Морфий

В этом году зима подступила раньше обычного, поэтому, несмотря на то, что была лишь середина осени, на землю уже успел выпасть первый снег. Крыши домов и машины покрылись тонкой белой пеленой, а температура упала на несколько градусов ниже нуля. Люди медленно и нехотя достали из шкафов утепленные куртки и шарфы, все еще надеясь, что через день-другой снова потеплеет, и моменты осени продлятся чуть дольше. Леви не любил такую погоду. Тем более сейчас. Уже несколько дней он замечал за собой, что временами пальцы немеют и тело берет озноб. Все чаще ощущалось, как леденеют конечности, и даже одежда не помогала снять это чувство. А теперь еще и погода решила сыграть с ним злую шутку. Наверное, Леви просто не хватало тепла. И вовсе не тепла от солнца, батареи или кружки горячего чая. Хотелось настоящего тепла, родного и незаменимого. Ее тепла… Леви нравилась осень. Хотя понял он это совсем недавно, когда наблюдал через окно за игрой сухих листьев на ветру и вдруг осознал, как этот перелив цветов сильно похож на цвет ее глаз — такой же теплый оттенок янтаря, с легким блеском и живым огнем. Как же он любил эти глаза… Всегда счастливый, полный любви взгляд, который моментально отогревал мужчине сердце, каким бы трудным до этого ни был день. Кажется, он любил в ней абсолютно все. Наверное, никто из тех, кто знает Леви, никогда и не подумал бы, что этот суровый и холодный на вид мужчина способен на такие чувства: любить кого-то всем сердцем, до потери памяти и остановки пульса, до сбитого дыхания и кома в горле, любить так, что жизнь без нее уже и не назовешь жизнью. Леви не был слабаком, и все еще старательно скрывал то, как медленно разрушается его мир, как его душа распадается на множество осколков, и как сильно он терзает себя за произошедшее. Он не был слабаком, но смерть жены надломила крепкий стержень, сломала опору и выбила мужчину из колеи. Раньше Леви не понимал таких людей. В больнице часто приходилось видеть убитых горем родственников: слезы, крики отчаяния, пустые глаза. Охваченные болью, люди не находили себе места, бросались на персонал, рвали на голове волосы, кто-то даже пытался покончить с собой. И Леви никогда не понимал такого поведения: разве этого хотели бы их погибшие родные? Разве это что-то исправит? Леви не понимал этого ровно до того момента, пока сам не оказался на их месте. Нет, он не кричал и не винил окружающих. Лишь молча сидел на холодном полу и смотрел в открытое окно, которое в тот момент казалось единственным способом унять боль. Но здравый смысл не дал совершить ошибку: Петра бы не хотела такого. И все же, он был виноват перед ней: за то, что не может справиться с потерей, за то, что не был с ней в тот день вместе, и за то, что не успел спасти… Леви навсегда запомнил тот день: скорая, шум сирен, каталка несется по коридору, операционная, кровь, много крови, его дрожащие руки и ровный писк кардиомонитора. Разряд, еще один - тишина… Больше ее сердце не произнесло и звука, и кажется, сердце Леви остановилось в тот же момент. Если бы скорую вызвали раньше, если бы машина ехала быстрее, если бы… Слишком много «если» сошлось в тот день, отчего шансов у девушки просто не было. Это понимали все. В глубине души понимал и Леви, но все равно продолжал винить себя. Он не спас ее…

***

Казалось, перед глазами Петры пронеслась вся жизнь: отец, друзья, кадетский корпус, поступление в разведку, отряд, капрал… и титан, что так не вовремя появился из-за дерева. Пасть титана сомкнулась буквально в паре сантиметров от лица, в тот момент, когда талию девушки обхватили крепкие руки, спасая от неминуемой смерти. Петра едва опомнилась и с трудом разжала зажмуренные глаза, лишь теперь увидев лицо своего спасителя. Капрал появился как никогда вовремя. Помедли он хоть на долю секунды, девушка уже лишилась бы головы. Но позволить такого он не мог. Поднявшись повыше, он приземлился на массивной ветке могучего дерева и поставил Петру на твердую поверхность. — Вернись к отряду, и больше никакой самовольности! — кажется, в этот раз его голос звучал в разы строже, чем обычно. Можно было даже услышать нотки злости и раздраженности, отчего Петра виновато опустила взгляд. Так провиниться перед капралом… Но она даже не догадывалась, что причиной столь жесткого обращения является вовсе не недовольство ее навыками, а настоящий страх. Страх за ее жизнь. — Есть, сэр, — голос девушки едва дрогнул, и она заметно поникла головой. Но стоило мужчине развернуться, чтобы вновь устремиться к битве, как Петра необдуманно схватила его за край рукава, заставив остановиться. — Капрал, спасибо вам… и простите… — Тебе не за что… — Леви не договорил, заметив блеск в ее глазах. По щекам девушки побежали слезы. И как он не подумал: она же едва не погибла и наверняка в тот момент до смерти перепугалась, уже успев попрощаться с жизнью. Вылазки ни для кого не проходят легко, тем более, когда с тобой случается подобное… Леви никогда не умел находить правильных слов для утешения или поддержки. Поэтому все, что он смог сейчас сделать, это подступить к девушке ближе и осторожно прижать ее к своей груди. Может, это успокоит ее хоть немного. Петра лишь вздрогнула и молча уткнулась в его плечо, бесшумно заплакав. В его объятьях было так тепло и спокойно. Он спас ее…

***

Леви вновь заснул с ее фотографией. И понял это, когда ощутил рукой прикосновение холодного стекла от рамки. Хотя он и не помнил, чтобы брал ее, да и не помнил, как точно добрался домой, но еще не открыв глаза уже знал, что именно за фото он прижимает к груди. Пробуждение снова далось не легко. Голова казалась опустевшей, а тело едва слушалось. Да и после такого видения вставать не хотелось. Хочется сразу вернуться обратно, туда, где они постоянно рядом, где он в любой момент может увидеть ее улыбку, прикоснуться, прижать к себе. Где она жива… Леви стиснул зубы и открыл глаза, взглянув на фото в рамке. Ему всегда нравилась эта фотография. Петра даже не заметила, что он ее фотографирует, отчего снимок получился по-настоящему живым. Она здесь такая счастливая, беззаботная, а ее улыбка даже сейчас заставляла сердце мужчины болезненно сжиматься. Он осторожно коснулся ее пальцами, провел вдоль линии волос, обвел кончиком пальца контур лица, а после закрыл глаза и прижал рамку к груди, где так щемило изнутри. — Мне так тебя не хватает… — лишь прошептал он, вновь погружаясь в сон.