***
Смотрим телевизор у меня дома. Я хозяйской рукой включаю Национальную Географию, и Ванька уходит за чаем. Чай он пьёт, кстати, листовой, хороший, и я теряюсь в догадках, почему для этого пункта у него работают двойные стандарты. Но предпочитаю на этот счёт его не подкалывать – побаиваюсь, что результат отразится на мне. А может, у него по этому вопросу своя философия. Приходит с двумя чашками зелёного и садится рядом. Кстати, мясо он ест, потому что где-то вычитал гениальное высказывание – звучит как-то примерно так: кусок мяса никогда обратно коровой не станет, а оторванный листик можно в землю посадить, подкормить, и с большой вероятностью он ещё укоренится и вырастет. Мне было смешно, однако потрясающая логика умозаключения избавила меня от ещё одного горе-вегано-вегетарианца. Как видно из этого, он довольно последователен – даром что не ест салат. Мне с горем пополам удалось уломать его на овощи, и то для этого я должен был написать внеплановую учебную работу на основе реального эксперимента на тему "Может ли расти срезанный плод?" Профессор был в шоке и просил личной аудиенции с инициатором исследования. Впоследствии это обалдуйство обеспечило мне автомат за диплом – за упорство в достижении цели. Так вот, смотрим и хлебаем чай. На экране – Германия, пейзажи Шварцвальдского массива. Хочу сказать, кстати, что он специально не выискивает никогда вокруг себя ничего такого, за что можно зацепиться острым языком. В этом отношении он совершенно нормален, просто, как всякий ценитель, в атмосфере доверия не может не отметить вслух ошибки или не сделать замечания. Так и здесь, мне он вываливает всё и сразу. Он, расслабившись, зачарованно смотрит на хребты гор, увитые густой пеной девственных лесов, и я так же с ним, не отрываясь, разглядываю великолепие нетронутой жизни. Кадры, любовно отснятые умелым оператором, сменяются, показывая кроны деревьев снизу, через которые просвечивает уютное небо, кусочек на взгорке, вздыбившийся, как загривок разозлённого медведя, шипящая, бурлящая, пенящаяся река в окружении обточенных струями валунов и нависшей хвои, бескрайние цветущие поля... Я сглатываю. Общий план. Девочка с букетом полевых цветов шагает по высокой, почти ей по плечи траве, и ищет что-то понизу взглядом. Чуть крупнее, с другого ракурса. Девочка нагибается, делает движение вниз рукой, поднимается, дополняет василькоподобным растением свой букет. Кидаю взгляд налево. Он съёжился, отставил чашку, обхватил колени руками. – И детей приучают, гады. Всё. Конец Национальной Географии. Он неловко, торопливо встаёт и берёт пульт от телевизора. Что ж, ладно. Я не против. Он стоит перед телевизором, потом вдруг садится обратно на диван и подбирает ноги с пола. Раслабленная поза пропала. Девочка с полями тоже исчезла, по экрану ползут какие-то финальные титры под заунывные струнные и чьё-то пение. Он больше не говорит. Я тоже помалкиваю. Мне было подчас противно наблюдать это совершенно идиотическое его стремление защитить цветочки от всего и вся. Особенно когда оно обретало те бесплотные, бесцельные формы, которые выражались в упрямом немом вызове происходящему на экране. Но глядя на то, как он резко болезненно сжимался, оттого что на экране девочка срывает цветы в букетик, мне было откровенно наплевать на все свои принципы и свою раздутую гордость стабильного перед сумасшедшим – мне было безумно его жалко. Это искренне сочувствующее и остро переживающее существо хотелось обнять и утешить как только возможно нежно. И я подсаживался рядом, и обнимал, и утешал его, хоть и ворча, и без заискивающих интонаций в голосе, без ненужных сентенций. Он только с болью вздыхал и переключал канал. Трагедию сорванных цветов мы оба переживали всегда очень остро.Часть 1
15 октября 2018 г. в 16:14
Вы никогда не общались с настоящим "зелёным"?
Поздравляю Вас. Вы сорвали джек-пот.
Мне же в этой лотерее распределения спутников жизни немного не повезло.
Вы счастливый человек, если Вам не знакома эта чудовищная модель восприятия мира, которая называется "повёрнут на идее". Я говорю Вам это совершенно точно, потому что я познал её, так сказать, на собственной шкуре.
Так вот...
Мой друг совершенно искренне сочувствует растительности. Это у него не то что бы стиль жизни, да и в секте он ни в какой не состоит, но он совершенно странным для меня образом относится к цветам. Да что там к цветам – ко всей зелени: к деревьям, к банальной траве даже. Всё, что для меня являвется частью природного ландшафта, для него – живое общество.
Чьи права, к тому же, беспрестанно ущемляют.
Я иногда благодарю Бога за данное мне терпение, а иногда виню себя за глупость, что не убежал от него, только почувствовав зарождающиеся первые ростки этого безумия. Сделай я так, возможно, нам обоим было бы легче существовать на свете. Я бы не портил кайф ему, а он бы не задалбывал своими завихрениями меня.
Не знаю.
Во всяком случае, с момента, когда я осознал, что мой друг "из этих", я многажды жалел, что человечество не умеет чистить кэш мозга. Иногда он терпим, да и вообще просто чудо, а иногда мне не терпится треснуть его молотком, такую хрень он несёт. Вот просто колдовская работа: светлая голова со здравым умом и трезвой памятью превращается едва ли не в фанатика-сектанта. В нём ведь ещё не остыло стремление загнать и меня на свои рельсы. Хоть я и выражаю на этот счёт свою однозначную точку зрения. Не сказать, что я считаю его идиотом, но, как по мне, он тратит совершенно лишнюю эмоциональную энергию, переживая за каждый затоптанный зря цветок.
Свой шикарный деревянный стол он ещё в бытность нашу старшеклассниками отдал мне и теперь сидит за непонятно чем в индустриальном стиле. Это из принципа.
В конце школы были споры, ссоры, научные и околонаучные диспуты, которые, как ни странно, нисколько не отдалили нас друг от друга. Он просто теперь очень деликатно обходит нежную тему в разговоре, а я научился шутить с меньшим процентом едкости и с большей иронией. На этом мой последний шанс образумить дурачка уплыл с концами. Впрочем, он, наверное, думал так же.