Открытая линия

      - Анна! Наконец-то я нашел Вас!       Князь порывисто подошел к ней, поцеловал руку и надеждой заглянул в любимые глаза. Какой прием его ждет?       - Михаил Александрович, добрый день, тоже рада вас видеть, - натянуто поздоровалась девушка, села на диван и указала на стул. - Присаживайтесь.       Анна растерялась от внезапного приезда Михаила. Для нее он остался светлым воспоминанием, прочно связанным с Двугорским. Статному красавцу князю в новом мундире не место в скромной гостиной Ильинской крепости. Но он здесь, и его карий взгляд по-прежнему лучится любовью и восхищением при виде нее. После поспешного отъезда из поместья Анна не позволяла себе мечтать, что будет, если Репнин поедет за ней. Зачем попусту душу травить? Потом навалились заботы в госпитале, а в последнее время все ее мысли занимали запутанные отношения с Владимиром.       - И только? – он был разочарован. - Понимаю, Анна. Вам нелегко пришлось в эти месяцы. Вы не знаете, но мне тоже приказали поступить на службу. Клянусь, я до последнего времени не догадывался о том, что произошло. Мне сказали, что Корфа отправили сюда, а вы поехали с ним. Лишь намного позже я выяснил, какую роль в этом сыграл отец, как я невольно стал причиной...       - Подождите, Михаил. Я не понимаю, о чем вы говорите.       Князь посмотрел в удивленные глаза Анны. Когда он собирался в Ильинскую крепость, то надеялся на жаркое свидание с объятьями и поцелуями, хотя предполагал, что перед этим придется услышать много обвинений и упреков. Однако встретившая женщина не хотела ни упрекать, ни целовать его. Она была смущена его появлением, но спокойна, даже холодна, и лишь последние слова будто разбудили ее. Словно рябь прошла по гладкой поверхности воды. Господи, получается, гордец Корф ничего не рассказал ей, и отдуваться придется самому. Наверно, приказал ехать с ним, не удосужившись ничего объяснить. Что еще ждать от этого заносчивого упрямца? Мысленно проклиная спесивца, Михаил лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.       - Анна, дело вот в чем. Отец, узнав о дуэли с Владимиром, добился моего возвращения на службу, и настоял, чтобы Корфа отправили сюда вместе с Вами. Как только появилась возможность – я бросился вслед, и...       - Скажите, Михаил Александрович, - перебила дрогнувшим голосом Анна, - Владимиру Ивановичу приказали взять меня с собой?       Откинув волосы со лба, Репнин пристально посмотрел на девушку и понял: впервые с того момента как зашел в комнату, он полностью завладел ее вниманием. Разумом Михаил еще не осознавал, чем так важен ответ, но сердцем чувствовал, что он будет судьбоносным не только для нее, но и для него. Князь молчал, а она не сводила с него глаз, нервно теребя бахрому на платье.       - Анна, вы же понимаете, что никто не может заставить Владимира сделать то, что он не хочет. Я не знаю, что ему тогда сказали, но у него был выбор. Он мог оставить вас со мной, но решил увезти.       - Это жестоко, - тихо произнесла она, опустив голову, - жестоко так поступать с человеком.       - Я понимаю, Анна, у вас есть все причины обвинять меня и Корфа в том, что случилось с Вами, но…       - Я говорю не о себе, а о нем. Как можно было так поступить с ним?       Она закрыла лицо руками. Владимир ни разу не ответил на ее злые обвинения, а ведь не он, а она виновата в том, что они оказались здесь! Все это время она не знала, что и думать. Упрекала в жестокости, эгоизме, а он был такой же пешкой, как она. Только вот Анна крепостная и привыкла, что ее судьбой распоряжаются, каково же было Владимиру? Некоторым выходкам барона и сейчас нет оправдания, но многие поступки совершались, чтобы уберечь ее.       В порыве раскаяния Анна хотела немедленно бежать и вымаливать прощение, но остановила себя. Возможно, Миша прав – кто может заставить Корфа сделать то, что ему не по нраву? Самый простой способ узнать правду - это спросить у самого Владимира. Сил, чтобы дожидаться его дома, изображая вежливую хозяйку в обществе Михаила, не было. Ей нужно выяснить все как можно скорее и наедине с ним. Она быстро приняла решение и поднялась с дивана. Михаил встал следом.       - Вы простите меня, князь, но мне надо идти.       - В чем дело, Анна?       - Мне надо идти. Я вернусь чуть позже. Попрошу для Вас чаю у слуг, простите.       Анна выбежала из комнаты, быстро оделась и бросилась в крепость. Раскрасневшаяся с мороза, девушка в вихре холодного воздуха влетела в кабинет Владимира. Порывистым движением сняла платок и пальто, небрежно бросила все на стул и принялась ходить по комнате. Барон скрестил руки на груди и молча наблюдал за резкими движениями, ожидая, когда она успокоится и все объяснит. Наконец, Анна остановилась и повернулась к нему.       - Миша приехал, он сейчас у нас дома.       От этой фразы он ощутил и радость, и боль. Она назвала казенное помещение, где они жили - домом. Одновременно с этой приятной мыслью он почувствовал грусть, ведь приезд Мишеля наверняка усугубит их и без того не простые отношения.       - Как у него дела? – стараясь казаться спокойным, спросил он.       - Хоть раз в жизни хватит притворяться. Я прошу тебя! – она сцепила пальцы в замок перед собой и посмотрела на него. - Он сказал, он сказал…       Слова не шли к ней. Анна вздохнула, пытаясь справиться с эмоциями.       - Ты понимаешь, о чем я говорю. Если все правда, - она сновала запнулась, - ты знаешь, что он мне рассказал.       - Вы так красноречивы сегодня, сударыня. - Владимир улыбнулся, стараясь за привычной остротой скрыть волнение.       - Скажи мне, прошу тебя! Это правда, что ты увез меня лишь потому, что тебе приказали?       Владимир молчал. Как ответить, если он сам до конца не уверен в том, что двигало им тогда? Конечно, он заботился о ее безопасности, беспокоился за судьбу Анны, но при этом любил ее и не хотел расставаться. Сможет ли он когда-нибудь понять, чего в его решении было больше: искренности или эгоизма? Он стыдился признаться в сомнениях, показать неуверенность, поэтому довольно резко отрезал:       - Правда заключается в том, что тебе было лучше уехать со мной, чем остаться с ним.       Она посмотрела на него, и как-то вдруг разом вся потухла. Значит, не любовь и забота, а лишь эгоизм да барская блажь. Весь нервный задор, который был в ней, спал, уголки губ поникли, а в синих глазах появилась печаль. Анна помолчала, с усталостью и разочарованием взглянула на него, а потом бесцветным усталым голосом произнесла.       - Что ж, - сказала она, подводя итог, - вы – мой хозяин. Вам лучше знать.       И снова хозяин – как пощечина. Владимир рывком вскочил на ноги.       - Да что же ты злишь меня постоянно? Почему выводишь из себя? Не надоело проверять границы моего терпения? – он вцепился в крышку стола, чтобы не сорваться и не броситься к ней. - Ты уже отвергла меня, разве можно наказать сильнее?       - А разве за все то, что вы, барин, натворили, есть достойная кара? – она снова начала заводиться.       - И что ж я такого страшного сделал тебе? Скажи, ну, скажи же?       - Вы разлучили меня с человеком, которого я любила.       Оба они вздрогнули от этих слов. Любила – значит, не любит больше?       - Анна, - он мягко начал.       - Не подходите ко мне, - будто обороняясь, она выставила вперед руку. - Мне не нужны ваши ухаживания. Ни тогда в поместье были не нужны, ни сейчас.       - Ну, тогда подойди ко мне сама. И не оттого что завтра дуэль или тебе не с кем поговорить в этом городе, а потому что сама этого хочешь. Выбери меня. По-настоящему.       Анна с опаской посмотрела на него. Это маленькая комната в несколько шагов разделяла их целой жизнью, в которой она любила другого, а он не мог простить невнимания к себе.       - Иди ко мне, потому что я не пойду к тебе. Вот в чем беда, Анна, я не могу снова и снова признаваться в своих чувствах и раз за разом слышать нет. Или ничего не слышать, но ведь тишина на слова любви тоже ответ.       - Вы ничего обо мне не знаете. Может быть, я просто не хочу вас?       - Я все-все про тебя знаю. Про старательную девочку, которая боялась не оправдать чьих-то ожиданий, про идеальную барышню, которая хотела всем угождать и про юную женщину, которая не доверяет мне и своим чувствам. Вижу, что ты боишься всего. Меня, жизни, целого света. Твой Михаил был таким безопасным – с ним нечего было бояться – ни тревог, ни волнений. Со мной все будет иначе.       - Как? – она выдохнула этот вопрос.       - По-настоящему. А это не всегда счастливо и спокойно, Анна. У нас не будет идеальных отношений – этого я тебе пообещать не смогу, ибо я слишком далек от совершенства. Но я обещаю сделать все, чтобы ты была счастлива. До конца дней моя душа и тело будут принадлежать одной тебе, глаза будут смотреть только на тебя и восхищаться лишь тобой. Но в ответ я попрошу еще больше. Тебе придется принять меня таким, какой я есть.       Владимир продолжал говорить, но она уже ничего не слышала. Она видела их вместе, в болезни и здравии, счастливых и обиженных друга на друга, вместе с книгой в библиотеке Двугорского и ее одну на кухне у Вари, поверяющей заботливой кухарке свои огорчения на молодого барона. Вся их жизнь пролетела у нее перед глазами за один миг.       Не давая себе времени на раздумья, Анна преодолела комнату в несколько быстрых шагов, поднялась на цыпочки и прижалась к его губам, чтобы он наконец замолчал и перестал соблазнять сладкими словами, в которых уже не было нужды. И он поцеловал ее в ответ. Сразу сильно, глубоко и страстно, будто все меж ними уже решено, и она принадлежит ему навсегда. Не по законам людским или божьим, а по велению сердца.       Барон немного отстранился, обнял ладонями ее лицо и нежно отвел золотые пряди.       - Наконец-то ты дошла до меня.       - Наконец-то ты снизошел до меня.       - Не говори так, глупенькая. Из нас двоих в ногах валялся я.       - Ты о танце? – Анна слегка покраснела.       - О нем.       - Я тебя тогда так ненавидела, - нежность в ее голосе противоречила злым словам.       - Не больше, чем я себя. Не будем об этом. Позже.       - Позже, - Анна ласково улыбнулась, и снова потянулась к его губам. Он сел на свой стул, а она ловко уместилась у него на коленях, не переставая целовать, гладить по волосам и щекам и шептать что-то горячечно сладкое. И он отвечал тем же. Обнимал и говорил, что она его душа и его сердце, что все мысли только о ней. И куда бы он ни шел – везде она, и нет от любви к ней никакого спасенья.