Что не делается - все к лучшему

Наверно, Вера передала мои слова, а главное, мой тон правильно, потому что к вечеру на моем столе действительно лежали отчеты о том, что печатный отдел получил все необходимое, и уже трудиться над бумажным вариантом журнала, готовя очередной его выпуск к выходу в свет. Я обрадовалась и, подхватив бумаги, выбежала из своего кабинета, держа курс в кабинет Авдеева. С каким наслаждением я подсуну ему под нос весь материал и сотру с его физиономии самодовольную ухмылку. Галя встретила меня в дверях, уже готовая на выход. Я попрощалась с ней до завтра и, прижимая к себе папку с бумагами, как самое дорогое в жизни, прошмыгнула в приемную. На мою удачу, видимо, Авдеев домой не торопился и ожидал исполнения своих приказов. Постучавшись, я вошла в кабинет, сияя довольной улыбкой. Авдеева я застала стоящим у окна и любующимся вечерним видом. Да, вид и, правда, был впечатляющий. Особенно с такой высоты. Повернувшись ко мне в пол-оборота, Авдеев кивком головы указал на свободный стул у своего стола. Я, подавив в себе желание занять его кресло, опустилась на стул напротив. - Вот, как вы просили, Андрей Александрович, – с чувством собственного превосходства сказала я, кладя бумаги на его стол. – Печатный отдел готов трудиться над выпуском. Надеюсь, вы довольны работой. - Злитесь? – с усмешкой спросил Авдеев, по-прежнему стоя у окна. - Было бы на что, – как будто ничего не произошло, отмахнулась я. - Я понимаю вашу неприязнь ко мне, – Авдеев, наконец, отошел от окна и, подойдя к столу, встал сбоку, скрестив руки на груди и смотря на меня с видом «я знаю, что ты меня ненавидишь, но ты не можешь ничего с этим сделать». – Скажу больше. Видимо, тут даже уборщица знает, что место главного редактора было обещано вам. А тут появляюсь я и рушу все ваши мечты. Уверен, что весь офис на вашей стороне и тихо ненавидит меня. Но все понимают, что злостью тут ничего не изменишь. Надеюсь, что и Вы это понимаете, Дарья Сергеевна. Но Вы и меня должны понять, мне тяжело работать, когда меня мечтает убить мой собственный заместитель. Продолжая так себя вести, Вы делаете хуже только себе, а отнюдь не мне. Я долго терпеть такого поведения не буду. И меня может ненавидеть хоть весь офис, лишь бы это не мешало работе. Если Вы не смиритесь и не продолжите работать в обычном режиме - я Вас уволю. И Ваш «подвиг» станет примером для других. И, надеюсь, он будет наглядным и не потребует повторения. А если нет, то, как говориться, незаменимых у нас нет. - Может, Вы и всех уволите, кто с Вами не согласен работать? – с вызовом посмотрела я в его глаза. - Я так и сказал, – довольно усмехнулся Авдеев. – Вот видите, Вы уже начинаете меня понимать. Бойкот – не выход. Мы не в детском саду. Если я отнял у Вас любимую игрушку, то Вам просто придется смириться с этим. И если Вы наивно надеетесь, что Олег Яковлевич, как Ваш покровитель, сможет Вам помочь и пристроить на лучшее место, то Вы ошибаетесь. Я смогу сделать так, что Вас никогда и никуда не примут. Поэтому, если Вы еще хотите работать журналистом, Вам придется смириться, что Вы просто заместитель главного редактора в этом журнале. Если Вы считаете себя такой обиженной, то я Вас держать не буду. Но пока Вы здесь, будьте добры выполняйте свои прямые обязанности и держите свои эмоции при себе, – ухмылка, наконец, сошла с его лица, а взгляд карих глаз стал властным. Да, Авдеев полностью упивался превосходством. И, главное, что он был прав. Я могу его ненавидеть, но у него связи посолиднее, чем Олег Яковлевич. И за это я ненавидела Авдеева еще больше. - Если это все, что Вы хотели мне сказать, то я пойду, – медленно поднявшись на ноги, проговорила я, с трудом выдерживая его тяжелый взгляд. – Рабочий день окончен, Вашу просьбу я выполнила. - Вы выполнили свою работу, а не мою просьбу, – жестко оборвал меня Авдеев. – Идите. Надеюсь, что я доступно объяснил Вам, как следует себя вести, если Вы хотите здесь задержаться. Я, ничего не ответив, двинулась к двери. Так со мной еще никогда не разговаривали. Даже тот женоненавистник с прошлой газеты. А, может, мне просто было обидно, что он говорил мне в лицо вещи, которые я итак без него знала, но в тайне надеялась, что у меня еще есть шанс все изменить. - И не думайте, что у Вас получится как-то насолить мне и выступить в лучшем свете, чтобы завоевать одобрение в глазах директора, тем самым сев в желанное для вас кресло. Эти слова догнали меня практически на пороге кабинета. Я широко открыла глаза, не веря своим ушам. Он будто мысли мои прочитал. Застыв, я не спешила поворачиваться, с силой сжимая ручку двери в своих пальцах, что побелели костяшки. А голос Авдеева продолжал, будто песней литься, только песня эта была реквиемом для моего дальнейшего карьерного роста. - Как бы Вы не планировали отомстить, лучше сейчас забудьте об этом опрометчивом поступке. Не этот, так другой журнал распахнет передо мной двери, а вот перед Вами, Дарья Сергеевна, все наглухо будет закрыто. Подумайте, из нас выйдет неплохой тандем. Ведь иметь такого покровителя, как я, гораздо выгоднее, чем такого, как Олег Яковлевич. Если Вы считаете, что достойны лучшего – докажите мне. Покажите свою работу. И, если Вы действительно лучшая, то место главного редактора для Вас может оказаться малой ценой Вашего таланта. Я резко развернулась к нему лицом, не веря своим ушам. Только что он чуть ли не угрожал мне окончанием карьеры, а теперь в директора меня прочит. Авдеев смотрел на меня и улыбался. Улыбался! Я-то думала, что он только ухмыляться может. Но сейчас Авдеев улыбался мне, и в его глазах не было и толики той недавней злости. И мой обескураженный вид его явно веселил. Вот только я совершенно не знала, как понимать его улыбку и слова. Как издевку? Он хочет «купить» меня, чтобы я не замышляла против него? Или действительно хочет, как он говорил раньше, дружить? А ведь он прав, с таким покровительством передо мной действительно открыты все пути. Вот только с чего такая щедрость? Продолжая улыбаться, – кстати, у него красивая улыбка – Авдеев пожелал мне хорошего вечера и попрощался, показывая, что разговор окончен. Я что-то пробубнила в ответ, отдаленно похожее на ответное пожелание, и покинула его кабинет. Действительно, мне было о чем подумать. Я не знала, как расценивать его слова. И не знала, как дальше действовать. Но в одном он прав: если он «вылетит» с этого журнала, то его с легкостью примут в другой (папочка сыночка не бросит), а вот за меня, увы, заступиться будет некому. Если директор не послушал Олега Яковлевича тогда, приведя Авдеева на мое место, то вряд ли послушает его потом, когда кресло задымиться уже подо мной. Что ж, Авдеев, видимо, ты победил. А вот я проиграла, так и не вступив толком в войну. Я была вынуждена признать: этот враг мне по зубам. Но как покровитель он очень может мне пригодиться. Естественно, выслуживаться я перед ним не буду. Прыгать выше головы означало бы капитуляцию перед его авторитетом. Но вот просто работать, как раньше, это было то, что нужно. Что ж, Андрей Александрович, Вы хотите увидеть, как я умею работать? Будет Вам показ моих способностей. Я же понимаю, что с таким папочкой кресло главного редактора для него лишь стартовая ступенька. И она освободиться, когда ему станет тесно в нынешнем кабинете. А вот мне эта ступенька будет ох как не лишней. Что ж, Дашуля, как так в мультике? Улыбаемся и машем. Будем дружить, Андрей Александрович. Походу, выхода Вы мне все равно не оставили. Своей местью я наврежу только себе. Вспоминается поговорка: не рой другому яму, сам туда попадешь. И если Авдеев из этой ямы еще сможет выбраться, то вот мне без помощи точно не светит. Кажется, мне не остается другого выхода, как довериться, что помыслы Авдеева правдивы и чисты. Но выпить все-таки очень хочется. Что я и собиралась сделать, придя домой.