Irrepressible Madness

あたらしい未来       The New Future

      August 18, 2007       Вскинув голову и выпрямившись, Ран встретила недружелюбным взглядом взгляд холодный и спокойный. Хмурясь и как можно более мрачно взирая на спасителя, будто бы пытаясь продемонстрировать его ненужность всем своим воинственно-побитым видом, девушка не сразу обратила внимание на то, что держал молодой человек в руке, — и не просто держал, а протягивал ей.       Какого-то тёмного, неразличимого — наверное, зелёного — цвета ящик с ручкой без наклеек и опознавательных знаков — Цугэмия всматривалась в это без всякой мысли почти с минуту прежде, чем до неё дошло:       — Аптечка? — с несдержанным изумлением спросила она Кёю и тут же вспыльчиво отвергла предложение: — Не нужна она мне! — смутившись за эмоциональный выпад, она еле разборчиво пробормотала, отводя взор: — Это же только колени…       — Не только они, — флегматично отозвался Хибари и всё так же безучастно прокомментировал: — Взгляни на себя.       Недоверчиво глянув на юношу, Ран всё же ещё раз придирчиво проинспектировала себя: нагие из-за коротких рукавов джемпера поло руки были в относительном порядке, не считая разбитого локтя и ссаженных ладоней, с ногами всё было понятно… а вот в районе живота белая ткань медленно пропитывалась маленькими капельками крови, расплывавшимися по материи. Обнаружив это явление, Цугэмия нечленораздельно выругалась вслух и резким движением забрала предлагаемую аптечку, не посмотрев при этом на Хибари.       Следя за тем, как она борется с заевшим поначалу замком и затем внимательно рассматривает содержимое, Кёя вспомнил, что лично не проверял, чем заполнен ящик, уже почти неприличное количество времени — он ему попросту никогда не был нужен. Что ж, что-нибудь ей да пригодится, как можно более индифферентно рассудил лидер Дисциплинарного комитета.       Любопытный способ провести вечер… Направлявшийся из школы домой Хибари остановился на светофоре, когда заметил промчавшуюся по противоположной стороне на роликах девчонку — её он узнал не сразу, а когда узнал, испытал прилив справедливого раздражения: снова эта пигалица нарушает дисциплину — такую скорость должны были избегать даже велосипедисты, для которых тут и дорожки не было предусмотрено. Впрочем, тратить на неё время сегодня молодой человек не собирался, и когда красный свет сменился зелёным, спокойно было тронулся вперёд, но тут на его глазах Цугэмия выхватила с проезжей части выскочившего на неё какого-то ребёнка прямо из-под машины — та просигналила, промчавшись мимо и скрыв от Кёи момент падения девушки. Притормозив всё возле того же перехода, Хибари равнодушно — признаваться даже в капле интереса он не собирался — смотрел продолжение сцены, и только когда в ней из ниоткуда появился полицейский, лениво продолжил путь: лишь для того, чтобы развернуться в ближайшем возможном месте и добраться до остановки, где происходило зацепившее его действо.       Право наказывать Цугэмию Ран за пренебрежение правилами принадлежало только ему. Не сомневавшийся в этой непреложной истине Кёя наблюдал за ней сейчас, когда она нашла в аптечке дезинфектор вместе с ватными дисками и задумалась, как ей поступить. На секунду ему стало интересно, как Ран справится с ситуацией, однако та, бросив на него очередной гордый, пусть и хмурый взор, как ни в чём не бывало вытащила заправленный в юбку джемпер из пояса и обнажила живот, где красовались несколько ран в форме полумесяца — почти все были зажившие, но пара из них всё же предательски кровоточила мелкими каплями.       Ещё слегка гудевшая голова вновь разрывалась от звона, но на этот раз из-за того, что ошалевшее от переживаний сердце бабахало в груди как сумасшедшее — Цугэмия ощущала вибрацию во всём теле, и ей даже чудилось, что Хибари мог бы услышать это: таким громким ей казалось собственное сердцебиение. Контролировать дрожавшие руки было тяжело, ибо девушку потряхивало от волнения. Недолго думая, она, придерживая край испорченного кровью джемпера, приложила продезинфицированную вату к повреждениям и поморщилась. Лечение пламенем Солнца куда приятнее, ну зачем она отказалась?.. Гордость — или речь о гордыне?.. — не доведёт её ни до чего хорошего, это определённо.       — Что за раны? — нарушил молчание Кёя, самую малость заинтригованный формой ранений, ведь, очевидно, они возникли не от падения с роликовых коньков.       Упрямо желавшая избежать ответа и считавшая эти травмы унизительными для себя, Ран крепко задумалась над тем, говорить ли ей что-то: внутри боролась масса противоречивых чувств. Она была рада, что осталась не одна, и раздражена, что её компаньоном на вечер стал несносный враг; при этом ощущала себя несчастной и обиженной из-за произошедшей несправедливости — не то чтобы она требовала к себе прославления и лавров, но эти глупые люди могли бы и признать, что она спасла их сына. И поблагодарить, если уж на то пошло.       Благодарность… Смеет ли она её требовать от чужаков, если не способна сказать эти слова человеку, который ей помог в этой сложной ситуации? Если бы это был кто-то другой, была убеждена Ран, она бы произнесла это дурацкое слово. Наверное…       Будучи не в силах размышлять на эту тему, Цугэмия сглотнула и глухо отозвалась:       — Я — не ты, Кёя, — в звучавший и без того устало голос прокралась доля незваной горечи, пока она договаривала: — Чтобы стать сильнее… необходимо тренироваться.       Вот уж точно нечестно!.. — пока её должны избивать подруги, ему так легко всё даётся: и сила, и влияние. Конечно, Ран была в курсе, что Каваллоне Дино считал себя тренером Хибари Кёи, но с его же слов она сделала вывод, что сам Хибари Кёя так не считал. Да и ей хватало знаний о поклоннике дисциплины, чтобы понимать, что упёртый и высокомерный мальчишка никого не стал бы ставить на эту роль. Его хоть когда-нибудь хоть кому-нибудь удавалось избить?.. да так, что мало не показалось?.. — занятная мысль заставила девушку хмыкнуть: вряд ли. А если и да… хотела бы она встретиться с этим человеком?..       — Отлично, — неожиданно произнёс молодой человек, и, когда она с удивлением посмотрела на него, добавил, хищнически усмехнувшись и склонив слегка голову, отчего и без того непроницаемые чёрные очи опасно блеснули: — Становись сильнее. Ран стало не по себе, и она абсолютно растерялась из-за его реакции, ощущая, как внутри всё скрутило от внезапного страха и непонимания ситуации — как будто она внезапно рухнула в пропасть, разверзшуюся прямо под ней.       — В-вот и стану! — впопыхах ляпнула она сконфуженно, радуясь, что в темноте не должно быть видно, как щёки залило алым заревом, и отвернулась, принявшись усерднее вытирать уже почти отсутствующую кровь.       Забавная. За прошедшую неделю, что они не виделись, Хибари периодически возвращался мыслями — и вовсе не они его возвращали!.. — к той встрече на берегу реки Намимори. Эти нахальные — прямо как та, что их вызывала, — мысли вертелись в голове столь же беспечно, словно Хибёрд в небе, и возникали вне его контроля, что не могло не фрустрировать. Однако вместо конкретных раздумий и решений они приносили только эфемерные воспоминания об ощущениях и о том, что юноша тогда увидел… и делал с невольно откликавшейся на его притязания жертвой. О том, как она прерывисто дышала и пыталась хорохориться, якобы ничего такого не делает, как затравленно смотрела ему в глаза и что-то там смешно умоляла, назвав его по имени, как ёрзала по земле и мелко подрагивала, пока он гладил её обнажённое бедро, покрывавшееся мурашками из-за его действий, — все эти вещи стимулировали неопознанные приятные ощущения во всём теле, и даже какими бы слабыми они ни были, Кёя был в состоянии заметить их существование, растянувшееся на слишком — непозволительно — долгое время. А может, и не растянувшееся, а поселившееся? Особенно это касалось лёгкого любопытства, которое всё витало в воздухе и с мягким коварством уговаривало его исследовать сию дорожку дальше: а что, если бы… Теперь молодой человек знал наверняка, какие струны инструмента под названием «Цугэмия Ран» ему нажимать, чтобы добиться желаемой реакции — то бишь, разумеется, послушания. Она никогда не боялась быть забитой до смерти, но явно испугалась того момента, когда он заимел над ней — её телом — безоговорочную власть. И сейчас Хибари задавался лишь одним вопросом.       Хватило ли ей единственного урока, чтобы научиться вести себя перед ним?..       Пока ответ, кажется, был положительным. Доволен ли он?..       Тем временем, закончив с обработкой боевых ранений, Цугэмия отпустила край джемпера, больше не заправляя его в юбку, и вернулась к уже подсохшей крови на коленях. Громыхавшее в висках сердце немного утихомирилось и позволяло думать отчётливее, и как только мысли стали более слышимыми, они буквально ополчились на владелицу, напоминая ей о последней встрече с Кёей и о том, как они расстались. Свой дрогнувший, произнёсший пахнувшее слабостью «поняла» голос она никак не могла забыть, испытывая беспредельное чувство стыда и отвращение к себе самой, и прокручивала это слово вновь и вновь, как будто могло стать полегче, но становилось только хуже. И теперь… теперь этот унизивший её человек помог ей, что делало ситуацию куда сложнее: одно дело, когда его долг практически нереально вернуть и когда она контролирует ситуацию, но другое, когда он переворачивает всё с ног на голову — сейчас уже Ран чувствовала себя должницей, и повторявшиеся раз за разом размышления, что долги не равны, а общий знаменатель разный, ей никак не облегчали переживания.       Быстро завершив и со ссаженными коленями, девушка выдохнула и собрала перепачканные в дезинфекторе и крови салфетки с ватой, отправив их в боковой карман рюкзака, а затем закрыла аптечку — замок опять ненадолго заело — и протянула её Кёе, осмелившись посмотреть на него — но упрямо и настороженно. Сидевшее на кончике языка «спасибо» притихло и не желало появляться на свет, и поэтому Цугэмия просто сверлила молодого человека насупленным взором, пытаясь с помощью красноречивого молчания передать ему его же вещь.       Но Хибари планировал играть не в эти игры — его занимали другие развлечения.       — Что следует говорить в таких ситуациях? — Ран моментально почувствовала себя нашкодившим ребёнком, когда его спокойный и ровный голос учительским тоном обронил эту фразу, что каждый не раз слышал в детстве и по-своему воспринимал. Видя, как опешившая Цугэмия замерла истуканом, Кёя усмехнулся и вкрадчиво продолжил: — Где твои манеры?       Не собираясь поддаваться на провокации, Ран аккуратно положила аптечку на край скамейки. Не дождавшийся желаемой реакции лидер Дисциплинарного комитета слегка нахмурился и едва услышал следующее:       — Мне всё равно… — пробормотала она почти себе под нос и с внезапно проявившейся яростью схватила тяжеленный рюкзак с привязанными за шнурки роликами и резко встала, намереваясь гордо попрощаться с Кёей и отправиться домой.       Немного унявшийся было гул в голове зазвенел в новой тональности и ударил по вискам изнутри, вызывая временное помутнение перед глазами: непроницаемая пелена окутала зрение в доли секунды, а болевшее во всех местах тело обрело неожиданную слабость и оттого лёгкость — точно Ран им больше не управляла. И она действительно его не смогла проконтролировать, пошатнувшись на ровном месте и оказавшись в свободном падении, пока ничего не видела и не понимала — сознание мгновенно помутилось, будто в него плеснули чёрной краской.       Ведомый отработанными инстинктами — скорее, безошибочными реакциями — Кёя шагнул вперёд: как тряпичная кукла, потерявшая стержень, Цугэмия послушно рухнула в подставленные руки и безвольно уткнулась лицом в мужскую грудь, а молодой человек ненамеренно коснулся её спины, немного приобнимая — висевший на одном плече рюкзак тому не помешал.       Поймав оказавшуюся на миг в беспамятстве девушку, замерший в не очень удобной позе Хибари ощутил в первую очередь жар её ровного дыхания, а затем — ненавязчивую тяжесть её веса, прямо как тогда, на берегу реки, когда он почти также обнял её в полёте и когда она после этого полёта осталась лежать на нём. Занимательный способ провести вечер… неудовлетворённо вновь подумалось юноше, и он посмотрел на макушку золотисто-ореховых волос, чья неудачливая сегодня владелица ненадолго прижалась к нему. Почему ему не всё равно? Да, следовало наказать нарушительницу немедленно и самостоятельно, но он всё ещё этого не сделал, да ещё и помог ей. Дважды. Или уже трижды?.. Может, это потому, что, будучи в данный момент абсолютно очевидно слабой, Цугэмия не казалась ему заслуживавшей его усилий по исправлению? Определённо, дело было в этом: какой бы травоядной ни была пигалица, она точно — он нехотя признавал это — могла быть неплохим лекарством от скуки хоть изредка, и Кёя всё же готов был согласиться, что без элемента сопротивления с её стороны возиться именно с этой девчонкой было бы не так удовлетворительно.       Прошло меньше минуты, как сознание благополучно вернулось к Ран, и она, обнаружив себя — опять!.. — в объятиях врага, в то же мгновение отпрянула от него как ошпаренная, что есть силы оттолкнувшись руками — те скользнули сначала по обнажённым предплечьям, а потом расслабленным пальцам молодого человека, не ставшего её удерживать. Отскочив обратно к скамейке, девушка поняла, что тяжело дышит и что это наверняка заметно даже непробиваемому как скала Хибари, но вместо того, чтобы обвинить его в чём-нибудь и выставить себя правой, она ощутила, что буквально лишена дара речи: он же снова ей помог. Мелкая помощь, но всё-таки было бы куда неприятнее оказаться на повторной встрече с асфальтом да ещё при Кёе, нежели в руках Кёи — эта вольнодумная мысль была безжалостно раздавлена сразу же, как появилась.       «Спасибо»?.. Почувствовав это слово слабака на кончике собственного языка, Цугэмия до боли прикусила предателя, хмуро взирая исподлобья на спокойного Хибари, как вдруг медленно осознала, что её непрошенный и незваный спаситель слегка усмехается — ей в который раз стало не по себе, и внутренности скрутило в занятный морской узел в приступе непонятно откуда взявшегося страха. Что не так?       — Я ухожу, — неуверенно нарушила молчание сиплым голосом Ран, на дух не перенося высокомерную ухмылку Кёи и желая стереть её с его заносчивого лица: пусть не думает, что избавился от своего долга лишь тем, что спас её от неприятностей с родителями и очередного знакомства с тротуаром!.. Именно это же он и думает, да?..       — Я тебе ещё не разрешал, — легко обронил Хибари, усугубив неприятное предчувствие у девушки, и уверенно сделал шаг к ней, из-за чего она, нервно сглотнув, отступила назад и, наткнувшись на лавочку тыльной стороной колен, обессиленно присела, глядя на возвышавшегося над ней юношу с заметным ему испугом.       — Что ты намереваешься делать? — Ран произнесла сорвавшуюся с губ фразу быстрее, чем осознала, что сейчас скажет что-то, и разозлилась на себя и собственную несдержанность. Ещё и голос предательски дрогнул, будто бы ей страшно. Чёрта с два! Она его не боится —пора поставить его на место и напомнить об этом.       — Боишься? — задал встречный и уже даже привычный для них обоих вопрос проницательный Кёя, всматриваясь во взбаламученные гневом золотистые озёра. Самовольно поселившееся в нём желание услышать от неё подтверждение этому предположению никуда не пропало до сих пор, по-прежнему лёгкой щекоткой беспокоя владельца и напоминая о собственном существовании. И долго она собирается отрицать очевидное, каждый раз подходя к простейшей истине с ненужным упрямством? Как бы то ни было, рано или поздно она определённо признается…       — Чего же? — моментально вспыхнула Цугэмия, не зная, что только доказывает собеседнику его умозаключения в отношении себя, и молодой человек расслабленно — взбесив девушку ещё больше — хмыкнул, изрекая в продолжение начатой им ранее игры:       — Значит, собираешься домой, не поблагодарив?       — Не поблагодарив? — резко переспросила Ран и хмуро выдавила: — Ясно… — на мгновение Кёя даже с мимолётным разочарованием решил, что добился своего и что это произошло чересчур быстро, однако Ризольвенти не собиралась так просто сдаваться, не понимая, что тем самым умудрилась восстановить справедливость в ожиданиях Хибари насчёт неё и подкрепить его апатично развивавшийся интерес к собственной персоне: — Знаешь ли, я беру пример с одного своего знакомого, — наглая усмешка преобразила мрачное лицо Цугэмии, добавив в выражение злорадства, — Как мне кажется… — незначительная пауза дала юноше понять, к чему клонит на повышенных тонах нахальная девчонка, — …за спасение своей жизни он не благодарил, — долгий тёмно-золотой взор впился со всей серьёзностью в чёрно-агатовый, прочесть который не представлялось возможным. — Что думаешь? — на сей раз она даже не ухмылялась, потеряв силы к сопротивлению, точно источник дерзости внезапно иссяк без веской на то причины. — У него тоже туго с манерами?       «Шах и мат, Кёя».