Что в страхе тебе моём...

Сколько она себя помнит, ей постоянно снится один и тот же кошмар. В этом безумном мире, где родственные души связывает лишь страх в прямом смысле этого слова, Молли долго не могла найти себе места. С раннего детства, сколько она себя помнит, она каждую ночь просыпалась, задыхаясь от воплей ужаса, а в ушах по-прежнему стояли яростное карканье десятков ворон и оглушающий шелест чёрных, как сама ночь, крыльев. Да и сейчас, в девятнадцать лет, ей снятся плохие сны. И всё одно и тоже: кто-то запер её в заброшенной маленькой церквушке, в крыше которой зияет громаднейшая дыра. И через какое-то время, словно небесная кара, на неё обрушивается шелестящий ворох чёрных крыльев. В воздухе грозно мелькают острые, как бритвы, когти и клювы — вороны беспощадно выдирают клочья одежды вместе с плотью, вспышки боли (до кровавой пелены перед глазами, до сорванных от крика голосовых связок) попеременно вспыхивают то тут, то там. Эта пытка кажется бесконечной, длящейся из ночи в ночь, а порой и переходящей и в дневное время суток. Он боится ворон? Но почему? Почему каждый раз сон сгущается в столь мрачных красках? Воспоминание? Настоящее воспоминание, переросшее в главный страх, пожирающий изнутри душу, как кислота разъедает даже самый прочный металл?.. Джонатан никаких снов не видел лет так до двадцати пяти или около того. Пока однажды, ещё во времени студенчества, ему вдруг стало сниться каждую чёртову ночь, как он, гордость психологического факультета Готэмского университета, прямо на глазах у всей комиссии с треском проваливает выпускной экзамен. Невзирая на тщательную подготовку. Невзирая на прочно засевший в голове лекционный материал. Всё, чисто всё, все усилия впустую — его выгоняют из вуза с позором… Нет, он не вскакивал в ледяном поту посреди ночи, — никогда не страдал тестофобией — однако понял нечто важное: отныне и впредь его жизнь полетит в тартарары. Таков закон этого мира: когда ты начинаешь видеть кошмарные сны, значит, на свет появился твой соулмейт. Крейна передёргивает от отвращения, когда он внезапно осознаёт, что разница в возрасте с его родственной душой у него достаточно приличная. И… что? Она боится провалить экзамен и оказаться с позором отчисленной? Смех да и только. Их разделяют километры, но связывают кошмарные сновидения. Прошло много лет. И теперь уже не Джонатан Крейн, а известный готэмский злодей, наводящий ужас на весь народ, Пугало бежит в небольшой провинциальный городок. Где он меняет имя (нет Джонатана Крейна — есть Ирвинг Дитрих), меняет предмет преподавания и место… в самом захолустном колледже. Английская литература вместо привычной психологии (да ещё и сны, как назло, стали даже днём мучить, стоит ему ненадолго вздремнуть в деканате!). И лишь вечно спящие на парах студенты дают ощущение, что он никуда и не уезжал — суть везде одна и та же. Сколько ни беги от себя самого Бэтмена. Он замечает её, робко сидящую на первом ряду и внимающую каждое его слово. Она каллиграфическим почерком делает заметки в блокноте на его лекциях. Никогда не спит на парах, задаёт по мере возможности вопросы, а порой подходит и после пар вместо того, чтобы как все нормальные студенты сломя голову бежать домой отсыпаться, послав к чёрту преподавателей и их нудные лекции. Молли Рэндалл. Не студентка, а бриллиант среди прочих свиней-подростков. Они нередко проводят время за чашкой чая в деканате, обсуждая прочитанные книги, а порой уходя в рассуждениях далеко-далеко, за границы лектория/деканата/колледжа. Они понимают друг друга, как никто до сего момента их не понимал. …а кошмары становятся всё навязчивей у обоих… Одна ночь меняет всё. Один случай рушит их жизни. И даже имя у этого случая есть — Мэттью Бромли. Неотёсанный грубиян и последняя паскуда на белом свете. Посмевшая посягнуть на то, что ему никогда не принадлежало. Думавшая, что ему запросто сойдёт с рук то, что он пытался сделать с наивной и отзывчивой Молли. Ей синяки жгут кожу огнём, слёзы обиды и унижения текут по щекам, когда она бежит куда глаза глядят. Почему-то ноги сами несут её в колледж, и, на её счастье, он ещё не был закрыт. Она чувствовала себя потерянной. Униженной. Побитой и физически, и морально. Ощущение, будто собака разодрала в клочья свою любимую игрушку и выкинула её — а игрушка валяется себе где-то на полу, одинокая и порванная. Рыдания душат, хотя слёз уже и не хватает, да и не могут они выразить всю боль, что пережила Молли за ту ночь. Профессор Крейн Дитрих в тот злосчастный вечер ещё был в деканате, заполнял оставшиеся отчёты, когда увидел в тёмном углу комнаты забившуюся и совершенно непохожую на себя (улыбчивую и оптимистичную) мисс Рэндалл. Сквозь слёзы, срываясь на истерику, она рассказала ему о случившемся, отчего у Джонатана сердце пропускает удар — и постепенно наливается ядом злости, если не сказать, ярости. Он отомстит этому животному, что посмел такое сотворить с его лучшей студенткой. Уж кто, но Молли не заслуживала… да и не заслуживает в принципе такого скотского отношения (в отличие, от Бромли). То, что случилось дальше, казалось сладким манящим дурманом, что опьянил рассудок — они не знали, что натворили, поддавшись первобытному инстинкту… и в кои-то веки Джонатан осознал, что есть нечто большее, чем страх. Молли же просто искала поддержки. Защиты. Любви. После пережитого ужаса ей хотелось знать, что хотя бы кто-то ею дорожит, что кто-то её ценит… …и любит. Он просто не удержался. За все сорок пять лет не испытывал ранее ничего подобного, и всё мировоззрение, построенное на власти страха, разрушилось карточным домиком. За одну ночь. …зато какую ночь… И — о, чудо! — ни она, ни он, уснув после бурной ночи в деканате, не видели даже тени прошлых кошмаров, что годами терзали обоих. Что могло означать только одно… Наутро Молли стыдливо прячет глаза, поспешно собираясь. Она готова провалиться сквозь землю, сгорая от позора — минул только первый курс, а она — лучшая студентка филологического отделения! — уже успела переспать с преподавателем. Ночная эйфория спешно тает без следа, как превращается карета в тыкву в сказке Перро. Она практически бежит после ночи с собственным соулмейтом. А что профессор Крейн Дитрих в самом деле её родственная душа, мисс Рэндалл уже не сомневалась. Как ещё объяснить внезапно пропавшие кошмары, стоило им разделить ложе?! Правда о личности научного руководителя (и её соулмейта) наотрез отказывается вязаться с образом человека, которого она узнала за эти недели. Ей сложно поверить, что тот образованный и отзывчивый человек, на самом деле, психически неуравновешенный готэмский преступник, зацикленный на страхе. …а ещё её мутит. В прямом смысле этого слова. И чувствовать она стала себя ещё позорнее, чем после той самой ночи. Позорнее, чем переспать с преподавателем, может быть лишь оказаться беременной от того же преподавателя. Однако Судьба распоряжается по-своему. Им не суждено быть вместе, по крайней мере, пока. Молли не готова бросать учёбу, даже ради ребёнка, которого, невзирая ни на что, полюбила. Бекки настойчиво прожужжала все уши относительно случившегося — даже упомянуть тот факт не забыла, что Молли «удачно» залетела от пациента психиатрической клиники«Аркхэм». Тем не менее, несмотря ни на что, несмотря на уговоры Бекки сделать аборт и не мучить ни себя, ни ребёнка, она родила. Девочку. Их дочь. Тщеславный выбор между учёбой и семьёй она сделала по глупости. Дай ей шанс вернуться в тот день и исправить непоправимую ошибку, Молли без раздумий согласилась бы. Она бы вернулась к учёбе, как только смогла бы, но ни за что не оставила дочку… …и его. Но из-за собственной гордыни потеряла обоих. Прозябая около двадцати лет не со своим соулмейтом. И Судьба за то, что Молли отказалась от столь щедрых даров, наказала её — она снова начинает видеть тот кошмар, где она заперта в заброшенной церкви, атакованная стаей озлобленных ворон. А он теперь каждую ночь видит, как с их Кэсси обязательно случается нечто плохое — вплоть до летального исхода. Их разделяют километры, но связывают кошмарные сновидения. И оба поняли простую истину: коль Судьба свела, надо ловить моменты счастья. Потому что за своеволие она накажет — сурово и жестоко.