Одиннадцатое ноября

      Бывало ли у вас ощущение, что прожитый день можно записать к самым провальным дням в жизни? У меня бывало. Ягыз развернулся и ушёл, а я осталась стоять и смотреть вслед человеку, которому отказала меньше пять минут назад. — Хазан! — у моей матери прорезался голос и она встала, грозно уперев руки в бока. — Ты не хочешь объяснить мне, что сейчас было? Я продолжала стоять и молчать, потому что все слова закончились. Да и необходимости говорить не было. — Ты думаешь, что господин Холодильник будет бегать за тобой каждый день, предлагая выйти замуж? Эдже обошла стол и присела на ближайший стул, робко касаясь моей руки. Сестрёнка молчала, не вступая в перепалку и не решаясь вставить и слово в мамину тираду, посвящённую моей глупости, безответственности и недальновидности. Крики матери фоном доносились издалека, не мешая потоку мыслей вальяжно течь. — Ты меня слышишь?! — взвизгнула Фазилет особенно громко. — Тебя спрашиваю, маленькая дурочка! — Ты заставила его, — пересохшие губы слушались кое-как, но я смогла выдавить главную догадку вечера. — Ты заставила его, мама. Зачем? Я не хотела, чтобы это было так! Он сам… сам… Дальше договорить не получилось и я плюхнулась на стул, позорно заревев. Ладошки Эдже оказались на моих плечах в слабой попытке утешить. Я не заслужила слов утешения. — Я ни о чём не просила Ягыза, — тихо заметила мать, перестав кричать, садясь обратно на стул. — Не просила. Он позвонил вчера утром и сказал, что хочет попросить твоей руки. Но не знает с какой стороны подойти. Ты избегаешь разговоров о свадьбе, не хочешь думать об этом. И человеку непонятно, что у тебя на уме! Я пыталась выведать, но когда родная дочь говорила мне правду? Глаза щипало, то ли от туши, то ли от количества пролитых слёз. Я отняла руки от лица и неверяще уставилась на госпожу Чамкыран. Та смотрела мимо меня, качая головой: — Зачем ты солгала, что он сделал тебе предложение, Хазан? Голос обманчиво тихий, но казалось, что мама держала себя в руках из последних сил. — Я не хотела его заставлять. Никого не хочу заставлять быть рядом насильно. После подобного заявления я ожидала от матери чего угодно, но только не последовавшей реакции. Она подошла ко мне и крепко обняла. Это было настолько неестественно, странно и абсурдно, что я отшатнулась, перестав понимать происходящее. — Вам понадобится немало времени, чтобы понимать друг друга. Очень жаль, что ты стала свидетелем того разговора. Речь шла о встрече Кудрета и мамы. Этот день я никогда не смогу забыть. Эдже непонимающе переводила взгляд с родительницы на меня, приготовившись открыть рот, чтобы задать вопросы, но её оборвали: — Иди к сыну, — скомандовала Фазилет и младшая сестра поспешно ретировалась, решив, что лучше попытаться подслушать за дверью, чем спорить с разозлённой родительницей. Дождавшись выполнения приказа, мама продолжила: — Хазан, моя глупая Хазан. Ты никого не заставляешь быть с тобой. Если Ягыз не захочет, то никакая сила в мире не заставит его сделать предложение. В том числе и я. Это было чем-то новеньким. Она открыто признала, что господин Эгемен отказался покоряться её нраву. А ещё в голосе звучало уважение. — Он обиделся. Ты видела, как он ушёл, мама? Не посмотрел на меня. — Уверена, что он не видел никого кроме тебя, — усмехнулась мать, закатив глаза. — Правда? — я ощущала себя наивным маленьким ребёнком, который успел разнести половину дома в ожидании родителей с работы. — Правда, — уверенно фыркнула Фазилет. — Иди умойся, приведи себя в порядок и исправляй то, что натворила. Легко сказать, трудно сделать. Фарах однажды сказала, что Ягыз не прощал лжи и предательства. А ещё задетой гордости. Сегодня я собрала тройное комбо, которое было очень тяжело исправить. Практически невозможно. — Может, он не уехал? — я знала, что машины нет во дворе, но помчалась проверять, надеясь, что мой несостоявшийся жених простил ошибку и ждал, пока ненормальная подруга успокоится. Нет, не ждал. Не простил. Во дворе никого не было. Я села на скамью и горестно вздохнула. Натворила дел Чамкыран, натворила. И рядом нет Ягыза, который, как обычно, протянул бы руку помощи и решил все вопросы. — Но простил же Дарси Лиззи за её грубость?! — вслух возмутилась я, устав страдать и плавно приближаясь к стадии гнева. — Кто? — опешила мать, всё это время наблюдавшая за моими метаниями. — Мистер Дарси? Ты успела связаться с мистером Дарси? Он иностранец? Что у вас было? Я закатила глаза. Она неисправима и попробуй докажи, что ты не верблюд. Пририсует горб и скажет, что нужно немедленно объясниться. — Марш в дом. Утро вечера мудренее. Завтра отправишься к господину Холодильнику, извинишься и согласишься выйти замуж. — Хорошо, — я покорно кивнула матери, не желая вступать в споры. Никогда в жизни я бы не рискнула надеяться на то, что после моего позорного отказа человек согласиться жениться. Да и кто я такая, чтобы легко прощать меня?

***

Утро было отвратительным. Я плохо спала, снилось, как бегу за огромным серым мерседесом, который ускользает. Ноги не слушались, тело было ватным и я падала, падала, падала, беззвучно умоляя его вернуться. — Просыпайся, — ворчливый голос матери можно было узнать из миллиона других, но сегодня я была рада слышать её. — Тебе снится кошмар, вставай. Я перевела взгляд на часы, мгновенно распахнув глаза, молясь, чтобы вчерашние события оказались дурным сном. Но на телефоне не мигало привычное смс-сообщение с пожеланием доброго утра. Семь. Семь утра. Ягыз давно проснулся. Но мобильный аппарат молчал, не показывая признаков жизни и сообщений от Эгемена. — Время исправлять ошибки, дочь. Вперёд и с песней. Раздумывая над тем, что сказала бы мама, если бы я пропела национальный гимн Турции ей в ухо, подчинилась. Наверное, сочла бы меня окончательно потерянным человеком для общества. — И не смей идти в образе ведьмы! Поешь, умойся и приведи лицо в более-менее сносный вид! — напутствовала родительница, прежде чем громко хлопнуть дверью. «Ведьма» в зеркале была что надо. Грива на голове и круги под глазами. Жаль, что Хеллоуин закончился, я бы отлично вписалась в толпу и могла бы выиграть приз. Холодная вода отрезвила голову, заставив взглянуть на ситуацию по-новому. А что бы сказал Ягыз, если бы не являлся непосредственным участником вчерашнего вечера? — Поговори, Хазан. Всё можно решить, непоправимых вещей не бывает! — передразнила я мужчину басом, нахмурив брови и представив, какой совет он бы дал. В ванную заглянула кудрявая голова матери. Её глаза оглядели меня с ног до головы, и она поинтересовалась: — Совсем с катушек съехала? — Может, я репетирую? — огрызнулась я, выталкивая родительницу обратно за дверь. Ни минуты не дадут побыть одной наедине с горем! Ни минуты! Закончив водные процедуры я переместилась к шкафу, раздумывая над тем, в каком виде явиться перед ним, чтобы вызвать максимальное чувство жалости. — Нужно, чтобы он тебя захотел, — подсказала не вовремя появившаяся Эдже на пороге, — тогда у него снесёт крышу и он просит тебе всё-всё. Гарантирую. Я решила не спрашивать, откуда у маленькой девочки опыт в подобных гарантиях. Молча подошла и захлопнула перед носом надоедливой мелкой дверь, чтобы не мешала. Выбор пал на белое шерстяное платье с высоким горлом и кокетливым вырезом в зоне декольте. Волосы были собраны в аккуратный пучок, длинные висячие серёжки подчеркнули образ страдающей барышни, которая очень раскаивалась и хотела вернуть расположение Ягыза обратно. — Держитесь, мистер Дарси, теперь держитесь! Я нашарила ботинки и почувствовала, что в области спины невыносимо жжёт. Обернувшись, увидела маман, стоявшую в позе, не сулившей ничего хорошего. — Ещё раз упомянешь Дарси, и я спрошу у Ягыза кто этот мужчина и почему он допускает ваше общение. На моё счастье в дверь постучали и Фазилет отправилась выносить мозг гостю. Она вернулась быстро с огромным конвертом в руках. — Дочь, письмо. — Кому? — я нашарила рукой застёжку на ботинке и потянула вверх, обуваясь. — Тебе. От господина Хазыма. То есть, не совсем тебе, а ему. В этом не было ничего удивительного. Это не первое письмо и не первая посылка. Никто не знал, куда теперь отправлять корреспонденцию господину Ягызу. Он съехал со всех доступных адресов, не желая пускать в жизнь лишних людей. Или бывших родственников. Или то, что делало ему больно. Поэтому отец и брат ставили в копию мой адрес, в надежде, что послание дойдёт до адресата. — Давай. Я выхватила конверт из рук матери и приготовилась забросить в шкаф, но надпись под напечатанным адресом привлекла внимание: «Возвращаю тебе прошлое.» Не знаю что заставило меня сложить конверт пополам и засунуть в сумку. Вина? Страх или предчувствие? Но я не стала убирать его к «собратьям», решив прихватить с собой. Зачем господин Хазым делал то, что делал? Ради чего и каких целей? Может быть, он, как и я, жалел о произнесённых и не произнесённых вовремя словах? — Поеду, — я поцеловала маму в щёку. И почему никогда не делала этого раньше? Потому что думала, что это не нужно. Ни мне, ни ей. Моя вредная и местами жёсткая родительница порой была невыносима. Но в тяжёлые моменты помогала вынести свалившиеся беды. И пыталась помочь. — Аллах, Аллах, — пробормотала Фазилет, шокированная моим поступком. Я улыбнулась. Не удивляйся, мама. Может быть и я возвращаю себе то, о чём мечтала в прошлом. Время воплощать мечты в жизнь.

***

По дороге к дому Ягыза я прокручивала в голове сотне вариантов извинений. На звонки он не отвечал, как и на сообщения. И постепенно моё взвинченное состояние перетекало из стадии раскаяния в стадию злости. Не он ли твердил, что если любовь, то идут на всё? Неужели «прощение» не входило в список этого «всего»? Как он собирался на мне жениться и жить до конца своих дней, если не смог вынести банального «нет»? О, вам господин Эгемен, ещё предстояло услышать много «нет». Я отлично знала собственный скверный характер. — Не прощай, божье наказание, — злилась я. — Не очень-то и хотелось. Передам письмо и уеду! Дверь не открыли. Ягыз явно не был настроен на мирные переговоры и напрашивался на войну. После обхода дома со всех возможных углов, я наткнулась на записку, аккуратно сложенную и придавленную декоративным булыжником на столике в саду. Очень вовремя. Иначе дом обзавёлся бы разбитым окном, которое бы очень испортило общий вид. Господин Эгемен, конечно, не оценил бы безумный поступок, но впредь десять раз бы подумал, прежде чем гневить любимую девушку. «Хазан, здравствуй. Сказать, что я раздавлен — ничего не сказать. Не могу говорить. И не знаю о чём. Мне нужно время. Меня не будет в городе несколько дней.» — А где «госпожа»! Где «госпожа»! Ещё бы и это слово добавил! — моему возмущению не было предела. — Господин Эгемен, так легко и просто вы не отвертитесь. Или я не Хазан Чамкыран. Не боевая дочь… Фразу нужно было закончить словами: «…своего отца». Но язык не повернулся. Рука потянулась к конверту, обещавшему Ягызу вернуть его прошлое. Глаза пробежались по тексту. Потом ещё раз. Перечитывая текст в третий раз, я обнаружила что плачу. В глазах щипало. И похоже, что от романтичного образа не осталось и следа. Я достала телефон и бездумно посмотрела на экран. Идея появилась почти сразу. — Эрдал, это Хазан. Вы ещё работаете на господина Хазыма? Нет? Но может быть, в знак памяти и дружбы с Ягызом, сможете помочь? Это очень важно. Помогите найти его. Мужчина долго молчал, не решаясь ответить согласием. Потом вздохнул: — Если господин не желает визита незваных гостей, то никто в мире не сможет его найти. Он не хочет, Хазан. Эрдал вынудил произнести фразу, которую не намеревалась произносить: — Я знаю, как всё исправить. Это было откровенной ложью. Потому что я не знала. Правда не знала, какие усилия приложить, чтобы Ягыз выслушал и простил меня. Но Эрдалу знать о моих душевных терзаниях вовсе не обязательно. Как и о случившейся ситуации. Не рассказывать же ему, что я отказалась выходить замуж, а через пять минут передумала и помчалась искать «упущенное счастье»? — Я попытаюсь, госпожа. — Нет, ты не должен попытаться. Ты должен помочь мне. Ради блага господина Эгемена. Он был хорошим работником, исполнявшим все приказы и просьбы. Никогда не нарушал личных границ работодателей. Бросался на выручку в любое время дня и ночи. Но прежде всего, этот странный и молчаливый мужчина был человеком. Именно человечность победила в нём профессионализм. Возможно, не я одна во всём мире видела, как господин Ягыз страдал и переживал. Не я одна видела все падения и потери. И от этой печальной мысли стало немного легче. — Он не должен быть один этим вечером, Эрдал. Я послала предпоследний выстрел. О да, когда было нужно, мой мозг умело включал правильные слова и тон, голос становился мягким и я верила в то, что говорила. Но сегодня я действительно верила в каждое слово, не желая отступать. Ягыз Эгемен не бросал меня в самые тёмные времена, неужели у меня не хватит сил бороться? Выдохнула. Хватит. А если не хватит, то я найду проклятые силы. Как и само божье наказание. Ему не повезло, мы живём на одной планете. Далеко убежать не сможет. Я добила Эрдала финальной фразой: — Никто не должен быть один. Особенно… Ягыз.