Просто живи

       Осенняя Москва. Длинные улочки, огороженные кирпичными домами, образовывали небольшие лабиринты. Десятки скучных, серых зданий. Деревья, покрытые осенним багрянцем, словно гигантские дорожные фонари освещали всё вокруг своим потрясающими яркими красками. Сотни бегущих людей, оглушительные вопли машин, длинные и нескончаемые пробки, и всю эту картину венчал звук падающих дождевых капель. Они, словно умелые музыканты, били по машинам, зонтам, козырькам домов и магазинов, листьям деревьев, создавая замечательную симфонию из звуков и внося некую завершённость во всю эту картину, словно последний мазок художника по холсту. Упавшие под тяжестью своего груза листья бесшумно падали на землю, оставляя после себя лишь маленький голый стебель и ощущение непостоянности и скоротечности жизни.        — Девушка, мы приехали! С вас семьсот рублей, — проговорил мужчина лет пятидесяти, оборачиваясь к юной пассажирке, которая за всю дорогу от аэропорта до пункта назначения произнесла лишь адрес. И на время всего пути будто прилипла к окну, вырисовывая на запотевшем стекле какие-то замысловатые узоры, значение которых было известно лишь ей одной.        — Девушка, — повторил водитель ещё раз, слегка потрепав особу за плечо.        И незнакомка в ту же секунду очнулась, дернулась, словно до этого просто спала. Её отрешённый взгляд, устремлённый вдаль, обрёл осмысленное выражение, и теперь на мужчину смотрели два огромных моря цвета ночи, и в глубине каждого из них зародилась маленькая искорка — словно первая звезда, взошедшая на ночном небе.        — Простите, задумалась, — смущённо произнесла незнакомка, потупив взгляд, а на её щеках цвета слоновой кости проступил едва заметный румянец, окрашивая лицо девушки в цвет розового жемчуга.        Её юные черты лица, неуверенность и искреннее смущение вызвали у мужчины улыбку, отчего морщинки в уголках его глаз стали чуть заметнее, а в глазах цвета ореха заплясали маленькие бесенята.        — Ты приезжая? — поинтересовался водитель отеческим тоном.        Его голос был слегка хриплым, после нескольких лет проживания за границей его говор казался девушке чуждым и чем-то новым, но в его тоне не было враждебности, лишь учтивость и доброта.        — Нет, просто я давно не бывала в этих местах, несколько лет жила в Париже и вот теперь вернулась домой, — ответила девушка без доли страха.        — К родителям? — поинтересовался водитель всё с той же лёгкой улыбкой на уже слегка потрескавшихся от возраста губах.        В глазах девушки на мгновение мелькнула боль и затушила маленький огонёк, который горел в её взгляде ещё минуту назад — это говорило лучше любых слов.        — Прости, — прошептал мужчина, поняв, что спросил лишнее. — Помочь перенести вещи? Чемодан ведь немаленький, — предложил водитель, стараясь перевести разговор в менее болезненное для девушки русло.        — Нет, не стоит, думаю, я справлюсь сама, но всё равно спасибо, — поблагодарила она мужчину, протягивая ему три купюры для оплаты проезда и выходя из машины.        Свежий осенний воздух, капли дождя, бьющие прямо в лицо, отрезвили девушку. Водитель тут же вышел за ней из машины, через несколько секунд открыл багажник и уверенными движениями выудил оттуда один чемодан на колёсиках, одну спортивную сумку и рюкзачок.        — Может, всё-таки помочь? — в последний раз поинтересовался он, наблюдая за тем, как хрупкая пассажирка нагружает на себя свой багаж.        — Нет, нет, всё прекрасно, не беспокойтесь. Поезжайте, а то простудитесь! — учтиво сказала незнакомка, обернувшись в сторону водителя и улыбнувшись ему краешками губ.        — Ну, что же, до свидания, — ответил он, махнув девушке рукой, сел в салон и, нажав на педаль газа, умчался вдаль, оставляя её в одиночестве.        Всё внутри неё одновременно трепетало и замирало от чувства ностальгии. За эти несколько лет так ничего и не изменилось. Тот же дом из потёртого красного кирпича, тот же двор, та же сломанная карусель, та же беседка, на крыше которой до сих пор не хватает нескольких досок, даже та же вишнёвая «пятёрка», до сих пор стоящая на своём месте.        Проходящие мимо люди бросали заинтересованные взгляды в сторону незнакомки, а седовласые бабушки напрягали своё и без того худое зрение, стараясь лучше разглядеть новую жительницу их старенькой и потрёпанной пятиэтажки.        — Люб, а Люб, — слегка простуженным голосом бросила одна из старушек своей собеседнице, при этом не отрывая хмурого, но заинтересованного взгляда от девушки. — Глухая тетеря! Слышь чё! — раздражённо повторила бабулька, не услышав ответа и пихая в бок свою подружку, которая в это время увлёчённо смотрела на стайку голубей, слетевшихся на горсть рассыпанных семечек.        — А, чего? Чего? — поинтересовалась старушка, поправляя свои очки, которые съехали на самый кончик чуть искривлённого носа, и глядя на свою подружку полным недоумения взглядом.        — Кто это? — спросила старушка, взглядом указывая на миниатюрную девушку брюнетку лет двадцати, стоявшую около соседнего подъезда в сереньком пальтишке, простеньких лаковых сапожках, с тяжёлыми сумками за плечами и красным чемоданом на колёсиках.        — Не помню, — задумчиво ответила ее подруга, осматривая хрупкую незнакомку с головы до пят. — А, хотя… нет… подожди… так это же Женька! Помнишь, девочка-сирота! — воскликнула бабулька, легонько ударяя себя по лбу.        Но сказав это, бабулька осеклась, поняв, что её слова были произнесены слишком громко. Прикрыв ладонью рот, она взглянула на девушку, лицо которой сразу же переменилось: черты заострились, а губы сложились в тонкую линию.        « — Девочка-сирота!» — эти слова эхом раздались в голове совсем ещё молодой девушки, а сердце защемило от боли и от осознания правдивости слов старушки.        — Вот и вернулась домой, — с болью прошептала она и, подтянув за ручку сумки, быстрой походкой дошла до своего пристанища и, также быстро войдя в подъезд, покинула двор.