"Твою ревизию!" или Как научиться доверять этикам

(июль 2018) Достоевская впервые за последние полгода не чувствует себя жертвой изматывающих будней. Год и правда выдался тяжёлый – ещё бы, не так уж и просто быть магистром-первокурсником. Нервы ни к чёрту, здоровье сдаёт, искать работу сил нет никаких абсолютно… Нет, она бы нашла – ленью не страдает. Но кому нужен филолог на полставки, трудоспособность которого падает по триста раз на дню и напрямую зависит от магнитных бурь, атмосферного давления, фазы луны и ещё тьмы тьмущей всевозможных внешних факторов? А по-другому никак – и рада бы, да не получается. Этик периодически задумывается, как выдерживает работу Донна, психическое здоровье которой тоже дышит на ладан. Хотя она вроде как фрилансер с гибким графиком – оно и понятно. Так или иначе, учебный год закончен, сессия и летняя практика позади, а через пару недель Гуманистка с чистой совестью отправляется на заслуженные каникулы в другой город. Да, в компании родителей – ну и ладно. По крайней мере, её академическому будущему ничто не угрожает – и то хорошо. За оставшийся месяц вполне можно успеть отдохнуть, набраться сил и подлатать расшатанные нервы. «Вот только Донну предупредить надо, а то она мне будет дистанционно грозить анафемой за то, что бросила её одну, а сама свалила куда-нибудь с Гюго», - вспоминает этик, - «Хотя у неё у самой сейчас аспирантский вопрос ребром, ей не до творческих поисков». Гюго уже в курсе. Узнав, что в ближайшее время любые миражные тусовки и посиделки придётся отменить, Энтузиастка, естественно, расстраивается, но понимает в конце концов, что базовые белые этики – тоже люди и иногда нуждаются в отдыхе, покое и смене обстановки. Так или иначе, Досточке была выдана инструкция не болеть, заботиться о себе и регулярно отписываться любым способом даже с необитаемого острова. Гюго – она и в Африке Гюго, всё-таки они с Ламанчской обе – кошмарные собственницы, но любимые каждая по-своему. В свете всего этого Гуманистка радуется, как ребёнок – ещё бы, наконец-то вырвется из надоевшего, в последнее время прочно ассоциирующегося с рутиной города хотя бы ненадолго. «А поставить в известность Донну лучше прямо сейчас,» - решает в конце концов и, найдя подревизную в сети, так и поступает: Dostochka (13:14): -Привет логикам. Меня тут в кои-то веки решили наградить за титанический труд иногородней поездкой, так что пока я не смогу ничего бетить, даже если это восторженная ода моему тождику. Ответа не следует. Очень долго не следует. Вот и куда опять занесло её автора? Донна в совершенно другой точке страны тоже настолько счастлива впервые за непривычно долгое время, что часов не наблюдает, а заодно и соцсетей, телефонов и прочих средств связи с внешним миром. Только что вернувшись из приёмной комиссии института аспирантуры их НИИ, она чувствует себя так, будто внутри неё сам собой рассосался гигантский узел, сплетённый из всех возможных негативных эмоций. «Сколько радости может принести один простой допуск,» - усмехается про себя Искательница, наводя порядок в ящиках стола, - «Хотя для меня это не обычная формальность, а пропуск в мечту» Ещё весной логик и предположить бы не могла, что чудеса случаются. Безуспешная беготня по самым разнообразным инстанциям заняла более трёх месяцев. Чтобы не сгинуть окончательно и не потерять место под солнцем, Ламанчская была вынуждена стучаться в каждую факультетскую дверь и в конце концов дошла до непосредственного руководителя института. В директорскую приёмную входила, как на казнь, отсчитывая, через сколько секунд рухнет её последняя надежда. Когда вместо ожидаемого равнодушного отказа и уничижительной характеристики своей персоны услышала спокойное «почему вы раньше-то ко мне не обратились?» - ушам своим не поверила. Это случилось неделю назад. Неделю назад директриса НИИ химии и биологии вернула смысл жизни Донне Ламанчской. Сегодня её документы уже лежат в одной из многочисленных папок с делами приёмной комиссии, а её имя вывешено в заветном списке абитуриентов, допущенных ко вступительным экзаменам в аспирантуру. Чем не повод для вселенской эйфории? Эйфорию эту немного омрачает тот факт, что единственным руководителем, способным вести потенциальную научную деятельность Искательницы, остаётся всё тот же Штирлиц, который не слишком-то горит желанием видеть её на кафедре. Впрочем, какая разница – если она успешно сдаст экзамены, ни один научник-заказчик ей не помеха. И даже Робеспьеры и Бальзаки, с которыми придётся выдерживать весьма напряжённую конкуренцию. Но если уж позади самое сложное – борьба с кафедральной несправедливостью, угрожавшей её праву остаться на своём месте – то уж зависящее от неё самой она выполнит на отлично! Донна блаженно жмурится, растянувшись на узкой, но вполне вмещающей всю её скромную персону кровати. Сегодня она точно не будет заглядывать в учебники – в план подготовки вполне укладывается, закопавшись в справочно-лекционные материалы сразу же после спасительной беседы с руководством. А может… «А может, мне закончить работу над моей графоманией, которую я начала сочинять ещё в июне?» - неожиданно осеняет её. Сказано – сделано. Приложив немало усилий, чтобы поднять собственную пятую точку с насиженного места, Ламанчская быстро и на этот раз без «утечки» варит на кухне кофе и наконец занимает свой рабочий пост возле старого любимого ноутбука. «Зеркальные диалоги...» давно уже пылятся в ожидании, когда погружённый в судьбоносные вопросы автор наконец засядет за последнюю главу – вот теперь и дождались своей очереди. Завершение «руководства по нетравматичному и безопасному для психики общению с белыми логиками», как Искательница иронично окрестила свой опус, занимает около часа. В конце концов она остаётся довольна своим трудом и подумывает выслать его лучшей в мире бете для внесения правок, но, зайдя в соцсеть, обнаруживает то самое сообщение, отклика на которое Досточка и не могла дождаться так долго: Dostochka (13:14): -Привет авторам. Меня тут в кои-то веки решили наградить за титанический труд иногородней поездкой, так что пока я не смогу ничего бетить, даже если это восторженная ода моему тождику. «Ну здрасте вторая четверть!» - в непутёвой логической голове крутится это и ещё с десяток гораздо менее цензурных выражений, но всё-таки Донна сейчас слишком счастлива, чтобы осыпать бедную Гуманистку упрёками, тем более, что та действительно заслужила отдых. Поэтому, решив, что она сегодня добрая, набирает примерно следующее: Loca de la Mancha (14:50): -И вам не хворать, сеньорита. Нет, правда, я очень за тебя рада, тебе давно пора расслабиться. А у меня сегодня тоже груз с души – у меня в кои-то веки приняли документы. Ответ прилетает почти моментально – Ламанчской везёт застать Гуманистку в сети: Dostochka (14:51): -Ух ты! Что ж, поздравляю. Теперь мой тождик точно никуда не денется, надо понимать? Loca de la Mancha (14:53): -Извращенская Досточка. Ты же знаешь, я не пристаю к ревизорам. И вообще, по ходу, стану тем ещё профессором кислых щей, если так дело пойдёт. Кстати, у меня всё-таки есть работа тебе на редакцию. Я могу тебе её сейчас скинуть, чтобы ты занялась ею сразу после отпуска? Dostochka (14:53): -Океюшки. Loca de la Mancha (14:54): -Лови. Dostochka (14:55): -Твою-то… «Зеркальные диалоги»? Донна, ты меня пугаешь! Так, надеюсь здесь не совершается расправа над бедными инфантильными созданиями? А то, зная тебя… Loca de la Mancha (14:56): -Никаких расправ, скорее наоборот – руководство по внутриквадральной дипломатии. Dostochka (14:56): -Ну-ну, смотри у меня – автор, сидящий на успокоительном. Loca de la Mancha (14:57): -Надеюсь, в этом году я смогу с него слезть. Оно, зараза, дорогое. Может быть, так оно и будет. Может быть, Донна поступит в аспирантуру и заявит о себе в полный голос. Может быть, Достоевская вдохновится своей поездкой и решит путешествовать по всей стране и не только. Может быть, этим же летом автор снова приедет в родной город своей беты, но в этот раз они не смогут встретиться, договорившись на следующий год. Или через два года. Или через пять. Может быть, они встретятся гораздо раньше и при совсем уж неожиданных обстоятельствах. Может быть, ничего такого и не произойдёт. Этого никто не знает наверняка. Доподлинно известно лишь то, что Ламанчская научится-таки доверять хоть каким-то этикам, а «извращенская Досточка» перестанет пугаться пафосных высказываний на испанском околоцензурном, зная, что к ней они точно не относятся. А остальное - не более чем предположения двух больных на голову интуитов, которым, разумеется, стопроцентно верить нельзя...