Права и обязанности попаданки

      «Отец! Поздравляем тебя с днём рожденья! Всех благ и новых открытий. Семья».       Я второй раз перечитал лаконичное послание на обороте открытки с какой-то рождественской картинкой и с привычной горечью усмехнулся. Разве семья поздравляет с праздником за две недели до этого самого праздника?       Семья… Сын давно перестал быть моей семьёй. Пожалуй, даже раньше, чем женился. Я перестал понимать его желания и устремления ещё в школе, а после его свадьбы с Дафной Гринграсс и вовсе только и мог, что пожимать плечами, пряча за маской вежливости собственное бессилие. Гарольд изменился. А, может быть, просто повзрослел. И что с того, что я считал эти перемены недобрыми? Все вокруг были в восторге от моего сына, и ему это нравилось. Когда на своё совершеннолетие он принял от министра Фаджа немаленький чин в аврорате, не имея ни достойной подготовки, ни даже школьного аттестата, я просто отошёл в сторону.       Какие бы ошибки я не совершил, воспитывая Гарольда, с того дня год за годом я мог только наблюдать за результатами. Надо ли говорить, что эти наблюдения не способствовали ни самодовольству, ни даже уважению к собственным педагогическим талантам. Сын был мне чужд так же, как некогда были чужды заносчивые аристократы Слизерина.       Гарольд легко сдал ЖАБА, с улыбкой рассказывая экзаменаторам, как ещё на первом курсе сумел раскусить подлую Пожирательницу Лилиан Эванс, и так и не получил мастерства ни в одной дисциплине, с головой окунувшись в водоворот министерской грязи.       Пользуясь славой мальчика-который-выжил, он резво продвигался по служебной лестнице, не засиживаясь долго ни в одном кабинете. С чувством безмерного разочарования я мог лишь констатировать, что мой сын ни кната не смыслит в тех отраслях магического мира, которыми руководит, но прекрасно ориентируется в личных отношениях и подковёрных интригах. Зато в тридцать лет он стал самым молодым министром магии за всю историю Англии. Мне же оставалось только молиться, чтобы где-нибудь в трущобах не родился новый Тёмный Лорд, признавая, что мой собственный сын, самодовольно почив на лаврах давно заплесневелой славы, стал ещё хуже недоброй памяти Фаджа и Дамблдора, вместе взятых. Угадайте, кто сейчас директор Хогвартса?       Покачав головой, я бросил открытку в ящик стола и достал из бара бутылку огневиски. Сегодня у меня была другая памятная дата. Ровно двадцать пять лет назад я вынес из Адского пламени тело той, которую любил до сих пор, и обзавёлся белой как лунь шевелюрой. Двадцать пять лет назад её сердце перестало биться, а моё почему-то до сих пор дрыгалось. Зачем? Я давно уже перестал задавать себе этот вопрос, зная, что никогда не найду ответа.       Сначала меня держал долг перед сыном. Потом — безумная надежда прорваться в неведомое межмирье, которое упоминала Она в нашу последнюю встречу. Половина моего дома превратилась в музей-библиотеку, а другая — в помесь мастерской и лаборатории. Я стал мастером в артефакторике. Единственным в Англии специалистом по наследию друидов. Нашёл и расшифровал последнюю рукопись атлантов. Сделал два десятка крупных открытий и ещё полторы сотни мелких. Но так ни на шаг и не продвинулся в том, для чего, собственно, всё это делал.       И вот сегодня я признал поражение. Надежда погасла. Именно её я поминал, медленно покачивая в ладонях бокал огневиски. Я ничего не смог сделать. Ничего… Даже очистить Её имя от дурной славы кровожадной Пожирательницы Смерти и Тёмной Леди. Сначала я пытался кому-то что-то доказать, пока мне настоятельно не посоветовали заткнуться. Может, я и не послушался бы… Скажи мне кто, как пройдут следующие двадцать лет, точно бы не послушался. Но вкупе с советом мне нарисовали перспективы: палата для умалишённых в Мунго и Гарольд под опекой кого-нибудь из чистокровных. Тогда я ещё верил, что смогу вырастить сына достойным человеком, а потому… Потому я замолчал.       Я упорно собирал все сведения о переселении душ, пришельцах из других миров и неведомом межмирье. Но если о первом хоть что-то, да встречалось, а о путешествиях между мирами прямо писали и друиды, и атланты, то о межмирье я так ничего и не нашёл.       Много лет я пытался воссоздать портал атлантов, которые сумели пробить границу между мирами. Тогда, кстати, и ушла под воду Атлантида, поэтому свои эксперименты я проводил исключительно в горах Тибета, где, в конце концов, и поселился. Портал открылся. Не такой гигантский, как у древних, но мне хватило. До сих пор вздрагиваю, как вспомню эту «удачу». Прежде, чем я понял, что забрёл в тупик, их было даже две.       Сначала меня вынесло в странный мир, где жили полулюди-полузмеи. Мало того, что я ни дракла не понимал их язык, они ещё и вообразили, что я посланец богов, и мне срочно надо найти змею-жену. Можете себе представить, какую змеищу они отыскали для полубога?!       Вторая попытка оказалась более удачной, но только в плане коммуникации. Язык обитателей той вселенной я понимал прекрасно. Проблема нарисовалась в другом. Они были вампирами. Самыми настоящими, с кровавыми коктейлями и солнцебоязнью. Они разводили животных и пили их кровь. Человеческую кровь не пили, нет. Потому что упоминания о таком деликатесе сохранились только в самых древних легендах! А я ещё и успел отойти довольно далеко от точки переноса, прежде чем разобрался в их гастрономических пристрастиях. Ох, и пришлось же мне тогда побегать…       В общем, роль деликатеса понравилась мне ещё меньше, чем амплуа змеиного бога, и я прекратил эксперименты в этой области. Всё равно портал атлантов не реагировал на уменьшенную мощность и попасть на границу миров не давал. Межмирье осталось для меня terra incognita.       О переселении душ кое-что найти удалось. Нет-нет, да и появлялись в магическом мире люди, рассказывающие странные небылицы о своих телах и родине. Кого-то из них убили, как буйно помешанного, кто-то самоубился сам. Но последнее упоминание о таком случае датировалось тысяча шестьсот восьмидесятым годом. То ли с тех пор Лили стала первой вселенкой, то ли подобные вселенцы поумнели и не кричали о своём путешествии на всех углах…       Я перебрался к камину и с сомнением посмотрел на полупустую бутылку огневиски: напиваться в мои планы вроде как не входило. Но и идея прожить нынешний день в здравом уме энтузиазма не вызывала. Может быть, я не спился до сих пор, потому что моим экспериментам и исследованиям требовалась ясная голова. Однако сегодня этот аргумент не работал: я закончил с исследованиями, признав их провальными. Я никому ничего не должен, кроме, разве что, Лили. Но уж она-то точно не придёт стребовать долг. Так к чему тонуть в мутном океане тоски, проклиная всё на свете?       Лили… Я с горькой усмешкой покатал на языке её имя, снова переживая нашу последнюю встречу. «Я не Лили», — сказала она мне тогда. Но я до сих пор называл её именно так. Просто потому, что не знал другого имени, настоящего. Она так его и не сказала. Может быть, не успела, или не захотела. А может, даже просто не помнила.       Лили… Теперь, вспоминая прошлое, я часто удивлялся, как никто не заметил перемен. Как я сам умудрился не заметить?! У меня на глазах моё капризное тёплое солнышко превратилось сначала в малолетнюю стерву, а потом в человека. Человека с большой буквы. Честного, надёжного, верного… Где были мои глаза?! Порой я ненавидел себя, что поддался жалости и остался утешать убитую горем Петунью, после чего мой мир разлетелся на осколки. Порой — проклинал старика с его ублюдочными интригами… Хотя этот-то получил по полной. То, что от него осталось, соскребали с портретов в директорском кабинете несколько дней.       Я поднял глаза от бокала и посмотрел на каминную полку. Некогда такие полки я набивал наградами из области зельеварения и фотографиями Гарольда. Но уже лет двадцать там стояла одна простая деревянная рамка, где под стеклом хранился обрывок пергамента. Я нашёл его, когда вернулся за ответами в убежище Лили. Это было единственное, что я мог интерпретировать, как адресованное именно мне. Хотя, конечно, оно таковым не являлось. Это был просто обрывок пергамента с кривой строчкой, написанной её рукой: «Солнце всходит и заходит каждый день. И ему плевать, кто его встречает». Может быть, это было написано не для меня, но именно эти слова заставляли меня брать себя в руки, когда хотелось выть от бессилья и пустоты, навечно поселившейся в груди.       Да, в тайнике Лили было множество великолепных разработок, потрясающая рукопись по окклюменции, перевернувшая моё представление об этой науке с головы на ноги. Но там не было ничего, что бы указывало, откуда она пришла. О том, что она могла туда не вернуться, я думать отказывался.       Я поднялся и, громко шаркая ногами, пошёл в лабораторию. В голове немного шумело от выпитого, но я даже почти не покачивался. Так, слегка. Оглядевшись, я задумался, а какого дракла я вообще сюда притащился? Все эти рукописи, тускло мерцающие в полумраке зелья и поблёскивающие артефакты, большая часть из которых была создана моими руками, уже ничего для меня не значили.       «Лили бы здесь понравилось», — внезапно подумал я.       Её имя обожгло приступом боли. Я зарычал и одним движением смёл с ближайшего стола всё, что там было. — Понравилось?! Ей больше ничего не понравится!       С каждым вскриком я сворачивал всё новые и новые шкафы и стеллажи. — Она ушла! Бросила меня! Опять!       На полу быстро образовался хаос. Что-то грохнуло с эффектом разорвавшейся бомбы, разбрасывая далеко вокруг серо-стальные искры. Где-то вспыхнули жадные языки радужного пламени. Но мне было уже всё равно. Я продолжал крушить бывшее средоточие моей жизни, словно пытался уничтожить всю свою корявую жизнь. — Ты могла бы остаться! — кричал я в пустоту. — Мы могли бы уехать куда-нибудь! Пусть бы Англия сама разбиралась со своими проблемами!       Я упёрся плечом в стойку портальной арки, пытаясь завалить и её в весело пляшущий огонь. — Ты вечно была чем-то занята! Мирила Блэков! Спасала мир! Искала пятый угол! И опять что-то там спасала!       Арка со скрежетом поддалась и стала медленно заваливаться, один за другим обрывая провода, тянущиеся от неё к магическим накопителям. — Только на меня у тебя всегда не хватало времени! Ты даже сдохнуть рядом с тобой мне не позволила!       Портал, наконец, рухнул, сорвав с подставок последние накопители. — Где твоё драклово межмирье?! Пустите меня туда! Я хочу набить морду этому ублюдочному высшему разуму!       Одновременно с этим воплем, рвущимся из моего горла, гудение пламени вдруг превратилось в оглушающий гул, а по глазам ударила яркая вспышка, на миг превратившее окружающее в ослепительно-белое ничто.       Наверное, на какую-то долю секунды я потерял сознание. А когда очухался, вокруг царила тишина. Огонь и устроенный мной хаос тоже исчезли. Да и самой лаборатории больше не было. Шальным взглядом обводя огромный зал со стенами из серого грубо обработанного камня, потолок которого терялся где-то в темноте, я вдруг осознал, что в наличии только самое главное — я. Я мог видеть, мог думать, мог даже перемещаться, но не чувствовал ни рук, ни ног, не слышал собственного дыхания. И в тоже время на каменном постаменте, неловко подогнув ногу, лежала окровавленная тушка в обгоревшей мантии, в которой я, хоть и с трудом, опознал самого себя!       По поводу своей кончины я не питал никаких иллюзий. Вместе с телом исчез и пьяный угар, погнавший меня крушить лабораторию. Да, учитывая, что там лежало и стояло в шкафах, а потом смешалось на полу, неудивительно, что от меня осталась подобная каша. Хорошо, если большая часть Тибета уцелела. — Браво, Снейп! Ты даже сдохнуть по-человечески не сумел! Надо же было превратиться в привидение! — Привидения остаются в мирах своей кончины и не могут перемещаться в межмирье, — равнодушно поправил кто-то. — Следовательно, привидением ты быть не можешь. — Межмирье?! — взвыл я. — Кто ты?! Покажись! — Я не могу показаться в твоём понимании этого понятия. Моя индивидуальность не испытывает потребности в наличии физической оболочки. — Зато моя индивидуальность испытывает острую потребность в наличии у тебя этой самой оболочки! — зарычал я, пытаясь разом охватить взглядом весь зал. — Чтобы морду тебе набить, индивидуальность ты ублюдочная! — Физический контакт с перерожденцами не предусмотрен моей конструкцией, — отозвалось это нечто. — Ничего! С удовольствием внесу в эту конструкцию изменения! — У перерожденцев нет прав вносить изменения в конструкцию. Но ты и не перерожденец. Ты здесь. Твоя душа отделена от тела. Но твоё тело тоже зде-е-есь…       Что-то заскрежетало и голос умолк. — Эй! Паскуда межмирная! — позвал я какое-то время спустя. — Голем заклинивший, ты где?!       Вокруг царила тишина. Я полетал по залу, убедился, что при всех его громадных размерах границы у него всё же имеются, а вот дверей или хотя бы окон не наблюдается совсем. — Восхитительно, — проворчал я. — Я не только по-идиотски умер, я ещё и застрял Мерлин знает где! Хотя, о чём это я? Этого и Мерлин не знает! Браво, Снейп! Ты настоящий везунчик! Ау! Консервная банка! — Здесь нет упаковки от консервированных продуктов. Но, в любом случае, в массе своей подобные индивидуальности не наделены интеллектом. — А ты наделён? — съязвил я. — Разумеется, в мою комплектацию входит интеллект! — в механическом неживом голосе прорезались нотки раздражения. — Тогда понятно, почему ты «не испытываешь необходимости в физической оболочке». Той ничтожной молекуле интеллекта, которой тебя наделили, оболочка не нужна — интеллект потеряется. — Мой интеллект прекрасно работал до встречи с нынешними перерожденцами и недопере… пере. недо…       Снова что-то заскрежетало… — Эй?! — испугался я, наконец, вспомнив, что оказался именно там, куда столько лет стремился. — Какими перерожденцами? — Перерожденцам не предоставляется информация о предшественниках, — проскрежетал голос. — Так я же «недо…», мне можно, — фыркнул я, одновременно подумав, что атмосфера в этом странноватом межмирье должна быть тоже со странностями. Мне, по идее, полагается сейчас сойти с ума, любуясь на собственное искалеченное тело и беседуя с тронутым големом. А я вместо этого шутки шучу. — На такой случай инструкций не предусмо-о-отрено, — заторможено отозвалось это нечто. — Тогда отвечай!       И тут прямо в пустоте посреди зала начало разгораться яркое сияние. Наверное, обладай я всё ещё глазами, ослеп бы мгновенно. А так просто удивлённо пялился на зарождающуюся в метре от меня звезду. Хрустальный перезвон наполнил зал, словно на все голоса перекликались тысячи колокольчиков. Не знаю, почему, но я сразу понял, что это голос звёздного создания, задающий вопрос, адресованный именно мне. Но ответить я по понятным причинам не мог. — Не понимаю, — проговорил я на всякий случай. Мало ли, что это за диво вдруг образовалось в моём саду. — А теперь понимаешь? — Теперь понимаю, — я попытался кивнуть, забыв, что теперь это невозможно. — Как ты сюда попал? — Не знаю. — Понятно, — отозвалось оно, словно это всё объясняло. По залу прокатился ветерок — первое ощущение, коснувшееся меня извне с тех пор, как я… умер?       Осознание этого настигло внезапно. А вместе с тем накатило облегчение. Конец всем поисками и метаниям. Даже если я так ничего и не добился, это — конец. И покой. «Лили, — мысленно прошептал я. — Я хочу к тебе, где бы ты ни была. Теперь-то можно, ведь правда?»       Мне разом вдруг стали неинтересны и межмирье, и заторможенный голем, и разговорчивая звезда. Какая-то часть сознания подсказывала, что так влияет само это место, что оно способно управлять эмоциями. Но мне и это было не интересно. — А это выход, — снова раздался хрустальный голос звезды. — Перерожденка отказалась от своего временного отрезка. И если его разделить на двоих… Из-за этого безобразия, там бездушный, а тут — тело… — Но т-такие комбинации отсутствуют в-в-в инструкциях, — заикаясь, вмешался голем. — Истории, как у этих, вообще отсутствуют. И я очень хочу, чтобы их не пришлось вносить в инструкции.       «Тогда оставьте нас в покое, — невольно подумал я, окончательно перестав соображать, о чём говорят эти существа. — Просто оставьте в покое. Главное, чтобы оно, наконец, было это «нас». И всё». — Именно это я и собираюсь сделать. Остальное — слишком мелко для меня, — вдруг сказала звезда.       «Мелко?! Мелко?!» — ярость накатила обжигающей волной.       Резко закололо в подреберье, и я, сунув руку под полу мантии, с тихим стоном прижал ладонь к груди. «Получить инфаркт после смерти?!» — мелькнула в голове безумная мысль, и тут я замер. У меня снова было тело! Это не мантия, а магловский плащ! На коже отдавалась вибрация странного сидения, на котором я развалился. Под пальцами чувствовались какая-то колючая ткань и что-то угловатое. Я даже запахи ощущал, в том числе и стойкий «аромат» немытого тела, исходивший от меня самого.       «Села в вагон метро, и какой-то ублюдок напротив взорвал бомбу», — прозвучал в ушах голос Лили из той, прошлой жизни. Я похолодел, осознавая, что сейчас у меня в руках трепыхается тот единственный шанс из миллиона найти её в этом новом мире. Ведь я не знал ни имени, ни внешности, ничего. Только то, что сейчас она должна быть в одном вагоне со мной.       Я завертел головой. Напротив стояла какая-то девушка, устало прикрыв глаза. «Села», — напомнил внутренний голос. Чуть дальше болтали две пожилые женщины. Какая-то дама лет тридцати уткнулась глазами в чёрный прямоугольник. И в самом дальнем углу дремала девушка школьного возраста с огромным рюкзаком. Я засомневался. «Работала, училась…» — сказала тогда Лили. То есть, она вполне могла бы быть той женщиной с чёрной штукой. Но и школьники иногда подрабатывают, так что с натяжкой и девочку с рюкзаком нельзя было сбрасывать со счетов. Но меня почему-то тянуло именно к фигурке, ссутулившейся прямо напротив.       «Села! — снова напомнил я себе. — А эта стоит!»       Я попытался присмотреться к другим, но взгляд помимо воли всё равно возвращался обратно. Объявили какую-то станцию. Девушка распахнула глаза, ошарашенно огляделась, и вдруг рванула к открывшимся дверям. Я вскочил. Побежать следом? Но она могла просто проспать свою остановку!       Сердце колотилось, как бешеное. Над выходом замигала лампочка, и тут я, наконец, решился и, расталкивая пассажиров, бросился наружу. Приметная голубая куртка мелькала уже где-то на середине движущейся лестницы. Мысленно порадовавшись, что в прошлой жизни не брезговал магловскими достижениями и иногда пользовался метро, я побежал наверх.       Когда я выбрался на поверхность земли, голубая куртка уже ровной походкой шла через площадь. Я дал себе несколько секунд отдышаться и бросился следом. Пока я, задыхаясь и хрипя, добрался до края этой площади, она уже перешла через мост и остановилась у высоких кованых ворот, за которыми виднелись голые ветви множества деревьев.       Лёгкие будто жгло огнём, и бежать с каждым шагом становилось всё тяжелее. Я проклинал бывшего хозяина тела, который явно не утруждал себя физическими упражнениями. Лили же, как бы не звали её здесь, была в отличной форме. Если это, конечно, вообще была она. Эту мысль я думать отказался и снова зашевелил ногами. Лучше уж убедиться в своей ошибке, чем потерять её где-нибудь среди деревьев и даже не узнать, ошибся ли я.       Кожаный ремень, обвешанный каким-то тяжёлыми коробочками, мешал бежать, и я, на бегу нащупав пряжку, сбросил его с моста. С глухим «бульк» он ушёл на дно. А я всё бежал, подгоняемый страхом и надеждой.       Аллеи пустовали. День в разгаре — гулять некому. Девушка в голубой куртке на мгновенье обернулась и, заметив меня, ускорила шаг. Пришлось пошевелиться. «Если она побежит… — только и успел подумать я, как она сорвалась на бег. Я понял, что мое новое тело не выдержит такую гонку, и тут с её пальцев соскочила маленькая искорка, едва заметная при свете дня.       Я вскрикнул. Я не ошибся! Я нашёл её!       Лили споткнулась и полетела кувырком на плитки аллеи. Я перепугался и бросился к ней, но она извернулась и швырнула в меня каким-то заклятьем. А в следующую секунду мне в спину врезалось дерево. Судорожно пытаясь снова вдохнуть, я смотрел, как она поднимается, потирая колено, и подходит ко мне.       «Что-то очищать миры от маньяков и психопатов входит у меня в привычку, — пробормотала она, подходя. — Возможно, это могло бы стать моим искуплением…» — Лили, — сумел вытолкнуть я сквозь непослушные губы. — Быстро бегаешь. Двадцать пять лет догонял…       Я смотрел, как серые, ещё незнакомые, но уже такие родные глаза расширяются от удивления, и понимал, что мои губы разъезжаются в самую идиотскую улыбку на свете. — Ну, глючный разум… — выдохнула она, потыкав в меня пальцем.       Я кое-как поднялся на ноги и, поймав её за руку, притянул ближе. — Там была ещё не менее глючная звезда, если «глючный» значит «полный кретин». Я надеюсь, этот мир тебе спасать не нужно? — Нет, — она едва заметно улыбнулась. — И кровожадных психопатов… — …тоже нет, — она уже улыбнулась по-настоящему. — А если и есть, то меня они не интересуют. — Замечательно. Кстати, а как тебя здесь зовут? — Елена Попова, — усмехнулась она. — Замечательно, — кивнул я, попутно выуживая из памяти предшественника интересующие меня сведения. Слава всем богам, парень оказался не женат, а на прочие обязательства, вроде идиотского обета взорвать вагон метро, мне было плевать. — Значит, так… Попробуем узнать, есть ли здесь министерство магии, или зарегистрируем наши отношения в ЗаГСе? Кстати, а что это?       Лили расхохоталась и повисла у меня на шее.       Ну, здравствуй, новая жизнь!