Сакура медленно дошла до своего кабинета, подходя к столу, она упала на стул и опустила голову на стол. Что с ней происходило? При виде бывшего сенсея перехватывало дух и пропадал дар речи. Она не привыкла говорить с ним и видеть его. Особенно после сегодняшнего случая. И если он все расскажет Пятой, то Сакуре точно можно будет прыгнуть в костер и самой стать тлеющим угольком. Хотя может это лучший выход из всей этой грязи.
Небольшой отчет, который она обычно делала за минут двадцать, сегодня делался безумно долго. С огромным количеством ошибок и несостыковок.
«Понимаешь, с кем ты говоришь?».
Было уже около пяти, и только сейчас она закончила делать этот гребаный отчет. Вдруг на улице оживились люди, стало в разы громче. Сакура приподнялась, чтобы посмотреть, что там происходит.
— Сакура? — её окликнул мужской голос.
— Какаш… Господин Шестой? — Сакура удивленно хлопнула глазами, нервно сглатывая слюну, теребя подол юбки.
— Давай обсудим сегодняшнее недоразумение, — спокойно начал тот, сложил руки в замочек, облокотившись на стену. — Я понимаю, что, — но его резко прервали крики с улицы.
«Саске вернулся!».
Сакура ошарашенно смотрела на Какаши и одновременно слышала все эти крики. Ей было страшно. До безумия страшно. Сломленная натура рвалась наружу, заставляя закрываться в себе еще больше. Харуно приподняла подбородок и поджала свои тонкие губы, чтобы хоть чуточку казаться гордой, и чтобы Какаши не видел и не читал её.
— Сас, — она повернула голову к окну, смотря на толпы людей, идущих к воротам, чтобы посмотреть на человека, о котором ходило так много слухов.– Ке… — Сакура прикрыла глаза и из них пошли слёзы.
Слишком больно было осознавать, что человек, которого ты ждала пять лет вернулся, но даже не написал письма… И никто ей не сказал грёбаную весточку о возвращении. Никто. Харуно сжала ладони в кулаки, прижимаясь всем телом к стене, боясь открыть свои глаза. Ноги слегка казались ватными, а голова загудела вновь. Слёзы невольно текли, а плечи слегка дергались, при новом всхлипе. Дыхание было прерывистым и очень быстрым, заставляя грудную клетку подыматься очень часто. Волосы все сильнее сползали на лицо, путаясь и слегка намокая от слёз.
Какаши судорожно сглотнул и медленно подошел к Сакуре. Держать спокойствие было почти невозможно. Она так пленила, манила своим видом… Одинокая, скромная, зажатая и сломленная. Хотелось подойти и обнять, и сказать то, что держалось в себе много лет.
«Не смей ее трогать. Ты учитель, она ученица».
Шестой аккуратно положил ладонь на плечо Сакуры, от чего та невольно дрогнула и распахнула свои глаза и тяжело вздохнула. Глаза читались как книга. Страх, смятение, шок. Зрачки дрожали, а при каждом моргании по щеке текла новая слеза, которая все больнее и больнее разъедала нежную и мягкую кожу. Странный взгляд, полный боли пытал Какаши, он не мог позволить себе обнять и прижать её. Но и не хотел отпускать её хрупкое плечо. Внутри всё сжималось от огорчения, что она так и не забыла Саске. Правая рука сжалась в кулак, одновременно хрустя костяшками.
— Сакура, не надо, — прошептал Какаши, сильнее сжимая плечо девушки. — Не надо идти к нему, пожалуйста, — он слегка отвел глаза в сторону, он не мог сказать это, смотря ей в лицо. — У него ре… — Шестой сквозь силу говорил это. Всё в последний момент.
— Да что вы можете знать? Почему вообще приказываете мне? — тихо, но уверенно говорила ирьёнин, сжимая кулаки, снова вминая ногти в кожу, открывая раны. — Вы ушли от меня, так же как и он, — Сакура подняла голову, смотря на лицо Какаши, которое было так близко, но одновременно далеко, недосягаемо. Его глаза невольно дрогнули, но Сакура это не видела.
— Я ненавижу эту жизнь и любовь. Какое проклятое чувство, — сквозь боль появилась грустная улыбка. — Знаете, Шестой, идите вы к чёрту. Вы не знаете, как мне было херово, так что даже не заикайтесь, что мне делать и не делать, — Харуно с силой убрала ладонь с плеча, оставляя на костяшке Шестого немного крови, от только что открытой раны.
Пламя внутри вспыхнуло вновь, от чего Сакура приложила ладонь к груди. Сразу оба уголька разгорались с каждым вдохом сильнее. Получая дозу кислорода, они пылали, словно костры в летнюю ночь.
Какаши затуманено проводил Сакуру взглядом, а она в ответ смерила его ледяным взглядом, как он её все эти полтора года, оставляя его стоять в одиночестве со своими мыслями.
Шестой с силой ударил ладошкой по стене.
— Я идиот, такой идиот, — он приложил руки к голове, утыкаясь в стену.
« — Какаши? Ты... — Цунаде настороженно спросила его, чувствуя, что внутри Шестого кипит гнев. — Все еще?
— Да, — он тяжело выдохнул, всё еще смотря на дверной проём, вспоминая заплаканное лицо Сакуры.
— Прости, я не думала, что всё настолько, — Пятая опустила взгляд, теребя какие-то листы с отчетами. — Зайди к ней, когда будешь готов».
Сакура медленно пошла к воротам Конохи, не зная, что ей делать и как себя вести. Пока она шла, многие люди возвращались оттуда с грустными лицами, жалобно смотрели на Харуно и что-то невнятно шептали.
— Что, Саске, расстроил людей? Послал всех? Или что ты еще умеешь? — плюнула Сакура прямо под ноги, слегка ускоряя шаг.
— Как ты мог! А как же Харуно! Саске! Даттебайо! Ублюдок! — даже в таком гуле можно было различить истошные громкие крики Наруто.
Это всё сильнее начало волновать Сакуру. Кулаки вновь сжались, а щеки начали пылать огнём, который медленно, но уверенно распространялся по всему организму. Языки пламени захватывали разум, придавая Сакуре силы, но теперь она была подвластна только чувствам. Девушка уверенно начала распихивать толпу людей, чтобы понять, какого чёрта все орут. Но как только люди разошлись, чтобы дать путь Сакуре, она сама все поняла. Сразу же. Слёту.
Она умерла. Вся чакра просто ушла, и она упала на колени от приступа, который заставил её повалиться с ног. Внутри больше не было ничего, кроме безудержного гнева и такой боли, словно она находилась в гендзюцу и в неё втыкали миллионы саблей, мечей, сюрикенов.
« — Он меня любит, Ино!»
« — Мама, он вернется…. И мы будем жить вместе».
— Ложь… Обман.… Всё это была ложь… — Сакура еле как смогла подняться с земли, смотря на Саске. — Ты…. — она слегка улыбнулась, чувствуя, как злость просто переполняет всё тело. — Сукин сын, ты мне мерзок. Противен. Как и твоя новая семейка, — на последнем слове её словно перекосило.
Харуно медленно шагала к темной физиономии, которая инстинктивно закрывала свою новую семью. Новый клан Учиха. Глаза Саске были настолько холодны, даже больше чем пять лет назад. Темнее черного. Сакура уже впала в истерику, при виде одного бездонного глаза, а другой скрывался под длинной челкой.
« — Саске-к-у-у-ун. Я буду ждать тебя. А ты меня?».
Такое мерзкое предательство было больнее ножа в спину. Было бы не так обидно, если ему было бы без разницы на нее. Но… Новая семья. Карин, которую он чуть не прикончил, стала его верной женой. И этот ребенок дьявола… Черные волосы, такого же цвета глаза и красные очки.
« — Он хотел убить меня, — шептала Карин, лежа на холодном кровавом бетонном мосту».
— Да что ты имеешь против! —жена, стоящая за спиной своего мужа взбесилась и была готова наброситься на Харуно.
— Что я имею против? Это вроде он хотел прикончить тебя и если бы не я, то так и было — Сакура приподняла одну бровь, одновременно концентрируя чакру в одной из рук. Грудная клетка тяжело вздымалась. В глазах горел пожар. Огонь, который нельзя было затушить. Никаким способом нельзя.
— Он мой! Понятно тебе?! — Карин победно приподняла подбородок, не обращая внимания на руки Сакуры.
— Какие вы мерзкие и скользкие. Ненавижу этот мир! — Харуно истошно кричала от боли в сердце. — Чтоб ты сдох, Саске. Чтобы ваша дочка горела в аду, понятно? А ты, Карин… — в глазах Сакуры была такая боль, мерзкая и отвратная. Она и правда умерла изнутри…. И никакие медицинские техники тут не помогут.
Харуно в один миг оказалась около красноволосой и взяла её за горло, поднимая в воздухе. Учиха мотала ногами в воздухе и что-то пыталась сказать, пока не начала задыхаться. И по крови разливалось такое приятное чувство, она хотела прикончить её, чтобы сделать больно Саске и их дочери. Пережимая сонную артерию, Сакура начинала улыбаться, чувствуя, что силы покидают Карин.
— Хватит, — отрезал Саске, буквально вырывая жену из сильной хватки Сакуры. — Веди себя достойно. Прими это с честью. Я никогда не любил тебя.
Сакура слегка пошатнулась от таких слов, которые добили её до конца. Она понурила голову, сжимая губы в тонкую линию, не в силах сдерживать себя. Из глаз ручьем лились слёзы. Частые всхлипывания, прерывистое дыхание. Она уже не могла контролировать себя. Не сейчас. Не сегодня. И уже никогда.
«Я никогда не любил тебя. Никогда не любил тебя. Не любил тебя, — эхом отзывалось в голове».
— Я лишь хотел продолжить с тобой клан и всё, — также холодно говорил тот, презрительно смотря на понурившуюся девушку.
— Заткнись, — Харуно сконцентрировала чакру в обеих руках, готовясь нанести мощнейший удар. — Я не верю тебе, ты врёшь, ты всё врёшь… — почти шепотом говорила ирьёнин, поднимая голову, закусывая одну губу до крови. — Ты мерзкий, холодный… Я так любила тебя, Саске! — она побежала к нему, замахиваясь, чтобы ударить, но тот быстро переместился с помощью риннегана.
Глухой удар о близлежащее дерево разлетелся по всей деревне. Заставляя вздрогнуть даже Шестого, который так и стоял в кабинете, находясь вместе со своими мыслями.
— Сакура? — ошарашенно выглядывая из окна и видя, как огромный клуб пыли поднялся около ворот Конохи. — Сакура, мать твою за ногу!
Харуно тяжело дышала, упав на колени, она громко кричала и рыдала. Люди быстро разбежались в разные стороны, лишь один Саске вернулся и смерил её ледяным, но одновременно сожалеющим взглядом. Сакура пыталась рвать свои волосы на голове, царапая себе лицо, причиняя еще больше боли. Царапины сразу же разъедались слезами.
— Уходи, проваливай, не попадайся мне на глаза, вместе со своей семьей, — процедила она, резко вставая и направляясь к Саске. — Сделай одолжение, уйди снова, — она уже находилась в метре от спокойно стоящего Саске, смотря на то, как ладонь вновь окрашивается в зеленый цвет, концентрируется чакра.
— Нет, — спокойно сказал тот, слегка наклонив голову, ожидая дальнейшего шага.
Но Харуно быстро замахнулась и почти достала до мерзкой физиономии парня, застав его врасплох. Он не думал, что Сакура и правда ударит его.
— Хватит, — руку ирьёнина перехватил Какаши, буквально в сантиметре от Саске. Он кивнул ему, чтобы тот переместился.
— Пусти меня! Что ты наделал! — истошно кричала Сакура, пытаясь вырвать свою руку из крепкой хватки. Она даже не смотрела на лицо Шестого, но зато он внимательно смотрел на её лицо, которое выглядело даже хуже, чем на войне. Неописуемый страх вперемешку с дикой злостью, отчаянием и безрассудностью.
Какаши схватил её на руки и унес куда-то вдаль от всех. В лес. Чтобы она успокоилась или порушила себе на злость пару деревьев. В его объятиях девушка буквально обмякла и даже не сопротивлялась. У нее не было сил. Она чувствовала себя настолько жалкой и опустошенной, что даже возразить, и дерзить Шестому не было сил.
Сакура хотела умереть прямо здесь и сейчас. Она правда любила Саске и даже через пять лет, далеко в душе та искренняя и сильная любовь давала о себе знать. Девушка, словно маленькая девочка, лежала в сильных руках бывшего сенсея, не давая себе воли посмотреть на его лицо. Совесть. Было и правда стыдно что-то говорить ему. Нахамить Хокаге, так только может Сакура, даже вспыльчивый джинчуурики не смог бы так открыто гнать на Шестого.
— Сакура, я же говорил, — аккуратно сказал семпай, переходя на шаг. — Я давно хотел тебе сказать, — тихо прошептал он, отпуская девушку с рук.
— Что? — Сакура приподнялась с травы, слегка прикусывая нижнюю губу. — Вы знали? — её глаза дрогнули и она сделала шаг назад, слегка спотыкаясь. — Знали…. И не сказали? — девушка быстро моргала и словно съеживалась, превращаясь в маленький комочек. — Вы… Я вас всех ненавижу. Вы всегда мне врете! — Сакура попыталась замахнуться на своего учителя, но вместо этого лишь легонько ударила его в грудь, прижимаясь к нему. — Мерзкие, гнилые, ненавижу, — отрывками говорила она, всхлипывая на каждом слове, пытаясь отойти от Какаши.
— Сакура, я не мог тебе это сказать, — он резко прижал её к себе, гладя её по взъерошенным волосам, а другой рукой обхватил её за плечи, не давая вырваться. — Всё будет хорошо, я обещаю, что он не будет беспокоить тебя. — Какаши сжал свои губы, чувствуя, как сердце начинает колотиться с каждым её всхлипом больше и больше.
Его руки всё крепче прижимали к себе, отстраняя весь внешний мир от подавленности девушки. Слегка прикрыв свои глаза, он кричал, но внутри. Было настолько больно прикасаться к ней. Больно от того, что он не понимал, насколько Сакура страдала, хоть и не показывала всей боли и тоски. Каждое утро, надевая маски, показывая всем не то, что лежит у нее глубоко в душе. Не видел, как она тонула в своих мыслях, и спасти её было некому. Она одна. Одна в этом мире, полном агрессии, одиночества и людских пороков.
— Я такой слепой, — тихо, совсем незаметно прошептал Шестой, аккуратно поглаживая Сакуру по голове. — Прости, малютка.
« — Она стала совершенно другим человеком. Больше нет той милой и жизнерадостной Сакуры. Она умерла, впала в кому далеко-далеко внутри души, словно сидя под замком. Ну, а если быть точнее, то потерялась. Заблудилась в этом мире. У нее больше нет ничего своего, пуста внутри. Все жесты, взгляды, реакции, её скромный смех…словно это не Сакура. Слова стали колкими и холодными. Ты заперла себя, лишь изредка давая свет старой Харуно, когда на тебя словно всё валится градом. Когда больше нет сил держать всё в себе. Постепенно сливаешься с окружающим интерьером и исчезаешь для всех вокруг. Тебя никто не слышит, и ты перестаешь говорить. Всё, что она пока имеет, это страх. Страх от осознания того, что её «жизнь» не о том. Что всё происходит, против твоего естества. Но вскоре страх затихает, а значит, ты абсолютно растворяешься в своей пустоте, и больше нет веры, что всё изменится, — Какаши тяжело вздохнул, прикрывая свои глаза вновь, коря себя, проклиная свою тупость и то, как он сам зародил всё это. Ведь Сакура могла цвести рядом с ним, как же он был слеп».
— Семпай, — вполголоса позвала Харуно. — Не уходите, прошу, — она слегка отстранилась от Какаши, тяжело вздыхая и убирая всклоченные пряди за ухо. — Мне вас так не хватало, — она снова залилась краской, но уже не плакала, нечем было. Все слезы были выплаканы окончательно.
Шестой внимательно смотрел на девушку, слегка наклонив свою голову, сжимая переносицу. Глаза медленно, тщательно осмотрели её, так жадно, но одновременно аккуратно, боясь, что всё вдруг исчезнет. Шелковистые волосы уже были неопрятны, взъерошены, словно после начёса. Бледная кожа была в красных пятнах от слёз, от чего Сакура инстинктивно поглаживала себя по щеке, будто успокаивая её. Красивая блузка была порвана в некоторых местах, первые две пуговицы были оторваны, поэтому блузка слегка оголяла ключицы девушки. Юбка была приподнята, но подчеркивала красивые бедра. Какаши нервно сглотнул, поднимая взгляд на зеленые, словно летняя свежая трава, глаза.
«Мне вас так не хватало».
Сердце пропустило один удар. Шестой слегка прищурился, не понимая, послышалось ли ему это.
— Но вы же ничем не отличаетесь от него. Вы меня бросили, одну, — глаза Сакуры так и кричали о всей той боли, которую она испытывала все эти пять лет.
— Я не хотел.
— Не верю, — она помотала головой, опуская её слегка вниз, чтобы не смотреть на лицо Какаши.
« — Ты её любишь? — Цунаде выглядела довольно грозно, допрашивая Какаши.
— Я… — он грустно ухмыльнулся под маской. — Да.
— Ты же понимаешь, что такого не должно быть! — Пятая ударила ладонью по столу, от чего тот чуть не проломился от ударной волны. — Ты будущий Хокаге! Хоть понимаешь, что будут говорить люди? — она уже более спокойно говорила это, чувствуя огромную боль в глазах Какаши.
— Понял, — бросил он, немедленно выходя из кабинета, тут же ударяя ладонью по стене.
***
***
— Мы не можем больше видеться, — резко сказал Какаши, когда Сакура полезла обниматься на прощание. — Больше мы не увидимся, кроме работы, — это звучало очень холодно и больно, заставляя Сакуру отойти от него на пару шагов назад. — Ты поняла? — новый Хокаге подошел к Сакуре, впитывая все её эмоции.
Глаза девушки задрожали, отчаянно не понимая, почему он так говорит. Она закрыла уши ладонями и сжала губы, одновременно качая головой, не веря всему сказанному. А огонь, который ранее тепло разливался по всему телу начал становиться в разы горячее, больно обжигая всё внутри девушки. Языки пламени обхватывали сердце с разных сторон, давя на него, оставляя новые ожоги.
— Нет, нет, нет, — Сакура шептала с закрытыми глазами, впадая в истерику.
Какаши хотел подойти и прижать её к себе, объясняя всю ситуацию, но не мог. Он должен был оттолкнуть её, чтобы Сакура возненавидела его. А уж со своими эмоциями он справится.
— Прощай, — его глаза дрогнули и слегка заслезились, он тут же скрылся, чтобы не выдать все свои чувства.
Сакура присела на бетонный бортик, слегка покачиваясь от всей боли, которая терзала всё внутри.
— Ненавижу! — истошно закричала она, ударяя асфальт рукой и поспешно удаляясь в аллею, чтобы побыть с собой наедине.
Харуно не верила, отчаянно не хотела верить во всё это. Её бросили, так мерзко, так неправильно. От всего этого душа хотела расколоться. Хотелось впасть в такое отчаяние, чтобы забыть, кем ты являешься или являлся ранее. Холодные ладони оттягивали волосы, слегка отрывая отдельные волосинки. Зрение было расплывчатое из-за слёз.
И в такой вечер, полный боли можно понять, что ничто не вечно… Что осенний ветер дует уже в начале августа. И лето, которое все так ждут, с замиранием сердца обязательно закончится. А сентябрь не опоздает. Что каждая зима по-особенному отвратительная, каждая весна по-своему долгожданная, но такая болезненная. Лето одинаково счастливое, но ведь каждый раз по-разному. И каждая перемена в жизни, словно маленькая смерть, которая наступит неизбежно. И все счастье закончится осенью, зимой или весной. А может быть даже однажды в самое счастливое лето. И тот самый уголёк может потухнуть в самый плохой или наоборот идеальный день. Ничто не вечно».
И этот вечер окончательно поменял всю жизнь. В душе что-то переломилось, и человек становится другим внутри себя. С наружи всё как обычно, но в душе ежедневно скребут кошки, языки пламени бушуют всё больше и больше, но потом резко затихают, под плачем души. Становится всё больнее и больнее. Невозможно нормально уснуть, а если и засыпаешь, то на пару часов или под дозой алкоголя…. Плачешь ночами напролет. А утром натягиваешь маску, так как никто не должен заметить печали. И Сакура никогда не показывала этого. Зачем кому-то знать, если люди её не поймут?
Да может просто любовь это слишком сложно. Мы создаем проблемы и должны сами их решать. В этом мире сложно жить. Мы выживаем в этой игре чувств.
— Господин Шестой, не уходите, не покидайте, останетесь, — словно в бреду Сакура умоляла его остаться рядом. — Я соскучилась. Сильно. Соскучилась по нашему общению, по нашим разговорам. По вашим придиркам, закатыванию глаз, строгому взгляду и хитрой улыбке под маской. Я соскучилась по тому, как вы щурите глаза и убираете руки в карманы, когда я начинаю раздражать, — Сакура мило улыбнулась, чувствуя некое облегчение внутри себя. — Соскучилась по решительности и напору. По вашим закрытым глазам и полному спокойствию, когда я вас обнимаю. Соскучилась по внимательному взгляду. По тому, как мы делились самым личным. Как я опускала голову на ваше плечо, а вы играли с моими волосами, — Сакура запустила руку в волосы, словно пытаясь вспомнить те касания. — Как я опускала голову вам на грудь, слушая сердцебиение.… Даже соскучилась по тому, как вы несли меня на себе, а я в ответ возмущалась и колотила вас по спине. Можем ли что-нибудь вернуть? Не знаю. Я хочу и при этом не могу. Та нежность и забота, которой мне не хватало так давно, мне её дали вы, — делая ударение на последнее предложения, заставляя Какаши нервно вздрогнуть. — И я безумно благодарна вам, хоть и чаще всего отвергала заботу и не слушалась. Но мне она была нужна, правда. И я не прощу себе, если не поблагодарю вас, потому что ты сделал меня на какое-то время счастливой. Меня, со всеми моими проблемами. — Сакура застыла на месте, тяжело вздыхая, боясь посмотреть в глаза Хокаге и увидеть там отвращение или ненависть. — Я не могу понять, чего я так вспылила на Саске, если я не люблю его так, как раньше. И я поняла это, когда увидела его с его семьей. Но я так взбесилась, скорее всего не от чувств, а от того, что так долго держала всё в себе. Все свои чувства и эмоции. Просто выплеснула. И сейчас я поняла, что уголёк погас, разрушился окончательно, превратился в пепел, который больше никогда не сможет разгореться и принести мне невыносимую боль. Но осталось только пламя, которое так убивает меня. Это пламя, которое когда-то связывало нас. — Какаши боялся дышать в данный момент, всё так обрушилось на него. Всё сразу, так резко. Так приятно, но одновременно больно. — Все эти полтора года я умирала. Вспоминала Саске, потом тебя. Я пила, писала тебе смс, на которые ты не отвечал. Я же безразлична тебе? — Сакура приподняла глаза, но Какаши уже стоял рядом, тяжело дыша, она чувствовала его сердцебиение.
Он погладил её по щеке, от чего Харуно вздрогнула и отвела зрачки в сторону. Ей так не хватало этой ласки, этих прикосновений… Она забыла, каково это.
— Какаши, — Сакура вновь начала говорить, но сомкнула рот, когда почувствовала ладонь, на своих губах.
Она резко посмотрела на бывшего учителя. Его взгляд не был холодным. Серые глаза выражали ту же самую боль, которая жила внутри Сакуры всё это время. Мелкая дрожь пробежала по телу девушки, бросая в жар, то в холод. Пламя бушевало внутри, но уже не приносило боли, оно давало то тепло, которое хотелось получать. Уже не получалось скрывать эмоции, они вырывались наружу с каждым вдохом. В голове у Сакуры было то лицо Какаши, такое теплое и без маски. Она никогда не вспоминала тот день, когда снял свою маску, открывая лицо. Острый подбородок, тонкие губы и нос. Он был так идеален, словно модель, сошедшая с обложки модного журнала.
— Сакура, моя малютка, — он прижал её к себе, зарываясь носом в её волосах, вдыхая тот самый запах… Сладкий, но ненавязчивый. — Я должен был тебя бросить, понимаешь? — тяжело выговорил он, ощущая, как сердце девушки начинало биться чаще.
— Кто? — Сакура поняла, что он не врет. По тому, как он вёл себя сейчас. По тому, как его сердце стучало с бешеной скоростью, как он жадно дышал, вдыхая остатки цветочного аромата. Девушка знала, что его заставили и где-то в душе она понимала, кто это может быть.
— Цунаде, но не кори её, прошу. Ты должна понимать, — Шестой отодвинул её от себя, чтобы посмотреть в изумрудные глаза, насладиться тем, как её губы слегка приоткрываются, чтобы жадно хватать воздух, от нехватки кислорода. За тем, как её скулы напрягаются. Как волосы вновь выпадают и мешаются на её измученном лице.
Такие грубые руки сейчас казались такими мягкими и нежными. Ладони гладили раздраженную кожу, одновременно принося боль, но и некое наслаждение. Они словно пожирали друг друга глазами, пытались впитать ту ласку, которой им не хватало столько лет…
Какаши аккуратно стянул свою маску с лица, заставляя Сакуру поежиться на месте. В её глазах мелькнула неуверенность и страх, вперемешку со смятением. Все эти полтора года не промчались незаметно, между ними всё еще была та стена, которая разрушалась и рассыпалась с каждым новым движением и вдохом.
— Не хочу, чтобы ты запомнила меня в маске, — Шестой до конца стянул её, слегка улыбаясь своими бледно-розовыми губами.
Сакура лишь молча кивнула, не в силах сказать чего-то большего, чем простой кивок. Рука Какаши медленно сползла на талию, от чего девушка вздрогнула и удивленно взглянула на Хокаге.
— У тебя никого не…? — Какаши слегка нахмурился, убирая руку с её талии.
— Нет, я не могла никого полюбить, хотя поклонников было много, — почти шепотом сказала Сакура, потупляя взгляд на ноги. — Всё так быстро, я ничего не понимаю. Всего лишь один день, а столько эмоций, — она вдруг резко отошла от семпая, хватаясь руками за голову, смотря на уходящее солнце. — Разве такое бывает? — её глаза блеснули, а волосы слегка развивались на ветру. — Может это сон? — Сакура улыбнулась, смотря на падающий лепесток сакуры, который медленно парил, но так отчетливо приближался к земле. — Сакура отцвела, может, пришел и мой конец? Или я даже еще не цвела? — она задумчиво посмотрела на небо, задавая вопрос самой себе, но иногда переводя взгляд на Какаши, ожидая от него хоть какого-то ответа.
— Ты только начинаешь цвести, — также задумчиво сказал он, убирая руки в карманы, слегка опираясь на ствол дерева. — И ты расцветешь, когда будешь любить и сама будешь любимой, — Какаши слегка наклонил голову, забываясь в своих мыслях. — А ты знаешь, что всему этому однажды придёт конец? Сизому небу, прохладному ветру, ласково путающему твои волосы.… Всему, — внимательно переводя взгляд на застывшую на месте Сакуру. — Это все закончится так же внезапно, как и началось. И кто знает, когда закроются мои глаза, а сердце перестанет отбивать свой обыденный ритм. Кто сможет предсказать мне, какой рассвет станет моим последним? — Какаши отстранился от дерева, вновь подходя к Сакуре. — Это приносит боль, да. Но ты рядом, — он запустил руку в её волосы, аккуратно поглаживая их.
— Ты такой же, как и я. Запутавшийся в собственных мыслях, боящийся заглянуть вперёд — туда, где кроется твой собственный закат, вдыхающий утренний воздух в легкие, словно в последний раз и крепко сжимающий моё плечо, — Сакура бросила взгляд на другую руку Какаши, которая крепко лежала на её плече. — Знаешь, я поделю свои страхи, переживания, поделю свои волнения с тобой. Мы будем… на шаг ближе к концу, ступая к финишной черте. Я этого не боюсь. И кто знает, ответишь ли ты честно на мой вопрос, но…ты будешь рядом, когда все закончится? Ты будешь поддерживать тот огонёк, который начинает тепло греть и разливаться по моей крови. Будешь ли ты также обнимать меня, когда мне будет грустно? Когда я буду опечалена своими воспоминаниями? Готов ли ты взвалить на себя весь этот груз обыденности? — Она положила свою ладонь на его щеку, заставляя слегка дрогнуть.
Какаши открывался ей с каждым вдохом, огонек, снова горевший внутри него, сжигал сухой мох, которым заросла его грудная клетка и сердце. Пусть вновь он чувствовал ту боль, те ожоги, которые резко оживились внутри него.… Но он был счастлив. Прямо здесь и прямо сейчас.
— Я люблю тебя, Сакура, — он резко прильнул к её губам, заставляя её растаять в этом долгожданном поцелуе. Сухие обветренные губы становились влажными, впитывая в себя ту любовь, которая горела между ними. Сначала так робко и неловко, как в первом поцелуе, они стукались носами, слегка улыбаясь такой милой неловкости. Но потом, ими овладевала страсть. Они лишь отходили от друга на миг, чтобы вдохнуть воздух в легкие.… И снова прижимались друг другу. Его руки так напористо, но одновременно нежно ласкали её спину и ягодицы, заставляя Сакуру слегка стонать. Ладони девушки гуляли в волосах бывшего учителя, гладили его щеки.
Они встретили закат вместе, выйдя на берег реки, которая протекала недалеко от Конохи. Сидели на песке, наслаждались друг другом.
— Ужасное начало, — тихо сказала Сакура, облокачиваясь на плечо бывшего учителя. — Но такой идеальный конец. Разве такое бывает? — она ухмыльнулась, закрывая глаза.
— Видимо бывает, — он потрепал волосы бывшей ученицы. — Со мной бывает, — Какаши приобнял её за плечо искренне улыбаясь и не веря тому, что происходит сейчас.
И правда. Редко когда можно встретить такой насыщенный день. Но даже у самого ужасного начала, может быть счастливый конец. Не каждый май приносит тоску и депрессию, которая мучила Сакуру каждый чертов год. А теперь эта непрерывная цепь могла закончиться. И пламя, которое так больно обжигало всё внутри, теперь аккуратно грело, разливалось по крови, чувствуя лишь тепло. Уголёк словно начал гореть с новой силой, сбросив с себя тяжелый пепел прошлого.
— Сакура, может, переночуешь, — Шестой слегка запнулся при виде удивленных глаз Сакуры. — У меня? — он зажмурил глаза, как ласковый кот, и улыбнулся, как будто чувствуя, что отрицательного ответа не будет.
— Конечно, только во-о-от, — Харуно посмотрела на свою порванную и грязную одежду.
— Позаимствуешь пару вещей у меня, — он слегка наклонил голову, всматриваясь в изумрудные глаза.
Сакура хотела что-то возразить, но лишь пискнула, когда Какаши резко взял её на руки и прыгнул в воздух, опираясь лишь на ветки деревьев. Она смотрела на него без маски. И внутри так было неловко. Сакура стеснялась, от чего на щеках проступил легкий румянец, прикусывая одну губу, чтобы не издать лишних звуков.
В такие моменты она была по-настоящему счастлива. Счастлива, что даже самые отвратные годы в её жизни может перечеркнуть один вечер, проведенный с по-настоящему любимым человеком.
Проплывали улицы, ярко освещенные подъезды новой Конохи, огни домов, ряды фонарей, мягкая взволнованность вечернего бытия, лихорадка озарённой ночи, и над всем этим, между краями крыш, по которым неслись влюбленные сердца, серо-розовое большое небо, на которое город отбрасывал свое зарево. И это было романтичнее всего, что может быть в этом мире. При очередном прыжке, Какаши и Сакура оказались, словно рядом с луной. Так близко и так далеко. Звезды уже начали высыпаться на черном небе.
— Какаши, спасибо, — тихо прошептала Харуно, сильнее прижимаясь к груди бывшего сенсея, смотря на его острый подбородок.
Он лишь опустил свою голову, приподнял Сакуру и поцеловал. Коротко, но так желанно. Даже в этих трех секундах было столько любви, столько недосказанных эмоций и одновременно столько горечи и слёз. Но всё-таки это было сладко и трепетно, словно они клялись друг другу о вечной любви.
***
— Какаши, — девушка выдохнула прямо в ухо, когда руки семпая обхватили её за талию, прижимая к стене.
Он судорожно расстегнул оставшиеся пуговицы её порванной блузки, а позже поцеловал тонкие ключицы девушки, одновременно проводя рукой по выступающим позвонкам, заставляя её изгибаться, нежно и желанно стонать, заводя его еще больше. Серые глаза пожирали каждый миллиметр полуобнажённого тела. Шестой резко взял Сакуру на руки, от чего та закинула свои ноги на его спину. Их губы вновь слились в поцелуе, слегка покусывая его губу, Сакура царапала его спину, томно дыша. Скидывая какие-то деревянные фигурки, Какаши посадил девушку на высокую тумбочку, запуская руки в её волосы, вновь вдыхая сладкий аромат. Он так скучал, так хотел этого… Так давно. И даже не верилось, что один день может наполнить его всеми эмоциями, которые он так хотел получить.
— Какаши-и-и, — из покусанных и уже слегка опухших губ издался стон.
— Что? — Шестой мечтательно прислонился губами к её уху, ожидая чего-то безумно заводящего.
— Пыл уйми, — Сакура громко засмеялась, пародируя бывшего учителя. Её глаза хитро блеснули, когда она слегка оттолкнула его.
Спрыгнув с тумбы, она взяла с пола свою рубашку, отходя от ошарашенного Шестого все дальше и дальше.
— Ты куда? — он запустил руку в свои волосы. — Я что-то не так сделал? Сакура? — встревожено промямлил он, смотря на уходящую девушку, которая покачивала своими бедрами в полутьме.
— В душ, а ты что подумал? — она резко обернулась, закусывая губу, чтобы не засмеяться. — Если хочешь, то можешь со мной. А то твой огонь скоро сожжет тебя, — она облокотилась на дверной косяк, попутно расстегивая бюстгальтер, заставляя сенсея покачиваться на ногах от шока. — Поезд уходит, — Харуно звонко рассмеялась, одновременно краснея.
Какаши резко и очень быстро оказался рядом с Сакурой, прижимая её сзади, чувствуя, как она слегка дрожит от его прикосновений.
— Я догоню любой поезд, — он шепнул на ушко, попутно прикусывая её мочку, заставляя Сакуру жадно вздохнуть. — И пыл я не уйму, поверь.
