Пока идёт дождь

Сон. Такой сладкий, затягивающий и бесконечный в своих пределах. Как же хочется утонуть в этой блаженной неге, отдать свой разум этому туманному миру грёз, где нет ни правды, ни лжи, где разноцветными мазками рисуется необъятное море сновидений, таких ярких, таких красочных… Немного дымчатых, туманных, ускользающих. И там я свободна, открыта всему миру, лечу навстречу солнцу, согревающему холодную кожу своим теплом. Россыпь мурашек растворяется под тонким покрывалом, подаренным дневным светилом. А рядом, на этом ультрамариновом полотне, загорается луна — огромный серебряный шар, усеянный кратерами, как шрамами. Она холодна и одинока. Она живёт на другой стороне суток, на тёмном небе, накрывающим людской мир сладкой полудрёмой. И как бы луна ни тянулась к солнцу, как бы сильно она ни гналась за ним, ей никогда не догнать его. Они мчатся по кругу, и эта бесконечная карусель обречена быть навеки несчастной попыткой сблизиться друг с другом. И отчего-то так плохо на сердце, так щемит в груди… Ведь только здесь, в моём добром и уютном сне они могут быть вместе. Крошечные солёные водяные искорки разделялись на множество одинаковых капель, распространяясь прозрачным бисером по небосводу. Но я продолжала плакать… Яркий свет озаряет пространство, обжигает пышущее пламя — это холод прикоснулся к теплу. Это луна дотянулась до солнца. И тысячи осколков разлетелись в один миг, крошечных, кристаллических. Я парю среди них, затаив дыхание, и в каждом из этих фрагментов вижу своё отражение. Луна сошла со своей орбиты, округлый край сколот, и мелкие частички застыли в полёте, отделяясь от холодного спутника. Она рассыпана, она повержена. Теперь не так хороша, теперь утратила своё истинное предназначение. Стоило ей только прикоснуться к солнцу… Лёгкие поглаживания по моей руке чувствовались сквозь плотную пелену сна. Они силой хватали меня за шкирку и тащили сквозь густой тяжёлый туман. Я цеплялась за осколки, взывала к луне и солнцу, чтобы они не позволили меня отдалить от себя, но их силуэты уже исчезали там, за гранью. Они снова разлетались по разные стороны, как это было всегда, исчезая из моего сна навеки. Нехотя я разлепила тяжёлые веки, но это далось мне с большим трудом. В комнате всё ещё темно, а значит не время вставать. Можно поспать немного. Ну ещё чуть-чуть. Обнять свою прохладную мягкую подушку, закутаться в тёплое пуховое одеялко. Как приятно понежиться в его объятьях ранним утром, радуясь мысли, что ещё не скоро вставать. — Эй, — послышался осторожный шёпот, и я снова попыталась открыть глаза. Сквозь сонную завесу неожиданно для себя разглядела крупный силуэт, склонившийся надо мной. Поморгала, сгоняя дремоту, со стоном потянулась, расправляя затёкшие в одном положении мышцы. — Привет, — мой хриплый голос ещё не проснулся, но я и не хотела его будить. Ещё бы немного подремать. — Привет, — тихо ответил мне Рафаэль, вызывая у меня улыбку. В такую рань я его ещё тут не видела. Чисто инстинктивно сжала его ладонь, которая уже держала мою, и снова закрыла глаза. — Просыпайся, — тёплое дыхание защекотало моё ухо, и не получилось подавить накатившую дрожь, приведшую за собой табун мурашек по всему телу. — Зачем? — сквозь сон пробубнила я, уже снова мчась навстречу Морфею, чтобы окунуться в его ласковые объятья. — Я хотел тебе кое-что показать, — звал меня голос, заставляя остановить бег в царство снов. Опять разлепляю глаза насильно. — Что? Что-то показать? Зачем? — выхватила руку из его ладони и подложила под щёку. Холодненькая. От приятных ощущений довольно улыбнулась. — А можно попозже? Я могу и до вечера подождать… И вообще… до завтра… или до после-послезавтра… — Нельзя. Потом не получится, — настойчиво звал меня голос, которому уже нельзя было сопротивляться. Всё равно бесполезно. Я открыла глаза, недовольно хмурясь и всё ещё надеясь, что Рафаэль пошутил или что он мне снится, и не надо вставать. Но он уже отошёл к шкафу, достал оттуда мою тёплую куртку и меховые сапожки и вернулся обратно ко мне. Я села на кровати, слегка покачиваясь и дуя губы от очередной несправедливости этой жизни. Упёрлась лбом в панцирь и протестующе замычала, на что услышала только смех. — Нам что, надо на улицу выходить? — спросила я, слыша, как Рафаэль поставил на пол мои сапожки. — Ну давай лучше поспим. Ведь это так хорошо. Спать… — Сегодня выходной, выспишься, когда придёшь, — усмехнулся мутант, поворачивая голову и пытаясь заглянуть назад, чтобы разглядеть меня. — Вот именно. Единственный день, чтобы отоспаться, — ладно, всё равно толку нет ныть. Может, что-то действительно важное этот здоровяк приготовил. Я опустила ноги на пол, садясь рядом с Рафаэлем, громко зевнула и потянулась. Как же приятно расслабить мышцы после сна… Мягкий мех нежно щекотал ноги, создавая ощущение комфорта. Я посмотрела на Рафаэля — он молча наблюдал за сонной тетерей, но больше не смеялся. Просто молчал. Резко встал, я от неожиданности даже подпрыгнула на месте. Так же молча подал мне куртку. — Я хотела спросить кое-что, — под горло застегнула куртку, чтобы не замерзнуть, и стала походить на неподвижного пингвина. Рафаэль натянул мне на голову капюшон, и пушистый мех закрыл мне весь обзор. — Скажи, а ты где вязать научился? Послышалось рычание и скрежет зубов. Эта тема была раздражающей для него, но меня это почему-то веселило. — Какая разница? — злобно кинул мутант, затягивая верёвочки на капюшоне, чтобы я вообще не видела, не слышала и в конце концов заткнулась. А до меня только сейчас начало доходить, что происходит. И я уже забыла об интересующем меня вопросе, разглядывая свою тёплую куртку и сапоги, которые послушно только что надела. — Подожди-подожди. Мы что, реально собираемся на улицу? Надеюсь, не через балкон опять? Складки на красной повязке изогнулись в хитрой дуге, уголок губ поднялся вверх. Это не к добру. Чую я, что ждёт меня очередной аттракцион невиданных полётов над городом. — Да, нам придётся забраться на крышу одного здания, так что… — Нет! — я сама ужаснулась от такого кричащего истеричного тона моего голоса, но это был крик души. — Да тут нечего бояться. Солнце ещё не встало, никто не увидит. Вниз смотреть не будешь. Всё у него так просто. Раз, два и никаких проблем. Конечно, такому бугаю наверняка неведом страх высоты. Он, наверное, если и грохнется с высотки, то не умрёт. Один панцирь вон чего только стоит… Извините, я на такое не подписывалась. Я вот лучше пойду свой сон досматривать, там уже второй акт пошёл о неразделённой любви луны и солнца. Вот сейчас космическая тематика мне ближе, чем полёты над городом. Мне вот такого экшена не нужно. Скоро седой стану, я и так уже вся дёрганая и нервная. Рафаэль сделал шаг мне навстречу, но я инстинктивно отошла назад. Он опять попытался приблизиться, но Рокси тоже упрямая, как баран. Мутант закатил глаза и пожал плечами. — Ну хватит уже трястись, как осиновый лист. Я тебя ещё ни разу не уронил. — Ты издеваешься, да? — от таких фразочек у меня вообще отбилась охота куда-либо с ним идти. Ни разу не ронял. Ага! Одного раза достаточно для похоронного марша и венков на могиле. Мне такого счастья не надо. — Нет, — спокойно ответил Рафаэль, и я удивилась, как быстро он перешёл от шутливого тона к серьёзному. — Я обещаю, что всё будет хорошо. Ты мне веришь? Это запрещённый приём, который ставит в тупик. Если отвечу «нет», то он обидится. К тому же это будет ложь. Скажу «да» — придётся подтверждать слова действиями. Это нечестно! Моя больная голова со скрипом принялась за активную работу по поиску хорошей отмазки, но ничего пока придумать не смогла. Что может слабая девушка против такого бугая? Делать нечего, придётся довериться Рафаэлю и получить свою щедрую порцию адреналина. Такими темпами я скоро стану от него зависима. От адреналина, я имею в виду. — Ну ладно, — скрестила руки на груди. — Только у меня есть условие, — Рафаэль удивлённо вылупился на меня и даже усмехнулся, но ничего против не сказал. — Ты всё-таки расскажешь, где научился вязать. Мутант раздражённо фыркнул закатывая в очередной раз глаза. И молчал какое-то время. А я надеялась, что он откажет мне и никуда идти не придётся. Так или иначе, я потом порасспрашиваю его про это. И если ответа не дождусь, то хотя бы подразню его маленько. Ну чуть-чуть, по-дружески. — Всё ей неймётся, — пробубнил Рафаэль себе под нос, отводя от меня взгляд. — Ладно. Странно, но от этого ответа на меня накатила радость, а не разочарование. Может, потому что Рафаэль показался мне таким покладистым сейчас, даже несмотря на его хмурый вид. Но ликование от маленькой победы было недолгим — в ту же секунду я уже оказалась подхваченной им на руки, а через две мы стояли на балконе. Ничего не оставалось, кроме как уцепиться ему в шею, и мне кажется, что такой хваткой я даже могла его задушить. Ветер завывал, ещё тёмное небо тяжёлыми тучами нависало над нами. Уткнулась лбом в плечо Рафаэля, чтоб закрыться и не слышать уличного шума, не знать, что я парю над землёй. Быстрое сердцебиение, пульсирующее даже сквозь толстый пластрон и отдающее ударами мне в грудь, заглушало внешние звуки, словно меня закутали в кокон в обнимку с его сердцем. — Закрой глаза, — прозвучал над ухом совсем близко низкий хрипловатый бас, и я послушно сомкнула веки. Над нами пустота. Лёгкость и ветер. Я лечу, я парю над городом, слушая где-то вдалеке его ночную тишину. Раннее утро воскресенья — казалось бы, этот город никогда не спит, но сегодня невероятно тихо. Словно всё вокруг замерло в ожидании чего-то особенного. Или это у меня одной сердце колотится на износ? Хотя нет — у моего зелёного монстрика оно пашет ещё хлеще. Пока глаза закрыты, пока я ощущаю крепкую руку, прижимающую меня к каменному телу, буквально вдавливающую в него, мне кажется, что я летаю во сне. Слышно, как Рафаэль прикасается свободной рукой к перилам соседних балконов, как ноги пружинисто приземляются на крыши, как он шумно и быстро дышит, но уверенно ступает в пустоту, подлетая к очередному зданию. Его движения чёткие и отработанные. В них нет и намёка на сомнение. Но мне всё ещё страшно открывать глаза, и я сильнее сжимаю руки в кольцо, чувствуя щекой неровный глубокий шрам на крепком плече. Чем дольше мы мчались куда-то, тем холоднее становилось. Ветер усиливался, его порывы были всё более непредсказуемыми и шумными. Иногда казалось, что они могу унести меня из рук Рафаэля и организовать незапланированную встречу с асфальтом. И уровень страха неуклонно стремился вверх. Чувствую, как руки замерзают, как леденеют мои конечности, и не знаю, отчего это — от нарастающего ужаса или просто действительно становится холоднее. Внезапно сквозь тонкие щёлки между капюшоном и панцирем мутанта просочился свет. Неужели солнце уже взошло? И тучи так быстро рассеялись. Рафаэль остановился — больше мы не поднимались. Не дёргались в прыжке, не сбивали дыхание друг друга. — Можешь открыть глаза, мы на месте, — совсем близко прозвучал знакомый голос, и я его не узнала из-за невероятного умиротворённого спокойствия и какой-то совсем не присущей мягкости. Набрала в лёгкие побольше воздуха — он обжёг меня изнутри холодом, — и медленно открыла глаза. Просто разомкнула веки, но боялась повернуть голову — уставилась в зелёную кожу мутанта и не могла найти в себе достаточно мужества. Резкий порыв ветра почти сдул с моей головы капюшон, но я не хотела убирать руки от Рафаэля. — Эй, не бойся, — сказал он, наклоняясь к моему уху почти впритык. — Отсюда не видно земли. Я подняла глаза на него — янтарь засверкал миллионами искрящихся точек, переливаясь под естественным источником света. Странно, а я ведь никогда не видела Рафаэля днём. Обернулась — медленно, внутренне содрогаясь от страха, — и моё дыхание сбилось, а сердце заколотилось в такт сердцебиению мутанта. Весь мир в одно мгновение застыл, замер в своём величии и красоте. Солнце, яркой полосой золота озарившее горизонт, медленно являло себя миру, обрисовывая кромки пушистых облаков, будто кто-то мастихином нанёс яркое жёлто-оранжевое масло, неуклюжими мазками играясь с цветом и акварельными тонкими пятнами оставляя след на молочной нежной пенке дальше от горизонта, грядочками проходившими от нас к далёкому краю. Эти облака — мягкая перина, лёгкое одеяло, такое невесомое, — и, казалось, я могла бы утонуть в них, могла бы закутаться и остаться здесь навсегда. Подо мной уже не было земли, только бесконечное море облаков, закрывающих меня от города. Будто здесь совсем иной мир — величественный, неизменный, вечный… Он заворожил, подчинил гипнозом, и несмотря на завывающий на такой высоте ветер, здесь царит спокойствие. Эта невероятная картина вызвала трепет в душе, а щемящая радость вперемешку с адреналином и восторгом от открывшейся мне картины заставляла глаза щипать. И я не хотела плакать, и не было во мне излишней сентиментальности, но это чувство настолько непередаваемо, настолько наполняло меня, что не было сил сдержаться. Если бы не Рафаэль, я бы никогда не увидела такую красоту. Не возвысилась бы над облаками, над людьми, не парила бы в небесах. Так бы и просидела всю жизнь в своей каморке и знала бы дорогу от дома до работы. Сколько всего нового я узнала благодаря встрече с этим невероятным существом. А мы ведь, к слову, даже не стоим на крыше ногами — Рафаэль крепко зацепился рукой за пику Крайслер-билдинг, гордо возвышающуюся поверх облаков в окружении торчащих по соседству верхушек других небоскрёбов, в данный момент абсолютно оправдывающих своё название. И мне не страшно. Кажется, будто и нет ничего там, под нами, будто это другой небесный город со своими маленькими домиками, возведёнными прямо на облаках. Рядом со мной над головой навис небольшой кусочек облака — воздушная сахарная вата, — и мне так захотелось потрогать его, что я потянулась за ним, уверенная в том, что на ощупь оно окажется мягче ваты. Вытянула руку вверх — уже не боялась упасть, — ощутила, как Рафаэль ещё крепче сжал меня, чтобы не соскользнула. Но дотянуться я так и не смогла, лишь на мгновение ощутив исходящий от облака холод — мне так показалось. Но я была так близка к этому. Ещё бы немножко, буквально миллиметр. В одну секунду Рафаэль припечатал меня обратно к себе, неловко хихикая надо мной. Боялся, что упаду? Даже я уже не боялась этого. Впервые в жизни, и находясь в самом высоком месте, где я когда-либо бывала. Вновь окинула взором гордую красоту просыпающегося солнца, которое становилось всё ярче с каждой секундой. — Это просто… — Невероятно, — закончил мою фразу Рафаэль. Я посмотрела на него — взгляд устремлён в горизонт, такой мягкий, такой тихий, умиротворённый. При таком ярком свете, причём солнечном, я видела его впервые. И янтарь в глазах горел ярким огнём, всполохами блестел на утреннем солнце. Странно, почему я никогда не замечала эти мелкие тонкие шрамы на его лице? Он чуть заметно улыбался, наслаждаясь созерцанием природной красоты. А я всего лишь на мгновение засмотрелась на него, замечая, что кожа на лице имеет светлые салатовые прожилки, в отличие от тёмной кожи тела. Этот суровый парень уже не казался таким уж суровым. Я и подумать не могла, что Рафаэль окажется ценителем прекрасных пейзажей. Я ещё очень многого о нём не знаю… — Так ты мне расскажешь про своё хобби? — вдруг вспомнила я. И не то, чтобы хотела портить такой эпичный момент, но просто отчего-то так неловко себя почувствовала, что выпалила первую попавшуюся мысль. Рафаэль вопросительно изогнул бровь, переводя взгляд на меня. А я старалась казаться расслабленной, чтобы щёки не покраснели ещё больше. — Мы с тобой висим на одном из самых высоких зданий города, а ты спрашиваешь именно это? — он хотел воззвать к моему страху высоты, уводя тему разговора в другое русло, но это не сработало. Я положила голову ему на плечо, чтобы спрятать взгляд от его янтаря, сейчас действительно прожигающего меня до самых потаённых уголков моей души. И это было настолько естественно — гореть под его взглядом, — настолько просто проникнуть в мой мир, в саму меня, что я даже не заметила этого. И мне трудно объяснить то, что происходит со мной, что происходит с ним. И мне становится страшно… — Угу, — промычала я на его вопрос, не сумев подобрать более красноречивого ответа. Рафаэль фыркнул и тяжело вздохнул, крепче сжал ладонь, обхватывающую мои ноги. — Когда я был ребёнком, отец придумал это как наказание для меня — решил, что такое занятие должно помочь мне концентрироваться лучше, — уверена, он был трудным подростком. Если сейчас он с трудом удерживает свои эмоции, то раньше наверняка было ещё хуже. — Он и теперь использует это в качестве наказания. Знает, как я ненавижу вязать. — Но у тебя неплохо получается, — Рафаэль недовольно выдохнул, вызывая мой смех. — Неужели ты смог пересилить себя? Это непростое занятие для такого… эээ… эксцентричного парня. — Когда твои братья совершенствуются в боевых искусствах в то время, как ты должен заниматься бабским делом и довязывать Майки шарф, то ещё и не тому научишься. Я снова засмеялась. Отсутствие драк в жизни Рафаэля стало лучшим мотиватором для него. Забавно. Всё-таки сэнсэй Сплинтер тонкий психолог в вопросах воспитания своих нестандартных сыновей. Ведь они такие разные, абсолютно не похожие друг на друга. Но все они одно целое, неделимое. Борящиеся за добро в этом злом мире, хотя сам мир не хочет принимать их своей неотъемлемой частью. А зря. — А ты свяжешь мне что-нибудь? — спросила я, укутываясь в свою куртку. Всё-таки холодно тут наверху. — У тебя уже есть шарф, — безэмоционально ответил Рафаэль. — Это не то. Это вещь Майки, сделанная для Майки. А для меня ты что-нибудь свяжешь? — мутант фыркнул, усмехаясь одними губами на мои слова. — Ну только если отец опять меня накажет. Как же мило, что они до сих пор, будучи уже взрослыми парнями, так покорно слушаются своего родителя, так трепетно относятся к семейным отношениям. Хотя такой здоровый бугай кажется ещё больше рядом с худой, сутулой от старости крысой. — Нам пора, — повернувшись ко мне, сказал Рафаэль прямо в волосы, и я натянула капюшон обратно, ухватилась покрепче за его шею и закрыла глаза. — Спасибо, — тихий шёпот едва коснулся зелёной кожи, и я не знаю, услышал ли меня Рафаэль или нет. Мы снова летели, приземлялись на крыши домов, вздрагивали, прыгали, мчались. Быстрое дыхание мутанта стало совсем неровным, отрывистым, словно он устал. Я ведь не маленькая девочка… Хотя он всегда смеялся надо мной, когда я упоминала свой вес. Может, просто хотел казаться мощным, всесильным парнем? Ветер резко сдёрнул с меня капюшон, и мои лохмы взъерошились ещё сильнее. Всего лишь на секунду, на одно мгновение, ведомая каким-то странным порывом смелости (будь я проклята) я приоткрыла глаза. Всё вокруг плыло: зеркальные стёкла небоскрёбов мелькали, переливались и сливались воедино бесконечным холодным серебром. Здесь всё ещё темно — тяжёлые тучи закрывают собой солнце. Я не видела земли, но всё кружилось в диком танце, закручивая мой мозг в спираль, будто на американских горках. Сердце заколотилось изо всех сил, на какое-то время мне даже стало страшно. Ногтями буквально впилась в кожу мутанта, но вряд ли я могла причинить этим ему боль. Видела, как лихо Рафаэль преодолевал расстояние, как спрыгивал с одной крыши на другую, как цеплялся одной рукой за выступы домов. Ему наверняка тяжело передвигаться таким образом, с грузом на руках. Мне снова стало страшно: это будто приступ, клокочущий где-то внутри меня, сжимающий мой живот. И я опять закрыла глаза — зажмурила со всей силы — и вцепилась крепко-крепко в бедного Рафаэля. Ещё несколько секунд, и шум стих, ветер унялся, а вокруг меня образовался вакуум. Тишина. Я застыла — мне почему-то было страшно открывать глаза. Будто это лишь временная передышка и как только я разомкну веки, всё опять будет нестись. Голова кружилась, трудно было дышать. По рукам, в коленях, по всему телу прошла дрожь. Не было желания выбираться из своего кокона. Я ощутила, как вторая рука легла мне на спину и несильно прижала меня к телу. Знаю — здесь я в сохранности. Здесь со мной ничего не случится. И надо бы успокоиться, но всё почему-то иначе. Там, внутри него — молоток, — бьёт меня изо всех сил, разносясь ударами по моему телу. Отчего-то и тревожно, и волнительно… Рафаэль стал ослаблять объятья, и я медленно поползла вниз, но он не дал мне коснуться ногами пола — лишь носочками правой ноги я упиралась в ковёр. Почти невесомо. Вплотную прижата к нему — по комнате всё ещё расползается сумеречная темнота, но я вижу очертания его лица. И я могу только лишь чувствовать. Стать одной эмоцией, стать сгустком противоречивых мыслей. Ощутить губами горячее дыхание — меня бросает в дрожь, волнительную и сладкую. Крепкая мужская рука вжимает меня всё сильнее — я почти лишаюсь возможности свободно вдыхать воздух, — и только сейчас мне становится ясно, что до этого момента я даже на малую долю не могла постичь всей его силы. Уверена, что и в данную минуту это не всё, на что способен Рафаэль — это лишь минутная слабина, забывчивость о том, что я слишком хрупкая для него. Он мог бы с лёгкостью сломать мне позвоночник, достаточно всего лишь нажать чуть сильнее. И кажется, что я схожу с ума… схожу с ума… и он сходит. Чувствую дрожь его губ на своих, и надо бы оттолкнуть, упереться руками в грудь или выразить хоть какую-то протестующую эмоцию, но этого нет во мне. И так странно всё это… и мне не противно, не больно, не страшно. И даже не так, как с Дэвидом. И даже не хочется отвернуться, отстраниться от него. Всего на мгновение — бесконечное, уносящееся куда-то в даль, обратно в небесное царство, — я закрыла глаза. Совершенно рефлекторно. Моё тело меня не слушалось, не подчинялось уже смолкающим отголоскам рассудка. И в течение этого мгновения мне казалось, что он не мутант, что он не черепаха, не животное, не отвергнутый обществом изгой — что он самый обыкновенный парень, простой, свой, родной. Сердце так странно трепещет, заходится прямо под горло. Я онемела, превратилась в восковую статую, норовящую вот-вот растаять. Тиски сжимались всё сильнее, молоток внутри — всё быстрее. До сломанных рёбер. До остановки дыхания. Это всё странно. Сейчас я — это не я. Это кто-то другой, живущий во мне. Не осталось Роксаны, и Рафаэля не осталось. Это всё не мы. Непохожие на себя, делающие несвойственные нам вещи, сходящие с ума. Я сумасшедшая. Безумная импульсивная Рокси — очнись, это всего лишь твой сон. Не знаю, сколько прошло времени — я потеряла ему счёт. Не знаю, как долго продолжалось наше безумие. Но почему так не хочется возвращаться в реальность? Так не хочется размыкать веки даже когда больше нет этого сладкого давления на губах? Осторожного, но нетерпеливого. Я всё ещё ощущаю горячее дыхание на коже лица совсем близко. А мне хочется вернуть это мгновение назад, прокрутить стрелку часов в обратном направлении всего лишь на долю секунды и застрять в ней. Какая глупость! Глупость, которая никогда до этого меня не посещала. Это какой-то другой вид, странная версия безумия. Он прикоснулся щекой к моей щеке, вдохнул полной грудью, жадно, отрывисто. А я всё ещё отказывалась открывать глаза, отказывалась пробуждаться ото сна. Я всё ещё ощущала тяжёлую ладонь, невесомо зарывающуюся мне в волосы, и другую — прижимающую меня до боли в пояснице. И всё это казалось бесконечно долгим, словно ты застрял в этом моменте. И всё это было мгновенно быстрым, словно вспышка, режущая глаза, ослепляющая искра. Всё это было, пока дневной свет не стал проникать в мою комнату, пока небо не начало белеть. И снова подо мной пол, и чужой руки на мне больше нет. Я всё ещё чувствую лёгкое дыхание на своих волосах. Я открываю глаза, возвращаюсь в реальность. — Мне пора, — произносит хриплый бас, и этот тягучий глубокий голос где-то из недр самой души заставляет меня задрожать. Но совсем не от страха. И в ответ я не смею вымолвить и слова — я не знаю, что сказать. Короткий поцелуй в макушку и резкий порыв, обрисовывающий уже пустоту передо мной. Будто ничего и не было. Будто я всё ещё спала…