Некоторое время спустя

Полностью Майкрофт из процесса не выключался даже в последний месяц, когда было особенно тяжело. Но работал исключительно в удаленном режиме и строго ограниченно по времени. За этими условиями ревностно следила леди Смоллвуд, единственная из коллег, кроме его личного ассистента, знавшая истинную причину медицинских проблем Холмса. Эта специфическая забота Майкрофта, пожалуй, только утомляла. Он затратил массу сил на то, чтобы сохранить свои проблемы со здоровьем в тайне от семьи. Избегал личных встреч ещё чаще, чем раньше, тщательно маскировал симптомы, даже использовал грим. С родителями трудностей не возникло. А вот с Шерлоком первое время пришлось держать вынужденную дистанцию и импровизировать. Один раз Майкрофт даже подделал свое расписание, вписав туда несуществующую двухнедельную командировку. Эти две недели ему пришлось провести в больничной палате. Организм непредсказуемо реагировал на препараты и слишком активно выдавал побочные эффекты. К счастью, в последние пять недель брат был занят очередным расследованием настолько, что ему совершенно не было дела не то что до Майкрофта, но даже и до Эвр. А к сестре после так называемого мамочкой «семейного воссоединения» Шерлок воспылал особым, почти маниакальным интересом. Майкрофту только и оставалось, что следить за тем, чтобы этот интерес уж слишком не выходил за рамки допустимого и не спровоцировал, например, ядерный взрыв. Шерлок считал, что Шерринфорд стал для них не только мучительной пыткой, но и своего рода освобождением. Ему казалось, что теперь все фигуры расставлены на доске, и он точно знает расположение каждой из них. Майкрофт не верил в это «освобождение», кажется, ни одной секунды. Сразу после он чувствовал себя оглушенным и разбитым. Нужно было объясниться с коллегами. Нельзя сказать, что все прошло гладко, но по сравнению с объяснениями с родителями всё обошлось малой кровью. Когда все текущие и срочные проблемы были решены и наступил долгий период затишья, Майкрофта накрыло чувство тревоги и неотвратимой катастрофы, с тех пор преследовавшее его постоянно, практически лишив сна, аппетита и способности к самоконтролю. Через четыре недели он с неудовольствием заметил, что перебрал все снотворные. Стал регулярно превышать дозировки препаратов, не получая никакого эффекта, кроме тяжёлой головы на утро и начинающегося привыкания. Ещё через две недели понял, что увеличил потребление алкоголя. Более того, смешивал алкоголь с барбитуратами. Прожив в таком режиме еще десять дней и отменив плановый визит к врачу, предполагая, что доктор правильно расценит причины его скверного самочувствия и внешнего вида, Майкрофт единомоментно решил отказаться и от таблеток, и от алкоголя. В тот же вечер выкинул и все запасы лекарств и все рецепты. Две ночи он не спал совсем, около недели отмечал повышенную раздражительность и трудности сосредоточения. Однако после все прошло, тревога не ослабла, но сон улучшился сам собой, как и концентрация внимания. К счастью, Шерлок в первые два месяца благоразумно соблюдал нейтралитет и не настаивал ни на каких разговорах и встречах. Так что свидетелем этого унизительного периода слабости и потери контроля младший брат не стал. Но Майкрофт предполагал, что он, как минимум, догадывался о том, что происходит. На эту мысль наталкивала излишняя и совершенно не свойственная Шерлоку деликатность, отсутствие внезапных требований и появлений не в том месте не в то время. Дав Майкрофту короткую передышку, младший брат, словно по часам отсчитывающий допустимое время невмешательства, принялся настаивать на необходимости увеличить частоту общения. Вместе с этим эта самая деликатность исчезла также внезапно, как и появилась. Что счастливо совпало по времени с тем моментом, когда Майкрофт наконец взял себя в руки. Сделав несколько попыток пресечь эту инициативу, он только разжег любопытство Шерлока, от чего тот стал совершенно невыносим и донельзя назойлив. Майкрофт сдался, на условиях определения регламента встреч. С тех пор они завели традицию регулярных совместных обедов. Мама игнорировала Майкрофта почти полгода, делая вид, что старшего сына не существует. Папа как всегда подстроился под её настроение и вовсе не думал спорить. Впрочем, позже Шерлок всё уладил. И Майкрофт испытал от этого тяжелое чувство досады и едва ли не разочарование. Быть несуществующим сыном, кажется, ему нравилось больше. По крайней мере, так было спокойнее. Настоящей пыткой были семейные посещения Шерринфорда. Шерлок считал, что Майкрофт слишком боится Эвр, из-за чего не рискует приблизиться к ней ни на один лишний шаг. Правда была в том, что больше всего Майкрофт боялся присутствия всех Холмсов в замкнутом пространстве при наличии Эвр. Несколько первых визитов дались ему с особенным трудом. Он ожидал, что Эвр вот-вот проявит свою суть, заговорит, и это обязательно закончится стихийным бедствием. У него дрожали руки, которые он всё время прятал в карманах, ноги становились ватными, пересыхало в горле. На расстоянии Майкрофт держался, считая, что хоть кто-то в этом абсурде должен соблюдать правила. Это немного помогало — быть частично вне ситуации. Со временем Майкрофт привык и, несмотря на холодок, каждый раз разливавшийся по спине и груди, приучил себя быть больше наблюдателем. Он смотрел, следил, анализировал. И все больше приходил к мысли, что Эвр преимущественно находилась где-то в другом, своем выдуманном мире. Сестра не говорила ни слова, её взгляд почти всегда был обращен куда-то внутрь себя. Лишь изредка она будто на минуту или две возвращалась в реальность, также продолжая молчать, выдавая себя только глазами: вдруг начиная снова смотреть вокруг и видеть. В основном это происходило, когда Шерлок приходил со скрипкой. Эвр смотрела на него своими настоящими глазами, с едва заметной тенью улыбки, и тоже бралась за скрипку. Однако в процессе игры неизбежно вновь пропадала в каких-то иллюзиях, срываясь с выверенной тягучей мелодии во что-то рваное и безумно-безобразное. Шерлок не знал, но иногда Майкрофт приходил к сестре один. Не считая камер наблюдения и охраны, почти тет-а-тет. Как раньше. Сначала просто понаблюдать. Эвр в основном сидела на своей койке, иногда ходила от стены до стены и по диагонали, пересекая свою камеру. Но в какой-то момент Майкрофт заметил, что, кажется, и она за ним наблюдает. Несколько месяцев он думал над этим, всерьез стал подозревать, что у него развивается паранойя. Однако, наконец, всё же решил проверить. К очередному визиту он распорядился поставить в камере шахматный набор с дистанционным управлением. Эвр не проявила никакого интереса к доске. Майкрофт сделал несколько ходов, но сестра как будто вовсе этого не заметила. В следующий раз он повторил эксперимент, сыграв обе партии, и в послеследующий, а затем ещё раз. На четвертой попытке Эвр внимательно следила за его игрой с самим собой, не сводила взгляда с фигур, но к столу так и не подошла. На пятой она наконец сделала ответный ход. Они сыграли всего четыре партии. Одна его победа, одна ее и две в ничью. И неизвестно, чем бы это кончилось и как далеко он зашёл бы сам, если бы не звонок из приемной доктора Грина в утро воскресенья спустя два года после Шерринфорда. Диагноз был установлен быстро. Хронический лейкоз. Паники не было, скорее разочарование и раздражение. У Майкрофта Холмса оставалось слишком много незавершенных дел, и болезнь могла затормозить и помешать их разрешению, убив его. Первоначально Майкрофт не планировал сообщать о диагнозе и самом факте проблем со здоровьем никому. Самочувствие было удовлетворительным, с учетом обстоятельств. Если бы не случайная находка в рутинном исследовании крови, которое Майкрофт проходил ежегодно в рамках контроля за состоянием своего здоровья, никто бы не подумал ни о каких специфических диагностических тестах. Доктор Грин даже отказался от назначения терапии, считая, что спешка неуместна, поскольку хронические лейкозы обыкновенно протекают вполне доброкачественно. Пока внезапно не выяснилось, что болезнь Майкрофта имеет более агрессивный характер. Он не замечал, как исподволь накатывает слабость, связывая её с обычной усталостью из-за интенсивного графика работы на тот момент, совпавшего с очередными внутренними выборами. Практически полное отсутствие аппетита было привычным симптомом нервной перегрузки и легко объясняло небольшую потерю веса. Однако через полтора месяца после установки диагноза Майкрофт проснулся совершенно разбитым в плену легкой, но неприятной лихорадки. Понимая, что всё это значит, Майкрофт тем не менее не позвонил доктору Грину. Отложив это дело на конец недели, когда предвыборная гонка закончится, полагая, что от начала проявления первых симптомов до действительно серьезного ухудшения у него еще много времени. Но к середине рабочего дня стало заметно хуже. Лихорадка усилилась. От непонятного чувства то ли тревоги, то ли тошноты он с трудом мог сосредоточиться на совещании и едва выдержал время до его окончания. В коридоре его остановила леди Смоллвуд, спросила, что с ним, по лицу было ясно, что она заметила его состояние. Майкрофт отмахнулся, сослался на срочные дела и почти сбежал от неё. Что не помешало коллеге через полчаса без предупреждения зайти в его кабинет с тем же вопросом. В первый раз за много лет Майкрофт Холмс взял отпуск с полноценным отсутствием на рабочем месте. Настояла все та же леди Смоллвуд. Всего две недели на повторное обследование и начало курса лечения. По нескольким причинам. Более долгое отсутствие в офисе грозило серьезными проблемами сразу для нескольких проектов кабинета министров. Через две недели Шерлок должен был вернуться из увлекательного путешествия по Азии, связанного с некоторыми личными просьбами и одолжениями венценосным особам, которые младший брат взял на себя обязательства выполнить. Кроме того, Майкрофт не слишком рационально и совсем неоправданного надеялся, что этого времени действительно хватит, чтобы вернуться в полностью рабочее состояние. Вернуться к привычному графику ему не удалось. Так начались почти два года непрерывного лечения, игр в прятки с коллегами, родителями и братом, назойливого медицинского контроля, который иногда доводил Майкрофта до белого каления. Периодически он был вынужден пропускать рабочие дни, целые проекты и операции. Не было ничего хуже дней, которые он вынужден был проводить в больнице без доступа к смартфону, ноутбуку и даже любым печатным материалам (по отдельной просьбе леди Смоллвуд, справедливо предположившей, что любой источник информации станет для Майкрофта ниточкой, с помощью которой он непременно приступит к работе). Майкрофт в это время начинал понимать Шерлока, который оставшись без интересного дела надолго, становился почти невменяемым. Больше безделья его раздражали только сочувственные взгляды коллег и слишком вежливые вопросы о его здоровье. Он отлично знал, что многие из них были бы рады похоронить его. Сократить встречи с родителями было нетрудно. От личных встреч с братом легко было отговориться, сочетание слов «дела государственной важности» отбивало у того всякий интерес к выяснению подробностей. По-настоящему трудно и даже невозможно было избежать семейных визитов в Шерринфорд. Пропусти он хоть один, и Шерлок непременно не оставил бы это без внимания. Тут в ход шло все: анальгетики, лёгкие стимуляторы и да, даже грим. Майкрофту пришлось поменять весь гардероб. Он всегда держался немного в тени. Шерлок бросал на него подозрительные взгляды, но вопросов не задавал. Завершающий этап курса терапии оказался самым неприятным и привел к тем самым двум неделям круглосуточного стационарного лечения. Из которых Майкрофт, однако практически ничего не запомнил, поскольку был напичкан под завязку таким химическим коктейлем, что не мог самостоятельно встать с кровати и все время спал. Затем, придя наконец в себя, он смутно припоминал, что в полусне обещал себе, что доктор Грин поплатится за это, и кажется даже мечтал его убить. Но, поскольку доктор Грин не ошибся в назначениях, и все анализы, а также и самочувствие пациента говорили о том, что ремиссия достигнута, эти обещания Майкрофт решил не приводить в исполнение. После выписки, выждав ещё три дня по рекомендации доктора, Майкрофт наконец вернулся к полноценной работе. Первая неделя прошла замечательно, все работало как часы. Майкрофт давно не чувствовал себя так хорошо во всех аспектах: интеллектуальном, физическим, эмоциональном. В среду он согласился пообедать с братом. Они неплохо провели время. Майкрофт давно не ел с таким аппетитом и не чувствовал вкус еды так ярко. Шерлок как всегда развязал спор, он с азартом его поддержал. Вторая неделя обещала быть такой же приятной. Ровно до того момента, как Антея отвлекла его от плановой проверки отчётов, сообщив о незапланированном звонке из Шерринфорда. Майкрофт кивнул, отложил бумаги, почувствовал, как в правом виске застучал маленький, но назойливый молоточек и поднял трубку. — Мистер Холмс, — раздался в динамике знакомый и серьезный женский голос. — Да, доктор Вуд, — коротко и сухо ответил он. — У нас нестандартная ситуация. — Какой протокол? — Вам нужно приехать, Майкрофт, и посмотреть самому. Такого протокола у нас нет.