Квартира № 520

Regina Spector — Hero       Не знаю, как смог протянуть целых два месяца без Чжелла. Дни тянулись с раздражительной медлительностью, один сменял другой, только я оставался прежним. Юнги уже прекратил всякие попытки устроить мне встряску. Лишь раз в несколько дней заходил, чтобы проверить дышу ли я вообще, заказывал еду на дом и садился рядом, следя за тем, чтобы я хотя бы питался. Моя прежняя жалкая жизнь стала ещё более невыносимой. Всё снова окрасилось в черно-белые краски обыденности. И пусть я месяц назад ничего не понимал, но именно тогда я по-настоящему был счастлив.       На следующий день после того рокового разговора я постучался в дверь №520, но мне никто не открыл. Как позже выяснилось, Чжелла этим же вечером собрала вещи и растворилась в ночном тумане Сеула, так и не оставив хотя бы единой весточки о своём местонахождении. Таким образом, всё, что осталось мне от неё, — это оранжевые, режущие глаз астры, которые скоропостижно завяли, и парочка фотографий, которые я распечатал и приклеил ко всем поверхностям своей квартиры, чтобы хоть как-то чувствовать её присутствие в моей жизни.       В первые две недели на работе я взял отпуск, ведь просто не был в состоянии хотя бы что-то трезво, без вмешательства эмоций делать. Каждая деталь напоминала мне о Чжелла, о том, что я чувствовал, находясь с ней в одном помещении, как сердце трепетало, стоило только ей посмотреть на меня, как я терялся и расплывался от счастья, когда она называла меня по имени. Черт, именно она придавала моей жизни хоть какой-то смысл. Чжелла заставляла меня чувствовать себя способным на всё. Будто я могу горы свернуть, лишь бы она была рядом. Мне казалось, что этот чертов мир, насквозь прогнивший эгоизмом и человеческой гнилью, стоит того, чтобы жить. Наверное, я слишком много внимания уделял этому. Наверное, мне не стоило вверять своё сердце с такой лёгкостью в её жестокие руки. И Юнги в конечном итоге оказался прав.       Платон считал, что люди изначально родились сросшимися в туловище. Но в силу обстоятельств Зевс их разъединил. И так, каждый мечется по земному шару в поисках своей истинной пары. Мы с Чжелла оказались не теми самыми частями единого целого. Мы оказались лишь прохожими, которые потратили пару месяцев своего драгоценного времени друг на друга.       Так странно... сумасшедше... Мне отчего-то казалось, что Чжелла всегда была искренна со мной. Мне думалось, судя по всему, ошибочно, что она где-то глубоко в душе по-настоящему любила меня, дорожила нашими отношениями, ценила наши тихие вечера под размеренным шорохом музыкальных пластинок. Мне казалось, что в уголках её глаз я видел неподдельные чувства. Пусть и зачем-то скрываемые под маской легкомысленности. В моих руках она так томно вздыхала и дрожала всем телом. Изредка, когда мы кружили на кровати, опьяненные любовной лихорадкой, шептала, что не может и дня прожить без меня. Иногда так крепко прижималась ко мне, что я чувствовал её сердцебиение сквозь наши тела. Чжелла смотрела на меня и просила не оставлять её. А после смеялась звонко и лукаво говорила: «Испугался?» Когда я сидел за книгами по адвокатуре, я знал, что она тайком наблюдает за мной, сев напротив в кресле, прижав к груди колени. Я знал, что она затеяла эту игру в яичницу, потому что хотела, чтобы я начал завтракать по утрам, а не морил себя голодом. Я осознавал, что она приходит вечером и пьёт со мной чай, чтобы я не соблазнялся ночным рамёном. Любовно убирала залежи книг и тетрадей с печатной машинки, чтобы перед моими глазами всегда была моя заветная мечта. И все чаще и чаще стала оставаться на ночь у меня, оправдываясь тем, что ей плохо спится и «В этой чёртовой квартире живет призрак»...       Окончательная точка была поставлена через два месяца. То был пасмурный ноябрьский вечер. Я зачем-то решил выйти прогуляться и проветрить нагноившийся моей безответной любовью мозг. Говорят, писатели прежде чем описать ситуацию, сполна наслаждаются ею. Возможно, это какой-то мазохизм, но по-другому я просто не мог. Я обязан был пронести через себя всю ту муку, что испытывал, слиться с ней, забыться...       Я сидел в парке напротив моего дома и смотрел на окна квартиры Чжелла. Там уже поселилась молодая семейная пара с ребёнком. Смотреть на них поначалу было невыносимо больно, ведь я понимал, что это значит — теперь никогда не будет по-прежнему. Но со временем боль стала отупляться, отдаваясь в моем сердце еле заметными укусами жала непонимания.       Было уже темно, только фонари отсвечивали покрытую мраком аллею. До моих ушей ещё издалека стал доноситься стук каблуков. Я даже удивился, что в такое время какая-то женщина может здесь гулять, но не придал этому особого значения. Насторожился я только лишь тогда, когда эта женщина села рядом со мной. Знакомый аромат цитрусовых духов ударил в нос, и я сразу повернулся, боясь и одновременно желая больше всего на свете увидеть её.       Да, это оказалась Чжелла. Она смотрела на меня грустно и улыбалась мягко, словно мы встретились не через два месяца после её ухода, а через десяток лет. А я сам даже не мог совладать с собой. Шок не давал мне оправиться, я лишь глупо хлопал глазами и таращился на неё, словно привидение увидел.       — Как думаешь, если купить проигрыватель и слушать те же пластинки, что были у тебя, получится воссоздать ту же атмосферу? — спросила она, по-прежнему улыбаясь. Я сначала даже не понял, что она говорит, так сильно был ошарашен её присутствием. Она точно не мираж? Я что, уже схожу с ума? А потом во мне проснулась злость. Настоящая и чистая злость за то, что она так просто сидит рядом со мной, так легко что-то говорит и в состоянии улыбаться. Стерва. Какая же она стерва.       — Нет, — ответил я коротко. Раздражение не позволило мне произнести и словом больше. Я окутался в пальто сильнее, чувствуя, как по телу пробежал мороз. Но то было вовсе не от холода.       — А знаешь, почему? — я вопросительно посмотрел на неё. Расслабленная улыбка по-прежнему была на этом жестоком и таком прекрасном лице. — Потому что там не будет тебя, — продолжила она, а у меня, кажется, что-то оборвалось в грудной клетке. Она стала нервно постукивать пальцами по скамейке, а я заметил обручальное кольцо, поблескивающее на её руке. Я поморщился болезненно и почувствовал, как снова кольнуло в груди. Прямо-таки вспомнился первый день после ухода Чжелла. Знакомые чувства всколыхнули мое сердце. Стало тошнотворно от того, сколько я страдал и мучился, что придавал этому всему такое глобальное значение. На самом же деле ничего не произошло, мир не перевернулся, а Чжелла выходит замуж. Даже не знаю, что хуже.       — Я бы подарил тебе красивее. И не такое вульгарное, — зачем-то произнёс я скорее от злости и ревности, чем от объективных мыслей. Чжелла вытянула вперёд руку и посмотрела оценивающе на кольцо.       — Уверена, ты бы подарил мне самое нежное и элегантное во всем мире, — проговорила она медленно, продумывая и растягивая каждое слово. Мы оба интуитивно не произносили слово «кольцо», чтобы не сделать ещё мучительнее... На мгновение мне даже показалось, что ей больно, но сразу же отбросил такую глупость из головы. Рука её задрожала, и она поспешно спрятала её в кармане. Я бросил на неё взгляд, намереваясь сделать его укоризненным, но, увидев в её глазах слезы, сразу же пожалел о содеянном. Дурак, что же я наделал.       — Прости, — прошептал я тихо и опустил голову, чтобы не видеть эту пару искрящихся в темноте глаз.       — Это я виновата... Я... Я зашла к тебе, а там никого не было. Подумала, может быть, найду тебя здесь. И не прогадала, — объяснила она, пряча лицо в руках.       — За-зачем ты меня искала? — спросил я, а сам начал заикаться от волнения. Кровь кипела в голове, а сердце работало так, будто на последнем издыхании. Изнурительно, с Чжелла так изнурительно говорить. Я ещё не был готов к подобным встречам, не могу контролировать себя в полной мере. Жестокая, она даже не дала мне оправиться. Одна мысль о том, что она теперь принадлежит другому, делала меня слишком уязвимым, почти младенцем, над которым уже нависла глыба. А держит её в руках сама Чжелла.       — Я соскучилась, — проговорила она тихо, прикрывая рот, чтобы заглушить новые приступы рыданий. — Я соскучилась, Хосок, — повторила она, а я весь подернулся от того, как она произнесла мое имя. Два месяца я не слышал её голос. Два месяца я проигрывал на повторе наши общие видео, что я время от времени снимал. Но теперь во мне говорила злость.       — Не смей так говорить. Ни слова больше, — прошипел я, удивляясь тому, как могу такое выдержать и оставаться хладнокровным. Хотя бы визуально. Знаю, что как только зайду домой, я скользну по двери и буду сидеть так до утра в прострации.       — Но это правда, Хосок, — мерзкие мурашки пробежали у меня по спине. — Ты даже не представляешь, как мне тяжело...       — Это ты не имеешь и малейшего понятия, какого мне, — оборвал я её. — Ты ушла без внятных объяснений. Оставила меня. А теперь снова врываешься в мою жизнь и смотришь своими дурацкими глазами, плачешь и чего-то требуешь от меня. Господи, какая же ты эгоистка.       — Ты не понимаешь. Я должна быть с ним, — шепчет она, подчеркивая это дурацкое «должна». — У меня нет другого выхода.       — Выход есть. Черт, выход есть всегда. Если бы ты только по-настоящему хотела этого, — произношу в сердцах, а сам думаю, что же будет дальше. Если она снова уйдёт, оставив меня одного на растерзания собственной любви, я уже не выдержу. Делаю глубокий вдох и смотрю прямо, чтобы не видеть это заплаканное лицо. — П-просто скажи мне... Что у тебя в голове? По-поделись со мной? Почему на самом деле ты меня оставила, Чжелла?       — Хосок, я даже не знаю, кто я. Пусть я и вспомнила его... Я не знаю, кто я и проснусь ли завтра вообще. Я не могу быть уверена, что не забуду всё снова. Ты слишком сильно любил меня. Я просто не могу причинять тебе такую боль, — проговорила она тихо, всхлипывая и хватаясь за голову.       — А сейчас? Сейчас т-ты здесь что делаешь? Ты вернёшься ко мне? — зачем-то спросил, прекрасно зная её ответ. Я знал, что Чжелла ответит мне отрицательно. Знал, почему она так плачет. Она уже давно все решила, просто не выдержала. Приход сюда — это минутная слабость. Потребность во мне оказалась сильнее её «должна» и «не могу». Но всё было эфемерно.       Чжелла всё молчала, смотря перед собой. Она мяла край платья пальчиками. Её стеклянные глаза не выражали ничего, лишь обреченность. И предчувствие необратимого расставания. Но ничего, на этот раз я помогу тебе это сделать, мой ангел. Если не можешь ты, то я сам всё сделаю.       Я встал с места и пошёл, куда глаза глядят. Я не стал слушать, что она говорит. Не оборачивался, когда она звала меня и плакала. Я просто ушел, оставив все как прежде. В этот раз я не позволю ей играть в плохого полицейского. Она наверняка сама страдала от этого. В этот раз я собственными руками вобью себе в сердце кол, чтобы как бревно, разделить его две части.

***

Mumm-Ra — She’s got you high The Temper Trap — Sweet Disposition       Приходил в себя после случившегося я недолго. Конечно, я понимал, что всё и вправду кончено. И так же я осознавал, что в скором времени Чжелла выйдет замуж. Поэтому первое, что я сделал после того, как выпал из своей прострации от встречи — это разорвал все наши фотографии со стен, любовно спрятав оригиналы в «Великом Гетсби» Фицджеральда. Я не знал, запомню ли их местоположение, но лучшим решением было все-таки убрать их с глаз долой. Избавиться окончательно от них я просто был не в силах.       Следующим шагом было убраться во всей квартире, в которой за эти два месяца накопилось столько хлама и грязи, что я перебирал каждую комнату по два дня.       Через несколько дней моего отсутствия на работе я позвонил своему шефу и сказал, что больше не вернусь на работу. Он, конечно же, ругался как будто потерял ключи от Райского сада, но, думаю, на самом деле вздохнул с облегчением. Ведь за эти пару месяцев я совершенно потерял рвение к работе. Пару раз он пытался разузнать, что происходит в моей жизни, но я деликатно давал ему понять, что это не его дело.       «Чтобы забыть женщину, нужно написать о ней книгу». Так считал Генри Миллер. И я с ним полностью был согласен. Поэтому я достал свой рабочий ноутбук и стал ритмично постукивать по клавиатуре, вечно что-то переправляя и удаляя. Впервые за семь лет я взялся за то, что умел лучше всего, и теперь потерял хватку. Но это было совершенно естественно, поэтому я кропотливо и дотошно стал описывать наши отношения с Ан Чжелла. Может быть, из этого выйдет что-то стоящее. Но основной моей целью было, безусловно, немного остыть и избавиться от этих мук, которые вгрызлись мне в горло, намереваясь задушить моей дурацкой и никому ненужной любовью.       Я все чаще и чаще стал замечать, как красиво озаряют солнечные лучи мою квартиру во время заката. С грустной улыбкой вспоминал, как Чжелла любила наблюдать за розовым «словно вата» небом. Она грустно улыбалась своим мыслям и позволяла себе в эти моменты сильно сжимать мою руку, сплетая наши пальцы. Она клала свою голову мне на плечо и шептала: «Одолжи его. Мне хочется погрустить». Я не знал причину её такого поведения, но всегда беспрекословно выполнял каждое желание.       Стал пить много кофе, чтобы быстрее взбодриться и написать всё в точности как было. Иногда давал читать отрывки Юнги, который как и все врачи, был тем ещё ценителем литературы и, пожалуй, перечитал намного больше книг, чем я. Дурацкий показатель, но я всё-таки доверял свою писанину только ему. Юнги же в свою очередь читал в задумчивости, а когда я спрашивал его, что не так, тот коротко отвечал: «Не мешай». Потом он указывал мне на какие-то недочёты чисто с технической точки зрения и возвращал обратно со словами «Неплохо. Ты, дебил, ещё долго собирался хоронить себя в залежах адвокатской конторы?»       Конечно, я шёл на поправку. Визуально я больше не напоминал обросшего щетиной Фореста Гампа. Я хотел хотя бы внешне быть неуязвимым. Но в глубине души я по-прежнему горько страдал; ночами я печатал до такой степени, чтобы свалиться в полудрёме в кровать и не иметь сил о чем-либо думать. Лишь бы не вспоминать... Лишь бы не вспоминать...       В тот странный день шёл снег. На улице уже давно было холодно, лишь редкие прохожие шли под моими окнами. Я был угрюм из-за продолжительного молчания. От такой жизни я постепенно терял все свои социальные навыки, чуть ли не превращаясь в затворника, а там и до хикикомори недалеко...       На письменном столе лежала готовая рукопись написанного мной рассказа. Юнги договорился со своим знакомым, который недавно открыл собственное издательство, чтобы я принёс её и сам лично поговорил с ним. Желанием я определенно не горел, но он так долго и методично уговаривал меня, что я в конечном итоге сдался и пошёл на попятную. Поэтому завтра днём мне нужно будет выйти из дома с этой уже ставшей драгоценной папочкой. Там моя Ан Чжелла. Там та, о ком я столько грезил и писал, что теперь сам не понимал, чем буду дальше заниматься и как мне будет не хватать этой возможности быть с ней хотя бы на бумаге меж беспристрастных чёрных букв.       Пока я на автомате заваривал новую порцию кофе и думал о том, что буду делать дальше, в дверь постучали. Часто-часто и жутко нервно. И безостановочно. Я не понимал, что происходит, но нервность человека, что стоял по ту сторону от двери сразу же передалась мне. Я стремглав подбежал к двери и открыл её, забыв в этот момент обо всем на свете.       Сердце моё, кажется, вовсе прекратило биться. Я стоял, усиленно держась за ручку дверцы, чтобы не свалиться, и смотрел в эту пару глаз, которые любил больше, чем кого бы то ни было. Глаза эти были в слезах, дыхание — сбитое, а волосы, некогда бывшие в какой-то замысловатой прическе, выбились, мелкие бусинки пота лежали на лбу, давая понять, что девушка бежала. Белое платье в пол было испачкано и мокрое от снега.       Чжелла смотрела на меня своими огромными глазами и боялась сделать и шагу, ведь я мог не принять её. Но как? Как я вообще был способен хоть на что-то? Я лишь пытался заново научиться дышать и таращился на этого ангела, который причинил мне столько боли. И подарил столько счастья.       — Твоё платье испортилось, — прошептал я первое, что пришло в голову. И улыбнулся, как последний кретин. Чжелла сделала шаг ко мне, а я машинально раскрыл объятия, давая ей возможность выбора. Она может уйти, даже сейчас.       — К черту платье, — ответила она и прильнула ко мне.