Чернее, чем твоё сердце.

Минорный мотив бьет набатом и от этого невыносимого ощущения в глазах темнеет. Судорожно глотая воздух я прокручивал в голове десятки сценариев и слепо надеялся на то, что это утро окажется другим. Новым. Новым для моей жизни, которая похожа на тлеющий костёр на рассвете. Я убеждал себя. Ломал себя снова и снова. А потом тихо стонал в пустой, наполненной сыростью и слоем пыли, квартире. Скручивался от боли в клубок и ждал. Спасения. Музы. Всё менялось быстрее, чем я осознавал. Я не могу принять себя. Ненавижу Она была рядом. Была в моих холодных ладонях. Хрупкая, почти невесомая. Наполняла меня и моё пустое, прогнившее естество. Раз за разом она приходила и слушала мёртвую тишину. Возможно, я уже умер? Умер, когда мои руки в последний раз пропустили вспышку тепла. Дни уже давным давно замерли. Закаты не загорались, а рассветы тонули в бесконечности ночи. Я сам её убил На языке горечь от выпитого бренди, обжигающая её нежные губы. Каждое моё прикосновение оставляло за собой яркие вспышки комет, которые наполняли разорвавшиеся сосуды под кожей. По её щекам катились слёзы, словно маленькие жемчужные шарики от подвески, которую я содрал с её хрупкой шеи. Муза. Я играл по её телу холодными кончиками пальцев, словно по клавишам. Белые. Чёрные. Самые желанные ноты вырывались из её уст, когда я ускорял темп своей импровизации. С каждым новым стоном я прекрасно осознавал, что я больше никогда не увижу тот яркий свет в её зелёных глазах, который похож был на капельки росы. Её голос раздирал мою душу на части. Я её убивал. Каждое моё слово и прикосновение уничтожало этот маленький лучик света в моей прогнившей жизни. Наш рассвет так и не наступил, а мы утонули в собственных грёзах, захлёбываясь в обещаниях о вечных чувствах.