Чертог всего

      — Матушка, прими бренную душу в свой чертог.       Губы Лены давно иссохли и побледнели, беззвучно шепча простую молитву. Короткие каштановые волосы тронула тоскливая седина, а зелёные потускневшие глаза глядели в пустоту. За окном размеренно плыли в темнеющем небе грязные весенние облака.       Лена улыбнулась, складывая морщинистые ослабевшие руки замком. Это же какую удачу надо иметь, чтобы, будучи искателем, дожить свой век в глубокой старости? Ещё и в окружение собственных детей да внуков. Но отчего внутри так беспокойно и одновременно смиренно?       Юнон давно не говорил с Леной, но и не спешил просветлять ещё кого-то. Его звезда не горела в небе, только слабо сияла, намекая на то, что он здесь, просто молчит. Лене казалось, что в этом сиянии виднеется скорбь. Быть может, пришло время оставить земное и воспарить высоко-высоко, в божественный чертог. Облака темнели, как и плотная завеса, по которой они размеренно плавали под всё ещё морозный ветер.       — Матушка, прими бренную душу в свой чертог… — перебирали губы Лены в полудрёме.       Безумно хотелось спать. Руки, сложенные в замок, бессильно и расслабленно раскрывались. Щёлк дверной ручки рассёк тишину.       — Урсула? — уже громче произнесла Лена, протягивая дрожащую руку к очкам.       Теперь комната приобрела отчётливые очертания, а из-за двери появилась женщина.       — Как ты чувствуешь себя, мама? — спросила Урсула и присела рядом с кроватью.       — Потихоньку, только в последнее время в сон тянет. Стыдно даже, сижу тут, делать ничего не могу. А вот раньше…       — Мама, тебе правда стоит отдохнуть, — заботливо прервала Лену Урсула. — Доктор сказал, что ты сильно переутомилась. Не стоит, правда. Иначе приступ может повториться.       Лена только тяжело вздохнула.       — Не могу я так, я привыкла постоянно что-то делать, — она окинула Урсулу внимательным взглядом. — О великая мать, как же ты всё-таки похожа на отца…       Чёрные как смоль волосы и взгляд… Взгляд такой спокойный, напоминающий льды Земли морозов. Тёмные обсидиановые пластинки едва поблёскивали на лице и руках Урсулы, говоря о келлитском и сильмском происхождении.       Глаза Лены залились грустным блеском, а тонкие губы содрогнулись кривой улыбкой.       — Сезон цветения не спешит, — Урсула наклонилась к Лене и мягко опустила руку ей на плечо. — Говорят, что подготовка к празднику белоцвета затянется. Представь, мама, скоро тебе исполнится целых девяноста четыре года!       — Прибавило бы мне это ещё былой энергии, — безрадостно продолжила Лена. — Раньше мы с твоим отцом мучились с подготовкой этих праздников. Правда и коллегия тогда была другой. Я так устала и жутко хочу спать… В молодости я бы себе не позволяла хныкать по твоим пустякам.       — Я разбужу тебя, когда ужин будет готов. Отдыхай, мама, — Урсула встала со стула и быстро проследовала к двери, напоследок обернувшись. — Через несколько дней обещают чистое ночное небо. Сможешь посмотреть на звёзды, как ты любишь.       — Мне не нужно смотреть на звёздное небо, чтобы увидеть его.       Урсула только тихо вздохнула, исчезнув за дверью. Лена сняла очки и, опершись на локоть, осторожно опустилась на кровать. В глазах рябило.       — Юнон, друг мой, не оставь меня хотя бы сейчас. Скоро матушка примет меня в свой чертог… ***       Комната потеряла свои очертания.       Вокруг, без конца и края, сияли звёзды в морозной завесе, в которой не было ни низа, ни верха.       Теперь Лена не чувствовала усталости и боли в суставах. Ей было так легко, будто она освободилась от тяжкой обузы. Ей было так легко, что ей казалось, будто она снова молода. Лена, улыбаясь, шевелила пальцами, совершенно не задумываясь о том, что она может упасть.       — Бутыль Бора, — говорила Лена сама себе, неспешно поглядывая по сторонам. — А вот и Пасть Бельс’ы. От этого хранителя были одни проблемы.       Лена сложила руки на животе и устремила взгляд вверх.       — У всех хранителей созвездия, а у Юнона только одна звезда. Хотя он всегда любил выделиться, — мысли воспроизводились вслух сами собой. — Интересно, это всё происходит у меня в голове?       «Почти»       …Отдалось эхом на задворках сознания, уголки губ Лены потянулись вверх.       — Обычно ты говорил со мной знаками. Неужели решил изменить своей старой привычке?       «Да»       …Эхо умолкло.       «В последний путь должно провожать достойно. Боле мы не свидимся, камушек»       …В руки Лене опустился маленький блёклый огонёк, звёздочка, уменьшившаяся до непростительно малого размера. Тепло в ней угасало.       «Мы пробыли вместе так долго»       — Значит, я умерла? — спокойно спросила Лена, гладя пульсирующий в руках огонёк.       «Почти. Жаль твою дочь»       — Урсула сильнее, чем можно подумать. Не недооценивай её.       «Хах, действительно. Кровь Блэквотеров всегда выделялась особым превозмоганием. Поверить не могу, что ты приняла имя рода своего мужа»       — Не будь таким занудой, — рассмеялась Лена. — Елена Браун тоже звучит вполне себе неплохо.       Они оба замолчали. Лена прижала огонёк к груди, плывя по морозной завесе, обрамлённой серебром звёзд. Время — забавная штука, которая испытывает, ранит и лечит нас, но что за ней? Что после?       — Пора?       «Пора»       Лена закрыла глаза, огонёк обволок её тело ярким небесным цветом. Приятная прохлада сменилась резким холодом. Лена чувствовала, как тело её снова отяжелело под тяжестью давления.       «Сладкой вечности, искательница» ***       Лена открыла глаза и резко присела. Она очнулась в высокой полевой траве, мокрой от росы. Небо над головой играло рассветными лучами раннего утра, полевые цветы робко колыхал приятный ветер.       — Гладкие… Совсем без морщин, — заключила Лена, взглянув на свои руки. — Странное какое-то небытие.       — Я тоже поначалу удивился.       Лена ойкнула, услышав до боли знакомый голос, её пробила колющая быстрой вспышкой дрожь. Она посмотрела в сторону. Рядом с ней сидел массивный мужчина, смотрящий на неё в упор — чёрные, как смоль волосы, в которых застыла седая прядь, взгляд, напоминающий льды Земли морозов — всё-таки Урсула и правда была похожа на своего отца, Джина Брауна.       Лена рассмеялась и вновь легла на траву, прикрыв лицо рукой.       — А я-то думал, что ты кинешься меня обнимать, — удивился Джин и прилёг рядом, опершись на свою когтистую лапу. Он нежно убрал руку Лены. — Что же ты, хорошая моя? Обещала же себе не плакать.       — Я так соскучилась по тебе, — просипела Лена, улыбаясь. — Вот и совсем растрогалась, как и подобает старой дуре.       Джин неодобрительно цокнул.       — Милая, снова ты слишком строга к себе, — он запустил лапу в волосы Лены, рукой же он утёр женские слёзы, огладив бледную впалую щёку и скользнув ниже, на талию. — Будет тебе.       — И правда.       Лена улыбнулась и запустила пальцы в бороду Джина. Она потянула мужчину к себе и коснулась его губ в долгом поцелуе.       Вокруг них всё цвело, а там, далеко-далеко, в мире живых, где мрачные сумерки тронули рассвет, над пустым старым телом склонилась женщина, во взгляде которой растаял лёд.       Матушка всё-таки приняла ещё одного искателя в свой чертог.