Тлеющие

«Было бы здорово гулять по незнакомому городу вдвоем, держась за руки, и пить горячий кофе, оставив все заботы в Киевской области)» Невероятно. Так ведь не бывает, чтобы человек был настолько идеальным. Ника улыбнулась, такой милый и добрый Паша. Ну, и как можно не любить этого человека? Заботливый, нежный, можно даже сказать приторно сладкий. Рафаэлка. Хотя, он и невероятно сильный, мужественный. Мечта любой девочки старшего класса. Но ведь не твоя мечта, Тихонова? Как же ей хотелось говорить, что улыбка Павла Самойлова сводит ее с ума, но она способна вызвать лишь теплую улыбку в ответ и совершенно спокойный стук сердца. Нет, не то чтобы Ника совсем к нему ничего не чувствовала. Это действительно отдавало каким-то теплом в груди, вызывало счастливое выражение лица и радостные мысли, но совсем не было волнующе. Между парой ведь должна быть искра? У них не было той самой искры, и это расстраивало еще больше. Паша скорее был ее другом, единственным другом, к которому она привыкла и не хотела отпускать. Хотелось напечатать в ответ, что, да, она поедет куда угодно с ним. Они будут смотреть в окно поезда и пить чай с бутербродами, а потом слушать музыку в наушниках, тихо улыбаясь своим мыслям. Конечно же, наделают кучу совместных селфи, посетят красивые места. Открывать что-то новое с другим человеком — это двойная доза кайфа. Но ей не хотелось морочить ему голову, как это делала Лолка. Поэтому придется писать правду, уже не куда бежать. А из приходом Гармаша в эту школу придется расплачиваться за свои действия в двойном размере. «Нам нужно серьезно поговорить, давай завтра до уроков под лестницей» С дрожью в пальцах — быстро отложила телефон в сторону. Она не будет читать ответ, ведь он точно придет. А сейчас хотелось плакать, в последний раз из-за этого придурка. Она обещает. Ника давно замечала, что-то странное между ней и Данилом. Какое-то неподдающееся описанию притяжение. Не похожее на просто взаимное влечение парня и девушки, было в этом что-то гораздо большее простого интереса. И это настораживало. Тихонова до чертиков ненавидела неопределенность. А потом, вдруг, у них появилось это пятно на руке, причем в одно и тоже утро, на одной и той же руке. Посмеялись, нафантазировали будто они связаны свыше и благополучно забыли. Хотя нарастающее волнение не покидало обоих, так ведь не бывает, чтобы у двоих одинаковые пятна. Веронике хотелось придумать красивую сказку, будто это — таинственные знаки, а Данил начала всерьез задумываться не заразились ли они чем-то. О том, что нельзя пускать так этот вопрос на самотек, пара поняла после ночи в отеле, по случаю Дня Рождения Гармаша. Они тогда оба изрядно испугались, когда в момент близости тела обоих пробило током, и метки чуть засветились в темноте. Решить вопрос с родителями не удалось, ведь те лишь посмеялись, но мама Ники, на всякий случай, все же сводила дочь к дерматологу. Оказалось, что все в порядке. -Небольшое родимое пятно, такое практически у всех есть, не переживайте, юная леди, — ответила ей тогда пожилая пузатая женщина, с большими круглыми очками в серебряной оправе. На попытки объяснить докторше, что у ее парня такое же, и появились они практически в одно и тоже время, та лишь отшучивалась будто-бы молодежь вечно придумывает романтические истории. -Я у своего мужа родинки на веке заметила лишь после года брака, а мы то встречались три года! Тихоновой хотелось выть от досады, ведь с ними творится что-то странное, неподдающееся обычной логике, а никто этого в упор не замечает. Но как объяснить маме, что когда она с Даней ее будто пронизывает тысячами иголок, а, затем, резко отпускает, и она тонет в этой дозе кайфа, хочет сбежать с ним, и всерьез думает, что убила бы за него. А еще они будто-бы связаны, и иногда она чувствует, какое у него сейчас настроение. Особенно в моменты близости, когда кажется, что теряешь рассудок, но тебя держит, ведь человек рядом с тобой зависим не меньше. И у вас одни чувства на двоих. И, черт, в голове иногда звучит его голос, будто бы она слышит его мысли! Маме бы точно это не понравилось, хоть их семьи и дружили, но сексуальные отношения дочери вряд ли привели бы Катерину Анатольевну в восторг. Даня же напротив не говорил ничего родителям, даже маме, с которой у них были весьма теплые отношения, по сравнению с отцом. Все решилось само собой, когда они вместе заходили в книжную лавку прикупить Нике новый роман. Соприкасаясь друг с другом телами, ощущая привычный табун мурашек, голодное желание и невероятно горячие метки. Казалось прожжет дыру на руке куртки. Кружило голову. Они почти задыхались находясь вместе, но и не могли дышать врознь. И это казалось чертовски правильным, именно так, как нужно. Ей и ему. К ним тогда подошел пожилой мужчина владелец лавки. Он начал много говорить о писателях, предлагать варианты книжек. Слишком ярко улыбался и постоянно глазел на их сплетенные руки. Она заметила такое же родимое пятно, как и у них с Даней на ладони старичка — коричневое в форме капли, только оно было какое-то тусклое и почти что уродливое. Это явно был шанс все узнать. Абсурдно конечно, но попробовать стоило. В конце-концов не съест же он ее. -Извините. У вас очень интересное пятно на ладони. У нас с Даней такие же. Вот смотрите. Вероника поднесла свою и нечего непонимающего Данила к лицу продавца книг. Седовласый мужчина лишь улыбнулся краешком губ, все ждал, когда она осмелится спросить. Доселе он не встречал никого похожего на них с Кларой. -Такое же было у моей жены. Она умерла три года назад и метка потускнела, а мою душу будто выжгли, с тех пор я нахожу хоть какое-то спасение в этих книгах. -Но что оно значит? -Соулмейт. Я не знаю точно, но было поверье, что когда-то Боги повязали вокруг щиколоток каждого красную нить и связали с теми, кто нам предназначен. Нить может растянуться или запутаться, но она никогда не порвется. Если двум точкам суждено соединиться, вселенная всегда найдёт способ их связать. Люди всегда воспринимали эту легенду, как сказку и не более. Но потом случилось что-то странное. У многих на 17-летие стали появляться какие-то пятна, иногда это были фразы, символы или же имена. Это было пугающе, ведь никто не знал, что с этим делать. Один археолог, раскапывая развалины под некогда бывшей библиотекой, нашел свиток, перевязанный красной нитью. В нем было сказано, что каждый человек имеет свою родственную душу (соулмейта) и если эта пара людей не найдет друг друга к 20, то эти люди больше никогда не смогут никого полюбить и встретить предназначенного им соулмейта. Все люди посмеялись над этим. Никто не собирался искать свою пару. Тысячи мужчин и женщин создавали брак и рожали после 20-ти и правда считали, что любят друг друга по-настоящему. Разгневанные таким пренебрежением, Боги решили, что люди будут мучатся, их метки будут болеть, пока те не обретут свою истинную судьбу. Мы с Кларой также были соулмейтами, как и Вы. Поначалу я тоже не поверил, ведь это казалось каким-то чудом. И тем более, в кругу наших друзей соулмейтов не было, но потом в свое 17-лие я обнаружил эту каплю, а через два месяца на свое День Рождение Клара нашла ее и у себя. Мы были друзьями и нечего больше, посмеялись с ней и обоюдно решили, что между нами нечего не будет. Со временем метка начала жечь, и чем больше мы сопротивлялись, тем больше верили, что эта легенда - правда. Сейчас соулмейт — это выдумка, молодежь не воспринимает этого. Но она случается, вы не просто пара — вы созданы друг для друга, берегите это. - Но мы получили метки не в День Рождения! - Что же, всякое бывает, может вы просто особенные. — Что будет, если мы разойдемся? -Вернетесь друг другу, конечно же. Старик по-доброму посмеялся, похлопывая Данила по плечу. Это все казалось чересчур абсурдным враньем — сказкой для маленьких детей перед сном. Они быстро покинули лавку, встревоженные и совсем не понимающие, что делать дальше. Где-то далеко в мозгу у обоих закрадывалась мысль, что все, что они услышали сегодня правда, но верить этому было крайне сомнительно. — Это глупые сказки, ты же не веришь ему? Даня смотрел пытливо, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Каплю поддержки, убедиться, что Ника не верит в эту чушь. Ток. Они отскочили друг от друга. Стало нестерпимо больно. Руку будто окатили горячей лавой. Ника быстро подняв руку куртки вскрикнула. Теперь вместо капли, на ее предплечье красовалась буква Д. А у Данила появилась собственная вселенная. Ведь имя его соулмейта начинается на ту же букву. Чай был слишком сладким, на банане виднелись черные пятна, что совсем не радовало глаз, а булка отдавала плесенью. И почему-то названия гриба, который селится на хлебе, было крайне важно вспомнить. Именно в данный момент, будто бы от этого зависела ее жизнь. Будто-бы биология могла ей помочь, решить все ее проблемы. Нужно было отвлечься, не думать, не смотреть на него. В горло, как назло, нечего не лезло, а Паша сидел через три столика, что собственно еще больше усугубляло ситуацию. Самойлов старательно делал вид, что ее вообще здесь нет. Будто бы на стену смотрит, а Ника боялась поднять глаза выше воротника его рубашки. Ей было противно. От самой себя, потому что не смогла сказать правду. Трусиха. Он бы понял, простил, а она просто испугалась. Послушала Гармаша, как его верная собачонка. И было, правда, больно. Смотреть в Пашины глаза и говорить это чертово: «Не люблю». Видеть, что он ломается. Каким разочарованием светятся его глаза, а Ника ничего не может сделать. Она то хорошо понимала, как это, когда любимый человек причиняет боль. Хочется содрать с себя кожу и взвыть. Тошнило от себя самой. Как же хотелось сейчас просто заплакать из-за этой безысходности, из-за того, что по вине клятого Гармаша все рушится в ее жизни, но, особенно, потому что не буква П у нее на руке. Чем она так провинилась? Почему именно тогда, когда ее жизнь стала более менее нормальная? В эту секунду ей так захотелось выговориться, ощутить поддержку, была острая нехватка хоть какой-то подруги. Вот чего у нее нет друзей в придачу? Неужели все настолько плохо, неужели Вероника Тихонова настолько фигово выглядит в глазах окружающих? Но особенно противно от того, что кожу возле пятна обдало настолько приятным теплом, будто бы говоря, что она все правильно делает. И она сотый раз обещает себе сходить к врачу и вывести это клеймо. К черту! На этого даже смотреть не нужно было, чтобы понять, почувствовать как эти глаза прожигают дыру в ней. Гармаш сидел по левую сторону от Паши, с усмешкой поедая свои гребанные зеленые яблоки. Как же ей хотелось, чтобы сейчас огромный кусок фрукта застрял у него в глотке. Лишь бы только стереть эту наглую, победоносную ухмылку. Просто, чтобы он упал со стула, бьясь в конвульсиях на грязном полу столовки. Это чертовски жестоко, не по-девчачьи, да что уж там, не по человечески, но она так хотела и имела право. В конце концов этот человек сломал ей жизнь и портит до сих пор. Казалось ненавидеть больше уже нельзя. Вот теперь они будут играть в открытую и если он думает, что она просто игрушка в его руках, то Ника Тихонова заставит его поменять свои взгляды и признать, как же сильно Данил Гармаш ошибается. Девушка резко подняла голову, смотря своему соулмейту прямо в глаза. Искра. Плевать, что в столовке стало жарче на добрых 10 градусов. Ника больше не чувствовала привычного огня сжигающего все ее нутро, когда она рядом с ним, когда смотрит на него. Это было в прошлом. Теперь ее тошнит от самого вида этого человека. А его взгляд морозит, а не вызывает бурю. Губы сами прошептали что-то типа: «Я тебя ненавижу», а это придурок лишь поднял бровь и сладко улыбнулся. Как же бесит. Отвратительный.. Данил начал что-то говорить Паше, показывая ему свой телефон, не сводя взгляда с Тихоновой. Думая, вызвать страх? Этому ублюдку хочется ведь только этого? Он думает, что теперь всю жизнь сможет ее шантажировать. Жалкий урод. Как только она могла встречаться с таким ничтожеством. Уму непостижимо. В нем не было ни капли нормальности. Только смазливое личико и гнилая душа. Вот так бы звучала моя характеристика о тебе, Гармаш. Ты гнилой изнутри человек, и я всегда буду тебя презирать. Сознание будто в насмешку нарисовало образ того продавца из ее любимого книжного. Вы соулмейты Ну какие из них, прости Господи, соулмейты? Да она никогда в жизни не позволит этому гаду подойти к ней ближе чем на метр. Это все сказки, очевидно, что Гармаш скорее ее персональное проклятие, чем родственная душа. Соулмейты, как же смешно. Гадко. И резко необходимо стало доказать этому старичку, который так нагло врал им, самой себе, что она больше нечего к нему не чувствует. Она больше не его. А еще проверить его реакцию. Чтобы в очередной раз доказать себе, что он придурок, который не стоит ее внимания. Просто проверить и ничего больше. Это ведь не так уж и сложно, правда? Посмотреть сначала с вызовом, приподняв подбородок. Медленно раскрывая банан от кожуры, глаза в глаза, попутно беззвучно проговаривая губами. «Помнишь твою кухню. Ты ведь еще хочешь меня». А потом сделала то, что Даня точно уж не ждал. Двинула рукой так, что мягкий фрукт прошелся по ровному ряду зубов, подхватываемый кончиком языка. И мать его, черт бы побрал эту дуру, столовку, дебила Пашу и мимо проходящую Лолку. Он мог бы вечно перебирать все причины его недовольства. Искать глупые отмазки. Но, факт остаётся фактом, у него встал. И это блять не шутка. Стало невыносимо жарко, но не смотреть было невозможно. Происходящее казалось чем-то нереальным. Она так чертовски сексуально и знакомо это делала. Они были у него. Их родители укатили вместе за город для отдыха на природе. Какое идеальное стечение обстоятельств. Тихонова в одной его рубашке, у него на коленях. Все как надо, идеально. Чистый кайф, который сладкой патокой пробегает по его позвоночнику, вылизывает каждый сантиметр кожи, проникает глубоко в вены. Кажется он закипит сейчас, заживо сварится, да, мать твою, его разорвет от передоза его девочкой. Но стоит только хоть чуточку расслабить руки, наступает такой холод вперемешку с дикой паникой, будто- бы отбирают самое главное. И его трясет. Она настолько в нем или он в ней, что просто охренеть. Неужели так бывает: ты просто дышишь человеком, задыхаешься, тебе больно, но ты готов подохнуть за эту боль. -Ты знаешь, что самый лучший человек в моей жизни? , — она легонько улыбнулась, погладила его скулу указательным пальчиком, и не дождавшись ответа продолжила, — Нет, правда, я думаю, что даже если бы у нас не было этих меток, я бы осталась с тобой. Парень усмехнулся такой наивной реплике, поистине девчачьей, но настолько приятной, что казалось сердце выпрыгнет из груди и сдержать глупую улыбку было просто невозможно. Ты растекаешься, Гармаш. Заткнись. Это сейчас неважно. -А если бы я встречался с другой девчонкой, моей истинной парой? , — он ухмыльнулся, откидываясь на спинку кресла, крепко обнимая свою любимую девочку за талию. Ника слегка нахмурилась, задумчиво водя ложечкой по ведёрку с мороженным. Смешная. Неужели действительно думает что он бы променял бы ее на какое-то дурацкое пророчество? Просто маленькая наивная дурочка. Его дурочка. Да не в жизнь бы он не ушел от нее даже если бы сама гнала. Просто ни за что. Как вообще можно уйти от нее? Если не эти руки, то чьи? Да, блять, у него даже и не встанет ни на кого больше. Только она. -Я бы заставила тебя передумать. Черт, Даня закусил губу, чтобы сдержать довольную улыбку. Особенно в тот момент, когда Ника зачерпнув немного с ведерка фисташкового мороженого поднесла ложечку к его губам. При этом изображая такой серьезный вид. Но в глазах бесы. А на губах его любимое мороженое. Так чертовски привлекает. Не оторваться. Она ухмыляется, ведь попытка Данила съесть лакомство не увенчалась успехом. Вместо этого, как бы не нарочно, провела холодным металлом по шее парня, плавно переходя на ключицы, грудь, обильно смазывая низ живота. Тело моментально покрылось мурашками. То ли от соприкосновения холодного с горячим. То ли от того как она улыбалась. Игриво. Дерзко, обезоруживая его. Так, что он готов был сдаться, сделать, все, что она попросит. И, черт, когда ее язык стал слизывать мороженое с его шеи он не сдержался. Обхватил покрепче и рычал ей в ухо. -Маленькая проказница, это тебе так с рук не сойдет. -Я очень надеюсь, -эта бестия заливисто засмеялась, опускаясь на колени перед ним. От сладкого предвкушения сводило мышцы на ногах. Такая нереальная картина. Она перед ним на коленях. Полностью в его власти, но смотрит так будто все наоборот. А он действительно даже не будет возражать. -Я хочу любить тебя всего. До конца. И он в очередной раз сошел с ума. Тихонова, как назло, чертовски нахально ухмыльнулась, так что его чуть не стошнило прямо там, в столовке, при всех, и это немного отрезвило. Но потом она опять поднесла фрукт к своим губам, и он умер в очередной гребанный раз. Смотреть, как губы обхватывают ствол банана, уже было выше его сил. Как-то это через чур, особенно после его воспоминания. Он то, блять, так на хер хорошо помнил эти губы, и совсем не на банане. Да ну на хуй ее. Гармаш резко вскочил со скамьи и, бросив что-то не совсем членораздельное, вылетел со столовки. От греха подальше. Парень уже не слышал, что кричали ему остальные. Просто подальше от этой стервы и этих губ. На хер эту школу. Он не выдержит, если еще раз посмотрит на нее. Какого хрена он вообще так реагирует на эту шлюху, она же блять предала его? Метка обжигала руку, содрать к ебеням. Просто с кожей, а лучше руку отрубить. Не нужна она ему. Как-то выживет. А ее слова. Мать твою, что она возомнила о себе. Херова дура забыла с кем имеет дело. Хочет ее? Бляяять. Ахахха, оборжаться просто. Тихонова и вправду думает, что он хочет ее. Это вот прям совсем не смешно. Ибо у него скоро будет раздвоение личности походу или резонанс со своим телом. Хотя если у него стоит, то точно не на эту Тихонову. Он хотел девушку из его воспоминаний, а не ту шлюху, в которую она превратилась. И в этом большая разница. -Даня, осторожно! — бляяя, ну привет мама. -Извините, Екатерина Анатольевна. -Что-то случилось? На тебе лица нет. Да, случилось. Я ел и вспоминал, как трахался с вашей дочерью, и это был охуительно. -Все нормально. Просто мне надо срочно домой.