Теории Виттури (The Vitturi Theories)

1997, Париж Ричи увидел вспышку – свет, пойманный краем опускающегося на него клинка МакЛауда. Он мог сделать ряд вещей: сбежать; блокировать своим мечом; сделать обманный выпад слева или справа. Но в тот момент он закрыл глаза. Это произошло так быстро... Он не думал, что будет больно. Один момент – и всё. Тем не менее это было больно. Это была боль, какой он никогда раньше не знал. Когда он получал Оживление, боль была, но другого уровня; раньше-то он никогда не терял голову. Походило на то, будто каждую каплю Оживления в его теле, в каждой его клетке вырывали, а затем засовывали обратно, сжигая каждый дюйм плоти. Впоследствии никто не смог объяснить, что произошло. Ни МакЛауд, ни Митос, ни Джо. Это была тайна. Когда Ричи снова открыл глаза, он лежал на твёрдом цементе, охрипнув от крика и скрючившись от боли; рядом он обнаружил кричащего совершенно бессвязно МакЛауда. Ричи пытался ползти к нему, но остановился, когда понял, что его голова взорвется, если он приблизится к Горцу. Зов МакЛауда изменился. Вместо растущего ощущения присутствия, которое обычно потом спадало, Зов МакЛауда становился все громче и жестче, пока не стал невыносимым. Даже в нескольких футах от него. Это походило на скрип ногтей по школьной доске. – Убирайся, – отмахиваясь от него, крикнул Мак. Его катана валялась на цементном полу, а голос разносился эхом на пустом ипподроме. – Убирайся! Ричи с трудом отполз и постарался встать на ноги. Боль в голове ослабла до едва переносимой. Появились Митос и Джо. Ричи с облегчением заметил, что Зов Митоса ощущался нормально. – Черт, что случилось? – спросил Джо. МакЛауд не отвечал, не смотрел ни на кого. Он даже не поднялся с пола. Ричи покачал головой. – Он пришел ко мне с мечом. Думаю, Мак не понял, что это я, – добавил он быстро. – Не знаю. Не понимаю, почему я сейчас не умер. Джо с Митосом обменялись мрачными взглядами. Ричи никогда раньше не видел, как брови Митоса сходятся "домиком". Это не обнадеживало насчет благополучного исхода. – Давайте просто уберемся отсюда, – сказал Митос. – А позже постараемся разобраться в деталях. Они ушли порознь, Митос с трудом поднял и увёл МакЛауда. Ричи пошел с Джо. Он не мог много говорить. Чем дальше оказывался МакЛауд, тем лучше становилось его голове, и постепенно Ричи начал думать. Он понимал: что бы ни происходило с МакЛаудом, что бы ни случилось, для него самого это означало практически верный конец. Он вздрогнул, почувствовав холодное прикосновение металла к своей шее. На следующий день, несмотря на сильные возражения Митоса, Ричи настоял, чтобы Джо привел его на баржу. Едва ступив на трап, он почувствовал Зов МакЛауда как крик агонии. Не так плохо, как на ипподроме – сейчас Ричи мог бы, пожалуй, пообсуждать, чем вызвано это изменение, – но боль все еще была ослепляющей. – Ты тоже это чувствуешь? – спросил он МакЛауда. Спрашивал он с одного конца баржи, при том, что Дункан отступил на противоположный. Горец ничего не ответил, и Ричи повернулся к Митосу и Джо. – Почему его Зов отличается? Для тебя он тоже изменился? – спросил он Митоса, который покачал головой. – Почему это только для меня? У нас есть хоть какая-то идея по поводу того, что произошло? У них не было никаких объяснений. Джо продолжал бормотать о древних божествах и зороастрийском мифе. Митос издевался над каждой из выдвинутых теорий. МакЛауд не произнес ни звука, он сидел на кровати, отвернувшись к стене и опустив голову. Выглядел он ужасно – бледный, с запавшими глазами. Ричи пытался приблизиться к нему, несмотря на рёв в голове. Когда до цели осталось четыре фута, МакЛауд встал и вышел на корму. Митос вздохнул. Джо последовал за МакЛаудом, не приближаясь к нему. – Слушай, – сказал Митос Ричи, – теперь, когда они остались одни, он отбросил манеру "мой стандартный ответ: не участвую". – Я знаю, что ты хочешь помочь разобраться в этом бедламе, но должен сказать: лучшее, что ты можешь сделать прямо сейчас, – уехать как можно дальше. – Не жди, что я уйду. Я не брошу его справляться с этим самостоятельно. – Один раз он уже пытался тебя убить. – Это не он. – Ричи едва не закричал, но сдержался. – Ты это знаешь, Митос. Веришь ли ты этой хрени об Аримане – неважно, но ты знаешь, что это был не он. – Выражение лица Митоса было скептическим, и, если совсем честно, Ричи не поручился бы, что сам в это верит. – Он или не он – это важно? – спросил Митос раздраженно, а взгляд его зеленых глаз говорил: "Мне приходится иметь дело с невежественными детьми". – Мы понятия не имеем, что произошло прошлой ночью, но знаем, что он – что бы он ни утверждал – пытался тебя убить. Ты правда хочешь остаться и посмотреть, попробует ли он снова? Ричи чувствовал себя в ловушке. Он опустил руки и покачал головой. Это шло против всех его инстинктов – вот так оставить МакЛауда. – Я прошу тебя как друга, – сказал Митос. Ричи недоверчиво посмотрел на него. – Хорошо. – Митос закатил глаза. – Если ты не можешь поверить, что меня волнует, жив ты или умер, то поверь этому: если бы Маклауд убил тебя прошлой ночью, это разбило бы его сердце. Я прошу тебя уйти, как ради него, так и ради себя. Боль, пронзительный крик, поселившиеся в мозгу, уменьшились настолько, что Ричи смог думать ясно. Он догадался, что МакЛауд далеко ушёл, спустился на улицу. На самом деле Ричи казалось, что он может указать не глядя, без каких-либо реальных знаний, точное положение МакЛауда. Митос стоял прямо перед ним, но даже если бы Ричи закрыл глаза, то знал бы до миллиметра, как далеко от него находится Митос. Это было как зуд в затылке – точное знание. Он вздохнул. – Хорошо. Но обещай, что поможешь ему. Митос кивнул: – Мы сделаем что сможем. Два часа спустя Ричи отправился на такси в аэропорт. Путешествуя по парижским улицам, он точно знал положение каждого Бессмертного в городе. Если он оборачивался лицом к Сене, то узнавал, где в большом городе находится МакЛауд. Это походило на яркое пятно, горящее вдалеке. Он не понимал, как он узнавал это, но знание появлялось сразу, стоило ему хоть как-то сосредоточиться. Отличается от Зова Бессмертных, но по сути то же самое. Ричи не мог сказать, верил ли он в реальность Аримана, но уже сидя в самолете воображал, что слышал низкий рычащий смех и ощущал нечто, дышавшее ему в затылок. Самолет помчался по взлетной полосе. Инерция прижала Ричи к креслу, они поднимались в воздух, и яркая лента Сены становилась все уже и уже. Прошло более двадцати лет, прежде чем он снова увидел МакЛауда.