Пустота

Я могла бы сказать, что отвратительно себя чувствую, что избитое тело едва слушается меня, сломанные рёбра чертовски болят, а рот при каждом вдохе наполняется кровью, но это не так. Перебитые в двух местах ноги заживают за пару минут, как и раздавленные внутренние органы, сотрясение мозга проходит меньше, чем через минуту, а о таких вещах, как простуда и похмелье, я могу вообще не думать. Я не спрашиваю, почему я, почему среди шести миллиардов людей именно я подошла на роль идеального носителя. Журналистка-неудачница, лишившаяся работы из-за своего гонора и вынужденная подрабатывать официанткой по ночам в закусочной, внезапно становится сильнейшим существом, неуязвимым, фантастически ловким, сильным и быстрым. Правда, мне приходится откусывать головы людям, чтобы держать себя в форме. Не всегда, конечно, но сама по себе история неприятная. Когда я раздражённо спрашивала «Господи, за что мне всё это?», я имела в виду не такой расклад, но сейчас выбирать не приходится. Моя жизнь за последние несколько дней превратилась в арт-хаусное кино, снятое режиссёром, который обкурился некачественной травки. У меня нет иных вариантов, кроме как пытаться ужиться с тварью, которая паразитирует внутри меня и даёт наставления ехидным басом в моей голове. Паразит. Сгусток чистейшей злобы, не обременённый моралью и правилами, свободный от предрассудков и переживаний, уже которое утро он скалит мне клыки из зеркала. —… это по-вашему командир отряда. У него целый арсенал оружия. Нам нужно идти! — ничего толком не объяснив, Веном берёт контроль, захватывая моё тело, и я чувствую привычную лёгкость, несмотря на то, что рост составляет почти три метра, а вес увеличился в два раза. Я легко управляю новым телом, и срываюсь на бег, оставляя позади свежие трупы, но какая-то часть моей личности всё ещё яростно протестует против происходящего, продолжает сопротивляться симбионту, мешая ему раскрыться в полную силу. — Чёрт, да куда ты сорвался? — я обнаруживаю себя на краю леса на вершине холма. Внизу виднеется стартовая площадка ракеты — я всё ещё на базе Дрейка и, кажется, только что бежала вглубь неё вместо того, чтобы уносить ноги куда подальше. — Если не остановить Райота, он приведёт сюда миллионы таких ребят, как я. — Миллионы? Так ты что, собирался на этой ракете привезти сюда группу инопланетного захвата? А потом что? Сожрать тут всё к чертям? — мне хочется истерически расхохотаться, повалившись на землю, но я продолжаю механически шагать вперёд, болтая с голосом в собственной голове. — Да! — кровожадно отвечает Веном. — Но я передумал, Ева. Я решил остаться здесь. Дома я самый обычный неудачник, как ты, но здесь, здесь мы сможем подняться! — Не поняла? — я даже останавливаюсь на месте. Я не чувствую лжи в его словах, и от того откровение звучит ещё более странно. Интересно, у симбионтов вообще есть чувства, кроме заложенных их странной природой инстинктов самосохранения и выживания? — Мне начинает здесь нравиться, но если мы не остановим запуск, радоваться будет нечему. — А, то есть как дело дошло до полного пиздеца, так у тебя сразу «мы»? — Что такое «пиздец»? — недоуменно спрашивает симбионт. — Это… аннигиляция. Ситуация, когда хуже уже быть не может. — Нравится тебе это или нет, хочешь ты этого или нет, мы будем действовать вместе! — мы собачимся, как прожившие двадцать лет вместе супруги, успевшие надоесть друг другу, но уже растерявшие остатки сил, так нужные для расставания. Стоп, я сейчас правда сказала «мы»? — Почему ты передумал, говори! — меня ждёт смертельный бой, но почему-то это становится важным именно сейчас. Может потому что потом шанса может не представиться? — Ты убедила меня… — шепчет Веном, а я чувствую, знаю, что он врёт. Он не называет истинной причины, по которой решил предать своего командира, но времени разбираться уже нет, ведь я снова мчусь вниз дикими громадными прыжками, смотря чужими глазами на крутящийся вокруг мир. Мне придётся отстаивать свой мир, так или иначе, и хорошо, что сейчас симбионт хочет помочь мне, но моё журналистское чутьё отказывается верить в то, что он просто так сильно полюбил голубую планету, что готов без колебаний отдать за неё жизнь… Я цепляюсь за стальные перекрытия, бросая себя вперёд, оставляя глубокие царапины на железе, и очень стараюсь верить, что нам удастся остановить Райота. Поэтому я почти не удивляюсь, когда в паре десятков метров от меня через крышу подземной лаборатории вырывается огромное существо, чем-то похожее на Венома, которого я видела в отражении, только серебристо-серое. От него веет ещё большей первобытной яростью и жестокостью, и я начинаю понимать, что имел в виду мой симбионт, говоря, что он неудачник на родной планете. Я бросаюсь на Райота сзади, но он легко уворачивается, словно ждал этого. — В ракету, живо, — а ещё он привык командовать и терпеть не может непослушания. — Нет, ты не сможешь уничтожить этот мир, — скалится Веном. — Ну, а тебя? — вкрадчиво спрашивает Райот, и из его правой руки стекают серебристые кляксы, которые сворачиваются в огромный шипастый шар, а левая рука трансформируется в огромное изогнутое лезвие в форме полумесяца. Шар со свистом рассекает воздух и обрушивается на то место, где я стояла секунду назад, и снимает железо как тонкую бумагу. Райот выбрасывает вперёд вторую руку, лезвие со свистом проходит над моей головой, я едва успеваю пригнуться. На сплетённый из живых чёрных жгутов щит обрушивается град чудовищных ударов, я с трудом держу их, и рука начинает предательски неметь. Когти бывшего командира легко вспарывают симбионта и моё правое предплечье, в ответ я обвиваю его шею петлёй и несколько раз чувствительно прикладываю головой об пол и стальные балки, прежде чем он вырывается и контратакует всё той же левой рукой с огромной секирой. Он силён, действительно чертовски силён, ловок и быстр, а ещё внутри него сидит Карлтон Дрейк со своими безумными идеями ассимиляции людей и симбионтов. Он не понимает или не хочет понимать, что это будет означать конец для человеческой расы, или его симбионт окончательно запудрил ему голову, заставив поверить в незыблемую правильность своих действий. Сейчас это не так уж и важно, имеют значение лишь пять минут, оставшиеся до запуска ракеты. Это много, очень много времени, и мне нужно продержаться эти невероятно долгие пять минут. — У тебя сильный носитель, — плотоядно облизывается Райот. — Но недостаточно! Руки-лезвия вонзаются в пол, который внезапно покрывается шипами, я еле успеваю от них уворачиваться. Бой превращается в свалку, в ход идут оторванные куски стальных труб, когти и грубая физическая сила. Тело, управляемое симбионтом, делает всё за меня, а я…а мне просто страшно. Мне очень страшно, но я изо всех сил борюсь с этим удушливым чувством, понимая, что если поддамся панике, сделаю только хуже. До запуска ракеты остаётся две минуты, и мы перемещаемся к её подножию, не прекращая попыток убить друг друга. Райот обвивает меня за шею, когти скользят по лицу, а в следующую секунду я больно падаю на бетонный пол. Ветер непривычно холодит кожу, кружится голова. Меня только что вырвали из симбионта, и сейчас антрацитово-чёрная масса бьётся в когтях Райота, пытаясь вырваться. Веном беспомощен без меня, так же, как и я без него. Наша атмосфера губительна для симбионтов, но ещё более губительным может оказаться твой бывший командир, который сейчас тебя съест. Если я продолжу лежать на полу, Веном умрёт. Райот не тронет меня, ведь его цель — комета с его сородичами, а я лишь мелкая букашка, недостойная его внимания. Вот только потом всей планете настанут кранты, и я лишь отсрочу свой неизбежный конец. Так я думаю, так я пытаюсь убедить себя, когда протягиваю руки к черным канатам, которые рвутся мне навстречу и обвивают мои запястья. Я отбрасываю противника к стене, и мы с одинаковой яростью пытаемся вырвать друг друга из костюмов, безжалостно полосуя друг друга взмахами когтей. Сквозь разрывы органической ткани я вижу лицо Дрейка, искажённое безумной радостью, он широко улыбается, опьянённой подаренной ему мощью. Дурак, он не знает, что станет первой жертвой Райота, когда перестанет быть для него полезен. А может быть, первой жертвой стану я, потому что серебристые нити душат меня, ползут по лицу и по шее, оплетают меня подобно кокону: он поглощает Венома вместе с его носителем. Я словно оказываюсь в утробе, бьюсь и барахтаюсь, пытаясь разорвать тенёта: всё тщетно. Дышать всё сложнее, совсем скоро от меня не останется ничего, меня поглотят до мельчайшего атома. Да и какая разница, если я стану частью чего-то большего, частью великой цели по колонизации планеты, по поиску нового дома для моего народа и улучшения жизни? Ультразвук отрезвляющим гвоздём ввинчивается в голову, нутро Райота выплёвывает меня наружу, содрогаясь от боли. Тем не менее, мне тоже приходится несладко: кости словно дробятся на осколки внутри тела, кровь вскипает, пытаясь пузырями вырваться через кожу. Если носитель так реагирует на ультразвук, находясь в режиме активных действий со своим симбионтом, то каково же приходится самому симбионту? Мы падаем с ракеты, вываливаясь из наших органических костюмов как мешки с соломой. Сейчас мы с Дрейком снова просто люди, без наших помощников, без дарованных кем-то суперсил. Да и чёрт с ними, с суперспособностями, я и так набью морду этому козлу. По-человечески, голыми руками, без всяких там симбионтов. Он бросается на меня с кулаками, но этот холёный миллиардер вряд ли когда-нибудь дрался на улице, поэтому я легко укладываю его на пол парой болезненных ударов в печень и в челюсть. Не так уж он и силён без симбионта. Чёртов слабак. — Ты опоздала. Вторая фаза уже… — я обрываю его на середине фразы хорошим пинком, который сталкивает его куда-то за ограждение вниз. — Харе трепаться, — ну вот, кажется, наша команда победила. Мне остаётся только устало сплюнуть на бетон, пойти найти Венома, воссоединиться с ним и убраться отсюда подальше. Как-то слишком легко и быстро получилось. Ну да, Райот чуть не поглотил меня, чувствительно помял, но неужели это всё? Неуправляемая ракета взлетит в космос, там сгорит и развалится на части, и никто больше не будет пытаться населить планету кровожадными симбионтами? Боль, пронзающая между лопаток, и лезвие, с хрустом выходящее из груди, красноречиво говорят, что я ошиблась и поторопилась праздновать победу. Рот наполняется кровью, я падаю на холодный пол, содрогающийся под громовой поступью Райота. — Ты просто ничтожество, — он даже не добивает меня, устремляясь к ракете, готовой взмыть в небеса. Звёзды кажутся бесконечно далёкими, а небо — необъятным, и что толку от того, что я знаю, откуда придёт смерть? Я этого уже не увижу. Так даже лучше, не придётся наблюдать за плодами твоего бессильного поражения. В поле ускользающего зрения попадает что-то чёрное. Переливаясь, оно с явным трудом, но упорно ползёт к моим пальцам, изо всех сил стараясь до них дотянуться. Веном… Его сжигает, отравляет изнутри наш кислород, но он из последних сил пытается доползти до меня, чтобы спасти мне жизнь. Предсмертный звон в ушах кажется почти человеческим плачем… но разве симбионты умеют плакать? Срывая ногти, я подтягиваю себя вперёд по бетону, кусок твёрдой органики в груди противно шевелится, заставляя закашляться кровью. Ты должна, Ева. Совсем чуть-чуть. Ещё одно маленькое усилие. Ты должна помочь ему. Последний вдох — но по рукам уже рвётся вверх блестящая чернота, жарче объятий самого страстного любовника, и я захлёбываюсь от рвущегося в меня потока силы. Наконец-то я перестаю сопротивляться. У меня нет сил, а может не осталось желания, а может я наконец поняла, что симбионт лучше всего сливается с носителем, когда они стремятся к одному и тому же, когда думают одинаково, а не ругаются на каждом шагу. Поэтому так силён Райот, поэтому он сейчас одержал надо мной верх. До запуска ракеты остаётся пять секунд, рёв двигателей сливается с яростным криком Венома, и кажется, я кричу вместе с ним, наслаждаясь свободой и долгожданным окончательным единением. Из двигателей вырывается сноп огня, но я уже взбираюсь вверх по пусковой установке, чтобы перепрыгнуть на ракету и встретиться взглядом со своим старым врагом. — Предатель! — Райот бессильно скрежещет по стеклу когтями. — Желаем тебе удачи, — последнее, что я вижу, это наполненный бешенством взгляд бывшего командира. Острое как бритва лезвие из какого-то органического материала, прочнее всех известных людям на земле, ещё зажато в руке, и им так легко распороть нижнюю часть ракеты. Как нарезать сливочное масло для утренних тостов идеально заточенным ножом. Видимо, этого оказывается достаточно, потому что ракета взрывается, объятая пламенем, и предсмертный вопль Райота тонет в сумасшедшем грохоте. На месте взрыва разворачивается облако губительного огня… и я сейчас падаю прямо сквозь него. Запредельная, непередаваемая боль разрывает каждую клеточку тела, раздирает меня заживо на мельчайшие кусочки, и вместе с ней приходит понимание: это не моя боль, и не боль Венома. Это наша общая боль, ведь сейчас есть только мы, ставшие единым целом и в драке с Райотом наконец сумевшие примириться и найти общий язык. Я знаю, надо потерпеть ещё чуть-чуть, потом мы упадём в спасительные воды, и всё будет хорошо, и мы снова будем вместе. Теперь уже навсегда. Чёрные кляксы срываются с пальцев, губ, ресниц, устремляются куда-то вверх, где яростней всего бушует пламя, и одновременно с этим боль начинает уходить. — Что ты делаешь, кретин?! — мой панический вопль внезапно перекрывает его спокойная уверенность. — Прощай, Ева. Я люблю тебя, — ласковый шёпот звучит в голове громче двигателей ракеты, в небе надо мной разворачивается пульсирующий живой чёрный щит, закрывающий меня от огня. Я выпадаю из чёрного кокона, и пламени вокруг больше нет, оно осталось наверху, сдерживаемое Веномом в последней отчаянной попытке дать мне шанс спастись. Последнее, что я успеваю заметить, прежде чем холодные волны смыкаются над головой, — это как живой щит начинает трескаться и распадаться на части, осыпаясь пеплом… Вода отвратительно холодная, но я выныриваю, не чувствуя холода, и с ужасом смотрю в очистившееся небо. Там нет ни огненной бури, ни следов симбионта, только продолжают падать обломки сгоревшей ракеты, да горят на берегах канала какие-то постройки. Планета спасена, Райот уничтожен, ничто живое не могло выжить в том шторме…как и Веном. — Веном!!! Веном, паразит ублюдочный, мать твою!!! Ты обещал! Ты обещал, что останешься здесь! — шатаясь, я плетусь по берегу канала, не замечая рыданий и льющихся по лицу слёз, лишь обшариваю каждый уголок и закуток в слепой призрачной надежде найти Венома, пусть раненого, покалеченного, но уцелевшего и ещё живого. Я готова отдать ему все ресурсы своего тела, только бы он был жив, только бы это помогло спасти его. В ответ я слышу только затихающее эхо моих криков да треск пламени, пожирающего остатки строений. Где-то в районе солнечного сплетения угнездилась чёрная дыра, абсолютный вакуум, сосущая пустота, которую не залить виски в полутёмном баре, не заполнить новыми знакомствами и впечатлениями. У меня было то, что стояло выше всех человеческих чувств, связь, с которой не могла сравниться ни одна людская эмоция, влюблённость, привязанность… Мой крик падает в эту пустоту, не находя отклика, и мне не остаётся ничего другого, кроме как упасть на землю, окончательно лишившись последних сил. — Прощай, Веном. Я тоже люблю тебя.