Хроники города Энск

Нестерпимо яркий луч света полоснул по глазам, заставив Акиро крепко зажмуриться и застонать. – Что за чёрт... – невнятно пробормотал он, втягивая голову в плечи и стараясь не дышать. – Больно же... – Что это ты разлёгся средь бела дня, дорогой зятюшка? – услышал он над собою невозмутимо спокойный голос тестя. – Уж не захворал ли? – Луи-и-иджи... – с огромным облегчением выдохнул он и даже сделал слабую попытку привстать, но тут же рухнул лицом в подушку. – Ну, чего тебе, старый бездельник? – Да мне, собственно, узнать, что это ты удумал, – всё тем же убийственно спокойным тоном проговорил Луиджи. – Никто из Кохакунуси, насколько мне известно, ни разу в жизни в рот не брал спиртного. Ты что, решил восполнить это досадное упущение? Акиро что-то невнятно пробормотал и глубже зарылся лицом в подушку. – И как, – продолжал Луиджи, – понравилось? Акиро не отвечал. – Значит, понравилось. – С тяжёлым вздохом Луиджи поднялся со стула, на котором сидел всё это время, и сделал вид, что направляется к двери. – Что ж, не буду портить тебе удовольствие. Отдыхай, зятюшка. На пороге он остановился и, словно о чём-то вспомнив, проговорил: – Да, вот что... Бабушка там передала тебе две бутылки лимонного кваса. Правда, сейчас не сезон для прохладительных напитков, но у нас его уже некуда ставить. Отведай, ладно? Уважь старушку! – Лимонный? – приподняв голову, спросил Акиро. Язык с трудом ворочался во рту, горло пересохло и слегка першило. – Никогда о таком не слышал. – Вкусный газированный напиток, – пояснил Луиджи. – Отлично утоляет жажду, освежает и слегка бодрит. – Э-э... Ты не мог бы принести мне стаканчик? Дома сейчас никого, а сам я, понимаешь... – Конечно, сейчас принесу! – охотно отозвался Луиджи. – Я быстро! А ты пока потихоньку вставай. Оставшись один, Акиро не без труда принял условно вертикальное положение. Голова раскалывалась от боли. Глаза резал слишком, по его мнению, яркий свет – как оказалось, более чем скромные лучи заката. Неловко привалившись к спинке кровати, Акиро начал уже уплывать в страну сновидений, но бодрый голос Луиджи вернул его к действительности. – А вот и квасок! – провозгласил он, явившись перед зятем с большим стеклянным бокалом, в котором колыхалась, пенясь и шипя от обилия пузырьков газа, мутноватая жидкость. Схватив бокал, Акиро залпом проглотил его содержимое и блаженно улыбнулся. – Пре-елесть... – протянул он, зажмурившись от удовольствия. – Никогда не пил такого... – Хочешь ещё? – с улыбкой спросил Луиджи. – Тебе снова на кухню идти? – виновато спросил его зять и лучший друг. – Не беспокойся, я захватил бутылку с собой. Знал, что тебе понравится. – Тогда давай! – обрадовался Акиро. Второй бокал опустел с такой же скоростью, как и первый. Луиджи незамедлительно налил Акиро квасу в третий раз. Теперь, когда изнуряющая жажда отступила, можно было как следует распробовать божественный напиток. Он был меру сладким, с характерной кислинкой и явственно различимым привкусом мёда. На вкус Акиро, чересчур газированный, но бодрящий и умопомрачительно пахнущий лимонной цедрой. То, что надо, когда тебя терзает жестокое похмелье. – Ваша бабушка – настоящая волшебница! – с чувством проговорил Акиро, возвращая Луиджи бокал и поудобнее устраиваясь на кровати. – У меня, кажется, даже голова перестала болеть! Луиджи хитро улыбнулся. – Она у нас умелица! – И так хорошо стало! – продолжал Акиро, сияя глазами. – Словно я не пил ни капли, или... Да что там, словно я только что вышел туманным майским утром на пробежку и, перед тем, как стартовать, вдохнул полной грудью и ощутил всю красоту этого мира! Луиджи от души расхохотался. – Тогда вставай и одевайся потеплее, – хлопнув зятя по плечу, проговорил он. – Я отнесу тебя на Лапуту. Знаешь, что там произошло? Сломалась автоматическая кормушка и твои пташки... Акиро слетел с кровати как подброшенный и бросился к шкафу с одеждой. – Что с грифонами?!! – страшным голосом крикнул он, лихорадочно натягивая первый попавшийся свитер. – Они живы?!! – Живы, живы, – успокоил его Луиджи. – Но вынуждены сидеть кружком на центральной площади и терпеливо ждать своей очереди у полевой кухни, которую организовала Хаякава. Представив такое душераздирающее зрелище, Акиро чуть не заплакал. Он быстро застегнул молнию на куртке и скомандовал: – Полетели! – Без носков? – удивлённо спросил Луиджи. – А-а, чёрт с ними! – отмахнулся Акиро. – Летим как есть! Большой белогривый дракон, заложив крутой вираж, эффектно приземлился на краю посадочной площадки. С его спины соскользнул высокий мужчина в кожаном костюме и, едва коснувшись земли, бросился к Лее с Хаякавой. – Акиро? – удивлённо подняла брови Лея, заслоняя глаза от закатного солнца. – Не может быть, – покачала головой Хаякава. – Когда я улетала, он лыка не вязал. – Ты что, родного брата не узнаёшь? – У меня же не такое острое зрение, как у тебя, – пожала плечами Хаякава. – Присмотрись получше. Может, это не он, а кто-то, очень похожий на Акиро. – Хочешь сказать, я родного мужа не узнаю? – хмыкнула Лея. – Он это, он. – Если он, то почему не лежит в кроватке? – с сомнением в голосе проговорила Хаякава. – Он же на ногах не держался! Не мог же Акиро за те жалкие четыре с четвертью часа, что нас нет дома, так радикально протрезветь? Неизвестный, между тем, был уже в нескольких метрах от них и, если бы не слепящие солнечные лучи, девушки давно узнали бы, кто перед ними. – Девочки, что тут творится?! – донёсся до них отлично знакомый им сердитый голос. – Вы что тут устроили?! – Полевую кухню для твоих грифонов! – отозвалась Лея, скорчив гримаску Хаякаве: «Я же тебе говорила!» – И чем, позволь спросить, вы кормите бедных животных? – Фарш с запаренным геркулесом, горсть сушеной овощной смеси и две ложки комплексных витаминов на брата, – отрапортовала Лея, давно переставшая принимать близко к сердцу извечные вопли супруга. – Какая гадость! – возмутился Акиро. – Эти благородные животные... – Лопают всё без возражений и добавки просят, – подхватив чуть насмешливый тон подруги, проговорила Хаякава. – А что ты тут делаешь, братик? Тебе сейчас полагается лежать с холодным компрессом на голове, а не летать на неоседланных драконах. И как это ты по пути не сверзился с Луиджи? – Услышав о том, чем вы потчуете бедных грифонов, я мгновенно протрезвел, – тон Акиро стал убийственно высокомерным. – И, клянусь честью, больше в рот не возьму спиртного! Без меня рухнет вся экосистема Лапуты! – Па-ап, ты слышал?! – от вопля Леи грифоны присели и замерли, как испуганные кролики. – Слышал, – с готовностью ответил Луиджи, неторопливо трансформируясь и подходя к остальным. – И не премину напомнить тебе, Акиро Кохакунуси, о твоей клятве, если по чьему-то требованию или злому умыслу, по собственному пренебрежению или рассеянности ты её нарушишь. – Что это? – несколько менее высокомерно спросил Акиро. – Формула засвидетельствования клятвы у драконов, – объяснил Луиджи и, повернувшись к Лее с Хаякавой, попросил: – Девочки, повторяйте за мной... Лея, а за нею Хаякава торжественно произнесли слова, продиктованные им Луиджи. – Вот и всё, – улыбнулся тот. – Теперь твоя клятва засвидетельствована чистокровным драконом и подтверждена двумя свидетелями. Акиро окончательно сник. – Да, кстати, – приветливо улыбнулся он присмиревшему зятю, – отрезвило тебя вовсе не беспокойство о грифонах, а бабушкин квас – отличное и, главное, безотказное средство. – В жизни в рот его не возьму, – сквозь зубы процедил Акиро. – Почему? – искренне удивился Луиджи. – По-моему, очень приятный напиток. Я его очень люблю. – Так ты же не употребляешь спиртного. – Ну, это же не Отрезвин, а обычный квас, – рассмеялся Луиджи. – У нас его пьют даже младшие. – Всё это прекрасно, – поспешил сменить тему окончательно присмиревший Акиро, – но как там с автокормушкой? И почему не работает освещение? – Потому что как раз в это время его ремонтируют, – отозвалась Хаякава, рассеянно почесывая перья за ухом подлезшего к ней под руку грифона. – Как только будет готово, включат. – Кто ремонтирует? – мигом насторожился Акиро. – Да не волнуйся ты по любому поводу, – успокаивающе улыбнулась мужу Лея. – Естественно, об этом позаботился лично товарищ генерал. Прислал сюда лучших электриков... В это мгновение над головами всех, кто был на центральной площади, побежала цепочка огоньков, а затем всё пространство залило ярким желтым светом. Послышалось лёгкое шипение: это медленно и величественно закрывался купол, защищающий территорию Лапуты от неблагоприятного воздействия окружающей среды. – Ура! – обрадовалась Хаякава. – Наконец-то! Теперь, если даже сегодня и не успеют отремонтировать генераторы, оставшиеся растения смогут благополучно пережить ночь. – А что с растениями? – встревожился Акиро. Несмотря на то, что его всегда больше интересовал животный мир, оранжерею Лапуты он нежно любил и успел до аварии произвести там несколько удачных экспериментов, а также сделал два поистине сенсационных открытия, касающихся эмоциональной привязанности некоторых видов кактусов к своим владельцам. – Лея тебе всё покажет, – тяжело вздохнула Хаякава. – Акиро, ну чего ты?.. Присев на корточки перед супругом, Лея попыталась заглянуть ему в глаза. Тот ещё ниже опустил голову, так что лицо полностью закрыла свесившаяся чёлка, и, обхватив колени руками, глухо застонал. – Столько труда – и всё насмарку, – с видимым усилием проговорил он. – Я просто удивляюсь спокойствию Хаякавы. – А ты не удивляйся, – с холодком в голосе ответила Лея. – Фармацевтика у нас хорошо развита. Да и папа умеет утешать и успокаивать лучше, чем десяток дипломированных психологов. Акиро поднял голову, откинул со лба непокорную чёлку и быстро взглянул на Лею. – Видел бы ты, как она страдала, – упрекнула его Лея, – предпочёл бы откусить себе язык, только бы не произносить таких жестоких слов. – Прости... – Да что я-то?! – выпрямившись, Лея зашагала из угла в угол. – Знала ведь, за какого эгоиста выхожу! Только о себе и думаешь... Только ты и страдаешь! Ты же ничего, ну вот ничегошеньки не знаешь о том, что творится в душе твоей сестры! Скажи, неужели ты совсем не способен сострадать? Только смотри мне в глаза. Не занавешивайся своей кретинской чёлкой, не то состригу! Как был, сидя на полу своего кабинета, Акиро поднял голову и посмотрел в разгневанное лицо своей жены. Глубоко задумался, пытаясь постичь самого себя. – Я испытываю глубочайшую жалость к больным или умирающим животным... – сглотнув, проговорил он. – Мне тяжело видеть погибшие растения. Я никогда не причинил боль ни одному живому существу, за исключением нескольких случаев, да и то было во время оказания первой помощи. Я... я люблю и уважаю своих родителей. Когда мне приходит в голову мысль о том, что они не вечны, у меня сердце болит от боли. Мне очень жаль беднягу Седрика... Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что Стефано чуть не погиб во время боя, и наравне с Хаякавой ухаживал за ним... – А ты хоть раз задумывался о том, что чувствовала Хаякава, ухаживая за тяжело раненным Стефано? Что творилось в её сердце, когда маленькой тринадцатилетней девочкой она навеки отдала свою жизнь дракону, только бы он остался жить? Акиро покачал головой. – Я не думал об этом. Да и сейчас, говоря по правде, не считаю это трагедией. Они же вполне счастливы, разве нет? Ответом ему был тяжёлый вздох, вырвавшийся из груди Леи. – С тобой всё ясно, – махнула она рукой. – Хаякава для тебя – почти неодушевлённый предмет. Маленькая надоеда-сестрёнка. Ты совершенно не воспринимаешь её как человека. Скажи, а ты любишь её? – М-м-м... Да. Да, конечно. Господи, Лея, ну и вопросы! Разумеется, я люблю свою сестру! – Но Пантелей тебе духовно ближе, – поддела его жена. – Ладно, хватит рассиживаться. Нам всю ночь работать. Папа оповестил о случившемся дедушку Кобаяси и тот как раз в это время собирает для Хаякавы «небольшую коробочку разных цветочков». Зная размах моего дорогого дедушки, я бы вам советовала не откладывая оборудовать стеллажами пустующий зимний сад. Одной оранжереи будет мало. Есть у него отзывчивые и добрые друзья-коллекционеры, которые с радостью готовы отсыпать нам тонну-другую рассады своих любимых растений, превратив тем самым нашу более чем скромную по части флоры Лапуту в филиал девственного леса. Как тебе такая новость? – Стефано с Хаякавой будут просто счастливы, – вставая, покачал головой Акиро. – Особенно Стефано! Не ему же предстоит разбирать, расставлять и подписывать эти сокровища. – Хватит брюзжать, – усмехнулась Лея. – Можно подумать, ты не рад. Рад или не рад, а? – и она задорно подмигнула.