Под одной крышей

На следующее утро вернулись с отдыха Дэвид и Белоснежка. Они, конечно же, и не подозревали о том, какие нешуточные страсти тут творились и какие коварные интриги плелись в их отсутствие, а разочаровывать их никто не захотел. Общим молчаливым словом было дано обещание оставить «маленькую семейную тайну» неразгаданной, поэтому наспех приходилось придумывать «безопасные» приключения. «Прокалываются обычно в деталях», — авторитетно заявляла Эмма и наставляла остальных, внутри радуясь, что её опыт работы в полиции пригодился. К счастью, Прекрасные то ли так расслабились на отдыхе, что не замечали маленьких заминок в разговоре, то ли… просто оставались Белоснежкой и Прекрасным Принцем. Они ничего не заподозрили, и были счастливы, что доверили сына в надёжные руки. В радостном обмене впечатлениями прошёл весь день, а ближе к вечеру по инициативе Нила прямо во дворе был устроен прощальный пикник. Точнее, это был даже и не пикник: просто все взрослые уселись в круг, а Нил обносил их бокалом яблочного сидра, который для этого специально выделила Реджина. Все отпивали из этого бокала символический глоток, и хотя каждый делал это по-разному, бокал благодаря специальному заклинанию всё равно не пустел. Первой по счёту была Мэри Маргарет — она спокойно глотнула сидра и отдала бокал сыну. Нил передал его Киллиану, который с самым серьёзным видом поднёс бокал ко рту и основательно отхлебнул, так что разом опустела половина бокала. Правда, всего на секунду: через миг он уже был полон. Эмма угрожающе покосилась на мужа, вспомнив о недавней попойке, но уголки её губ тут же растянулись в улыбке. Это же прошлое, зачем вспоминать? Да и жить было бы скучнее без таких вот происшествий. Крюк же, сглотнув, спросил: — Ну что, Нил, будешь скучать за Киллианом? — Буду, — ответил мальчик и, сделав пару шагов, вручил бокал Реджине. Та привычным жестом сделала глоток, чуть посмаковала свой фирменный напиток, прежде чем проглотить, а затем спросила сама: — А по Эмме? — Буду, — повторил Нил, после чего бокал перешёл в руки как раз его сестре. Свон тоже выпила, но, видимо, сделала это слишком неаккуратно, ибо тут же поперхнулась. Прокашлявшись, она выдавила: — А по тёте Реджине? — Тоже буду, — Нил передал бокал Робину, который, в отличие от остальных, хлебнул действительно символически (разбойничья выдержка сказывалась или он просто ещё не отошёл от алкоголических приключений в Сторибруке с Киллианом), после чего обернулся к жене: — Реджина, нам пора. — Ну шо, как говорится, присядем на дорожку! — встрял Киллиан, по-турецки восседавший на своей подстилке. Он оглядел всех с торжествующим видом, будто поздравляя каждого члена семьи. И было с чем. Они вновь испытали ужасы войны за ребёнка, выжили целых две недели в одном доме друг с другом, поругались, чуть не утопились и не спились, а потом сплотились все вместе, как настоящая семья. — Ты совсем, что ль, малахольный? — усмехнулась Эмма. — Мы ж и так сидим все… — А, ну да, сидим… И сидели ещё секунд пятнадцать, пока наконец Дэвид не хлопнул в ладоши и не поднялся на ноги: — Ну, с Богом! Все поднялись вслед за ним и стали прощаться друг с другом, да так, будто и не могли встречаться по нескольку раз на неделе, даже когда жили каждый в своём доме. Словно на вечность расставались, и у каждого мелькали перед глазами светлые воспоминания, связанные друг с другом. Может, иногда и бывают в семьях ссоры, может, случается приревновать и ребёнка друг к другу, и мужа к лучшей подруге. Но всё возвращается, успокаивается, как шторм в океане или сильнейшая гроза, после которой всегда будет радуга. Наконец Дэвид, держащий сына на руках, обратился к нему: — Нил, что нужно всем сказать? Однако вместо каких-нибудь стандартных слов в ответ неожиданно прозвучало: — Приезжайте, когда я стану дядей. — Дядей? — удивился Робин. Насколько он — да и все остальные — знал, единственным, кому Нил приходился дядей, причём с самого рождения, был Генри. Но если сказано было «стану», значит, имелся в виду явно не Миллс-младший… Но кто же ещё? Разве только… Все сомнения родственников развеяла Эмма, со стыдом процедившая в адрес брата: — А подслушивать, между прочим, нехорошо! — А это не я — это Хенгест, — тут же нашёлся мальчуган, заставив всех рассмеяться.