Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World August 4, 2006. Friday. Day Seven.

      Стоя ни жива ни мертва и желая в буквальном смысле раствориться в воздухе или немедленно стать невидимой, Цугэмия Ран неровно и отрывочно дышала, как если бы боялась, что даже звук дыхания может выдать её местонахождение тётушке, которая, небрежно обводя холодным взором территорию, точно проигнорировала племянницу, посмотрев как будто сквозь неё и не задержав взгляд на младшей родственнице ни на секунду. Несмотря на сей невербальный жест Кикунаги, понимавшая, что та возникла тут неспроста, и считавшая, что это напрямую связано с ней, Ран никак не обрадовалась якобы «миновавшей» угрозе. Стало лишь страшнее, а желание всё бросить и ретироваться как можно более быстро и незаметно — сильнее.       Конечно, может быть, существовал крошечный шанс, что основательница Ассоциации Независимых Арбитров здесь лишь по делу судейства, о деталях которого Цугэмия не осведомлена в связи с… небольшой самодеятельностью, а вовсе не из-за… этой самой самодеятельности. «Я не сделала ничего нелегального!» — вызывавший дрожь и холодный пот по всему телу, первобытный страх буквально переходил внутри школьницы на визг, сея абсолютно никогда не нужную панику и мешая владелице собраться с духом и мыслями, чтобы в случае необходимости — определённо назревавшей — объясниться с достоинством и честью. Однако, как бы Цугэмия ни убеждала себя в обоснованности убеждения о своей непричастности к грязным делишкам, она постепенно понимала, что ступила на очень тонкий лёд — и не прямо сейчас, а уже какое-то время назад, — и что сам факт наличия этого страха и его масштабы скорее говорят об обратном, то бишь как раз о понимании собственной причастности. Но разве не обнаружила бы тётушка это ещё… ещё в июне, чёрт возьми? И даже если по каким-то причинам она всё же осталась в неведении, то уж момент о регистрации?.. Именно потому, что Ран верила так сильно, путая веру со знанием, в то, будто бы Кикунага была в курсе её «самодеятельности», юная судья считала с почти полной уверенностью, что действует с молчаливого согласия старшей родственницы, просто делавшей вид… Не то что бы они виделись, правда, с того момента, но ведь если бы до Масаэ дошла такая информация о племяннице, та уже тогда бы предприняла ответные меры?..       «Но ведь всё работает… — взбудораженный мозг Цугэмии тщетно, но пылко пытался нащупать либо ходы к отступлению, либо какую-то мало-мальски существенную логику, коей самая главная Ризольвенти пользовалась вовсю холодно и мастерски. — …вольтметр работает! Значок тоже даёт мне доступ! Как она может не быть в курсе?! Она непременно в курсе!» И ученица Мидори слишком хорошо осознавала, что строгая и контролировавшая её — как и всё вокруг — тётя не спустит ей подобное самовольство с рук. Высока вероятность, что Кикунага наблюдала за ней с самого начала, решив, например, «дать глупой и гордой племяннице-подростку вкусить то, что она так жаждет и считает несправедливо отнятым у неё», после чего… Далее мысли Ран начали буксовать и делиться на разные варианты, вызывая неприятные приступы тревоги вплоть до паники. В самом позитивном из них можно было бы списать незримое слежение на желание самой Масаэ проверить, на что способна дочь её никчёмной младшей сестры, и, может, даже одобрить в итоге. В менее радужных случаях Ран предполагала, что та собиралась бы унизить её перед поединками или в случае какой-то неудачи, якобы преподав тем самым «ценный» урок, коими грешат абсолютно все взрослые, в стиле «на губах молоко ещё не обсохло браться за такие вещи».       Загвоздка всех размышлений в итоге зарождалась от соприкосновения с простым фактом: с точки зрения судейства никаких ошибок не было, она в целом неплохо справилась — хотя да, можно было бы лучше, но тут уже сама Ран делала «законную» ремарку о своём возрасте и о том, что она делала это впервые без должных тренингов. Да, тётушка смилостивилась над ней с момента отказа о вступлении в ряды арбитров и всё же уделяла время обучению или объяснениям во время обычных разговоров и встреч, коих было мало, но Цугэмия не брезговала лазить по всей доступной ей документации, включая и ту, что она буквально скачала из ноутбука Кикунаги на флэшку в её отсутствие — то удалось провернуть буквально чудом, учитывая километровые пароли мнительной главы Ризольверы и способы прятать цифровые данные, а также постоянное нахождение женщины возле её переносного компьютерного слуги.       «О, наверное, это как раз было нелегально…» — с очень сильным запозданием дошло до Цугэмии, и ей пришлось оправдывать себя, что ничего действительно конфиденциального там она не нашла. И вообще, нечего оставлять важные вещи на рабочем столе абсолютно чистого экрана! Наверное, Масаэ не успела сохранить сию папку куда-то ещё или держала специально на виду для быстрого доступа — такими рассуждениями пользовалась самоуверенная Ран, абсолютно не сомневаясь в гениальности своего плана и ловкости его исполнения. Впрочем, что ей эта кража по сравнению с…       «Зачем же она тут?..» — резко вернулась к мысленным страданиям девушка, чувствуя, как в теле всё ноет и скрипит от желания ретироваться подальше.       Может, это не она, а Рэдберри? Ощутив жизнеспособность случайно возникшей в голове догадки, Цугэмия вцепилась в сию логику с хваткой Цербера, поймавшего долгожданную добычу. Действительно, пусть её собственное «рыльце и в пуху», но всё равно мутным девчонкам с кровавой историей и наверняка опасными кольцами с ней даже не сравниться в плане сомнительности. Мало ли, почему Кикунага посетила их именно сейчас, в конце поединков! Выжидала? Проверяла? Заканчивала с расследованием насчёт Рэдберри? Искала доказательства в их поведении при свидетелях? Нападение Юн на Саваду после окончания боя можно считать нарушением, и ведь ещё неоспорим факт, что у Киёми и её подруг явно есть какие-то странные соображения про их же кольца… Всё это достаточно подозрительно, чтобы глава Ризольверы снизошла до них всех. Всё просто! Кикунага выполняет обычные рабочие обязанности, связанные с нечистой на руку семьёй мафиози в сфере, где они должны следовать правилам. А Рэдберри выбивались из таких рамок или и вовсе не пытались встроиться. Обрадованная столь «элегантной» причиной, не включавшей её саму и её грязные делишки, Ран наконец-то успокоилась и даже обрадовалась, решив, что уж теперь-то тётушка сорвёт все и без того криво державшиеся маски с этих нахалок, желавших управлять временем и пространством. Ишь чего. Час расплаты!       Впрочем, пусть у основательницы Ризольверы и появился — в глазах её младшей родственницы — дельный повод почтить своим присутствием площадку, рождённая общей растерянностью пауза на школьной территории отчего-то никем не прерывалась и понемногу неловко затягивалась. Поэтому когда у Ран слегка завибрировал вольтметр, напоминая о своём существовании и о готовом решении, и она машинально отреагировала на него, сгибая руку в локте, чтобы увидеть дисплей, то простейшее телодвижение судьи привлекло внимание каждого. На экране светилась ожидаемая надпись о конечном счёте в виде единственного слова «ничья», под коей сопровождалось стрелочкой вправо предложение узнать больше о действиях арбитра в данном случае. Заинтригованная наличием такого удобства для судьи Цугэмия провела пальцем в указанном индикатором направлении, и её взору предстала довольно стандартная и предсказуемая инструкция. Пролистнув короткое руководство, девушка не узнала ничего нового, но оценила возможность получить подсказку. Хотя зачем? С ничьёй всё понятно в любой ситуации. Милый жест педантичности, правда. Смахнув обратно текст и вернувшись к итоговому постановлению, она подняла взгляд, чтобы огласить результат, и нервно сглотнула, осознав, что буквально все — включая Масаэ! — смотрят на неё, и поняв, что являлась объектом их интереса все эти мгновения, потраченные ею на девайс. Однако обледеневшую изнутри Цугэмию вовсе не волновали озадаченные ребята из Нео-Вонголы или девчонки Рэдберри, коих вообще не было в её поле зрения, — лишь то, с каким отстранённым и нечитаемым выражением лица её разглядывает Кикунага.       Приложив гигантские усилия, чтобы побороть скованность и выглядеть хоть сколько-нибудь уверенной в себе, Ран прочистила горло и как можно спокойнее огласила:       — У вас ничья, — она продолжала затравленно взирать на чересчур спокойную тётушку, всем своим нутром ощущая, что у её страха есть чёткие обоснования и что она не в состоянии списать его на нервы. Пытаясь придерживаться протокола, юная судья хотела было озвучить порядок правил, которые должны соблюсти обе стороны конфликта, но её опередил мелодичный голос Кикунаги, звучавший так знакомо и чуждо одновременно, что вызвало у её племянницы временную и достаточно сильную дезориентацию.       — Я бы так не считала, — действующая глава Ризольверы высвободила правую руку из кармана и поднесла к лицу, индифферентно любуясь аккуратным свежим маникюром, тем самым сняв едва заметную часть напряжения с Цугэмии, не сводившей практически примагниченный взор со старшей сестры матери.       — Но… — определённо сбитая с толку Ран несколько растерялась, но тут же взяла себя в руки, решив, что новоприбывшая просто не настолько хорошо осведомлена о том, как прошли поединки, и что необходимо в принципе отчитаться перед вышестоящим лицом о проделанной работе, однако всё таким же прохладным — будто правда остужавшим даже сам августовский полуденный воздух — и меланхоличным тоном Масаэ непринуждённо обронила следующий вердикт, от которого удушающим образом перехватило дыхание как минимум у некоторых особо эмоциональных зрителей:       — Все результаты данной встречи аннулированы.       Подобно слабому ветру пронёсся полный недоумения ропот со стороны Нео-Вонголы, тогда как находившиеся позади Ран Рэдберри остались подозрительно тихими, хотя должны были бы, с точки зрения Цугэмии, возмутиться больше и громче всех. Может, она сама ослышалась? У неё сегодня явно были проблемы с пониманием родной речи, вдруг сейчас этот дискомфортный эффект, причина коего ей пока не известна, продолжается всего-навсего?       — Что? — только и нахмурилась школьница, недоверчиво перепроверяя неизменившуюся надпись на экране вольтметра, и несдержанно уточнила с нотками неуместной претензии и досады: — Когда? Как? Где?       — Мною, — с напугавшим Ран до дрожи безразличием отозвалась Кикунага и, небрежно медленно вернув руку в карман, всадила непроницаемый взгляд в оробевшую племянницу, добавив столь расслабленно, будто погоду обсуждала: — Здесь и сейчас. Прямо сейчас.       Очутившись моментально в ловушке из собственного страха из-за неизвестности и в принципе непонимания намерений тёти, Цугэмия хотела было выдавить из себя простейший вопрос «почему», чувствуя себя вдобавок ко всему ещё и идиоткой, не способной увидеть сходу наверняка очевидную логику Масаэ, но тот застрял на кончике языка, и вытолкнуть его в воздух девушка буквально не смогла. Дурной сон какой-то, не иначе, как из тех, что прикидываются реальностью, но на самом деле таковой не являются… а вдруг это чья-то иллюзия?       Рэдберри всё ещё безмолвствовали. Какого чёрта? Они тут ещё?       Что-то было ощутимо не так. Пребывая под контролем страха расплаты за собственные сомнительные действия, юная судья всё равно отдавала себе отчёт, что что-то здесь неправильно и беспокоит примерно в той же степени, как когда чуткая интуиция вопит об опасности в незнакомом месте или в кромешной темноте, пока ещё нет ни одного подтверждения её доводам, но инстинкт самосохранения всё равно прислушивается к полумистическому шестому чувству — и обычно оказывается прав. Однако обескураженной Ран никак не удавалось уловить, откуда исходит этот дурманившее нервы тонкое, ускользавшее благоухание серьёзной угрозы, а убедить себя, что ей не мерещится, было столь же сложно. Опять же… на кого направлена сия угроза, если та впрямь существует? Первое, что приходило в голову, — это она сама, ибо Кикунага должна была рано или поздно узнать о проделках племянницы, а теперь явилась прилюдно наказать её.       Только вот напряжённо скручивавшееся нутро школьницы сообщало ей, что масштаб куда больше и страшнее, и дело вовсе не в ужасе самой Цугэмии перед карой от старшей родственницы, ставшей ещё и её непосредственной начальницей, и последующим унижением, ведь вряд ли Масаэ станет беречь гордость Ран и не превратит в пух и прах её амбиции перед столькими зеваками, причём даже не случайными. Слишком уж хорошо тётушка знала воспитанницу и никогда не церемонилась с ней. Неминуемость личной катастрофы была ясна Ран как день. Но и игнорировать подступавшую к горлу и мешавшую размеренно дышать, а значит, и думать рационально, вещую панику, что надвигается нечто куда большее в принципе, у неё не выходило.       — Что происходит? — наиболее смелый вплоть до иногда наглости Гокудэра потребовал ответ от верховной судьи столь решительно, что каждый прочувствовал жёсткий привкус металла в его голосе.       Стоило плавно двигавшейся Кикунаге развернуться в его сторону в пол-оборота, как юноша бережно передал находившегося в сознании, но крайне потрёпанного Саваду в руки Ямамото и затем встал, выступая вперёд и всей своей настороженной позой сообщая о готовности защищать тех, кто оставался за ним.       — Проведённое незаконно авторизованным арбитром судейство не может быть засчитано, — огласила женщина, равнодушно рассматривая молодого человека, пытавшегося выглядеть как можно более грозно, однако с её точки зрения тот был слишком юн, чтобы действительно нести в себе силы, кои пришлось бы принимать во внимание, и чтобы уж хотя бы казаться достойным противником.       На краткий миг в лёгкие Цугэмии перестал поступать воздух, а вполне чёткая картинка перед глазами поплыла и размазалась в практически не опознаваемые силуэты и тени. Не то чтобы на школьной территории присутствовали какие-либо шумные звуки, особенно в связи с повисшим тяжёлым молчанием, но и слух предал хозяйку, подавая для обработки сознанием лишь странную комбинацию из раздражавшего тонкого непрерывного писка, совмещённого с чрезвычайно ускоренным сердцебиением девушки, и будто бы физически давившего на барабанные перепонки гудения. Значит, тётушка всё же избрала такой путь…       В попытке прийти в себя Ран сглотнула и сделала глубокий вдох, медленно выдыхая и стремясь оставаться спокойной для начала просто внешне. С чего начать линию самообороны?.. Авторизация была законной, зачем Кикунага лжёт? Да, незаконно здесь лишь то, что её племянница откровенно присвоила значок — через который и авторизовалась в системе — без ведома старшей родственницы. Авторизация здесь не причём, а если главная Ризольвенти имеет в виду вероятность, что, не пройдя должную инициацию из-за щекотливых обстоятельств, Цугэмия не способна верно судить поединки, то это же тоже не тот случай: да, она почти ошиблась в результате одного сражения, а сей результат мог изменить ход событий в весомой степени, но в итоге всё обошлось, она не нарушала протокол, и бои прошли без особых конфликтов, благо участники вели себя адекватно и подчинялись правилам, поэтому совершенно нет причин лишать судейство аккредитации, а ребят и девчонок — сталкивать с необходимостью биться вновь, пусть и в другое время с другим арбитром.       «Наверное, она говорит за авторизацию, чтобы всего-то не вдаваться в подробности делопроизводства…» — с оросившей горло тошнотворной горечью решила Ран, полностью отдавая себе отчёт, что сама виновата в сложившейся ситуации и что сейчас получит сполна: мало ей точно не покажется.       — Но… — неуверенно начал Гокудэра, бросив короткий хмурый взгляд на младшую судью, и набрался больше смелости возразить главе Ризольверы: — К нам это какое имеет отношение? Мы бились честно, и абсолютно несправедливо не засчитывать данный исход, поскольку если проблема с арбитром произошла на вашей стороне, значит, эта ответственность исключительно ваша, — пылко рассуждал молодой человек, и, слушая его речь, упавшая духом Цугэмия слегка приободрилась. — Разбирайтесь с вашим арбитром сами, но мы не жульничали, и ваш же девайс определял соперников, а не арбитр лично, так какая в нашем случае разница, кто следил за временем и вбивал имена победителей? Ваш же девайс не имел проблем с тем, кто им управляет.       Не заметив у себя столь слабой реакции, Ран грустно улыбнулась. Да, называвший себя правой рукой самого важного босса в мире мафии Хаято выстроил логичную цепочку, а если бы он подкрепил её вдобавок аргументом о необходимости второго арбитра, если назначен новичок, коего не было, то у него вполне бы получилось, может, даже добиться от Кикунаги формальных извинений. И извинилась бы она не столько потому, что Гокудэра был абсолютно прав и что она чувствует себя и впрямь ошибившейся, сколько потому, что недоработки в только развивавшейся Ризольверы, особенно те, что Масаэ уже решила, но не имела пока шанс реализовать по-настоящему, как идея менторства, представляли собой слабое место у главы Ассоциации. Однако всё намного сложнее: если арбитр, допустим, по-настоящему самозванец и имеет какие-либо корыстные цели или состоит в сговоре с одной стороной конфликта, то невозможно никак доказать, что прошедшие бои были честными, поскольку не существовал бы непредвзятый свидетель. Да, Нео-Вонгола — хотя бы они! — не мошенничали, да, это могут подтвердить не только они, но и сама Цугэмия, как и сами Рэдберри, ведь это было настолько прозрачно. Да, некогда не воспринимавшийся всерьёз стопроцентно никем Савада стал известен своей тягой к справедливости и раздражавшим многих благородством и не просто известен: он заставил мир мафии считаться с собой именно такими неподкупными методами. Представить, что превратившийся из Десятого босса Вонголы в Примо Нео-Вонголы мальчишка позволит себе или своим Хранителям как-то нарушить заветы порядочности, — невозможно.       Это не аргумент, впрочем, для любого истинного и непредвзятого закона, так как подобные рассуждения основаны на эмоциях, а правосудие их должно быть лишено. Но это не значит, что у неё — Цугэмии Ран — нет аргументов для самозащиты.       — Ты знала, что я… — досадно хриплым голосом начала школьница, всем видом выражая воинственность и приковывая все взгляды вновь к себе, — …во-первых, авторизовалась, а во-вторых, что система назначила меня арбитром для этого кейса.       «Ты позволила этому случиться!» — таков был контекст обвинения, выдвинутом девушкой, хотя она понимала, что лишь предполагает, что Кикунага должна была быть в курсе с момента её регистрации в качестве арбитра. Та вполне могла узнать и позже, учитывая её занятость вообще и несовершенство внутренних процессов в принципе: например, за пару часов или даже минут до конца поединков. Однако единственная причина, по которой Цугэмия столь верила в осведомлённость тёти, была тривиально проста: обладавшие кольцами Щичихоо Рэдберри определённо имели связь с отцом Масаэ, и как бы старшая дочь жестокого экспериментатора над людьми ни делала вид, что ей ничего не известно о мутном прошлом родителя, то как основательница Ассоциации Независимых Арбитров она обладала чудовищно огромными возможностями найти любую информацию о ком угодно, а возникшие из ниоткуда Рэдберри не могли не вызвать в ней интерес — хотя бы по рабочей необходимости, а уже потом интерес личный. И последний — это прямая дорога к предвзятости и вовлечённости, а значит, Кикунага уделяла бы внимание сему конфликту с утроенной дотошностью с самого начала. И она никак не могла узнать настолько «позже».       И Кикунага обыденно подтвердила размышления подопечной родственницы, незначительно поведя плечом, точно для неё не происходило ничего необычного:       — Разумеется, я знала, — пронзительный золотисто-карий взор женщины самовольно проникал во взгляд такого же оттенка и беспощадно превращал остатки надежды Ран на сохранение собственного достоинства в жалкие клочья. — И система не назначала тебя, — услышав это, школьница внутренне съёжилась, преисполненная отчаянием, — это я тебя назначила.       Краем глаза бездумно отметив, что растерянный Гокудэра нахмурился и переглянулся со своими столь же шокированными товарищами, Цугэмия слабо и еле слышно выдохнула из последних сил, не понимая, на какой ответ рассчитывает:       — Зачем?..       — Должна же я была знать, как далеко ты намерена зайти, — в до сих пор безразличном голосе Масаэ прозвенели нотки разочарования, и почувствовавшая себя глубоко преданной Ран неожиданно осознала, как неприятно и наверняка ярко пылают щёки из-за испытываемого хозяйкой унижения. Однако останавливаться женщина не собиралась: — Одно дело, если ты украла значок, но так и не вернула, хотя времени было предостаточно раскаяться в подобной глупости, кою я от тебя не ожидала даже, — у юной судьи перехватило дыхание, а тело от обрушившегося на неё стресса словно постепенно обрастало неподъёмной новой массой, отчего не выдерживавшие давления колени начали мелко подрагивать, угрожая согнуться в неподходящий момент и уронить владелицу на землю.       Сделав краткую паузу, основательница Ризольверы продолжила с явственным возмущением дисциплинировать умиравшую от стыда племянницу:       — И чёрт с раскаянием! Вина — это всего лишь социальный конструкт для манипулирования людьми и общественного управления ими, — минутка нетипичной философии по поводу морали от главы организации, созданной как раз для поддержания морали в том числе, озадачила многих присутствовавших, а саму Ран слегка позабавили откровенно обалдевшие лица ребят Нео-Вонголы, не знакомых с Кикунагой и никогда не хлебавших её приземлённого, хладнокровного и хлёсткого реализма о человеческой натуре, к коей у Масаэ не существовало и минимального уважения. — Но ты должна была одуматься, — старшая Ризольвенти сделала шаг к родственнице, руководимая контролируемой злостью на неё, но не собиравшаяся подаваться в более эмоциональную жестикуляцию и мимику. — Одуматься, — опасно прищурившись, чётче повторила она, пока Цугэмия покрывалась невидимыми трещинами, точно готовый лопнуть и рассыпаться в прах глиняный сосуд. — И хорошо, ты лишь авторизовалась, верно? — не удержалась от сарказма в интонации тётя и склонила голову на бок, вкрадчиво растолковав основную претензию: — Но не отклонила предложение об исполнении обязанности арбитра в кейсе, содержание коего тебе было полностью представлено, чтобы ты могла решить, по силам ли тебе этот кейс, — она хмыкнула и с заметным огорчением закончила: — Ты должна была понимать собственную неготовность участвовать, но ты ничего не отклонила, тут же согласилась и за следующие несколько дней не попыталась отказаться… в конечном итоге подвергая потенциальной опасности себя, а также подставляя временных подопечных, ведь твоё судейство в любом случае было бы аннулировано.       Звенящее молчание ненадолго разлилось горькой субстанцией в атмосфере, проникая в каждую молекулу кислорода и снабжая его неприятным, но неуловимым запахом, от которого всем на площадке потребовались дополнительные вдохи, чтобы получить необходимый для рационального мышления и обычной жизнедеятельности чистый воздух без всяких, пусть и фантомных, примесей.       — Чего ты добивалась? — с нескрываемым раздражением бросила Кикунага. — Ты прекрасно знаешь, как я не терплю глупость, но глупый поступок — ещё не показатель отсутствия здравого смысла у того, кто его совершил, и вообще ни о чём толком не говорит. Однако серия глупых поступков, да ещё один за одним?.. — озвучив риторический вопрос, женщина пренебрежительно покачала головой и не стала нисходить до формулировки напрашивавшегося ответа.       Исподлобья взиравшая на тётю Цугэмия ощущала каждый взгляд буквально на своей коже, точно не вмешивавшиеся в вербальную порку зрители по-настоящему касались её, оставляя жгучие шрамы и вызывая яростное желание сбросить это похожее на орду муравьёв на теле внимание. Потерявшая дар речи девушка на удивление для самой себя ощущала собственные эмоции и переживания из-за стыда и унижения так, как если бы ей удалось отсоединиться от нервной системы и наблюдать за копошением сильнейших чувств издалека. Утяжелённые и с трудом возникавшие мысли достигали разума владелицы с запозданием. Что ей отвечать Масаэ?.. «Я всё объясню» звучало слишком прозаично, да и объяснять было нечего, ведь ею действительно в момент принятия решения руководил аффект и непозволительная несдержанность в сочетании с чрезмерной амбициозностью. Правда ли она верила, что принципиальная Кикунага, увидев способность племянницы к справедливому судейству в случае оного, изменит своё мнение? И да, и нет. Абсолютно разбитой Ран хотелось разве что знать, какого чёрта тётушка вынесла всю эту неприглядную информацию на публику, но она и сама прекрасно понимала ответ и в вербализации конкретики не нуждалась.       Тем более что Кикунага не поленилась озвучить хотя бы его:       — Это не моя зона ответственности — защищать твою гордость от ранений, — уже намного спокойнее произнесла женщина, с явной жалостью оглядывая бледную как мел школьницу, едва удерживавшуюся в вертикальном положении, и отмечая, как у той мелко подрагивают плотно сжатые губы. — Мой долг — научить тебя принимать правильные, взвешенные решения, и, очевидно, я потерпела в этом неудачу, используя другие способы коммуникации, — она пожала плечами и дополнила: — Что ж… через настолько красочный урок до тебя точно должно дойти. Я надеюсь, одного такого тебе будет достаточно на всю жизнь, так как пока я не планирую списывать тебя со счетов, однако же… — и глава Ризольверы предпочла выразительное молчание вместо очевидных выводов.       Отчего-то тот факт, что не сводившая с племянницы бесстрастный взгляд Масаэ всё равно кажется в большей степени именно расстроенной, нежели разочарованной, ввергал Цугэмию в фундаментально новый виток внутренней агонии. Оцепеневшая девушка оказалась не в состоянии пошевелить хотя бы пальцем из-за навалившегося шока, но довольно быстро осознала сопутствующую скованности проблему, которая, если выйдет из-под остатков самоконтроля, станет куда более видимым следом позора, чем молчание: прищуренные золотистые очи подозрительно покалывало, что вынуждало природные механизмы реагировать вполне примитивным увлажнением, и дабы избежать избыточной сырости, Ран неосознанно старалась моргать как можно меньше, однако такой метод привёл лишь к новой трудности, ведь яркое полуденное августовское солнце жгло во всю силу… Ненамеренно созданная ею самой ловушка эффектно захлопывалась на этом: если моргнуть пару раз, то глаза предательски прослезятся, но если сдержаться, то они всё равно напитаются мерзкой жидкостью как бы то ни было, после чего та непременно скользнёт вниз по щекам ввиду переполненности и объёмов…       Что за день сегодня?.. Так ли она виновата, как получает за самодеятельность? И не безответственно ли со стороны тёти позволять ей вести поединки, вовлекая не имевших к их личному конфликту отношения людей и подвергая их тоже потенциальной опасности в любой возможной чрезвычайной ситуации? Уровень самонадеянности у Кикунаги что-то никак не меньше того, за который она публично наказывала племянницу. Почему ей-то можно рисковать, видите ли, чужими здоровьем и жизнями? Да ещё и ради «красочного урока» в почти «кругу семейном»? Может, непримиримая и хладнокровная Масаэ и потерпела, по её же словам, неудачу в обучении младшей родственницы на предмет различения субъективных добра и зла, однако бушевавший в Цугэмии гонор с предельной уверенностью в себе тоже возник не из ниоткуда — уж с такой-то личной ролевой моделью для подражания!..       Впрочем, закончившая с воспитательным процессом в отношении своей юной копии Кикунага в последний раз обвела не шевелившуюся Ран достаточно строгим взором с нотками осуждения и резко взглянула куда-то позади школьницы, где, как та запоздало сообразила, должны были находиться девчонки Рэдберри. «Они что, тут ещё?..» — вяло подумалось ученице Мидори, но следующая мысль причинила ей куда больший дискомфорт из-за простого осознания, что где-то за ней вне её поля зрения кроме мутных подружек также наверняка находился и лидер Дисциплинарного комитета.       — А теперь что касается вас, Рэдберри… — громкий и хорошо поставленный голос основательницы Ризольверы властно разнёсся по площадке, способный приструнить любое неповиновение у каждого, кто услышал бы этот не терпевший пререканий тон. — …и вас, Вонгола.       Однако для потерявшей связь с реальностью Цугэмии никакие слова тётушки уже не имели значение, тем более что перестали касаться её, давая жалкую передышку, ведь теперь все явно переключили внимание с опозоренной судьи на себя. На миг стало любопытно, а куда смотрел Хибари Кёя? Вряд ли он был хоть каплю заинтересован в том, что собиралась озвучить Масаэ. Отсутствие бесцеремонно или с жалостью лапавших её взглядов на коже приносило мнимое облегчение, но вот было ли фантомным ощущение, что особенно тяжёлый взор по-прежнему впивается ей в спину, будто высасывая остатки сил, нужных для сохранения вертикального положения?.. Ментально истощённая девушка не могла уговорить себя оглянуться и проверить: ведь если это правда, то она просто рассыплется в прах. Некоторую правду знать просто опасно для жизни.       Прямо как несколько дней назад, в понедельник вечером — тогда банально струсившая Ран тоже не стала оборачиваться, не желая встретиться взглядом с человеком, пугавшим до дрожи в коленях.       Чёрт… как хотелось спихнуть на него всю ответственность за то, что она решилась на сию авантюру, чтобы всего лишь иметь возможность по-настоящему противостоять ему.       Что хуже — если Хибари действительно буравил её равнодушным взором или если мгновенно потерял интерес в принципе рассматривать её после всего услышанного?..