***
— Она лгала мне восемь месяцев. Я так злюсь, — прошептал Ривен, сжимая в руке салфетку. — Так почему я не смог высказать ей всё, что думаю? С тех пор как они покинули дом мисс Сандерс, это первые слова, что он произнёс, всю дорогу его мысли гуляли где-то далеко. Медленно вдыхая приятный аромат чая с клубникой, Флора подняла на него глаза и обхватила руками кружку, отпивая из неё. После разговора с Дарси молодые люди отправились в ближайшую кафешку, чтобы всё хорошо обдумать и понять, как они собираются действовать дальше. Только вот разговор как-то особо не клеился. — Может, просто ты понимаешь, что не всё в мире чёрное и белое? — тихо спросила она. — Дарси казалась истинным злом, обманувшим тебя, играющимся с тобой. Но, возможно, она всего лишь девушка, желающая сделать тебя счастливым? И, возможно, она просто выбрала не тот метод для этого? Его тёмные глаза встретились с её зелёными, и она ободряюще улыбнулась. Потянувшись, коснулась ладонью его руки, всё также сжимающей салфетку, но потом осознала, что сделала, смутилась и отдёрнула руку, локтём больно ударяясь об стол. Втянув сквозь зубы воздух, потёрла ушибленное место, чем добилась невозможного — заставила Ривена посмеяться. Это не был долгий заливистый смех, скорей просто усмешка, но, тем не менее, он улыбнулся, впервые с их знакомства. Флора была в таком шоке, что даже забыла про больной локоть. Оказывается, он и смеяться умеет… — Возможно, — согласился он с её словами. — Только каков теперь наш план? Воспоминания так и не вернулись, а Дарси ничего не прояснила. Как нам разобраться в смерти Музы? Солонка, стоящая в центре круглого столика, за которым и сидела пара, неожиданно опрокинулась. Белые гранулы соли рассыпались на голубую столешницу. Проведя по ним рукой, Эмерсон посмотрела на парня, аккуратно спросила: — И что это может значить? — Вот об этом я и говорил, — вздохнул Скотт, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. — Почему бы не сообщить доступно, чего она хочет? На кой чёрт столько загадок? Словно не помочь пытается, а лишь запутать. — Как иногда сложно понять друг друга, правда? — миролюбиво улыбнулась Фло, надеясь, что парень снова не поссорится с призраком. Кафе к такому точно не готово. Она подняла солонку, собрала рассыпанную соль в небольшую горку. — Должно быть, ей сложно изъясняться в той форме, в которой она сейчас, вот и посылает намёки. — «В той форме»? Серьёзно? — А как ещё это назвать? Не говорить же на людях слово… — Она наклонилась ближе к нему, перегибаясь через стол, и произнесла одними губами по буквам: — П-Р-И-З-Р-А-К. — Она вернулась на место, после чего поднялась на ноги. — Я сейчас вернусь. Желая ни столько смыть с рук остатки соли, сколько хоть на секунду остаться одной и подумать, Флора направилась в туалет, представляющий собой небольшое квадратное помещение с тремя туалетными кабинками, таким же количеством раковин и длинным зеркалом над ними. Вымыв руки и ополоснув лицо, она схватилась за края раковины и посмотрела на своё отражение. Ей не нравилось ощущение тупика, оно пугало её. Что если они больше ничего не найдут и так и не узнают, что именно произошло с Музой? Призрак останется с ними навсегда? Будут жить вместе? Вряд ли она долго протянет с таким соседством. Но что они могут? Все зацепки уже проверены, а возможности использованы. Подозреваемых нет. И даже не понятно, почему произошла авария. Что заставило Музу так разогнаться? Почему она не затормозила перед столкновением? Хоть сама иди и проверяй машину… — Точно, — прошептала Флора своему отражению. — Машина… Она улыбнулась тому, что, наконец, поняла, как им действовать дальше, и понеслась в зал, чтобы рассказать о своей идее Ривену. Ведь в полиции должны же были провести осмотр автомобиля техниками, чтобы выяснить причину смерти жертвы. Им просто нужно найти того, кто проводил этот осмотр, тогда будет ясно, стала ли виной аварии проблема в машине или это была сама Муза. Тогда будет ясно, убийство ли это? Или самоубийство? Или вообще глупый несчастный случай? Дверь уборной захлопнулась прямо перед носом Эмерсон, заставляя её резко затормозить. Выдохнув, она задержала дыхание, стала ждать, что же хочет добавить призрак. Она могла бы начать себя убеждать, что это просто сквозняк, и пытаться открыть дверь, но какой в этом прок, если всё и так очевидно? Температура в комнате упала градусов на пять, вызывая табун мурашек на оголённой коже Фло. Стало неестественно холодно, даже зловеще. Уже знакомый, но от этого не менее пугающий стук каблуков раздался за спиной, перекрывая шум по-прежнему льющейся из крана воды. Цок. Цок. Цок. Флора зажмурилась, по инерции, не контролируя это. Против воли дыхание участилось. Холодок пробежал по спине. Она знала, Муза не причинит ей вреда — хотела бы, давно бы сделала это, но, тем не менее, она не могла отделаться от страха всякий раз, когда та вытворяла эти свои призрачные штуковины. Цок. Цок. Цок. Ветерок, лёгкий, но холодный, пробирающий до костей, коснулся шеи и оголённых плечей. Неприятное ощущение залегло где-то между лопаток. Крайне медленно спиной вперёд Флора стала отступать к зеркалу. Если Муза хотела что-то сказать, она скорей всего должна была появиться в отражении. Всегда появлялась. Цок. Цок. Цок. Подготовившись морально, она открыла глаза и обернулась. Никого. В зеркале, кроме неё, кого не отражалось. Испытывая облегчение, Эмерсон сделала несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, быстро повернула кран, отключая воду, и внимательно посмотрела на своё отражение. Место за спиной, где обычно вырисовывался силуэт окровавленной девушки, было пусто. Муза не появлялась, но Флора отчётливо чувствовала её присутствие в комнате. Внезапно всё стекло зеркала стало запотевать. В долю секунды отражение Флоры превратилось в неразличимое мутное телесно-розовое пятно. «Прекрати» появилось на стекле аккуратными печатными буковками, а потом зеркало взорвалось.***
За несколько минут до этого. Провожая удаляющуюся Флору взглядом, Ривен сложил руки на столе и уронил на них голову сразу, как только девушка скрылась из виду. Он устал. Мало того, что он ничего не понимал в восьмидесяти процентах времени, ведь вся эта история с призраком делала лишь одно — действовала ему на нервы, так ещё и память не хотела возвращаться. Так вышло, что посторонняя девушка знала о нём гораздо больше, чем он сам, и всё это бесило его, выводило из себя, заставляло чувствовать себя неполноценным и очень злым. Он только и делал, что ежесекундно боролся с эмоциями, стараясь взять их под контроль и не брякнуть чего-нибудь сгоряча, как было тогда, на крыльце дома Дарси. Интересно, у него и до потери памяти были проблемы с контролем эмоций? Вибрация лежащего рядом с его головой телефона привлекла его внимание. Он глубоко вздохнул и взял мобильный в руки, раздумывая, читать ли сообщение, что пришло, или нет. На этот номер никто кроме Дарси позвонить не мог — его никто не знал, Ривену просто не с кем было им делиться: он никого не помнил и ни с кем не знакомился. Но хотел ли он слышать ещё что-то от Дарси? Решив, что хуже уже точно не станет, он открыл сообщение. Вдруг она поможет понять, что им делать теперь? «Ривен, Знаю, ты сейчас невероятно зол. Терпение и понимание никогда не были твоими сильными сторонами. Я не собиралась писать, но подумала, что ты хотел бы это узнать. Приняв решение спрятать тебя, я очистила твоё рабочее место. Вашего с Музой снимка, что стоял на столе, я вернуть тебе не могу, ведь выбросила его. Уж прости… Но у меня сохранились все документы и почта с твоего стола, я занесу их тебе домой. Также прикрепляю адрес электронной почты и пароль к ней. Вряд ли ты её помнишь — ты всегда забывал подобные вещи, и потому записывал. Надеюсь, ты будешь счастлив, С любовью, Дарси» Ривен не знал, как отнестись к этому сообщению. Дарси была права, сейчас он не чувствовал ничего, кроме злости на неё. Подчистила место? Сохранила документы? Адрес прислала? Неужели он должен быть благодарен? Должен радоваться, что она спрятала его и обманывала? Он сделал глубокий вздох. Потом второй. И третий. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это швырнуть этот самый телефон с такой силы, чтобы он больше не заработал, и умчатся, куда глаза глядят, лишь бы привести мысли в порядок. Но он только сжимает челюсть покрепче и открывает интернет-браузер в телефоне, вбивает электронную почту. Почти за год там накопилось около шестисот писем, большинство из которых были рекламой или документами по работе. Он листал их без остановки, пробегая глазами названия, ни на чём толком не останавливаясь. Реклама, реклама, приглашение на конференцию, реклама, реклама… Так продолжалось до того момента, пока он не удалил почти все письма. Он оставил всего два: одно от некой Лейлы Эспосито, а второе от Хо-Боэ Джонсона. Из рассказов Флоры Ривен знал, что Джонсон — фамилия Музы, а значит он — её отец, с которым у них, мягко говоря, нехорошие отношения. Первое письмо было от подруги Музы, которая сообщала ему, что погибшая оставила у неё какие-то вещи прямо перед своей смертью. Девушка просила поговорить с ней и забрать эти самые вещи. Второе письмо Ривен так и не успел открыть. Со стороны уборной раздался громкий стук бьющегося стекла. Даже не успевая подумать, он подскочил с места и, по–прежнему сжимая в руке телефон, бросился к двери. Следом за ним торопился администратор. Скотт постучал. Ответа не последовало, потому он взялся за ручку и распахнул дверь. Флора сидела на полу, окружённая осколками разбитого зеркала. По всему её телу распространялись мелкие порезы, из которых бежали струйки крови. Сама же девушка тяжело дышала и, совсем не плача, просто смотрела в одну точку, при этом дрожа всем телом. Опомнившись от шока, Ривен вбежал в комнату, присел на корточки перед Эмерсон. Заглянул ей в глаза, в которых не было ни слёз, ни каких-то других эмоций кроме испуга. — Эй, — шепнул он, большим пальцем стирая дорожку крови с щеки, бежавшую из пореза прямо под глазом. Пролети осколок чуть выше, и девушка могла лишиться глаза. — Что случилось? — Она не хочет, — прошептала Флора хриплым голосом. Холодной рукой она схватила его за запястье и посмотрела в глаза. — Не хочет… Она не хочет, чтобы мы искали её убийцу, Ривен… Не хочет… Кивая, Рив просто притянул её в свои объятья, и девушка, наконец, заплакала.