Шах/Мат

      Нас было двое. Я и Ванька, отправившийся в свой первый «круиз». Не подумайте, что речь идёт о собственной яхте, море девчонок и об опьяняющей волне шампанского. Наш «круиз» носил другой характер, совершенно не свойственный сухопутным развлечениям и удовольствиям.       Дело в том, что мы моряки. Бывалые морские волки. Кто-то ещё только по учебникам и тому, что говорили в морской академии преподаватели, кто-то, как я, например, уже совершил не одно продолжительное плавание в достаточно опасных условиях.       Помню, как Ванька тогда несказанно обрадовался, когда узнал, что перевозить особенно ценный груз из пункта З. в пункт Ф. ему придётся со мной. «Самая настоящая математическая задача!» — восхищённо восклицал он тогда, предвкушая все прелести морской романтики.       А прелести, несомненно, были. Это ведь вам не шутки какие-то — управлять подводной лодкой! Здесь не только знания, но и сноровка нужна.       Начальство, как более опытного, старшим назначило меня. Ванька, в основном, наблюдал. Хотя весь его вид говорил о том, как же ему самому хочется управлять подводной лодкой. Вообще-то, это было прямым нарушением наших должностных инструкций, но глядя в глаза молодого моряка, я отчётливо видел щемящую тоску по морю, которое его пока не приняло.       Я не настолько старше Ваньки, как это может показаться на первый взгляд. Мне всего двадцать шесть, поэтому я прекрасно понимаю своего младшего товарища, которому практически никогда не сиделось спокойно на месте.       Мы почти всё время проводили в «технической» каюте, наблюдая за показателями датчиков, и настраивали нужные нам координаты. Я спал исключительно днём, потому что не мог пока доверить Ваньке ночные дежурства.       — Ну, вот почему ты мне так не доверяешь! — всё время восклицал он.       — Тебе ещё обтесаться нужно, дружище, пороху понюхать, — старался мирно объяснить ему я, хотя прекрасно понимал, что здесь не сработают никакие здравомыслящие доводы, так как Ванька — парень молодой и горячий.       Но… однажды я всё-таки сдался на его уговоры. Весь вечер обстоятельно рассказывал, проверял своего коллегу, даже небольшой экзамен ему устроил. И он, безусловно, справился на «отлично». Так что делать было нечего...       Я ведь обещал ему.       <…>       Спать уходил в этот день особенно неспокойным. Даже под ложечкой ныло. Но как я только вспоминал мускулистые руки Ваньки, его серьёзный сосредоточенный взгляд, то меня сразу отпускало. Такой не подведёт. В лепёшку расшибётся, но всё сделает. Так, по крайней мере, думалось мне.       Проснулся я от резкого писка датчиков движения. Сигнал опасности уже подсознательно пульсировал в моей голове, но меньше всего мне бы хотелось, вбегая в «техническую» каюту, удостовериться в своих подозрениях.       — Серёга! Серёга! Серёга!       Ванька стоял рядом с аппаратами в полной растерянности и что есть мочи звал меня. Оказалось, что парень неправильно рассчитал координаты и направил нас прямо на мель. Так как мы находились глубоко под водой, то нас было достаточно сложно обнаружить и спасти.       Мы, конечно, отправили сигналы бедствия и постарались не паниковать, но это только на теории, оказывается, просто сделать: сохранять спокойствие, действовать по инструкции, надеяться на лучшее. Практика же показывает совсем другое.       Ванька безумно таращил на меня глаза, не зная, что делать. Всё его дёргающееся тело безапелляционно заявляло, что скоро наш «круиз» подойдёт к концу, причём достаточно печальным образом. Это, конечно, понимал и я, пытаясь сохранить остатки хладнокровия.       — Что делать?!       Этот вопрос мучил не только его. Да, можно было, конечно, пуститься в причитания, обвинять во всём молодого моряка и корить себя за недальновидность, но какой я после этого друг? Здесь же оставался единственный выход — ничего не бояться.       Обняв Ваньку, я приставил к его губам бутылку с коньяком, которую специально хранил для таких случаев. Сам пить не стал, потому что кому-то из нас ещё предстояло принять более чем серьёзное решение.       Сделав один большой глоток, мой товарищ слишком сильно оттолкнул меня и побежал зачем-то в трюм.       — Нашёл! — закричал он.       — Что ты нашёл?       — Пистолет!       — Бог мой, это ещё зачем?       Ванька вернулся крайне счастливый, улыбающийся во все тридцать два, отчего ещё больше напоминал мне несмышленого мальчишку.       Оказалось, что в наследство от погибшего отца ему достался старый, потрёпанный временем, офицерский пистолет, который его батька всегда носил с собой для самообороны. Моему товарищу всё-таки удалось протащить его сюда, как своеобразную память о погибшем герое-родителе.       Так вот, к нашему удивлению, сей агрегат был заряженным. Единственным «но» оказалось наличие всего лишь одной пули в барабане.       — Нужно её разыграть! — с азартом воскликнул парень.       <…>       Я видел, как он смотрел на спусковой крючок. Судя по всему, это была его единственная надежда, так как он слишком сильно боялся остаться здесь наедине с собой, в подводной лодке, что терпит бедствие.       Глядя на него, я даже в какой-то момент сумел искренне улыбнуться. Смешной он всё-таки, а нам… через пару часов умирать.       И тогда я чётко решил для себя, что обязательно подарю ему эту шальную пулю. Понятно, что просто так он от меня не примет подобный подарок, так что действовать придётся его же методами.       — А давай, — смело заявил ему я, — у нас ведь с тобой есть шахматы. Есть же? — в этот момент я заговорщически подмигнул ему.       — Есть… — эхом отозвался он.       — Так что ты сиднем сидишь? Тащи быстрей.       Просить Ваньку дважды не пришлось. Он галопом проскакал из одного края помещения в другой и вытащил откуда-то снизу запылённую коробку с нашей любимой настольной игрой. И хотя мы вслух не проговаривали правила этой партии, каждый из нас понимал, что выигрывавший получает право на относительно лёгкую и быструю смерть.       К слову, дела у Ваньки не заладились сразу. Трясущимися руками он переставлял фигуры по чёрно-белым клеткам, не особо задумываясь, куда именно их ставит. Оно-то и понятно, мысли его были заняты совершенно другим, поэтому я тоже мог спокойно промазывать, не боясь оказаться пойманным им на собственной же уловке.       В любом случае я должен был дать ему выиграть, потому что Ваньке — это нужнее.       — Мат тебе, Серёга!       Я только с готовностью кивнул, отдавая ему пистолет и автоматически зажмуривая глаза и закрывая уши, потому что меньше всего хотел услышать этот проклятый выстрел.       <…>       Никто не придёт.       Это я понял только в тот момент, когда Ванька упал лицом на стол, с математической точностью попав себе прямо в висок. Сердце парня уже не билось, поэтому можно было целовать его по-отечески в макушку, провожая в последний путь.       Мне самому повезло намного меньше. Меня разрывало в прямом смысле этого слова. Казалось, что лёгкие выбросятся наружу вместе с сердцем и вздутым кишечником. Воздуха катастрофически не хватало. Пунцовые веки, щёки, нос, слишком много пота и настойчивого желания помочь себе удушиться руками.       — ГОСПОДИИИИ!!!       Это было последнее, что мне удалось выкрикнуть перед тем, как вновь встретиться с Ванькой.       <…>       Он бежал прямо ко мне по скошенной мокрой траве в одной длинной холщовой рубахе, держа в руках венок из полевых цветов, и радостно выкрикивал прямо в синее-синее небо:       — Мы живы, Серёга! Слышишь?! МЫ ЖИИИИИИИВЫЫЫЫЫЫЫ!!!!