воле, когда сказала любимому обладателю золотых глаз трижды «да». Сперва она ответила «да» на столе, когда приняла его предложение. Дочь Махтана Аулендура сказала «да» перед Ауле, связывая свою судьбу с эксцентричностью, страстностью и коварством первенца дома Финвэ. Девушка сказала «да», когда он целовал ей шею, когда она хотела плакать от заполняющей душу любви, от яркого нахлынувшего чувства, что не позволяло ей говорит и думать, лишь шептать «Да, Феанаро, да!»              Думала ли Нер тогда, как много условностей встретит её за пределами наполненной любовью спальни? Знала ли она, что отныне каждое её слово будет оценено тысячью глаз, которые уже заранее её возненавидели, и не важно, что она сделала? Знала ли она, что однажды и её сын, её Майтимо, как маленький Нолофинвэ — станет одним из игроков в игре, которая шла то ли за то, кто будет наследником трона Нолдор, то ли и вовсе — за то, какой путь их ожидает в дальнейшем?              Феанаро мягко спешил её, и, казалось бы, в собственном доме, крепком, надёжном, выстроенном, в том числе, ей самой, девушке должно было бы стать спокойнее. Но нет. Невысказанные слова жгли, не обговорённые темы желали быть поднятыми, а статный образ её любимого мужа казался иным. Плечи были выпрямлены, как и всегда, но казалось, что он нёс в себе больше горечи, чем ранее видела.               — Любимый… Мы можем поговорить? — шепнула Нерданэль, тихо и едва слышно. Так, чтобы не спугнуть освещённый лунным сиянием образ. Не потревожить эту тихую тяжёлую ночь.               — Слушаю, — мастер обернулся к ней, и в его вопросительном взгляде золотых глаз принцесса Нолдор увидела усталость. Усталость, которую она не замечала раньше — или не желала замечать?        — Какие у тебя отношения с Индис? — собственный голос казался несколько далёким, а взгляд мужа — отстранённым. — Я помню статую, ведь ты делал её со мной вместе. Я так же не могу не замечать того, как всё это время шёл обмен булавочными уколами между тобой и Ингвэ. Начиная с того, как ты отреагировал на состязания певцов. Однако, мне кажется, то, что между вами несколько переходит границы внешних проявлений.        — Сложные, — эльда ответил очень просто и ровно, подводя её к креслу и садясь напротив. Казалось, его это тема никак не задевала. — В конце концов, она мне не мать.       — Она бы не стала подозревать, что ты можешь причинить Нолофинвэ вред, если бы дело было только в том, что ты ей не родной сын, — мастерица прищурила глаза, понимая, что этот разговор назревал давно. Слишком многое происходило в последнее время.       — Что ты имеешь в виду? В чём она меня подозревала и когда? — поднял брови Куруфинвэ.       — Сегодня. Сегодня на пикнике. Я была со всеми, когда ты ушёл искать мальчика, я слышала, как она говорила со своими дамами, как… Феанаро, она подозревала тебя. Она не сказала это прямо, но она подозревала, что ты можешь сделать что-то недоброе Нолофинвэ. Почему? Что между вами?       — Нер, — нолдо мягко взял супругу за руки, придвигаясь к ней. — Хорошо. Я тебе объясню. Ты верно заметила, и верно упомянула: между Ваниар и Нолдор идёт мягкое противостояние. И булавочные уколы между мной и Ингвэ — лишь внешнее их проявление. Если совсем упростить и сократить — мой дорогой дедушка, — в голосе Создателя Драконов прорезался яд. — Не оставляет надежды Нолдор облагородить. Переделать. Превратить в подобие собственного народа. Не удивлюсь, если с прямого одобрения Манвэ, к которому мы обращаемся куда меньше, чем к Ауле. Первый шаг к этому — культура, образ мысли, идеи. И очень многое, очень многое из этого и проистекает, — Феанаро положил голову на сжатый кулак, крепко задумавшись. — Значит, говоришь, Индис в волнении косвенно обвинила меня в том, что я могу причинить малышу вред?        — Я это слышала. И что сожалеет, что согласилась отдать малыша тебе на воспитание. Она это говорила в кругу своих дам, но я была рядом, и, — начала было Нер. И осеклась на полуслове. Она ведь не обещала не говорить. Не обещала!       Но кем она будет, если скроет от мужа?       — И? — мягко подбодрил дочь Махтана мастер.        — Я ей ответила. Я не могла не защитить твоё имя! Призвала её успокоиться, сказала, что такое поведение ей не подобает. Я была груба, Феанаро. Я сделала неправильно, да? Я ведь… у тебя будут проблемы, да? — взволнованно говорила Нерданэль, пока Куруфинвэ не опустил свой палец на её губы.       — Тшш, любовь моя. Нет, ты правильно сделала. И спасибо, что ты мне об этом сказала. Было бы намного хуже, если бы ты скрыла от меня поведение королевы, — мягко улыбнулся эльф, касаясь рукой щеки девушки. — Пообещай мне, что ты все дальнейшие слова, что она будет говорить — будешь рассказывать мне. Так подробно, как сможешь, хорошо?       — Феанаро, я тогда заявила, что не стану передавать её слова.        — Пообещай мне, — впервые за всё время их знакомства, за всё время их совместной жизни, в голосе Феанаро промелькнула сталь. Стальная хватка, словно муж на эту просьбу отказа бы никогда не стерпел.        — Обещаю…       — Не волнуйся, Нерданэль. Если ты дала такое слово — я ни коим образом не заставлю её подумать, что ты своему слову изменила. Успокоилась? — мягко сказал принц Нолдор, легко целуя её руку. — Хорошо. Ты всё сделала, как надо. А если тебя так мучит совесть из-за нарушенного обещания, то утешься тем, что там всё равно стоял Лаурэфиндэ, который на следующий день точно пересказал бы мне весь разговор в подробностях. Ты просто ускорила неизбежное.       Медноволосая мысленно отругала себя за то, что забыла про присутствие там лучшего друга Феанаро. Да, тот бы точно не стал скрывать то, что случилось на поляне.              Однако главный её вопрос до сих пор остался без ответа.               — Всё то, что ты сказал, любимый. Я понимаю, но ты не ответил мне до конца. Что между тобой и ней? Не между Нолдор и Ваниар, не между тобой и Ингвэ. Не между даже Ауле и Манвэ. Между вами.       Золотые глаза полыхнули гневом, но не на нее. А еще застарелой болью.               — Ладно, слушай. Когда-то жила одна крепкая семья, в которой один отец и одна мать долго и с нетерпением ждали своего первенца. Ждали, что он появится на свет, быть может, играли, как я играл с Аэнарионом в твоём животе. Надеялись растить его вместе. А теперь этой женщины нет. Давно мертва, — жёстко сказал Феанаро, и крепко сжал зубы. Так крепко, что Нерданэль увидела, как заиграли его скулы. — А знаешь, в чём ирония? Я помню свою настоящую мать. Я помню её улыбку, её чуть ехидный голос и весёлые глаза. Я помню, как она дала мне имя, которое я ношу с гордостью с самого рождения. Даже сейчас, я с закрытыми глазами могу мелком или кистью нарисовать её портрет, точный до мелочей. Но матери теперь нет. У единственного в благословенном Валиноре. А вместо неё, ха, Индис. Как видишь, между нами очень много, но всё это никогда не было и не будет высказано ни ею, ни мной, — закончил, словно отрубил, златоглазый нолдо, и Нерданэль мягко коснулась его плеча рукой. Сколько невысказанных слов скрывается за этим жёстким «очень много». Нер представила долгие часы, что Феанаро проводил у места, где нетленным лежало тело его матери. Представила эту дикую боль её потерять, это чувство потери, когда не знаешь, куда идти. Этот страх ребёнка — пусть мама услышит, пусть мама придёт. Девушка ярко представила боль Мириэль, хотя и не могла её понять, не могла понять, как можно предпочесть смерть возможности прижать к груди своего сына — своего маленького Аэнариона, такого маленького и беззащитного, у кого кроме матери и отца в таком возрасте и нет никого. Немыслимо!       В голове Нерданэль промелькнула запоздалая догадка. Уж не подозревает ли Феанаро Индис в том, что она могла упросить Манвэ или Варду не выпускать дух Мириэль из Мандоса?        — Не переживай, милая Нер. Я умею с этим жить, и уже давно зарубцевал всё, что мог. К тому же, я теперь живу собственным домом, собственной жизнью. И теперь моя семья — ты, — Феанаро коснулся губами виска девушки, и кивнул в сторону пустой колыбели, обладатель который сейчас гостил у Аулендура. — И он.       Лицо Нолдо было так непозволительно близко, так непозволительно глубоки были его глаза цвета расплавленного золота, что в зрачках Нерданэль могла видеть своё отражение, а ещё огонь. Огонь Пламенного Духа, отсвет Пламени Негасимого, жар Огня Удуна. Скрытый где-то очень и очень глубоко, но иногда — прорывающийся наружу.        Феанаро обнял девушку за плечи рукой. Словно раздвинул ладонью прохладную тьму ночи, словно он сам был частью этой всепоглощающей Тьмы. Всеобъемлющей и вездесущей. Сильные руки оплели плечи принцессы Нолдор, и по телу разлилось тепло, тёплого тяжёлого бархатного плаща, сотканного из нитей звёзд Варды и нитей тьмы этой ночи, что забрала Нерданэль к себе — и не выпустит уже никогда, пока та сама не захочет.              Нерданэль… Нерданэль не хотела. Она тонула и не звала её спасти. Когда тёплые губы коснулись её губ, Нер поняла окончательно — она и не позовёт, она утонет, и будь что будет.              — И неважно, сколько будет ещё нападок с их стороны — я в любом случае встану на твою защиту, потому что ты моя жена. Ты однажды согласилась войти со мной в это, и какие бы стрелы ни прилетали — я тебя защищу. Тебя и Аэнариона. Возможно, Лаурэфиндэ. А затем отвечу всем нашим врагам. Стократно отвечу, Нерданэль. Моя Нерданэль, — осанвэ, несущее мысли мужа, было обжигающим.              — Думаю, нам придётся добавить в этот список ещё Нолофинвэ, — с лёгким смехом шепнула Нерданэль, когда поцелуй был разорван. Руки девушки перебирали волосы Феанаро, от чего тот урчал, как сытый кот.        — Почему же? — проурчал эльф, медленно целуя шею супруги.        — Он подарил Майтимо кубик, — в шёпоте нолдиэ слышался смех и лёгкое волнение, волнение зарождающейся страсти, волнение преданности, что начинала расцветать.               — А… Что же. Кубик это серьёзно, — ответил златоглазый, спускаясь губами ниже и ниже. Покоряя её окончательно.

***

      Гэлвэ, капитан лебедя-челна «Вьюга» и корабельщик, был удивлён. Сильно удивлён, а такое случилось с ним редко. Даже морскую травинку, что пожевывал по привычке, выронил.        Нолдор нечасто приезжали в Альквалондэ. У учеников Повелителя Земной Тверди были свои заботы и радости, у любимцев Ульмо — свои. Чаще всего тэлэри видели тех, кто приезжал что-то обменять. К примеру, рыбу, шкуры морских зверей и жемчуг на изделия из металла, камни или другие дары земли. Изредка устраивались совместные праздники — в конце концов, их правители, Ольвэ и Финвэ, были дружны.        А уж первенца короля Нолдор Гэлвэ и вовсе видел лишь третий раз в своей жизни. Первые два раза случились на новоселье и свадьбе, где капитан «Вьюги» был в качестве посланника своего короля.       Однако, принц Нолдор сейчас стоял прямо перед ним, смотря в глаза вежливо, без тени какой либо спеси или насмешки. Сзади слегка нервно бил копытом вороной конь, у ног тёрся покрытый чёрной чешуей крылатый ящер, изрядно выросший с того момента, как эльда впервые увидел его на свадьбе.       — Капитан Гэлвэ, сын Лорвэ, — нолдо почтительно приложил руку к сердцу, слегка кланяясь. — Рад видеть тебя снова.       — Принц Феанаро, сын Финвэ, — вернул поклон тэлэри, всё ещё удивлённый. После чего решил уточнить, пожалуй, главный вопрос, который его интересовал, касающийся этого гостя. — Ты к королю? Его дворец находится к северу от порта. Идти недолго, скоро будешь там.       — Нет, корабельный мастер. Я пришёл к тебе, — Феанаро, обернувшись, снял с седла притороченную к нему сумку. — И я не с пустыми руками.       — Хм. Забирайся на борт, поговорим. О коне не беспокойся. Эй, Арвэ! Будь другом, прими поводья!       — Сейчас! — отозвался один из моряков «Вьюги».       Ведя неожиданного гостя в каюту, Гэлвэ размышлял, пытаясь понять, что может понадобиться лучшему из мастеров Нолдор от простого, пусть и весьма прославленного, капитана и искусного корабельщика. Виделись они всего дважды. Тэлэри удивлён был, что нолдо в принципе его запомнил.       Хотел ли он добыть жемчуга или перламутра? Проще было бы тогда сразу во дворец. Вряд ли бы придворные мастера Ольвэ отказали. Или к менялам.              Зачем-то «Вьюга» нужна? Может, покатать хотел по морю жену с маленьким сыном? И пошёл сразу к знакомому лицу. Тогда всё становилось проще. Взамен можно было бы попросить хотя бы корабельных гвоздей наделать. Или несколько его стальных луков, о которых уже давно говорили в Альквалондэ.              — Присаживайся, — капитан придвинул гостю крепко сколоченный табурет, приглашая его за стол, после чего сел напротив. — Что привёло ко мне принца Нолдор?              — Взгляни.              Когда Гэлвэ бережно развернул на столе отданный Феанаро кожаный сверток, он не смог сдержать возгласа восхищения.              Перед ним лежали инструменты корабельщика. Совсем новые, ещё блестящие от шлифовки. Руны мягко светились на металлических частях — топоры, молотки, долота и сверла явно были зачарованы. Чёрные деревянные рукоятки поблескивали новым лаком.              У самого капитана были весьма добротные инструменты, выменянные у одного из нолдорских кузнецов на пять сотен жемчужин. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что корабельщик видел сейчас. Ни по тонкости работы, ни по сложности нанесенных на лезвия рун.              — Это ещё не всё, — хмыкнул Феанаро, явно довольный эффектом. После чего жестом фокусника извлёк из сумки нечто, больше всего напоминавшее мастеру работы с деревом дрель. Вот только рукоять для вращения крепилась не на конце конструкции, а где-то с боку. А ещё виднелись несколько шестерней. — Смотри, — вставив сверло, нолдо слегка раскрутил рукоятку, вслед за которой набрало скорость вращения и острие сверла. — Она гораздо удобнее, чем наши прежние. И сверлит гораздо лучше. Буквально вторая в своём роде. Первая принадлежит мне. Они твои, Гэлвэ, если пожелаешь их взять.              Глаза корабельщика расширились. В возрастающим изумлением он посмотрел на гостя. Руки эльфа сами тянулись к этим поистине волшебным инструментам. Однако сердце сжало сожаление.              — Я не смогу их выменять, даже если бы отдал всё, что есть у меня, кроме моего корабля. А свою «Вьюгу» я не отдал бы даже, если бы ты предложил мне место на вершине Таникветиля. Прости, Феанаро.              — Я не менять их пришёл, мастер Гэлвэ, — покачал головой принц. — Поверь мне. Я готовил их не на обмен, а в подарок. Для тебя, одного из лучших мастеров Альквалондэ. Если же ты хочешь меня отблагодарить, то выполни лишь одну мою небольшую просьбу.              — Какую? — хрипло спросил капитан, понимая, что, скорее всего, отказать не сможет.              — Возьми меня в ученики. Я хочу обучаться у тебя корабельному и морскому делу, — Куруфинвэ почтительно склонил голову.