Свет в моей душе

Такаши нашли к вечеру того же дня, без сознания в лесу. Придя в себя, он стал утверждать, что ничего не помнит из последних событий. Ему поверили, так как Анбу всегда были известны умением стирать память. После тщательного обследования Полицией, телом Хаяши занялись слуги. Они же решили следующим же утром объявить о смерти хозяина и дате похорон. Саске пришёл в себя, но, по своему обыкновению, ничего не говорил. Те, кто охранял его, неизменно докладывали Фугаку и Итачи, что большую часть времени он то ли спит, то ли медитирует, вопросов не задаёт, а на их вопросы — хочет ли он пить, есть или в туалет — отвечает движениями головы или односложно. Ночью, оставив с пленником двух шиноби, все остальные устроили совет в столовой поместья. — Уходить надо в ближайшее время, — говорил Текка, — нам здесь делать больше нечего, а завтра все узнают о смерти Хаяши. И, насколько я заметил, он многим нравился. Постоянно занимался благотворительностью и подобным этому. А недовольство всех выльется именно на нас, так как о присутствии Корня никому не было известно, зато все знали, что Полиция Конохи пообещала Хаяши полную безопасность. — Верно, — согласился Инаби, — даже если мы скажем, что поймали убийцу, они решат, что Саске и Хаяши убил, и потребуют отдать его для самосуда. А нам сейчас лишние проблемы не нужны. — Но куда мы пойдём? — спросил Иори. С забинтованной головой, бледный после ранения, он всё равно решил участвовать в совете, — Насколько я понимаю, Саске говорить отказывается. А в Конохе его мигом у нас заберут. — Я поговорю с Третьим, — отстранённо сообщил Итачи, глядя куда-то в окно, — он обеспечит нам защиту. По крайней мере, на какое-то время. А Саске рано или поздно всё расскажет. — Ты уверен? — поднял голову до этого мрачно смотревший себе под ноги Фугаку, — С какой стати Третьему нам помогать? Тем более, что мы пытались скрыть от него правду. Итачи дёрнул плечом, не отрывая взгляд от окна, как будто вопрос, который они обсуждали, казался ему мелочным и неважным. — Я знаю, куда надавить, — ответил он. — И я знаю Третьего. Если поговорить с ним в отсутствии Данзо, он будет на нашей стороне. Пара недель нам выбьет, прежде чем Корень совсем озвереет. — И всё-таки это всё звучит сомнительно, — высказался Иори. — Я подстрахую Итачи издалека, — предложил Шисуи. Все ждали решения капитана. — У нас нет другого выбора, — сказал наконец Фугаку. — Не вернуться мы не можем. В Конохе остался весь клан. К тому же, Итачи пока не подводил нас. — Было бы лучше, заставь мы мальчишку говорить прямо сейчас, — недовольно заметил Инаби, — успели бы и план нападения придумать по дороге. — Гендзюцу на него не подействует, включая Котоамацуками, — Итачи отвернулся наконец от окна и посмотрел прямо на Инаби, — Что ты предлагаешь? Пытать его? Его тон не подразумевал положительного ответа. Инаби стушевался и промолчал. — Ещё не время пускаться в крайности, — попытался разрядить обстановку Текка, — Я уверен, что мы найдём способ заставить Саске говорить без пыток. В конце концов, он всего лишь подросток. — Он убил восемь человек, — всё же не смог удержаться от комментария Инаби, — и ни одна охрана не смогла остановить его. — Его способности не меняют его возраста, — возразил Текка. — Нам надо выдвинуться в Коноху до утра, спорить нет времени, — отрезал Фугаку. — Инаби, позаботься о Иори. Текка, на тебе транспортировка Саске. Такаши… Пока отец распределял обязанности, Итачи выскользнул из столовой. Все эти планы и разговоры — куда пойти, что делать, казались ему несущественными, тем не менее, у него не было выбора, кроме как принимать в них участие. Итачи приходилось напоминать себе, насколько это важно. Он ушёл в комнату, в которой ночевал всё время нахождения в поместье, и опять уставился в окно, облокотившись на подоконник. Отсюда было видно лес. Тучи с утра так и не разошлись, но дождя не было — стояла любимая погода Итачи — и не мокро, и солнце глаза не режет. Он устало опустил голову. Глаза. Неестественно матовые, без намёка на блеск, глаза Саске было сейчас тем немногим, что занимало его мысли, наряду с его озлобленным оскалом. Брату очень не понравилось, когда он понял, что все узнали о его недостатке. Что именно вывело его из себя? То, что он попался, когда Фугаку решил проверить догадку? Или сам факт того, что все узнали? Саске не настолько глуп, чтобы не понимать — невозможно быть слепым и скрывать это вечно. Рано или поздно становится понятно. Так зачем тогда вообще он скрывал это? — Впечатляет, правда? Итачи обернулся. В дверях стоял Шисуи. — Что именно? Шисуи зашёл в комнату и опустился на футон. — Посмотреть на Саске со стороны, и никогда не скажешь, что у него проблемы со зрением, — ответил он. — Даже в бою — мы могли только догадываться. Ты не думал ещё, как у него это получается? Итачи припомнил все моменты за последнее время, когда он видел Саске. — Он — сенсор, как мы и думали, — сказал он наконец. — Причём очень высокого уровня. Мы с помощью шарингана видим чакру, он её чувствует. Нет, скорее это напоминает бьякуган — потому что ограничения зрения в этом плане у него нет — он чувствует равно как за спиной, так и через стену. Поэтому он так хорошо обходит охрану. И поэтому так хорошо сражается — замечает движение чакры, по нему определяет, где и в какой позе находится человек, и прогнозирует следующее движение. — Но где-нибудь в деревне или вообще в лесу… вообще, как он находит нужное поселение? Тут Итачи задумался. В целом на территории по чакре не сориентируешься. Тут нужно другое… — Его ястреб… — они догадались одновременно. — Он следует за чакрой птицы, — досказал Итачи. — Действительно впечатляет, — повторил Шисуи, прислонившись спиной к стене. — Думаешь, он совсем ничего не видит? — Фугаку, видимо, закончил распоряжения и теперь пришёл к ним. — Да, — не оборачиваясь, ответил Итачи, после некоторой паузы. — Вспомни, когда мы его упустили в первый раз, какую технику он применил. Нас тогда минут на пять дезориентировало — я успел закрыть глаза, но особой разницы это не сыграло. Мы гадали, как он сумел уйти, а ответ элементарен. Если его не ослепило таким светом, значит, его глаза попросту не реагируют на свет. Наступившая после его слов тишина не беспокоила Итачи, но казалась невыносимой для Фугаку. — Он чуть не убил меня, когда понял, что я подсунул ему другой листок, — сказал он просто для того, чтобы что-нибудь сказать. Собственные слова натолкнули его на вопрос. — Почему он сразу не сказал, что не мог прочитать записку? «Темно было», — так сказал Саске. В какой-то степени даже не врал. Итачи подумал, что брат отлично держался, несмотря на всю ситуацию. До последнего момента. — Потому что не хотел признаваться в том, что слепой. Наверняка ему проще, когда люди вокруг не догадываются. Может, так он чувствует себя сильнее, в большей безопасности. — Вспомните, как он ведёт себя, — сказал вдруг Шисуи. — Он поворачивает голову, когда кто-то говорит. Он показывает свои эмоции мимикой, пусть не в полной мере, но всё же… Я имел дело со слепыми. Подобным образом они ведут себя только в первое время после того, как потеряли зрение. Потом всё это теряется. Ты забываешь мимику, если не видишь её. И если ты всё равно не увидишь собеседника, то нет смысла оборачиваться к нему, — он взял короткую паузу. — Но не похоже, чтобы Саске ослеп недавно. Невозможно настолько развить сенсорские способности и научиться сражаться вслепую за короткое время. На это должны были уйти долгие годы. — Что ты хочешь сказать? — спросил Итачи. — Я говорю, что, будучи незрячим много лет, Саске не ведёт себя как незрячий, — ответил Шисуи. — Единственное объяснение, которое мне приходит в голову — то, что он учился когда-то вести себя так. Вернее — его кто-то учил, потому что в одиночку такому не научишься. — Естественно, его кто-то учил, — согласился Фугаку, — Сражаться в одиночку тоже не научишься. — Да, но… — Шисуи провёл ладонью по затылку, пытаясь яснее сформулировать мысли. — Я просто хочу сказать, что Саске совсем не обязательно пытался скрыть от нас… то, что он не может видеть. Скорее всего, он просто вёл себя, как привык это делать в целом в жизни, среди людей, чтобы не было лишних вопросов и проблем. Он… не хочет отличаться от других. — Тогда почему он настолько разозлился? — Возможно именно поэтому. Саске спокойнее, когда никто не знает, что он слепой, а вы, Фугаку-сан, лишили его этого спокойствия. Может, он специально нарвался на то, чтобы мы его вырубили, потому что тогда он, пусть и на время, будет избавлен от лишних вопросов и жалости с нашей стороны. — В любом случае, мы может только гадать, — сказал Итачи. Ему хотелось поскорее закончить эту беседу. Даже просто знать подобное о младшем брате было больно — думать же об этом, говорить и слушать — невыносимо. — Чтобы узнать точно, нужно залезть в его голову, а этого мы как раз сделать не можем. — Но Яманака могут, — предложил идею Шисуи, — мы и раньше прибегали к их помощи в крайних случаях, как и наоборот. — Я совершенно забыл про них, — покачал головой Фугаку. — Ты сможешь договориться? Шисуи кивнул. — Как только Итачи договорится с Третьим. В голове раздражающе пульсировало. Организм пережил вторую потерю сознания за день и теперь отчаянно давал понять, что это было слишком — на третью лучше не нарываться. Саске не любил головную боль — она мешала сосредоточиться, снижала его чувствительность к чакре, да и вслушиваться в окружающий мир становилось сложнее. Поэтому он старался не возникать до поры до времени, хотя внутри — Саске казалось, что в районе солнечного сплетения — кипели вперемешку злость и обида. Он злился на всех Учих разом, и особенно на отца с братом, за то, что они позволили Конохе использовать его восемь лет назад, а теперь хотят использовать сами. Злился и на себя, за то, что попался, всё-таки попался в их руки, и за то, что испугался — чёртов Итачи как всегда был прав — людей Корня и не скинул брата, когда они пришли за ним. Сейчас всё это могло быть уже позади. Он мог бы быть мёртв и свободен. Но Саске испугался тогда и сейчас понимал, что, если подобное повторится, он снова будет цепляться за жизнь, хотя терять ему было нечего. Причин жить дальше он не находил. Да, его месть ещё не завершена, но раз Корень убрал Хаяши и пытался убрать его самого, значит, и до Рокуро они скоро доберутся, если уже не добрались. Так или иначе, все десять уродов, продавшихся за деньги, больше не будут наслаждаться мирной жизнью и любоваться облачками. Это немного грело душу. Правда, оставались ещё те, кто стоял за всем этим, главные виновники, но до них он даже будучи на свободе вряд ли бы добрался. Саске обычно старался не вспоминать события восьмилетней давности, но всё, произошедшее за последнее время, упорно отсылало его туда, а отвлечься было не на что — он ведь теперь пойманный преступник, и шагу в сторону сделать не может. Поэтому в голову, и так измученную болезненной пульсацией, неизменно лезла одна и та же картина — последнее, что он видел в своей жизни — чёрные смолянистые волосы, бледная кожа и жёлтые, с вертикальным зрачком глаза человека, который по-видимому был кем-то вроде учёного, организовавшего весь этот ужас; за его спиной стоял другой, с короткими волосами, закрытым бинтами глазом и крестообразным шрамом на подбородке, Саске не помнил его имени, но чётко знал, что именно он командует всем; по кругу, чуть дальше, было ещё десять человек, их лица лишь слабо бледнели в полумраке, а прямо перед ним возвышалась прозрачная колба с бурлящим, отсвечивающим зелёным, содержимым. Слов не найдётся, чтобы описать, насколько Саске ненавидел тот момент и всех присутствующих тогда. И он возможно рад бы был забыть, но как назло это оставалось самым ярким воспоминанием из зрячей жизни. Лица родителей и брата представлялись ему расплывчатыми пятнами, но лица тех людей словно отпечатались в коре головного мозга, как и ощущение впившейся в кожу рук и ног верёвки, холод камня под ним, собственный крик и жуткая боль в голове и глазах, от которой он потерял сознание. Кто-то, громко топая, прошёл мимо комнаты, в которой находился Саске и его охранники. Звук шагов немного отвлёк его от воспоминаний, что было к лучшему. Саске прислушался к ощущениям и заметил, что люди в поместье оживились — почти постоянно снуют туда-сюда, хотя раньше находились в одной комнате. Чтобы развлечься, он попытался придумать причину этому оживлению, в голову пришло два варианта — первый, что скоро они собираются покинуть поместье, второй — на поместье кто-то нападёт и все готовятся к обороне. Второй вариант нравился Саске больше, но был, к сожалению, маловероятен. А первое предположение скоро подтвердилось. Саске почувствовал чьё-то приближение и опознал по чакре Итачи. Тот заглянул в комнату и, не заходя, вполголоса осведомился, почему пленник сидит на полу. Внешне никак не отреагировав, Саске мысленно закатил глаза. Умилительная забота со стороны новоприобретённых родственников начинала действовать на нервы. Один из охранников ответил, что пленник сам не пожелал занять стул, и это не соврал. Не то, чтобы Саске старался изобразить из себя несчастного мальчика, просто сидеть на стуле с завязанными за спиной руками было мягко говоря неудобно. На полу пространства было больше, и он, оперевшись лопатками о стену, по факту почти лежал, вытянув ноги. Правым, обращённым к двери боком, Саске буквально чувствовал пристальный взгляд Итачи, и это нервировало. Наконец брат сообщил охранникам, что в три ночи они выдвигаются, и всё-таки убрался, видимо поняв, что сейчас не лучшее время для семейных бесед и посиделок. Было интересно, как Полиция собирается транспортировать пойманного преступника. Саске подозревал, что ему вряд ли дадут шанс передвигаться самостоятельно — со связанными руками он сможет только медленно идти, а со свободными будет слишком опасен. — Подготовь лошадей, — скомандовал один из охранников другому. Саске сообразил, что лошади для него. Он попытался представить, как это будет выглядеть, воскрешая в памяти смутный лошадиный образ. Вряд ли его повезут прямо в седле, скорее в какой-нибудь клетке на колёсах, которую потянут животные. Представленное не радовало — любые замкнутые пространства, особенно клетки неизменно напоминали ему о первых, совершенно слепых месяцах его «тёмной» части жизни, когда он как новорождённый котёнок в коробке тыкался в окружающие со всех четырёх сторон стены и звал маму. Его передёрнуло. Воспоминание кольнуло ощущением унизительной слабости. Саске попытался найти в ситуации хоть какие-то плюсы и утешил себя тем, что, по крайней мере, ему не придётся топать пешком всю дорогу и можно будет в принципе заснуть и уплыть от реальности на какое-то время. До боли знакомых звук, похожий на сдавленный крик, снова вернул его в напряжённое состояние. Из полулежачего состояния Саске перешёл в сидячее, прислушиваясь и анализируя чакру вокруг, надеясь, что слух подвёл его. Не подвёл, к сожалению. Саске всё отчётливей чувствовал чакру своего ястреба и движущуюся рядом с ней чакру одного из Учих. Потом стал слышен и шорох перьев, но не привычный, какой иногда появляется при полёте, а слишком громкий, отчаянный, как будто птица пытается выбраться откуда-то. С замиранием сердца и вновь закипающей злобой Саске осознал, что параллельно с шорохом перьев слышит звон железных прутьев. Его птицу посадили в клетку, как вскоре сделают и с ним самим. Раздался скрип открываемой двери, а следом крики ястреба, заметавшегося отчаяние. Человек, видимо нёсший клетку, выругался, пытаясь утихомирить ещё больше взбесившуюся птицу. — О, откуда это он? — спросили его. — Шисуи-сан поймал, — прозвучал сдавленный ответ, потом клетку поставили на пол, — Сказал, что птица может как-то донести его сообщникам. — последние слова было едва слышно из-за криков, — И с чего это он вдруг? Саске знал, с чего. Знал и не понимал, как этот тупой болван может не знать. Всё ведь элементарно — Тору увидел хозяина. Благодаря развитому слуху Саске воспринимал звуки ярче и громче, чем остальные. В этот раз казалось, что его полосуют по ушам в буквальном смысле. Он стиснул зубы. Крики были для него. Тору увидел хозяина и теперь отчаянно просил выпустить его на свободу, наверняка недоумевая, почему тот медлит. «Какого хрена ты не улетел?!» — не менее отчаянно, но безмолвно, в мыслях, обратился Саске к ястребу. Он склонил голову. Его косяк. Надо было заранее отправить ястреба куда-нибудь подальше, чтобы хотя бы птица не попалась в лапы Конохе, заранее предположить, что они и до Тору доберутся. Но подобное просто не пришло ему в голову. «Донести сообщникам». Саске представил, что бы было, на самом деле отправь он Тору к Акацуки с просьбой о помощи. Те бы немедленно сняли с задания пару человек и отправили их сюда — убить «сообщника» как опасного свидетеля, как того, кто слишком много знает, находящегося в руках врага. Благо, пока есть ещё сутки до момента, когда Саске должен был отправить отчёт, значит, прочухают, что что-то не так, они только послезавтра. Хотя по большому счёту ему было всё равно. Акацуки не стали бы его пытать перед смертью, по крайней мере. Охранники ругались на птицу, которая раздражала их своими криками, но это не помогало, а применить действия посерьёзнее они не решались. Лишь через долгие полчаса, вымотав всех вокруг и самого себя, Тору наконец умолк. На время, как подумал Саске и, также чувствуя усталость, окончательно сполз на пол и уснул, пока была такая возможность. Путь по дороге, к тому же с запряжённой лошадьми тяжёлой повозкой, занимал больше времени, нежели налегке и через лес, но в целом, по приблизительным подсчётам, к вечеру они должны были уже быть в Конохе. Ястреб больше не кричал, лишь периодически начинал биться о стены клетки, не теряя надежды вырваться. Саске спал. Или притворялся, что спит. Он лежал на боку, вытянув связанные руки перед собой, и казался совершенно безучастным ко всему, что находится вокруг и что происходит с ним самим. Они выдвинулись ещё затемно, и солнце уже приближалось к зениту, когда начались проблемы с колесом. Сначала раздался треск, потом повозку стало заносить. Возница принял решение остановиться. После внимательного осмотра оказалось, что не выдержала и треснула у переднего левого колеса старая рессора, которую теперь надо было заменить. Тяжёлую деревянную клетку с пойманным преступником пришлось на время снять на землю. Саске будто бы и не просыпался. Один из шиноби как раз опустил клетку с ястребом рядом, как в сантиметре от него просвистел сюрикен. Все тут же насторожились, озираясь, Итачи проследил взглядом направление, откуда пришлась атака. Среди деревьев на некотором расстоянии блеснуло что-то металлическое, потом исчезло. — Там! — указал он и первым метнулся в ту сторону. Он и ещё один шиноби уже скрылись за деревьями, как следующая партия сюрикенов пронеслась совсем с другой стороны. Причём было впечатление, что этот атакующий и не целился вовсе, сюрикены просто пролетели мимо, что навело на мысль о провокации. — Нас специально хотят разделить, — пробормотал Шисуи. — Если не хотим разделяться, останется только стоять на месте и ждать, когда они прицелятся получше и попадут в нас, — нахмурившись, сказал Фугаку. — Да, — согласился Шисуи. — Так и Саске могут задеть. Они с капитаном коротко переглянулись. — Вы, — Фугаку указал на шестерых шиноби, включая Текку и Иори, — Остаётесь здесь на случай, если нападёт ещё кто-нибудь. Чините повозку. Остальные — вслед за нападавшими. Когда часть полицейских скрылась в лесу, Саске поднялся и, сгорбившись, принял сидячее положение. Он отлично знал, кто метнул в них сюрикены, и сейчас с беспокойством отслеживал две знакомые чакры, удаляющиеся от шиноби Конохи. Он знал, что обладателей этих чакр зовут Карин и Суйгецу, и что против Учих у них нет и шанса. Впрочем, отвлечь их на время и убежать потом они вполне смогут. Саске не понимал только одного — зачем. Да, они долгое время провели вместе — сначала в убежище Орочимару, потом, после того как Акацуки убили последнего, в качестве учеников Хатаке Какаши. Но Саске никогда не назвал бы их друзьями. Суйгецу был лишь хорошим напарником в тренировочных боях, а Карин — наставником в овладении искусством сенсора, и в конечном счёте он превзошёл обоих. Не то, чтобы между ними не было совсем никакой связи, но учитель всегда советовал не полагаться на командную работу и учиться справляться со всем в одиночку. И Саске больше остальных принял этот совет. Поэтому сейчас причина, по которой Суйгецу и Карин решили напасть на полицейских Конохи, была ему непонятна. Это не поможет ему сбежать — слишком много людей осталось охранять его, что логично, одних только Итачи с Шисуи хватило бы для поимки двух подростков, знай они парочку секретов этих подростков. Внезапно ему в голову пришла идея, как можно использовать ситуацию. Что бы там не побудило его бывших товарищей напасть на полицейских, они увели отсюда Учиху Шисуи, а значит, некому будет наложить гендзюцу на ястреба, если у Саске получится выпустить последнего. Он прислушался к голосам чинящих. Те находились метрах в четырёх от него и о чём-то спорили, сосредоточенные на сломанной повозке, которая должна была пусть немного, но закрывать им обзор. Не дав себе время на размышления, Саске быстро повернулся и просунул руки к клетке ястреба. Он намеревался слабой, зато не требующей печатей техникой Молнии сломать металлические прутья, хоть это и было связано с риском — он мог задеть саму птицу. Но Саске повезло — пальцы почти сразу наткнулись на щеколду, которая так удобно оказалась с его стороны. — Эй, что ты… — один из полицейский заметил действия пленника, но было слишком поздно. Оставив опрокинутую клетку валяться на земле, ястреб уже взмывал в небо. Убедившись, к своему облегчению, что Тору улетел в направлении, противоположном от нахождения Шисуи, Саске вполне довольно выдохнул и вернулся в прежнее, лежаче-расслабленное состояние, не обращая внимания на возмущённые восклицания вокруг него.